Иль Мактуб. Судьба Эмира

Глава 3

Мы продолжали идти. Каждый шаг словно по лезвию бритвы или по осколкам стекла. Душа замирает от страха, дрожат колени от усталости, но всем плевать на нас.

Жара пустыни была невыносимой, солнце обжигало кожу, превращая наше существование в мучение. Жажда и усталость становились невыносимыми, но мы продолжали идти, не смея остановиться. Я видела, как девушки вокруг меня с трудом передвигаются, их глаза полны страха и боли. Мы не знали, куда нас ведут, но страх перед тем, что может произойти, если мы остановимся, был сильнее всего. Песок под ногами был горячим, как угли, и каждый вдох обжигал лёгкие. Моя обувь порвалась, и я шла босиком. Я чувствовала, как силы покидают меня, но знала, что должна держаться. Ради себя, ради своих детей. В голове мелькали обрывки мыслей о доме, о жизни, которую я потеряла. Но сейчас всё это казалось таким далёким и нереальным.

Тайные тропы, скрытые от посторонних глаз, вели нас всё дальше и дальше от цивилизации. Путь был долгим и изнурительным. Мы шли по каменистым тропинкам, пересекали высохшие русла рек и двигались через горы песка. В какой-то момент я почувствовала, как внутри всё сжимается от страха. Мы были слишком далеко от всего, что я знала. Каждая новая миля была ещё одним шагом в неизвестность. Мы не знали, что нас ждёт впереди, но понимали, что это будет нечто ужасное.

Внезапно, совершенно неожиданно на пути нам встретился отряд бедуинов. Человек десять верхом на лошадях. Их тёмные глаза с подозрением смотрели на нас. Они были вооружены и насторожены. Я почувствовала, как напряжение в воздухе нарастает. Наши конвоиры тоже напряглись, готовясь к возможной стычке. Бедуины шептались между собой, иногда бросая косые взгляды в нашу сторону. Кто-то из конвоиров прошетал.

- Чтоб его черти разодрали. Аднан ибн Кадир. Откуда здесь эта тварь? Разве он сейчас не лижет пятки своему отцу в Каире?

- Молись Аллаху, чтоб он не отнял товар.

- Дань уплачена. Должен пропустить.

Асад и его люди остановились. Мы стояли, окружённые песками и пустотой, и чувствовали, как нарастающее напряжение готово взорваться в любой момент. Я не знала, что будет дальше, но чувствовала, что это ничего хорошего нам не принесёт.

Внезапно из толпы бедуинов вышел высокий, здоровый как скала мужчина. Его головной убор скрывал половину лица, а неожиданно зеленые глаза сверкали холодным блеском. Наверное, это и был Аднан ибн Кадир.

Он подошёл к Асаду, и между ними начался напряжённый разговор. Слова летели быстро и жестко, но я не понимала их смысла. Потому что до меня доносились лишь обрывки. Чувство страха усилилось. Стычка казалась неизбежной.

- Ты мне должен за ту суку, которую отнял!

- То что отнял, то уже мое! – рыкнул Кадир – Куда везешь девушек? Я говорил, что на моей территории не потерплю больше!

- Все обговорено с Алшаром!

- Алшар не решает!

- Плевать! Не смей трогать товар, Кадир! Иначе развяжется война! Ты уже ее развязал взяв мою девку!

- Она развязана, Асад! Давно развязана! Хер ты здесь проедешь! Ищи другие пути! Или откупись. Я заберу двух девушек!

- Черта с два!

- Вон ту блондинку и рыжую отдашь мне и можешь проезжать!

- Никого не получишь, ублюдок!

Это все что я успела расслышать, дальше начались адские ругательства. И через несколько минут началась перестрелка. Выстрелы раздавались один за другим, крики и хаос заполнили пустыню. В этом сумасшедшем вихре я поняла, что это наш шанс. Мы с одной из девушек рванули в сторону, стараясь использовать момент для побега.

