Хозяйка Его Виноградников-2

Глава 38

Глава 38

Джулия окинула бальный зал задумчивым взглядом, думая, что в том, что до неё никому нет дела, есть свои плюсы.

Пока одна часть гостей с умилением слушает о подвигах дочери прислуги, вторая – с подобострастием вертится вокруг Виктории в саду, третья – самозабвенно заедает деликатесами и запивает дорогими винами пережитое волнение, она может наконец заняться делом.

А вот и Рэй…

«И, конечно же, ему нужна Виктория! Что б его! Что б их обоих! Может все-таки вспомнит и о ней, о Джулии?.. Вот сейчас немного повернет голову и, скользнув по толпе, поищет её взглядом… Ага, сейчас! Размечталась!» – мысленно негодовала Джулия, наблюдая как Рэй прямой наводкой идет в направлении соперницы и смотрит только на неё. Хотя нет, не только… Ещё он смотрит на красавчика, держащего Викторию под локоть. И всё в нём (в Рэе) – от напряжённой челюсти до прищуренных глаз – кричит о том, что он, мягко говоря, не в восторге от увиденного.

А красавчик таки хорош… Не смогла не отметить Джулия. Не дать, не взять, типичный представитель «ах-какой-мужчина! Хочу себе такого!»

И она, и в самом деле, хотела…

Высокий, с фигурой, словно бы отлитой из бронзы по заказу «ах-какой-мужчина» бы не просто красив. Он был воплощением всего запретного и вкусного. Слегка небрежный в манерах, слишком расслабленный, чтобы не знать, какое впечатление производит. С движениями плавными как у хищника, хорошо знакомого со своей силой и отлично владеющего своим телом. Каждое его движение – от легкого наклона головы до поворота плеч – было откровенно, нагло, обнажённо чувственным.

Джулия не сдержала раздраженный, злой фырк.

– Ну вот и что? Что они все в ней находят?!

Как же она её ненавидит!

«Может все же подойти? Напомнить о себе Рэю и заодно познакомиться с красавчиком?.. – мелькнула о Джулии мысль. И тут же была с негодованием отброшена: – Не вздумай! Это ниже твоего достоинства! – приказала она себе. – Лучше делом займись!

Приказать-то приказала, но с места не сдвинулась, пока Виктория и Рэй не скрылись из виду.

И ушли они вдвоем.

И, если бы просто ушли! Рэй практически насильно увел Викторию от её кавалера!

Джулия не слышала ни слова, но зато она видела каким взглядами обменялись мужчины – если бы взглядом можно было убить, мертвы были бы уже оба!

У Джулии зачесались руки. Эх, как же ей хотелось хватить со стола бутылку и разбить её о голову Виктории, потом схватить вторую и разбить её о голову Рэя, а потом третью – и просто за компанию разбить её о голову «ах-какого-мужчины», чтоб в будущем он эту самую компанию более осмотрительно выбирал!

Но… нельзя.

И даже просто разбить – о пол или стену… чтоб бутылка со звоном разлетелась на осколки!

Чтоб звон этот перебил болтовню, смех и музыку!

Чтоб, растекаясь по мрамору густыми, алыми пятнами брызнуло в разные стороны вино!

Чтоб в зале наконец стало тихо, неловко, тревожно, и все обернулись, и наконец заметили её!

Тоже нельзя.

Джулия с силой сжала веер. Раскрыла и закрыла его с громким щелчком – раз, другой, третий. Не помогло.

Сердце бешено колотилось, щеки пылали, из горла рвался рык, но…

Что б его! Нельзя.

По крайней мере, так. Так нельзя было выместить свою ярость и обиду. А вот по-другому, так как она изначально задумывала, можно…

Убедившись, что за ней никто не наблюдает, Джулия развернулась и пошла к лестнице –не скрываясь, не торопясь, точно так же как шла бы, направляясь в дамскую комнату.

На площадке «хозяйского» этажа, как она и предполагала, царили тишина и покой. Ни голосов, ни шагов, ни мельтешащей туда-сюда прислуги.

Отлично.

Джулия прошла по коридору, аккуратно придерживая юбку, прислушиваясь на каждом шагу. Но сопровождавшая её в пути тишина продолжала подтверждать её предположение – на этаже никого не было.

Джулия прошла до двери Виктории и остановилась. Сердце снова застучало сильнее, но теперь уже не от злости, а от возбуждающего предвкушения того, что она собиралась сделать.

Осторожно толкнув дверь, она скользнула внутрь комнаты соперницы. Здесь царила ожидаемая атмосфера роскоши и показной нежности: бледно-розовые обои, кружево, бархат, мягкий ковёр, в ворсе которого терялся звук шагов.

