Индульгенция 1. Без права выбора

Глава 1

Индульгенция.

Без права выбора

Том первый

Глава 1

Там где в битве сошлись небеса и земля

Там где кровью пылал горизонт.

Там вставали с колен, там алела заря

Шел на битву славянский народ

Против тьмы, против зла, против слез матерей

Против долгого века невзгод.

Поднимались с колен и кольчугой звеня

Шел на битву славянский народ… (Т. Машуков Последняя битва славян)

— Вставай, у нас гости, — звонкий шлепок по голой заднице заставил меня чуть раскрыть глаза и грязно выругаться.

Крепкое вино еще бродило в голове и отдавалось в нем тяжелейшей болью. Даже привычная регенерация не справлялась — а уж она-то у меня на максимум раскачана. Императорская кровь как-никак.

— Пошли их в жопу, иначе казню, -пробормотал я, накрываясь одеялом.

— Вставай, говорю, иначе они дверь вынесут!!!

— Да и похер. Пусть выносят. Потом заставлю все восстановить.

— Да вставай же ты! — по моей заднице заколотили женские руки. Причем больно и крайне обидно.

Я уже собрался встать и наказать в разных позах, но потом дверь, содрогавшаяся под ударами, все-таки не выдержала и с треском развалилась. В комнату разом проникли трое человек, обряженных в костюмы Гильдии убийц. При этом даже мой затуманенный взгляд сразу различил, что это ряженые маги, не имеющие к ней никакого отношения. Да и не будет она брать заказ на брата императора. Самоубийц в ней не водилось.

— Че надо, уроды? — поднявшись, я чуть качнулся и схватился за прикроватную тумбу, чтобы не упасть.

— Умри, мразь! Долой императорских выблядков!!! — заорали они хором и выпустили в меня столб магии, в которой сочеталось три стихии — огонь, земля и воздух.

Артефакт защиты вспыхнул, отгораживаясь от них щитом и посылая охране сигнал о нападении. Минута максимум, и они будут тут. Но одна минута сменялась другой, а их не всё было.

Эти уроды давили, а я все никак не мог прийти в себя — в голове шумело все сильней, контроля вообще не было и хоть чем-то ответить им я банально не мог.

— Да вали его уже! Хватит смотреть!!! –заорал один из них.

— Что⁈ — чуть дернулся я, и страшная боль пронзила мою суть. Я еще успел обернуться, глядя в глаза той, что меня предала. Нож вошел четко сверху во впадину между ключицей. А после эта мразь его еще и провернула, после чего выдернула из раны.

Хана подключичной артерии — минута или две, и я труп. И тут ничего не сделать и никакая регенерация не спасет.

А эта сука, глядя мне в глаза, довольно усмехнулась и еще лезвие ножа облизала. Ясно, все заодно. Решили вот так вот отомстить мне за все хорошее, что я для них сделал. Молодцы — бурные овации. Вот только умирать один я не согласен.

Плетение смерти, вживленное мне прямо в сердце — это наследное проклятье нашего рода. Что бы убийца не ушел безнаказанным. Оберегаемая тайна, которая ей и останется.

— Он сейчас взорвется! — заорала сука, но было поздно.

Защитный артефакт на груди мигнул и рассыпался, в меня ударила магия, лишь ускорив активацию. Последнее, что я увидел — как ее глаза округлились в ужасе, и мое тело превратилось в плазму, которая просто распылила комнату и всех, кто в ней находился.

Так, вишу… висю… зависаю. От дома одни головешки. А я парю над ними призраком. Печально, чо.

А вот и охрана с сиренами прилетела. Поздно, голубчики — мажьте вазелином зад, скоро он познакомится с колом, пройдя через подвалы имперской охранки. Пролюбили принца, так вам и надо. Ладно, что это я все о других — пора бы и о себе побеспокоиться.

Кстати, да — где же мои манеры? Позвольте представиться — Константин Алексеевич Голицин. Младший брат императора всея Руси и прочих окрестностей. Его правая рука, карающая и беспощадная. А еще хам, нахал, бабник, сквернослов, хулиган, дуэлянт, наставитель рогов и вообще отличный парень. Но стоп, надо ж начать сначала, потому как конец — он уже вот он и про него уже скоро все и так узнают из газет.

