Игорь Колыванский

Глава 7

Каждый лес имеет свой характер и различается не только видами деревьев и трав; количеством оврагов, ручьёв и буераков. Лес – это целый сонм духов. От мельчайших до настоящих чудовищ. У некоторых, уголёк сознания едва теплится, у других может быть за гранью человеческого понимания. Леший не столько главный над ними, сколько наиболее подходящий под роль связующего звена между явным миром, иначе человеческим, и сложной структурой других мерностей. Я хорошо помню первые уроки в Северной магической традиции, когда родители старались объяснить, что хоть у духов и есть с нами нечто общее, но не следует воспринимать устройство тонкого мира сродни нашему. Природное многообразие дополняет друг друга, но не подменяет. Есть мы, а есть они.

В области Усть-Ижоры нашлось пугающее лешего место. Учитывая насколько тот стар и могуществен, – а проявлений этому масса, взять хотя бы то, насколько мне сейчас легко идти сквозь древнюю чащобу, – нужно понимать, что неприятность ждёт большая. Волнений особых нет, если будет совсем уж трудно, я смогу отказаться, избавлять местность от беды, но спокойствие всё же от другого – это мой путь. Русским магам такое не доступно.

Идти действительно очень легко. Ноги не спотыкаются и не подворачиваются на камнях, ветки не тычут в глаза, не царапают кожу и даже за одежду не цепляются. Наступаешь на твёрдое не глядя, обходя все норы и болотца. Путь прямой как жердь – не нужно искать лазейки в буреломах или обходить обрывистые русла.

Кругом полно любопытного зверья и птиц. Пока я иду, они даже друг другу не угрожают. Служат духам глазами и ушами. От мелких грызунов и безобидных любителей покушать травы, до крупных хищников и даже дурной росомахи. Я напился вместе с ней из ручья.

Прошло около двух часов, когда я стал замечать, что умолкли птицы, зверь пропал и лишь трава с деревьями, как прежде пышна и жива. Особо насторожили духи – их стало меньше, в основном остались мелкие и те прячутся по уголкам. Заволновался Фарух – житель перстня. Если бы мог сбежать из золотого вместилища, то смылся не задумываясь.

– Чего ты?

“Хос-с-сяин, туда не надо ходить”.

– Терпи, гадёныш. Взял тебя на свою голову.

Появилась старая тропа. Лес потерял в дикости и стали заметны старые следы ухода. Спустя ещё время деревья совсем поредели, меж ними запетляли дорожки, я различил скамейки и беседки.

Не заставил себя ждать и большой особняк сделанный из камня. В скупом свете полумесяца, он мрачно довлеет на заросшем травой участке. В оконных проёмах лишь мелкие зубья стёкол так, если бы их кто-то старательно выбивал.

Я замер. Последний шаг словно спустил тетиву или оборвал нить сигнальной ловушки. Нечто встрепенулось в глубинах дома. Задрожал в перстне Фарух, да и моё звериное начало издало рык – нас заметили. И это крайне опасное создание.

Хочется предаться отчаянному бегству, но я тут с разведкой. Возможно, боем. Если всё сложится удачно, то избавлю округу от беды сегодня же.

Сквозь стены протаяла гигантская фигура призрака. Я завороженно уставился на колышущийся, словно на ветру плащ и редкие длинные волосы. На месте лица безобразный череп, а суставчатые, костлявые руки с останками плоти тянутся ко мне. На границе слуха раздался раздирающий душу крик. Если до этого я более-менее владел собой, то после него совсем потерял волю. И к сражению, и к бегству.

Едва сократив расстояние наполовину, огромный призрак коснулся эфирного чана внутри меня. Помню, как такие твари медленно высасывали ману, грозя иссушением. Этот же словно выбил дно – сила мгновенно кончилась, я завалился на спину и лишь глазею в небо, наблюдаю за приближающейся смертью.

Перстень раскалился до бела. Пошёл дым от сжигаемой кожи, металл вспыхнул и оплыл. Из него прочь выметнулся Фарух и с визгом исчез. Призрачная фигура монстра, что почти достигла меня, вдруг остановилась. С ужасом и оцепенением я наблюдаю, как существо повернулось в сторону Фаруха и размеренно поплыло уже туда.