На столике возле зеркала, окружённого серебряными флаконами духов и аккуратно разложенными украшениями, стояла чашка – из тончайшего фарфора и украшенная глупенькими розовыми цветочками.

Джулия с презрением скривилась: какова актриса – даже чай пьет из посуды, которая соответствует её ванильно-невинному-кукольному образу.

Достав из сумочки платок, она накинула его на чашку, затем осторожно, двумя пальцами, дабы не оставить никаких следов, взяла её за прикрытую платком ручку и опустила в спрятанный в складках юбки широкий карман.

Одно дело сделано. Оставались ещё два, точнее три, точнее даже четыре: незаметно покинуть спальню Виктории, столь же незаметно проникнуть в спальню её отца, отравить его подушку, оставить чашку на видном месте, предварительно разведя в капле воды немного яда, и затем незаметно покинуть его спальню и, желательно, этаж.

Простая, изящная и совершенно безупречная схема.

Джулия долго ломала голову над тем, как отравить старика так, чтобы подозрение обязательно упало на Викторию, но при этом она, Джулия, была совершенно ни при делах. Сначала она думала подкупить кого-то из слуг, но потом решила, что это рискованно. Люди болтливы и жадны.

А затем её осенило – яд не обязательно должен быть в чашке. Ей вполне достаточно, чтобы люди думали что, яд был в чашке. А чашку, она была абсолютно в этом уверена, обязательно проверят и обнаружат на ней пальчики Виктории. И после этого уже никто не усомнится, что именно она (Виктория), а не кто-то другой отравила своего отца!

Джулия была горда собой. Она была бы еще более горда собой, если бы знала, что однажды Виктория уже пыталась избавиться таким образом от своего отца, и Рэй был единственным, кто знал об этом.

Раздобыть яд, о котором она читала, который бы впитывался через кожу, и не имел, ни вкуса, ни запаха – для кого-нибудь другого было бы той еще задачей, но Джулия не была «кем-нибудь другим».

Ядами она заинтересовалась не из любопытства, и уж точно не ради науки. Ядами она заинтересовалась, когда решила избавиться от своего омерзительного мужа, старика, за которого вышла замуж исключительно ради его огромного состояния.

Он не бил её, нет. Он просто был вездесущ. Ревнив. Властен. И бесконечно скуп. А ещё – упрямо живуч.

О разводе не могло быть и речи – она осталась бы ни с чем. А она не для этого выходила замуж за омерзительного старика и позволяла ему пользоваться её телом, чтобы остаться ни с чем.

Сначала она просто читала: медицинские справочники и травники, судебные обзоры, записи аптекарей, трактаты по токсикологии. Потом – изучала дозировки, свойства, пути проникновения в организм.

Джулия понимала: если действовать, то только медленно. Очень медленно. Так, чтобы никто – даже он сам – не заметил, что его травят. Поэтому особенно её интересовали медленно действующие токсины, имитирующие естественные заболевания: слабость сердца, истощение, постепенную потерю сил.

Определившись с ядом она приступила к реализации плана.

Добавляла понемногу. В суп. В утренний травяной чай. В так любимую стариком фасолевую похлёбку.

Дозировки высчитывала сама, по таблицам, найденным в старом врачебном справочнике. Симптомы списывались на возраст: усталость, тошнота, дрожь в руках, приступы слабости. Даже местный врач, заглядывавший по старой дружбе, только разводил руками – «ну что вы хотите, в его-то годы».

Смерть наступила спустя месяц. Мирная, тихая. Он просто не проснулся.

Джулия, разумеется, была убита горем. Плакала так, что у прислуги сердце рвалось на части от сострадания к ней. Другими словами: её не просто никто не заподозрил, наоборот, ей искренне сочувствовали.

А потому и в этот раз тоже она не сомневалась в успехе.

Метод был другим, но знания требовались те же. Тем более, что их у неё с момента смерти мужа только прибыло. Как и ядовитых растений в оранжерее. А чем плохое хобби? И весьма полезное к тому же по жизни!

Кто-то коллекционирует фарфор, кто-то вышивает, а она составляет таблицы токсичности и экспериментирует с ядами.

Как только она определилась с методом убийства: она сразу же вспомнила старый рецепт на основе экстракта растения, содержащего кардиотоксичный алкалоид. Раньше его применяли в микродозах для лечения аритмии. В большой же концентрации – эффект был обратным и смертельным.

Порошок растворялся полностью. Получившаяся жидкость была абсолютно прозрачной, без запаха, без цвета, без вкуса. Она проверила. Капнула на белый платок – пятна, после того, как жидкость полностью испарилась с поверхности ткни – не осталось.

