Хочу тебя забыть

ГЛАВА 33

Охваченная внезапной грустью за отобранное детство практически маленького мальчика, София поспешно потупила глаза.

— Эй, — наклонившись через стол, мягко проговорил он, приподнимая её подбородок. Заметив в её глазах печаль, мужчина ласково улыбнулся, — не всё так уж плохо, как кажется. Мне повезло, и через пять лет я вновь вернулся в лоно любимой семьи. Правда, на этот раз мой кошелёк не был таким пустым, как прежде.

София грустно улыбнулась. Конечно, она была рада за него, но ей с трудом представлялось, как же можно прожить целых пять лет вдали от своей семьи?! Остаться совершенно одному в этом жестоком мире было равносильно самоубийству.

Отогнав прочь печальные мысли, она заинтригованно спросила:

— А как ты разбогател? Нашёл какой-нибудь древний клад или что-то в этом роде?

От её звонкого голоса на его душе стало так тепло, что ему казалось, любые мрачные сюжеты прошлого уже никогда не доставят ему той невыносимой боли при их воспоминаниях.

— Если бы, — усмехнулся он. — Всё складывалось совсем не так, как я думал. Идей у меня было много, но вот возможностей, увы, мало. Я приехал в США, не зная в совершенстве английского языка. Собирая свой чемодан, я клялся, что выучу его. И делал это отчасти назло учителю английского, которая мне всегда говорила, что я болван, и мне никогда не постигнуть вершин. Я тогда страшно разозлился и решил доказать себе и ей, что я способен на большее, чем думали окружающие. И всё что я ни начинал — требовало либо немалых денег, либо очень хороших связей. Не имея за душой ни того ни другого, я уже было отчаялся, как вдруг познакомился с одним молодым парнем, который был немного младше меня, однако, имея богатую семью, у него уже тогда водились солидные деньги, — вспомнив тот случай, губы мужчины тронула искренняя теплая улыбка. — Генри Холт был единственным человеком, кто поверил в меня и рискнул вложить в мои идеи весь свой капитал. Всего лишь через год вложенная сумма округлилась в четыре раза, а ещё через два — принесла нам обоим ни один миллион. Вот с этого-то всё и началось. Теперь мы с ним полноправные партнёры и просто хорошие друзья. Редкий случай, не правда ли?.. Ну а дальше всё было очень просто: вернувшись домой, я первым делом сказал, что купил новое жильё для своих родных в тихом районе Сан-Франциско. Они были в шоке. Мама совсем не хотела уезжать, а отец уговаривал её, как мог. Так начались долгое оформление документов. Но всё позади. Моя семья теперь рядом со мной.

— Ты живёшь в Сан-Франциско?

— Жил. Мои повседневные дела то и дело приводили меня в Нью-Йорк, где я и живу уже два года.

— Понятно, — только и смогла сказать София.

Боясь, что своими словами она сможет ненароком прервать столь неожиданные откровения Майкла, она всё же рискнула спросить:

— А у тебя большая семья?

Встав из-за стола, он снял пиджак, повесив его на спинку стула, и достал что-то из внутреннего кармана.

Раскрыв кожаное портмоне, мужчина с любовью взглянул на лежащий в нем небольшой снимок. Достав старую фотографию, он протянул её девушке.

— Это моя семья.

Посмотрев на немного пожелтевший от времени снимок, София с трудом узнала лицо серьёзного мальчика держащего на коленях маленькую улыбающуюся девочку. Помимо них на снимке было ещё трое человек. Светловолосая женщина мягко улыбалась, держа под локоть высокого мужчину, а впереди них, рядом с Майклом, стоял ещё один мальчик.

— Это, — указав пальцем на взрослую пару, пояснил он, — мои мать и отец. Спустя два года после переезда мой отец стал вдовцом. Я сижу на стуле, держа на коленях Викторию, мою проказницу-сестрёнку.

Окинув взглядом весёлую белокурую девочку, София не заметила, как сама улыбнулась.

— Это Николас, или Николай — мой младший брат и средний ребенок в нашей семье. Сейчас он помогает мне вести дела в Сан-Франциско.

— У тебя очень красивая семья.

— Да, особенно сестра, — он убрал снимок обратно в портмоне, взамен доставая другой, более поздний. Со снимка на Софию смотрела белокурая, задорно улыбающаяся взрослая девочка.

— Это Виктория — гордость всей фамилии Миллер. Она единственная, кто унаследовал золотистые волосы матери и прозрачно-голубые глаза. Мы же с Колей полностью в отца.

— Да, — тихо отозвалась София, всё ещё смотря на фотографию, — она вырастет настоящей красавицей.

— Этого-то я и боюсь, — с усмешкой отозвался Майкл.

— А сколько ей сейчас?

— Четырнадцать. Так что думаю, у меня ещё есть время хорошенько запастись боеприпасами, пока дом ещё не осадили женихи из соседних домов.

Улыбнувшись его словам, София отдала фотографию.

— А что сейчас делает твой отец?

— Он, скажем так, вышел на раннюю пенсию. Занимается в основном рассадами на заднем дворе, — мягко улыбнувшись, ответил мужчина. — Из-за его больного сердца ему пришлось оставить… — он вдруг запнулся, словно обдумывая следующие слова. — … работу и поселиться в новом доме.

— И кем же он работал?

— Тебе лучше сесть поудобней, — усмехнулся он. — Мой отец всю свою жизнь посвятил работе в благотворительных фондах. После переезда в Америку он стал чаще ходить в церковь, и сейчас это смысл его жизни.

— Ты… ты не шутишь? — еле проговорила она.

— Нет.

— О, Боже!

— Это как раз любимое выражение моего отца.

— Да нет… Не подумай ничего плохого. Просто… просто зная тебя и тот стиль, в котором ты живёшь, я… я никогда бы не подумала…

— Что я сын глубоко верующего? — мягко подтолкнул он её.

— Да, — тихо закончила девушка.

— София, — немного нахмурившись, серьёзным голосом проговорил Майкл, — я далеко не святой, порой слишком темпераментный и подозрительный, но я такой — какой есть. И я не хочу меняться.

— Тебе и не нужно, — быстро произнесла она. — Кем бы ты ни был, для меня ты навсегда останешься самым лучшим мужчиной на свете. Столь доброго и самоотверженного человека я ещё не встречала.

Со вздохом запустив пальцы в волосы, Майкл рассеянно посмотрел на Софию. Ещё никогда и ни перед кем он не изливал свою душу. Суровая правда жизни многому его научила. Ему следовало бы немедленно прекратить этот разговор и бежать от неё куда подальше. Но он не мог. И не хотел. Впервые в жизни ему было столь хорошо и спокойно на душе, что никакие призраки прошлого не могли отнять у него этот благоговейный момент.