Иль Мактуб. Судьба Эмира

Глава 9

С самого начала я чувствовала, что нахожусь здесь не по своей воле. Мое сердце грохотало в груди, словно загнанное животное в силках, когда я следовала за Ахмадом по коридорам этого огромного дома. Тишина была почти зловещей, нарушаемой лишь эхом наших шагов по мраморному полу. Меня охватил страх, смешанный с растерянностью. Я не знала, что ожидать, не знала, как реагировать на этого человека, которого, как он утверждал, я знала раньше. Ахмад — высокий, с мрачным лицом, изуродованным шрамами, такой страшный, опасный, похож на самого дьявола. Его черные глаза, словно бездонные колодцы, смотрели на меня с такой суровостью, что я ощущала, как будто они прожигали меня насквозь. Я не просто его боялась, меня корежило от этого дикого страха.

- Куда мы идем?

- В нашу спальню, Вика…, - ответил он и посмотрел на меня так, что я ощутила как все тело пронизывает дрожью.

— Можно ли мне жить в отдельной комнате? — моя просьба прозвучала почти жалобно. Я едва узнавала свой собственный голос. Он был слабым, полным надежды и страха.

Ахмад остановился и повернулся ко мне. В его взгляде читалось недоумение и нечто более темное, что заставляло меня ежиться.

— Мы жили в одной спальне, — произнес он, словно это должно было что-то объяснить. Его голос был твердым, без намека на уступки.

Я посмотрела в его темные глаза, и мой страх усилился. Он был пугающе красивым и одновременно страшным. Шрамы на его лице делали его еще более жестким, почти нечеловеческим. В его облике чувствовалась какая-то дикая сила, энергия, которая могла бы сокрушить любого, кто осмелился бы встать у него на пути.

— Пожалуйста, Ахмад, мне нужно время. Я ничего не помню, и это место... оно пугает меня, — я едва сдерживала слезы, чувствуя, как мой голос дрожит.

Он некоторое время молчал, затем кивнул, его лицо оставалось непроницаемым.

— Хорошо, — произнес он наконец. — Я дам тебе время. Но ты должна понять, что мы муж и жена…И начнут болтать лишнее. Здесь веде есть уши и глаза.

Он повел меня дальше, и я почувствовала, как внутри у меня что-то сжимается от страха. Его присутствие было почти физически ощутимым, как тень дьявола, нависшая надо мной. Я следовала за ним, стараясь не отставать.

Ахмад вел меня по коридору, и я заметила, как его рука нервно дернулась к двери. Он остановился и, глубоко вдохнув, открыл её. За дверью была комната, уютная, обставленная с любовью. Но я не чувствовала к ней привязанности. Здесь было тепло, но одновременно мне казалось, что стены сжимаются, будто они хотят захлопнуться надо мной. Внутри меня росла тревога.

— Здесь ты можешь отдохнуть, — произнёс Ахмад, указывая на кровать у окна. – временно…

Я посмотрела на него, а затем на камин. На нём стояли фотографии. Два черноволосых, невероятно красивых мальчика с улыбками, полными жизни. Мои брови нахмурились, и я почувствовала, как что-то давит на грудь, не давая вдохнуть.

— Кто это? — мой голос был тихим, как шёпот, но его достаточно было, чтобы прервать молчание.

Ахмад смотрел на меня с такой болью, как будто эти слова нанесли ему рану, которая тут же стала кровоточить.

— Это наши сыновья, Вика. Миша и Саша, — ответил он, его голос был полон тяжести, как будто каждая буква давалась ему с трудом.

Я не могла поверить услышанному. Сыновья? Мои сыновья? С ним? Это было невозможно. Всё внутри меня кричало против этого. Я сделала шаг назад, чувствуя, как паника сжимает моё горло. Голова закружилась, и я едва не упала.

Ахмад подскочил ко мне и подхватил меня, прежде чем я коснулась пола. Его руки были тёплыми, крепкими, и на мгновение мне показалось, что я в безопасности. Но я тут же отпрянула, осознав, что именно его прикосновение привело меня к этому ощущению.

