Искупление злодейки

Глава 15

— Собираешь кору для лазарета? — спросил стражник, когда я подошла к воротам.

Он был выше меня на две головы. Дыхание оборотня клубилось в воздухе, как пар над горячим котлом. Волчий взгляд впился в моё лицо.

Я кивнула, не глядя в глаза. Руки в варежках чуть подрагивали. Чтобы скрыть это, я покрепче прижала к себе плетёную корзинку. Под тряпицей лежал нож, которым должно было срезать ту самую кору. В светлое время суток сёстрам разрешалось посещать ближайшую рощу, особенно когда дело касалось лекарств.

Но если сейчас стражник досмотрит меня — то обнаружит во внутреннем кармане тулупа бинты и лекарственную мазь. И что я ему скажу? Как объясню?

Но стражник лишь сплюнул под ноги и отвернулся, потеряв интерес.

Я тут же выскользнула за стену обители. Судорожно вдохнула морозный воздух, обжигая холодом лёгкие. И поскорее пошла в сторону густорастущих деревьев.

Солнце стояло высоко, лучи пробивались сквозь ветви елей, рассыпаясь золотыми бликами на изморози. Снег хрустел под ногами, а ветер приносил другие звуки — треск ветки, ломающейся под тяжестью снежных шапок. Шорох лапы по мху. Или нет?

Тревога стискивала душу. Пока шла по роще, мне мерещилось, что кто-то крадётся по моим следам. Я постоянно оборачивалась, шарила взглядом по обледенелым деревьям. И никого не видела.

Не выдержав напряжения, я взяла из корзинки нож. Крепко сжала в варежке деревянную рукоять. Глупость, конечно. Эта зубочистка не поможет ни против зверя, ни против человека…

Я шла через рощу, стараясь держаться того направления, где, как мне казалось, упал Кайрон.

«Ворон маленький… а лес большой», — шепнул в голове голос. Я опустила взгляд и увидела в отражении лезвия чёрный глаз и половину чернильного рта…

Моё дыхание вырвалось облачком пара.

Странно, но мне стало чуть-чуть спокойнее, что я не одна. Пусть даже мой спутник — демон, постоянно нашёптывающий дурное.

— Я всё же попытаюсь найти, — вслух сказала я.

«Упрямая…»

Я не ответила, но подумала: — «Разве упрямая? Просто хочу жить. И чтобы другие жили».

Ноги проваливались в сугробы, снег набился в голенище и холодом покусывал икры, но я мало обращала на это внимание. Вместо этого цепко оглядывалась вокруг, ощупывая взглядом каждую кочку.

Где же Кайрон?

Может, его уже нашли свои?

Или вовсе закидало снегом так, что нет шанса отыскать?

Я бродила долго… Иногда замечала что-то чёрное на белом покрове и тут же спешила к находке, торопливо раскапывала снег. Но всегда это оказывалась коряга или камень.

«Уже пару часов кружишь… — спустя время прошептало мне лицо в отражении лезвия. — Так сама околеешь. Тут и останешься».

— Ещё немного… Он точно упал где-то здесь, — ответила я озябшими губами. И тут снова заметила что-то тёмное, выглядывающее из-под снега. И замерла.

Перо…

Это было чёрное перо!

Сердце заколотилось.

Я бросилась к перу, упала на колени, отложила нож. Сняв рукавицы, торопливо раскопала ближайший снег. Пальцев коснулось что-то мягкое и одновременно упругое.

Это был край птичьего крыла! Чёрный, как уголь, с перьями, слипшимися от засохшей бурой крови. Нашла! Судорожно вздохнув, я стала погружать голые руки в колкий снег и горстями отбрасывать его в стороны, пока не нащупала под ледяным покровом мягкое, дрожащее птичье тельце.

Вскоре взгляду открылся большой твёрдый клюв (таким можно и голову проломить!), и покрытая чёрными перьями птичья спина. Это был ворон — несомненно! От волнения я задержала дыхание, бережно обхватила птицу ладонями и вытащила к солнцу.

Ворон был крупным, зловещим… но сейчас — слабым и беззащитным. Лёжа на боку, он приоткрывал мощный клюв, часто мелко дыша. На угольно-чёрном оперении алела кровь, одно крыло было прижато к телу, а второе неестественно вывернуто, явно сломано.