Родился я, как вы уже знаете, в императорской семье, на две минуты позже брата, чему, кстати, потом был несказанно рад.

Родители в нас души не чаяли, потому как детками мы были хорошими — брат умником и душнилой, плотно занимавшимся и интересовавшимся политикой. А я любил драки в любых проявлениях. И дрался со всеми, всегда и везде. Ее Величество, устав выслушивать жалобы придворных и сетовать на то, что я весь в прадеда, который тоже был бешенным, решила плотно заняться моим воспитанием. И в возрасте пятнадцати лет отдала меня в кадетскую школу боевых магов, зачислив, конечно же, инкогнито. Ну, и запретив говорить, кто я на самом деле, под страхом прохождения службы в дальнем таежном гарнизоне, если проболтаюсь и вылечу из нее.

Так что отправили меня в ссылку, далеко под Рязань, где и располагалось это богоугодное заведение, под именем барона Гриши Покровского. Ну да, или туда или в тайгу — выбор небольшой, ага.

И что же вы думали, я сразу сделал по приезду? С головы пробил в нос самому высокому и сильному из нашего набора. Так сказать, что бы расставить приоритеты. Брызнувшая во все стороны кровь пролилась бальзамом на мое сердце — люблю я, знаете, когда кровь и чтоб везде…

Он, видать, хотел того же и пробил мне по печени. Заруба получилась знатной: со сломанными носами и сбитыми кулаками. Про синяки на морде и говорить нечего. Я был жилистый и верткий как змея, а он был сильным и тяжелым. Магией мы не пользовались, потому как это был честный бой, а не какая-то там аристократическая дуэль.

Махались мы пару минут, пока не показался преподаватель и не надавал нам лещей с помощью ноги и трости, что держал в руках. Мое сердце не стерпело подобного, и мы, объединившись с большим, напали на препода, который с чего-то поверил в себя. Тот подобного не ожидал, поэтому трость плавно перекочевала ко мне в руки, а после встретилась с его башкой. Палка сломалась — голова выдержала.

Месили мы его знатно лишь пару секунд и, кажется, даже сломали ему ногу — хруст услышали все, — пока не появился главный демон школы — поручик Рябинский. Сильный маг, спецназер, прошедший много воин и награжденный всякими заслуженными, попрошу заметить, наградами. Выслужившийся из низов и получивший за заслуги перед отечеством дворянский титул барона, он был неистов и крайне злобен. Пара ударов — и мир для нас померк.

Очнулся я на местной губе, в которую меня закинули. Забегая вперед, скажу, что в ней я ночевал чаще, чем в казарме, потому как слыл бунтарем. И бунтовал против всего — против рыбы, когда хотел мяса; против мяса, потому что захотел рыбы. Против идиотских предметов типа философии или социальной политологии. И дрался, дрался, дрался. Постоянно, всегда.

Я был бунтарем — но идейным. И главной моей идеей был баланс силы магической и физической. Любое свободное время я проводил на полигоне. Не мог качать магию, но бегал, прыгал, отжимался, таскал тяжести. Проводил бесконечные спарринги со все тем же поручиком.

Поэтому вторым местом моего частого пребывания был лазарет, где куча симпатичных девчушек в обтягивающих халатиках будоражили мое естество.

Поручик, видимо поняв, что я из себя представляю, щедро делился со мной наукой выживать. Молодой пацан и статный воин часто спорили о тех или иных методах диверсионной деятельности, разбирая их на примерах истории. И уж эту науку я впитывал как губку, учась планировать, добавив в свои выходки еще один пункт — делать так, чтоб не поймали.

А потом, на третьем курсе, нас отправили на практику в сторону прусской границы в маленький город Дерб, где стоял наш такой же маленький гарнизон. И хоть время было неспокойное, именно это направление считалось безопасным.

Ах да, я ж еще не сказал — у нас тут вялотекущая война с Триединым союзом идет. Франки, бритонцы и прусаки объединились, чтобы захапать часть земель у северного соседа, то есть, у нас.

То они наступали — мы оборонялись. То мы наступали — они прятались в окопах. Уже лет двадцать топчемся на месте и обмениваемся гневными нотами. Но к решительным действиям ни одна из сторон не приступает, боясь развязать войну на уничтожение.