Ахмад подхватил меня на руки и отнес на кровать. От него умопомрачительно пахло свежестью и табаком. Я невольно принюхалась…но в голове все еще шумело. Я словно не осознавала, что он только что мне сказал. Он взял стакан воды с тумбочки и протянул мне.

— Выпей.

Я сделала глоток, пытаясь собраться с мыслями, но они только путались ещё больше. Я не могла понять, что происходит, не могла принять то, что он говорил. Дети. Как это возможно?

Ахмад присел напротив, его глаза прожигали меня. В его взгляде была такая грусть, такая боль, что я на мгновение почувствовала сожаление. Но тут же напомнила себе, что этот человек — чужой для меня. Что я здесь не по своей воле. Он не дал мне уйти, он ясно дал понять, что не отпустит меня.

— Ты хочешь увидеть их? — спросил Ахмад тихо, глядя на меня.

Я отвела взгляд, чувствуя, как моё сердце сжимается в груди. Вся моя сущность сопротивлялась этой мысли. Я не знала этих детей, не знала его. Это было слишком. Я не готова… мне кажется, что я с ума схожу.

— Нет, — ответила я, почти шёпотом, но достаточно громко, чтобы Ахмад услышал.

Его лицо потемнело, а глаза наполнились такой пустотой, что мне стало не по себе. Он будто окаменел на месте, словно мои слова разбили что-то внутри него.

— Нет? — переспросил он, его голос звучал глухо, почти подавленно.

Я кивнула, не осмеливаясь встретиться с ним взглядом. Моё сердце колотилось в груди, как сумасшедшее. Я чувствовала, как что-то важное рушится в этот момент, но не могла объяснить, что именно. Ахмад встал, его движения были резкими, как будто он пытался сдержать внутри себя бурю. Он подошёл к окну и долго стоял, глядя куда-то в даль. Затем, не поворачиваясь ко мне, тихо произнёс:

— Ты должна начать приходить в себя, Вика. Я хочу, чтобы ты встретила моих партнеров завтра. Ты должна сыграть свою роль.

Я почувствовала, как в горле пересохло. Моя голова всё ещё кружилась, и я не могла понять, как мне принять всё это.

— Роль? — спросила я, чувствуя, как голос дрожит. — Какую роль?

Он повернулся ко мне, и в его глазах я увидела боль, такую острую, что мне стало страшно.

— Роль моей жены, — сказал он тихо, но твёрдо. — Той, кем ты являешься для меня. Если роль матери…тебе пока не по силам!

Я смотрела на него, пытаясь осмыслить его слова, но в голове была пустота. Всё это казалось каким-то кошмаром, от которого я не могла проснуться. И в этот момент я поняла, что для него это было реальностью. И что, возможно, это станет моей реальностью тоже…только как ее принять.

Мне снились странные сны. Лица детей — смутно знакомые, но такие далекие — мелькали перед моими глазами, как призраки из забытого прошлого, оставляя в моей душе едва уловимый шлейф горечи. Их образы возникали передо мной, как смутные тени, неясные воспоминания о чём-то важном, но непостижимом, и каждый раз касались моего сердца, будто холодный ветер, напоминающий о зимней утрате. Тонкими пальчиками хрустальной тоски. Настолько прозрачной и неуловимой, что она не причиняла боль, но как будто царапала мою душу, оставляя следы. Едва заметные, но чувствительные. Этих мальчиков я видела не раз, не два — каждый раз, закрывая глаза, они приходили ко мне, словно не позволяли забыть о чём-то неизбежно важном. Я видела их улыбки, слышала их звонкий смех, но каждый раз их лица ускользали, растворялись в тумане, утекали как песок сквозь пальцы. Почему их образы рвали мне душу? Что я должна была вспомнить?

Когда я просыпалась, сердце билось в груди, как пойманная в клетку птица. Она как будто билась о спицы решетки, ранила себе грудь, но никак не могла вырваться наружу. Вокруг царила тишина, но внутри меня бушевала буря. Мне казалось, что я потеряла что-то бесценное, что-то, что было частью меня, а теперь исчезло безвозвратно. Может быть, эти дети — осколки моей памяти, фрагменты жизни, которую я забыла, или, наоборот, не хочу вспоминать? Но что именно? Я не могла понять, почему этот неизвестный источник боли так грызёт меня изнутри, оставляя после себя чувство безграничной утраты. Я пыталась прогнать мысли о них, заставить себя забыть, но сны возвращались вновь и вновь, как тени, которые невозможно стереть.