У меня не было способа узнать, точно ли это оборотень или просто подбитая птица. Но интуиция шептала мне — это Кайрон! Точно-точно он!

— Кайрон… — позвала я.

Но вместо Кайрона ответило чёрное лицо.

«Убей его! — зашипело оно. — Скорее! Это будет милосердно, Элиза. Зачем ему жить с одной рукой? Это ведь пытка, а не жизнь. Посмотри, как он дрожит. Как мучается. Будь умницей, помоги ему и себе. Тогда Кайрон исчезнет из будущего. И никогда не раскроет твою суть ведьмы!»

— Нет! — почти рыкнула я. И, осторожно опустив ворона на свои варежки, расстегнула тулуп и достала бинты с мазью.

Помогут ли они?

Спасу ли я крыло, которое уже сейчас выглядит столь плохо.

Сомнения грызли, но я всё равно открыла баночку и скребла на пальцы лекарство. Согрела его в руках. Аккуратно раздвигая перья, стала обрабатывать рану на теле Кайрона, потом на его крыле. Мазь обеззаразит и поможет восстановить защитный покров. Затем надо будет согреть ворона, а затем… исправить положение крыла. Вправить его на место. Ох, святая Ньяра! Если бы только во мне был целительная магия…

Если бы только…

Я замерла от пронзившей меня мысли.

И впервые с сегодняшнего пробуждения прислушалась к себе. Я лишь слегка озябла… а ведь бродила по роще не в самом тёплом тулупе — должна была окоченеть до дрожащих губ, до негнущихся пальцев. Но меня согревал грохотный огонёк в солнечном сплетении — такой, будто спичкой чиркнули. Похожий я ощущала и во сне с момента, как пробудили мою магию.

А что, если магия пробудилась и здесь?

Магия крови…

«Осторожно!» — раздался вдруг окрик в голове.

А в следующий миг ворон дёрнулся, ударив меня клювом. Взмахнул здоровым крылом, хрипло крикнул. Открыл чёрный глаз. И уставился им на меня.

Сидя на снегу, я задержала дыхание.

Ворон очнулся!

И смотрел на меня немигающим глазом, похожим на каплю смолы — смотрел холодно, пусто, как умеют только птицы — будто пронзая взглядом. Но было и то, что отличало этот взгляд от обычной птицы — ворон не боялся. Совсем. Он оценивал. Наблюдал. Ждал.

Налетевший ветер встопорщил чёрные перья.

— Я хочу помочь, — мой голос дрогнул. Я старалась говорить, как можно искреннее, ведь Ньяра учила, что слова, идущие от сердца, способны расколоть даже вечный лёд. А мне всего лишь нужна была щепотка доверия. — Это я нанесла тебе мазь. И помогу с крылом.

Птица молчала. Не двигалась. Ждала. Это был хороший знак. Я медленно показала Кайрону свои пустые ладони.

— Вот. У меня нет оружия, — осторожно протянула их птице в знак мира…

Но тут ворон агрессивно дёрнулся. И метнулся ко мне.

Птичьи когтистые лапы больно впились в ладонь. Мощный клюв рассёк воздух, целя в мой глаз. Я едва успела дёрнуться в сторону! Клюв опасно мазнул возле виска. Хриплый каркающий крик разорвал тишину леса.

Я отмахивалась от птицы, закрылась руками, но она не унималась — снова и снова бросалась на меня, как обезумевший дикий зверь. Хлестала по лицу здоровым крылом. Лапами драла мои кисти, оставляя горящие царапины.

«Возьми нож!»— зашипело в разуме чёрное лицо. Оно отвлекло меня. И следующий же удар клюва пришёлся по костяшке руки. Боль пронзила до локтя.

Я инстинктивно отмахнулась — сильно, резко — и попала. Откинула ворона к ближайшему дереву. Да так мощно, что он ударился о ледяной ствол и сполз вниз. Замер у заснеженных корней.

Сидя на снегу, я судорожно выдохнула пар.

Во время короткой схватки с птицей, моя причёска распалась — волосы рассыпались по плечам. Теперь ветер подхватывал локоны, дёргал, бросал в лицо. Но я не обращала внимания.

Я смотрела на ворона… который лежал у дерева, беззвучно приоткрывая клюв, будто пытался вздохнуть и не мог.