Мое отделение в составе десяти морд — шести парней и четырех девчонок с характерными позывными: Стерва, Тварь, Злюка и Мразь — все абсолютно заслуженные, — явилось пред светлы очи майора Левинского, мага третьей ступени и хорошего снабженца. Сидеть ему тут очень нравилось, контрабанда с обеих сторон цвела и пахла, регулярно принося ему хорошие барыши. А так как контролировали ее с обеих сторон важные шишки, то никакой войны, что могла помешать торговле, тут и в помине не было.

Я был назначен сержантом с позывным Садист и командиром этого отделения аккурат перед отправкой, после чего пришлось набить всем морды, включая бешеных баб, которым мое назначение не понравилось. Меня, если честно, опасались, особенно после того, как я поймал одного воришку, что пробрался ко мне в комнату, а потом чуть до смерти его не запытал, перед этим заткнув ему рот. Кусок чуть завывающего мяса отправили домой, а меня неделю продержали на губе, перед этим сломав почти все кости. Потом я вышел и выловил тех, кто мне их ломал, по одному и сделал с ними то же самое. Меня хотели даже исключить, но не срослось…

Ну да, я не делал скидку на пол и возраст, потому как в армии все равны и если уж показываешь зубы, то будь готова их лишиться, если оскалилась не на того.

Отделение это было собрано со всей школы и в него вошли самые конченые отморозки, среди которых я был первым среди равных. Нам даже оружие не рискнули дать, сказав, что получим его только по прибытии. А жаль — я лично хотел всадить пару очередей в жопы нескольких особо бесячих преподавателей.

Ну, и сразу по прибытию мы показали, что плевали на все показатели. Нам похер на все, мы хотим воевать. Дайте нам ружье, шашку, танк и два ящика водки! И мы этих прусаков нагнем в любую сторону.

Капитан, видимо уже предупрежденный о том счастье, что свалилось на его голову, быстро сплавил нас от греха подальше в крохотную деревушку Шпитцляуберг, где насчитывалось с десяток домов, три старухи и пара кривых девок, на которых никто не позарился.

Вылакав за день всю водку, мы, мучимые похмельем, пошли искать еще. В деревне не нашли, поэтому рванули гулять по окрестностям. Нюх у страдающего похмельем кадета развит чрезвычайно хорошо, поэтому мы через пару часов поисков наткнулись на странных людей, бредущих странной тропинкой. Говорили они не по-нашему, поэтому было принято решение бить врага.

И враг бежал, бросая пушки,

Под звонкий, русский мат…

Выпивку мы нашли, а еще взяли пленных, которых допросили с пристрастием — я мастерски умею загонять иголки под ногти, если кто не знал. Один из них оказался главным и поведал много интересного. Причем настолько интересного, что его сразу отправили в Дерб, откуда он на следующий день благополучно сбежал. Начальник же гарнизона сделал вид, что его вообще в глаза не видел. Запахло изменой.

Найдя телефон, я по экстренной связи связался с дворцом и рассказал все как есть. Через три дня сюда прибыла комиссия, которая принялась трясти всех, включая нас. Ну, они и попытались все это дело замять, выставив нас лжецами. Ясен пень, они ж не знали, кто я такой. А возглавлял комиссию как раз тот самый тип, что имел с этого хороший гешефт.

Седой генерал с напомаженными волосами орал как резаный и грозился всех нас расстрелять за вранье. Но наше дело было правое и мы стояли на своем. Тогда нас арестовали и уже совсем было приготовились шлепнуть, когда прибыла другая комиссия — более важная и решительная.

В ходе расследования к стенке поставили самого генерала и часть приехавших с ним. Полетели головы особо приближенных к кормушке. А нас решили вернуть с практики досрочно и даже наградить красивыми медальками.

Мой выпускной я запомнил плохо — нажрался так, что в глазах троилось. Очнулся в чужой комнате, голый, в обнимкой со Злюкой и Тварью. Пока приходил в себя, пришло экстренное сообщение — на кортеж императора совершено нападение, в результате которого сам император и его супруга были убиты.

Я моментально протрезвел, вскочил, быстро оделся и рванул на выход. До Москвы было лететь пару часов, за время которых я себе места не находил….

Брат обнаружился у себя — с красными от недосыпа глазами, он просто пялился в одну точку.