В моей голове всплывали слова Ахмада, звучавшие как раскаты далёкого грома. "Эти дети — твои," — сказал он. Я не могла поверить этим словам. В каждом его слове я слышала ложь, словно он старался запутать меня, удержать в этом мире, который казался мне таким чужим. Как я могла быть его женой? Всё это казалось каким-то странным кошмаром, злой шуткой судьбы. Меня похитили, держат в плену. А эти сны... может быть, это просто галлюцинации, вызванные чем-то, что они дают мне здесь? Лекарства, препараты, отравляющие разум. Мне нужно бежать, пока я не сошла с ума окончательно.

На этот раз, проснувшись посреди ночи, я поняла, что не могу больше ждать. Ощущение, что я в ловушке, что за мной непрерывно наблюдают, не покидало меня ни на миг. Мне казалось, что стены этого дома сжимаются вокруг, лишая меня кислорода. Ещё немного, и я просто сломаюсь. Я должна действовать. Сейчас или никогда.

Я натянула удобную одежду, надела балетки и, тихо выскользнув из комнаты, пошла по тёмным коридорам, как тень. Шторы на окнах были плотно закрыты, словно кто-то намеренно пытался скрыть этот дом от мира, лишить его жизни, как лишают свет растения, чтобы те перестали расти. Я продвигалась к выходу, стараясь не издавать ни звука, хотя сердце так гулко стучало, что казалось, его удары эхом разносятся по всему дому. Каждый шаг казался мне предательским. Половицы под ногами скрипели, как будто предупреждая всех вокруг о моём присутствии. Моё дыхание было прерывистым, я чувствовала, как пот стекает по спине, а руки дрожат. В каждом уголке я видела глаза, наблюдающие за мной, тени, подстерегающие в темноте. Мне казалось, что я вот-вот проснусь и пойму, что всё это лишь очередной кошмар, но сознание оставалось ясным.

Внезапно, на самом пороге дома, передо мной возникла тёмная фигура. Я замерла, пытаясь разглядеть её в ночной темноте. Вдруг из мрака вспыхнули два глаза — яркие, как угли в ночи. Сердце замерло. Это был Хайдар, собака-волк Ахмада. Огромный, грациозный, с мощными мышцами, прячущимися под густой серой шерстью. Я помнила, как Ахмад говорил о его верности, о том, что этот зверь готов умереть за своего хозяина. Но сейчас Хайдар стоял у меня на пути, как воплощение самого ужаса. Он зарычал — низко, глухо, угрожающе. В этом рычании была вся сила и непоколебимость дикого зверя, стоящего на страже. Я застыла, не зная, что делать. Отступить? Но куда? Назад в дом — в эту золотую клетку? Нет, я не могла. Я должна была идти вперёд. Я вспомнила рассказы Ахмада о безусловной преданности Хайдара. Вдруг меня осенило — может быть, он защищает не только дом, но и меня? Может быть, он понимает, что я напугана, что мне нужна помощь? Но я не могла отступить. Я должна была сделать это ради себя, ради того, чтобы вернуть свою жизнь.

Вырваться отсюда…Бежать куда глаза глядят, рассказать людям, что меня похитили, прийти в полицию.

Я смотрела в глаза Хайдара, стараясь не выдать свой страх. Мои ноги подкашивались, но я сделала шаг вперёд. Волк рычал, но не двигался. Я понимала, что ему не приказано нападать, иначе он бы давно бросился на меня. Но в его взгляде была угроза — немая, как сама ночь, и неумолимая, как судьба.

— Пожалуйста, Хайдар, — прошептала я, словно он мог понять мои слова. — Дай мне уйти. Я должна вернуться домой. Это твой дом… а у меня есть свой. Там меня ждет мама и больная сестра…Пожалуйста, отпусти меня.