Мы бежали через пустыню, не оглядываясь назад. Сердце колотилось в груди, а ноги едва не подкашивались от усталости и страха. Казалось, что мы бежим вечно, но вскоре за спиной раздались крики и шаги преследователей. Конвоиры догнали нас. Они схватили обеих, жестоко повалили на землю и начали избивать. От боли я кричала и закрывалась руками. Били жестоко, ногами в живот. Удары сыпались один за другим, и я чувствовала, как боль пронзает всё тело. Казалось, что это никогда не закончится. Но вдруг Асад подошёл и остановил их. Его лицо было каменным, а глаза — холодными.

— Хватит, — рявкнул он, и конвоиры остановились. — Эта девушка слишком ценна, чтобы её убивать. Мы продадим её с аукциона. Кадир сука…не пропустил. Поедем в объезд. Знал взял бы больше людей.

Асад повернулся ко мне, его взгляд был полон презрения. Я поняла, что моя судьба изменилась, но не знала, к лучшему ли. Он схватил меня за волосы и поднял на ноги.

— Ты думала, что сможешь сбежать? — прошипел он. — Нет, сука, теперь ты будешь стоить гораздо дороже. Если Кадир обратил внимание значит ценная шармута!

Он отпустил меня, и я едва удержалась на ногах. Слёзы подступили к глазам, но я не позволила им пролиться. Я знала, что сейчас нельзя показывать слабость. Я должна быть сильной. Асад приказал конвоирам избить другую девушку в назидание мне и остальным. Я не могла поверить своим глазам. Они били её жестоко, без капли сочувствия. Удары сыпались один за другим, и девушка кричала и выла от боли. Но этого им было мало. Один из них насильно склонил её к земле, поставил на четвереньки и начал насиловать, потом к нему присоединились и два других. Они терзали ее все вместе. Моё сердце сжалось от ужаса и отвращения. Все внутренности вывернуло на песок. Я чувствовала себя беспомощной, не могла ничего сделать, чтобы остановить это. Они продолжали истязать несчастную, били и мучили ее, и я видела, как жизнь покидает обесселенное, покрытое синяками и кровью тело. Она лежала на земле, избитая и униженная. В этот момент я осознала всю безысходность нашего положения. Мы были никем и ничем ее могла быть я. Когда конвоиры закончили, они бросили её умирать в пустыне. Я смотрела на её неподвижное тело, и слёзы текли по моим щекам. В голове звучал один вопрос: как долго я смогу выдержать это? Как долго я смогу оставаться сильной в этом аду? Я понимала, что ничем не могу ей помочь…Оставалось только надеяться, что девушку найдут те бедуины. Я молилась об этом изо всех сил. Мы снова тронулись в путь. Я чувствовала, как внутри всё сжимается от первобытного ужаса, шока и боли. Ночь опустилась на пустыню, погружая её в холод и тьму. Мы шли, изнемогая от усталости, но продолжали двигаться вперёд. Я не знала, что ждёт нас дальше, но верила, что когда-нибудь этот кошмар закончится.

Яхта плавала на волнах Красного моря, как нечто нереальное, нечто совершенно шикарное в том болоте грязи, которое мы чувствовали и в котором захлебывались. Её белоснежные борта сверкали под солнцем, словно издеваясь над нами. Мы прибыли на маленькой лодке, нас передали людям на яхте, и я сразу поняла, что наше положение ухудшилось. Нас встречали грубые мужчины, их взгляды были холодными и равнодушными. Они указывали, что делать и куда идти, не оставляя нам выбора. Я чувствовала себя, как животное, которого ведут на убой. Приближалась развязка и она будет ужасающей. Я чувствовала это всем своим телом, каждой клеточкой. Вдоль позвоночника ползли ледяные щупальца панического страха. Я знала, что может с нами произойти, читала о таком, смотрела документальные фильмы.

Уже завтра я могу оказаться в каком-то жутком притоне, где надо мной будут измываться и насиловать, где я превращусь в жалкое подобие человека. И я никогда не выйду оттуда. Никогда не стану собой.

Яхта была роскошной. Мраморные полы, золотые украшения, мягкие ковры. Контраст между этой роскошью и нашим положением был настолько сильным, что я едва могла дышать. Каждое движение, каждый взгляд этих людей напоминал мне о том, что я здесь никто и ничто. Внутри всё сжималось от страха, но я старалась держаться, не показывать свою слабость.