Я высушен как медуза на раскалённом песке. Сознание держится едва-едва. Нет сил на месть, новые планы, жизнь. Нет ни единого корешка, за который могу ухватиться и не сорваться в ленивую пучину чёрного тумана смерти. С отчаянием осознаю, что род Крузенштернов оборвётся здесь – на заросшей лужайке перед неведомым имением.

Тело вдруг выгнулось, каждую жилку пронзила боль. Каждый, даже самый дальний уголок сознания задрожал от внутреннего стона. Я мгновенно вознёсся на пик страдания, познал всю глубину возможной боли. Ощущения мира вернулись бурным селевым потоком, что перемалывает между булыжниками каждую косточку. Этот зов, или скорее приказ, вбил лишь одну мысль – беги! Я не могу осознать, кто или что сейчас обрушилось на меня, но ощутил зыбкую возможность двигаться, и тут же бросился прочь. Пытаемый и пестуемый болью. Оживлённый ею. Заново рождённый.

Звонкий удар о камень привёл в чувство. Сил хватило лишь на то, чтобы приподняться – ухватив за обе голени и берцы сапог, меня тащат волки. Сквозь мрачные кроны леса проглядывает бледное небо наступающего утра.

Сопротивляться хищным тварям нет желания. Впрочем, они пока лишь куда-то тащат. Как только начнут жрать – попробую отпугнуть или перебить.

Спустя несколько минут мы вдруг оказались на памятном тесном лужке, где под камнем живёт леший. Волки дотянули до основания и тут же ретировались, заскулив и поджав хвосты.

Очередная струйка едкого дыма поползла по толстому мху ко мне. Словно бы под камнем оказался спрут и слепо ищет жертву. Я попробовал откатиться, но лишь плюхнулся лицом в ручей. Судорожно выдернул голову из ледяной воды, перевалился набок и тут уже дым настиг. Голову объял дурман и я уловил послание от лешего не противиться. Мох подо мной зашевелился, стал расползаться и поглощать тело. Сознание уплыло в расставленные духом силки.

С высоты птичьего полета, глазам предстал злополучный дом. Только ещё ухоженный и населённый. Черепичная крыша, зелёные лужайки и светлые пятна платьев.

Следом, взгляд из головы другого животного, может быть собаки – шумное застолье и веселящиеся гости. В череде лиц одно мне показалось знакомым, но догадка, кто это, настойчиво не поддавалась и уплывала.

Вскоре мне удалось понять логику показываемых эпизодов из жизни. Сначала свадьба, далее – семейный быт. Симпатичная молодая жена и статный муж. Леший особенно показал эфирный план обоих – могущественные маги. Фон имения постепенно меняется. Накаляется конфликт. С мутными образами, но с чётко услышанными словами, мне показали сцену выяснения отношений между старшим представителем рода и младшим, тем самым недавно женившимся юношей. После этого пронеслись картины хмельного возлияния. Одурманенный, молодой муж набросился на жену и взял силой.

Уже лучше улавливая ход событий, я наблюдаю, как идёт беременность. Трудные роды, показавшийся слишком маленьким ребёнок. Атмосфера дома пропитана страданием и ненавистью. Казалось бы желанные роды, но не вызвали даже всплеска радости. Ни у молодой матери, ни у остальных жильцов.

Явно больной, новорождённый наследник всё же выжил. В том числе благодаря выдающейся магической мощи. И эта сила начала бить из него, разрушая всё вокруг, в том числе калеча людей.

Следующие картины показали его нахождение уже под землёй, в некоем помещении. Я быстро понял, что оно находится под домом. Существа, что видели мучения младого мага, зачастую умирали от проявлений одарённости. Видя это множество предсмертных картин, я пуще прежнего понял больную сущность ребёнка. За ним пытались ухаживать, но однажды он особо сильно исторг рвущуюся изнутри мощь и убил мать. Истерзанный и вмороженный в стену труп нашёл муж. Мне явилось его искажённое лютой ненавистью лицо. Лишившись разума он убил ребёнка, а затем и себя.

Всё горе, вся ненависть и злость стали зерном для появления ужасного призрака. Леший сумел разъяснить мне суть этой беды. И стоило последней картине погрузиться во тьму, как я пришёл в себя.