Хайдар не отступал. Его глаза, казалось, читали меня, проникали в самое сердце, как будто он знал о моих намерениях лучше меня самой. В них было что-то большее, чем просто животный инстинкт. Может быть, сочувствие? Или предостережение? Я не знала. Только ощущала странную связь между нами, как будто этот зверь был хранителем не только этого дома, но и моей души. В его глазах я видела мудрость, которая была недоступна человеку, знание, которое приходило из самых глубин природы. Я чувствовала, как между нами растёт напряжение, как тонкая ниточка, которая вот-вот порвётся. Он знал меня, чувствовал моё сердце, понимал мою боль. Раньше я видела его только в вольере. И даже тогда он пугал меня. А сейчас его видимо выпустили охранять территорию.

— Я не хочу тебе вреда, — тихо сказала я. — Я просто хочу уйти. Ты не можешь меня остановить.

Я сделала ещё один шаг, и волк зарычал громче. Моё сердце билось так, что казалось, сейчас вырвется из груди, но я не могла отступить. Вдруг Хайдар замолчал и сел, словно раздумывая, что делать. Я решилась, сжав кулаки и стараясь не показать страха. Я медленно двинулась в сторону, пытаясь обойти его, но Хайдар сразу же встал и перегородил мне путь. Мы стояли друг перед другом. Я чувствовала его горячее дыхание, слышала тихий гул, доносящийся из его груди. Он был красивым и опасным, как сама ночь, как стихия, которую невозможно укротить.

Время замерло. Мне казалось, что мы стоим так уже вечность. Вокруг нас сгущалась тьма, ночь окутывала нас своим холодным плащом. Я чувствовала, как холод проникает под мою кожу, пробираясь к костям, но не могла сдвинуться с места. В голове стучала одна мысль: "Что мне делать?" Наконец, я опустила взгляд. Не потому, что сдалась, а потому, что поняла — я не смогу уйти. Не сейчас. Возможно, Хайдар понимал это с самого начала, а я — только сейчас. Слёзы катились по моим щекам. Мой побег был обречён с самого начала. Хайдар был стражем, непреклонным и верным. Ни уговоры, ни отчаяние не могли заставить его отступить. Я села на холодный парапет мраморной лестницы возле двери, обхватив себя руками, как будто могла защитить своё сердце от боли так же, как укутать себя от холода. Собака не нападала, но и не отходила. Она просто сидела и смотрела на меня, а я понимала, что это конец моей попытки сбежать.

В тишине я услышала шаги. Кто-то приближался. Ахмад? Моё сердце сжалось, застыло в груди, как ледяной ком. Что он скажет? Что сделает? Я подняла глаза и увидела его фигуру, вырисовывающуюся в тусклом свете...Ахмад остановился в нескольких шагах от меня. Его лицо было мрачным, но в глазах не было ни злости, ни упрёка — только усталость, как у человека, который слишком много всего пережил и уже не знает, чего ожидать.

— Почему? — спросил он тихо, почти шёпотом, и я почувствовала, как этот единственный вопрос врезается в меня и полосует мне нервы, но уже не хрусталем, а сталью, до крови.

Я не знала, что ответить. Хотела бы я знать, что движет мной, что гонит меня прочь. Но не знала. Только знала, что должна была попытаться.

— Я не могу... — прошептала я, и голос мой сорвался, задрожал. — Я не могу остаться здесь. Я должна найти ответы, должна понять, кто я. Почему эти дети... почему эти сны...Я не там где должна быть. Мне…мне страшно.

Ахмад вздохнул и подошёл ближе. Он опустился на одно колено рядом со мной, его взгляд был таким проникновенным, что казалось, он видит меня насквозь. И эта поза, когда он внизу, а я вверху…как будто в этот момент я больше не чувствую угрозы, он не нависает надо мной как скала, как нечто необратимое. Он рядом. Он ниже меня…показывает мне, что уважает меня.

— Я не знаю, что происходит с тобой, — сказал он мягко. — Но знай одно: я не хочу тебе зла. И Хайдар тоже. Это твой дом…Возможно тебе пока сложно его принять, но это твой дом и я постараюсь, чтобы ты ощутила его своим.

Я посмотрела на волка, который всё это время не сводил с меня своих глаз. В них не было ни ненависти, ни угрозы. Только что-то неуловимое, что я не могла понять.

— Я не знаю, что делать, — призналась я. — Я так запуталась. Всё вокруг кажется каким-то... нереальным.