Всего несколько капель на подушку – и через пару-тройку часов больное сердце начнет сбоить, а еще через парочку – и вовсе остановится.

Старик даже не успеет пожаловаться на плохое самочувствие.

Здоровое сердце продержится дольше, но Джулия знала о проблемах Дэвида с сердцем от целителя. Она умела располагать к себе мужчин. Особенно пожилых.

Она прислушалась: тихо.

Выглянула из-за двери – никого.

Облегченно выдохнув, она вышла обратно в коридор, бесшумно прикрыв за собой дверь.

Два дела сделано.

Теперь предстояла самая важная и самая опасная часть плана. Кабинет и спальня хозяина замка располагались в самом конце коридора – массивные двери, украшенные тяжёлой бронзовой фурнитурой, были слегка приоткрыты, словно приглашая её внутрь.

Пульс снова ускорился, а дыхание стало чуть прерывистым. Надёжно спрятанный в потайном кармашке платья миниатюрный флакон с маркировкой «лосьон для рук» жёг ей кожу даже через плотную ткань.

Джулия на мгновение замерла, прислушиваясь и огладываясь по сторонам.

Слава богам, по-прежнему никого.

Нажав на ручку она решительно вошла в спальню.

В воздухе висел запах лекарств и дорогого мужского одеколона – тяжёлый, приторный, раздражающий. Окинув взглядом обстановку, она сразу же заметила небольшую тумбочку у кровати. То самое место, где завтра утром обнаружат чашку.

Джулия бесшумно приблизилась к кровати…

Страх быть пойманной наполнял её кровь горячим током адреналина, который вместо паники вызывал в ней острую, азартную сосредоточенность.

Каждый её шаг отдавался в теле легкой, электрической дрожью, как если бы она только что поставила на «зеро» – и сорвала огромный куш.

Горячая, пьянящая радость скользила под кожей.

Доставая чашку из кармана и ставя её на полированную поверхность тумбочки, она ощущала себя сильной, умной и почти всемогущей. Доставая флакон с ядом, она не сомневалась ни секунды: уверенным движением вынула его из кармана и очень осторожно, опять же с помощью платка, сняла крышку.

Несколько первых капель – прозрачных, совершенно невидимых – упали на подушку и одна – в чашку.

Первые почти мгновенно впитались в ткань наволочек и саму подушку, вторая – как показал проведенный накануне эксперимент за ночь полностью растворится в чайном налете на дне чашке.

Закончив, Джулия чуть отступила, внимательно оглядела результат своих «тяжких» трудов и удовлетворённо улыбнулась.

Еще два дела сделано.

Оставалось лишь незаметно вернуться обратно в зал…

Она выпрямилась, спрятала флакон обратно в кармашек и, бросив последний взгляд на чашку, торжествующе широко улыбнулась.

Уже завтра. Старик проснется, точнее, не проснется уже завтра утром.

И поскольку симптомы – синюшность губ, пятна на коже и, хоть и слабый, но всё же различимый запах затхлости и чеснока изо рта – слишком явно будут намекать на отравление мышьяком, целитель обязательно обратит на них внимание и сделает единственно возможный вывод.

Именно тот вывод, который нужен ей (Джулии).

Беззвучной тенью она скользнула к двери. Дабы избежать малейшего скрипа, очень-очень медленно и осторожно приоткрыла её и выглянула в коридор.

Вроде тихо.

Вроде никого.

Несколько секунд она постояла прислушиваясь…

Ни шагов, ни голосов.

Отлично.

Что, однако, не означало, что она могла расслабиться и позволить себе хоть на миг утратить бдительность.

Наоборот, именно сейчас цена малейшей её оплошности была особенно высока.

Опасаясь скрипа петель, она в буквальном смысле слова просочилась сквозь узкий просвет между дверью и луткой и на носочках выскользнула в коридор.

Джулия выпрямилась и пошла по коридору ровным, привычным шагом – так, словно просто возвращалась из своей комнаты.

Не спеша, не озираясь, без попыток скрыться.

Если бы кто-то из слуг её увидел, никто бы не удивился – для них она выглядела бы как гостья, имеющая полное право находиться на «хозяйском этаже».

Коридор тянулся тихим, гулким пространством, пахнущим воском и каменной прохладой.

Лёгкий шорох её шагов тонул в пушистой ковровой дорожке.

Впереди, в отблесках настенных бра, уже проступали белые пролёты широкой мраморной лестницы.

Ещё несколько шагов.

И она окончательно вернётся в безопасную суету бальной залы, но…

Вот уж да это вечное «но»! Что б его!