Насквозь промокший и едва попадающий зубами на зубы, но живой и даже в силах подняться. Успел наступить день, с мутного неба светит солнце, а вокруг обиталища лешего гомонит лес. Я собрал крохи эфира, что успели скопиться и поддержал силы явного тела. По жилам тут же потекло тепло, а вскоре стало жарко. Не теряя времени, двинулся к лагерю. Нужно постараться найти слова для ответов на справедливые вопросы друзей.

Поморщившись от боли я посмотрел на правую руку – средний палец опух и стучит. У основания сильнейший ожог. Если бы не целительство лешего, то лишился бы перста, а то и кисти. Помянул Фаруха добрым словом. Трусливый дух спас жизнь. Очень жаль бедолагу.

Хорошо, что сапоги на месте. И часы. Всё остальное же потеряно, а так хочется выкурить трубку…

– Я же говорила сам придёт! – торжествующе посмотрела на остальных Марина. Иван, глядя на меня, покачал головой, а вот Сигрюнн бросилась навстречу. Потом совладала с чувствами и остановилась.

– Ты в терновый куст упал? – критически осмотрел меня брат. – Чего приключилось опять?

Я плюхнулся на мешок рядом со свейским возом и привалился к колесу.

– Чуть не сдох.

– Ну и осёл, – с досадой заключила Марина и отвернулась. Я же перевёл свои слова для Сигрюнн.

– Я кое-что чувствовала этой ночью, – нахмурившись сообщила свейка. – Лес был встревожен.

Иван подал воды и я жадно присосался к бутылю.

– Есть хочешь? – буднично спросила Марина.

– Очень. Будь добра, а то сил совсем нет.

Услышав родной язык подошли двое свеев. Я начал рассказ, сразу делая перевод. Без деталей, но по существу. Лица окружающих дружно вытянулись и только Марина пуще прежнего разозлилась. Удержала реплики в себе, но позже точно выскажется.

Мысли устало ползут в голове. После сытного обеда так вообще. Нужно собраться с силами и переодеться в сухое – горку одежды Марина положила рядом на другой мешок. Самих девушек я уговорил отправиться на ярмарку. Всё равно, как только одолею слабость и таки переоденусь, то сразу спать. В лучшем случае до вечера, а то и на всю ночь.

Нет даже угрызений совести, хотя повод хороший. Я просто опустошён вылазкой.

С громким стоном поднял разбитое тело и взялся за одежду.

Не считая пробуждения от укладывающихся девушек и в свете этого посещения ближайших кустов, проспал до утра. Эфирное вместилище ожило после безжалостной выжимки призраком, мана стала пополняться практически с прежней скоростью и общий объём перевалил за половину. Явное тело тоже старалось поспеть за эфирным, но результаты не столь выдающиеся. Не сравнить с удивительными исцелениями в роще Хранителей или от рук Герды.

Третий день на ярмарке начался с вкусного завтрака и жара от костра. Не стерпел и взял трубку у кучера. Сели перед сыто гложущим дрова костром.

– Может, тогда назад заберёте табак? Да и трубку сразу, у меня всё равно старая есть. Как говорится: легко пришло – легко и уйдёт.

– Брось, это ни к чему, – махнул я рукой. – Наверняка ещё разок-другой попрошу и всё.

– Воля Ваша. Уж простите, но вы бы поаккуратнее в делах, – покосился Иннокентий. – Сильно Вас ночью потрепало. Тревожно даже.

– Это да…– протянул я, заворожённо глядя в костёр.

– Мой интерес простой – у Вас хорошо работается, – улыбнулся жёлтыми, кривоватыми зубами дядька.

– Обещать не могу. Как-то всё по краю получается ходить.

– Мятежная молодость, – покивал кучер, принимая трубку. Сделал глубокую затяжку.

– У Вас тоже так было? – повернулся я.

– Кхех! – с кашлем рассмеялся он. – Скажем, имея увечья было тяжело куражиться, но я старался.

– А, я просто забыл. Так сразу и не скажешь.

– Спасибо, господин. Держусь молодцом. Негоже хворями бахвалиться.

– Ах-хах! Было бы забавно состязаться в них.