Ахмад протянул руку, и я, не задумываясь, взяла её. Его ладонь была тёплой и сильной, и я почувствовала, как во мне зарождается странное чувство доверия. Возможно, он действительно хотел мне помочь? Возможно, я могла ему верить?

— Позволь мне помочь тебе, — сказал он. — Я знаю, что всё это сложно. Но вместе мы справимся. Просто поверь мне…Я отпущу тебя если ты все вспомнишь и не захочешь быть со мной.

- А если…если не вспомню и…

- И не захочешь? Все равно отпущу. Просто дай нам шанс. Год. Сможешь? Триста шестьдесят пять дней. Если за это время ты не вспомнишь и не полюбишь меня – я сам отвезу тебя куда скажешь. Согласна?

Я кивнула, и в этот момент в душе моей что-то дрогнуло. Возможно, он был прав. Возможно, мне нужно было перестать бежать и попытаться понять, что скрывается за этими снами и призраками прошлого. Ахмад помог мне подняться. Хайдар встал рядом, его глаза больше не были угрожающими. Мы вместе направились обратно в дом, и я чувствовала, как с каждым шагом что-то меняется внутри меня. Возможно, это был не конец, а лишь начало моего пути. Начало к разгадке самой себя.

Тишина была почти оглушающей. Казалось, что само пространство затаило дыхание, ожидая, что произойдёт дальше. Я хотела задать Ахмаду столько вопросов, но в горле стоял ком, мешающий говорить. Мы прошли в гостиную, и он предложил мне сесть. Его движения были плавными и уверенными, но я заметила в его взгляде тень тревоги, что-то, что он пытался скрыть. Сегодня его шрамы не казались мне такими убийственно зловещими.

— Ты должна всё вспомнить, — сказал он, наконец нарушив молчание. — Это единственный способ вернуть себя.

Я сжала ладони так сильно, что ногти впились в кожу. Что-то глубоко внутри меня шептало, что Ахмад не говорит мне всей правды. Но я не знала, могу ли доверять своему инстинкту, или он просто отравлен страхом и замешательством.

— Я ничего не помню, — начала я, чувствуя, как горло сдавливает паника. — Всё кажется таким чужим. Эти дети...

Ахмад кивнул, его взгляд стал мягче, как будто он понимал моё замешательство.

— Это наши дети, Вика, — его голос был тихим, почти умоляющим. — Они здесь, в этом доме. Они ждут тебя.

Мои глаза расширились от шока. Дети? Как я могу принять их? Ахмад говорил правду или это просто очередная попытка удержать меня здесь? Внутри меня росло ощущение, что я схожу с ума. Я пыталась вспомнить, хотя бы что-то, но в голове было пусто, как в бездонном колодце.

— Я не верю тебе, — сказала я, отстраняясь. — Почему я их не помню? Почему я не помню, как они родились, как я их держала на руках?

Ахмад опустил взгляд, словно борясь с тем, что должен сказать дальше. Он сделал шаг к окну, глядя в темноту за стеклом, словно там мог найти ответы, которые я так отчаянно искала.

— Ты потеряла память, — сказал он тихо, не оборачиваясь. — Тебя похитили. Торговцы людьми. Они решили продать тебя, как рабыню для секса. Ты была на корабле, когда мы тебя нашли. Ты была без сознания, Вика. В коме. Ты не помнила ничего, когда очнулась. Пулевое ранение в голову…Твои прекрасные волосы остригли. Месяцами врачи боролись за твою жизнь.

Эти слова пронзили меня холодными лезвиями, впились мне в кожу, проникая внутрь и растекаясь осколками по венам. Обрывки воспоминаний начали всплывать на поверхность — холодная палуба корабля, запах солёной воды, голоса людей, говорящих на чужом языке. Мои руки затряслись, и я почувствовала, как ноги подкашиваются. Неужели это правда? Неужели я побывала в этом кошмаре и забыла обо всём?

— Но почему... — прошептала я, чувствуя, как голова кружится. — Почему я ничего не помню о детях? Если они мои, почему они не вызывают во мне никаких чувств?

Ахмад повернулся ко мне, его лицо было полно боли и какой-то безысходности.