— Кто это сделал? — только и спросил я, а он кивнул на тонкую папку, лежащую на столе.

Что ж, оказалось, у нас появилась новая сила — анархисты, которым императорская семья стояла поперек горла. Три следующих года я искал их верхушку, просеивая каждый контакт.

Я познакомился с бандитами, контрабандистами, опустился на самое дно преступного мира. Раскопал такое, что после этого многие аристократические рода пошли бы под нож. Но не находил самого главного — тех, кто заказал смерть наших родителей.

Брат, надев корону, погрузился в политику, а я как цепной пес стал рвать всех, кто пытался ему мешать. За короткий срок у меня появилась репутация конченого отморозка, не имеющего тормозов. Пытошная стала моим вторым домом — допросы я проводил лично, получая мрачное удовольствие от воплей боли. И меня это устраивало — брат был чистым и правил мудро. А для плохих, грязных дел у него был я. Мы дополняли друг друга как день и ночь, как свет и тьма. Мы были настоящими братьями и родственные узы были в нас очень сильны. Я безгранично доверял ему, а он мне. Идеальная семья, но без родителей.

Поэтому я искал, иногда срываясь. Последовала череда дуэлей — пару раз меня едва вытаскивали с того света. Я стал законченным бабником — количество моих любовных побед не поддавалось подсчетам. Мне было, собственно, все равно, с кем провести ночь — тем более, что по пьяни все женщины красотки, а трезвым я бывал крайне редко.

Меня называли смутьяном, читали мораль и даже пытались посадить на трон вместо брата. Я потом даже цветы принес на могилы этих идиотов. А еще меня боялись — сильно, до дрожи в коленях. Потому что когда я приходил в дом, никто не знал, один я выйду или вместе с его хозяином, которого после никто и никогда не увидит.

И наконец после долгих лет поисков я нашел верхушку этих тварей. Небольшой городок Позно, на севере княжества Лифлядского. Именно там собрались на очередной совет те, кто был повинен во многих смертях. Анархисты, мать их. Против власти, охотно берущие у этой же власти деньги, чтобы бороться с другой властью. Как и всегда — любые идейные лозунги прикрывают банальное зарабатывание денег.

Я свалился им на головы внезапно, как пожар в степи. Вот только что все было спокойно, а через миг огонь до горизонта. Они меня не ждали — сидели расслабленно. Они и тот, кто отдавал им приказы — личный куратор и родной брат императора Филиппа Третьего.

Люди из Тайного приказа резали их сторонников снаружи, а я действовал внутри. И от меня не было спасенья — слишком долго я к этому готовился, слишком долго вынашивал свою месть. Поэтому и жег я их заживо и довольно смеялся, глядя на их муки — так же когда-то сгорели мои родители.

Оставив после себя обугленные трупы и издевательскую записку Филиппу: «Почувствуй себя мной, падаль», — я вернулся домой. И вдруг почувствовал, что все… Перегорел. Мне ничего не хотелось. Жить стало скучно. Лишившись цели, я пустился во все тяжкие. Алкоголь, бабы, дурные компании.

Скука, вот то, что убивает нас сильней всего. Я так и не нашел себе места в этом мире, живя лишь местью, выжигая при этом свою душу. А когда все закончилось, я понял, что дальше жить незачем. Политикой я не интересовался, доходные дела не привлекали. А армия — еще более скучное место, потому как сидеть на месте я не любил и серьезно опасался, что если пойду воевать, то разразится реальная война с большими жертвами.

Так я и прожигал жизнь, пока на одной из вечеринок не встретил ее — девушку с голубыми как небо глазами. И пока я смотрел в них, во мне что-то перевернулось. Я вдруг понял, что реально хочу жить, хочу все изменить, хочу измениться сам. Наш роман был мгновенным, страсти так и кипели. Ну а итог — нож в шею и разбитые надежды.

В очередной раз я убедился, что все зло от баб. Не был хорошим, правильным и добрым, так и нефиг пытаться им стать. Из злобного пса не получится комнатной болонки, как ни пытайся одеть на него розовый бантик, который не скроет ни злобного оскала, ни шрамов на морде и душе.

Так что, еще раз посмотрев на руины некогда красивого дома, я полетел к свету, что манил меня чем-то новым и, главное, интересным. Надеюсь, теперь-то мне скучно не будет…