Каждую из нас отвели в отдельную комнату, где две женщины начали готовить меня к аукциону. Они не говорили ни слова, просто исполняли свою работу. Они переодели меня в прозрачную, откровенную одежду, которая подчёркивала каждую деталь моего тела. Я чувствовала себя униженной, как никогда раньше. Моё тело превратилось в товар, который сейчас будут продавать. И теперь его украшали как новогоднюю живую елку. Только у елки было намного больше шансов оставаться красивой подольше…а у меня не осталось даже надежды.

Они красят меня, укладывают волосы. Я смотрю в зеркало и не узнаю себя. Взгляд, полный ужаса, накрашенные глаза, яркие губы. Внутри всё сжимается от отвращения. Я чувствую себя куклой, марионеткой, которую собираются показать публике. Но что я могу сделать? Я должна подчиняться, иначе меня просто убьют.

Когда меня наконец ввели в аукционную комнату, я почувствовала, как внутри всё перевернулось. Комната была освещена яркими прожекторами, которые слепили глаза. В центре находился подиум, вокруг которого были установлены камеры. Я не видела своих покупателей, только видела никнеймы на табло. В этом месте не было ничего человеческого, только холодная расчётливость и жестокость.

Меня вывели на подиум, и я почувствовала, как паника начинает охватывать и душить, буквально парализуя. Я стояла там, полуобнажённая, перед неизвестной аудиторией, которая собиралась сделать ставку на мою жизнь. В голове крутились мысли о том, что будет дальше. Я пыталась удержать слёзы, но это было невозможно. Сердце колотилось в груди, как сумасшедшее, а ноги едва держали меня.

— Вращайся, — приказал грубый голос. Я подчинилась, чувствуя, как внутри всё сжимается от ужаса. Я крутилась на подиуме, показывая себя со всех сторон. Ставки начали поступать, и на табло мелькали цифры и никнеймы. Я не могла понять, что происходит, но знала одно — это был кошмар, из которого нет выхода.

Голос в комнате приказывал мне крутиться быстрее, показывать себя лучше, танцевать. Я понимала, что должна подчиняться. Жизнь висела на волоске, и любой неверный шаг мог стать последним. Я чувствовала себя игрушкой в руках безжалостных похотливых ублюдков которые прятались под непонятными ледяными именами…даже не именами, а кличками.

— Раздевайся, — приказал тот же голос. Я замерла на мгновение, не веря своим ушам. Но голос повторил приказ, и я поняла, что выбора нет. Они убьют меня, если я не подчинюсь. Слезы текли по моим щекам, но я начала снимать с себя одежду. Каждое движение давалось с трудом, каждое мгновение было пыткой.

— Танцуй, — приказал голос, когда я осталась полностью обнажённой. Я начала двигаться, чувствуя, как внутри всё сжимается от ужаса и отвращения. Танец был неуклюжим, но я старалась делать всё, что от меня требовали. Чувствовала, как ставки продолжают расти.

Я была полностью беспомощной, не могла ничего изменить. Видела, как цифры на табло увеличиваются, и понимала, что моя судьба решается прямо сейчас. Голос приказывал мне продолжать танцевать, и я подчинялась, чувствуя, как силы покидают меня. Я пыталась удержаться на ногах, но страх и усталость делали своё дело. В голове мелькали мысли о детях, о том, что я никогда больше их не увижу. Я чувствовала себя разбитой, униженной, полностью лишённой всякой надежды.

— Продана! — раздался голос, и я почувствовала, как внутри всё сжалось. Меня купили. Я задыхалась от паники, не понимая, что будет дальше. Голос объявил о продаже, и я знала, что моя жизнь теперь принадлежит кому-то другому. Я пыталась осознать, что это значит, но мысли путались, не давая мне сосредоточиться. Меня увели с подиума, и я не знала, кто меня купил и что со мной будет. Ощущение полной беспомощности и страха не покидало меня. Я думала о том, что будет дальше, как я смогу выжить в этом кошмаре. В голове крутились мысли о детях, о том, что я должна выжить ради них. Только увижу ли я их теперь снова? Я находилась в ожидании встречи с новым владельцем. Меня посадили в маленькую каюту и заперли, я сидела там, охваченная страхом и отчаянием. Я понимала, что моя жизнь теперь полностью зависит от чужой воли.