— Я не знаю, почему твоя память выбрала стереть их, — сказал он. — Может быть, так было легче пережить ужас. Когда ты очнулась, ты не узнавала даже себя в зеркале. Но время прошло, и мы начали новый путь. Я женился на тебе снова пока ты была без сознания иначе я не мог опекать тебя и заботиться о тебе, чтобы ты могла вернуться в нашу жизнь, чтобы дети не потеряли мать.

Эти слова эхом отдавались в моей голове. "Я женился на тебе снова". Значит, у меня не было выбора. Я была как кукла, которой управляют, которая не знает, кто она на самом деле.

— Я не уверена, что готова всё это принять, — сказала я, пытаясь не заплакать. — Мне нужно время.

Ахмад подошёл ближе, опустившись на корточки передо мной. Его глаза блестели в полумраке, наполненные отчаянием и надеждой.

— Я понимаю, — его голос дрожал, но он старался говорить уверенно. — Я не могу заставить тебя вспомнить или полюбить их снова. Но прошу, дай им шанс. Дай себе шанс. Они маленькие и не понимают, почему их мама больше не хочет их видеть. Но они верят, что ты вернёшься.

В этот момент дверь в гостиную тихо открылась, и я увидела двух маленьких мальчиков. Они стояли, держась за руки, их глаза были полны тревоги и ожидания. Старший мальчик, которому было около четырёх лет, смотрел на меня с такой невинной надеждой, что моё сердце сжалось. Рядом с ним стоял младший, около двух с половиной лет, сжимая игрушку в руках, как будто она могла защитить его от всего мира.

Я не могла отвести взгляд от их лиц. В них было что-то знакомое, что-то неуловимое, но я не могла понять, что именно. В их глазах была надежда, а в моём сердце — страх.

— Это они? — прошептала я, чувствуя, как голос предательски дрожит.

Ахмад кивнул, и я увидела, как его глаза наполнились слезами.

— Да, это они. Наши сыновья. Саша и Миша…Это ты дала им имена. Искандер и Мустафа. Они так долго ждали тебя, Вика.

Мои ноги ослабли, и я опустилась на колени, смотря на этих мальчиков. Внутри меня бушевали противоречивые чувства — страх, боль, но вместе с тем и какая-то странная, едва ощутимая привязанность. Я почувствовала, как одна слеза скатилась по моей щеке. Могу ли я верить в это? Смогу ли я когда-нибудь вспомнить и принять этих детей, если они действительно мои?

Старший мальчик сделал робкий шаг вперёд, его маленькая рука протянулась ко мне.

— Мама? — спросил он тихо, с надеждой и страхом в голосе, который разбил моё сердце.

Я почувствовала, как что-то внутри меня дрогнуло, как будто часть моего сердца, которую я думала, что потеряла навсегда, вдруг начала пробуждаться. Я протянула руку в его сторону, но затем отдёрнула её, не уверенная, что имею право.

— Мне нужно время, — прошептала я, глядя в глаза мальчика, которые так напоминали мои собственные. — Пожалуйста, дайте мне немного времени.

Ахмад тихо кивнул, и я заметила, как его плечи немного расслабились.

— Мы будем ждать, сколько потребуется, — сказал он мягко. — Мы не торопим тебя. Просто знай, что мы здесь. И мы тебя любим.

Я смотрела, как Ахмад взял за руки мальчиков и увёл их из комнаты, его фигура была сильной и надёжной. Сегодня он не пугал меня и не казался мне устрашающим. Когда дверь закрылась, я осталась одна в комнате, и ощущение странного спокойствия переполняло меня. Ощущение, что все не так ужасно как я думала. И никто не станет держать меня насильно. А год? Пожалуй я могла бы дать ему это время. Ему и себе. Я поднялась и подошла к окну. Взгляд устремился в темноту, где не было никаких ответов, только бесконечное небо. Я закрыла глаза, пытаясь собрать мысли. Я не знала, как долго я смогу оставаться в этом состоянии неопределённости, но я знала одно — мне нужно попытаться вспомнить, ради них. Ради себя.

Не бойся, Вика…Просто дай шанс…просто попробуй…Ты успеешь уйти…Разве ты куда-то торопишься?