Казалось, на нашу маленькую битву он потратил последние силы — и даже взял взаймы. Перья сломанного крыла колыхал ветер. Замерший взгляд уставился куда-то за мою спину — будто там стояла его смерть и звала на вечно-зелёные луга.

«Молодец! Теперь ему недолго», — довольно зашипело в голове чёрное лицо. — Смотри. Умирает…»

Меня затрясло.

Я не хотела этого! Не хотела причинять ему боль! Но он сам… сам напал на меня. Я лишь желала помочь. Спасти!

«Помогать — это не твоя стезя, Элиза, — засмеялось лицо. — Не твоя природа. Волк не станет овечкой. Тьма не осветит путь. Прими это уже, наконец».

В груди жгло и горело, будто я проглотила уголь. Отчаяние стискивало горло. Я сидела коленями на снегу, рывками втягивая морозный воздух.

Кисти щипало и дёргало. Я опустила взгляд на свои руки. Кровь от царапин стекала по пальцам, впитывалась в снег. Красные капли на белом. Они были такими яркими, такими… важными.

Я ведь маг крови. Ведьма. Неужели я ничего не могу? Совсем ничего?!

Мысли закружились в голове. Я вспомнила всё-всё, что знала о ведьмах. Что-то мне сказал Кайрон, что-то Морелла…

Я протянула руку вперёд. И погрузила покрытый кровью палец в снег. Провела им вниз, рисуя алый прерывистый штрих. А потом к нему же дорисовала ещё два штриха.

Получилась — «К…»

Затем продолжила рядом, всё торопливее, всё быстрее. Боясь не успеть.

А…

Й…

Р…

О…

Н…

…

З…

Д…

О…

Р…

О…

В…

Пальцы дрожали — моя кровь смешивалась с каплями крови ворона, что алели повсюду. Слеза скатилась по щеке, сорвалась на снег, размывая последнюю букву в кляксу. Я судорожно переделала её, задыхаясь, будто вода заливала лёгкие.

Готово!

Я вскинула лицо, всматриваясь в неподвижное тело ворона.

Ничего не происходило.

НИЧЕГО!

Голова кружилась, воздух стал вязким, тяжёлым…

«Иногда ты такая дурная!»— смеялось лицо.

Но вдруг смех оборвался.

Тело ворона дёрнулось.

Выгнулось.

Клюв широко раскрылся, а крыло с хрустом провернулось, вставая на место. Со звуком, с каким ломаются сухие веточки, сломанные кости выпрямились, а рана на боку птицы начала затягиваться, словно кто-то невидимый зашивал её нитками из чистейшего мрака.

Снежинки закружились вихрем, ветер взметнул мои волосы, а где-то вдали послышался вой дикого зверя.

И ворон вдруг вскочил на ноги. Распахнул свои широкие лоснящееся от здоровья крылья. Взмахнул ими, поднимая рой снежинок. И с громким карканьем взлетел в воздух.

Я запрокинула голову почти до боли, глядя, как он делает широкий круг над поляной. Его чёрные перья блестели на солнце.

Улыбка сама собой захватила мои губы, рваный смех вырвался из груди.

Сработало…

Это сработало!

Я не верила своим глазам. И всё же это было правдой!

«Что расселась?! — встревоженно зашептало лицо. — Ты если и изменила будущее, то не в лучшую сторону. Он наверняка видел слова на снегу. Раз у тебя такая сила, то пиши, чтобы он всё забыл! А лучше пиши… чтобы он влюбился в тебя без памяти. Чтобы стал защитником. Чтобы поклялся в верности! Чтобы не мог убить!»

Хоть я и не собиралась никого в себя влюблять вот так, но лицо было право! Мне стоило дописать что-то ещё. Чтобы Кайрон не убил меня в будущем! Чтобы не мог. Не хотел.

Я потянулась руками к снегу, но вдруг потеряла равновесие и погрузилась двумя ладонями в снег, ломая написанный ранее текст. И почувствовала, как что-то тёплое стекает от носа к губе. Попыталась стереть ладонью, но от накатившей слабости не смогла поднять руку.

Мир размазался кляксами, завертелся, как осенний лист в вихре. И я рухнула лицом в снег. Последнее, что услышала, был далёкий каркающий птичий крик, который постепенно растворялся в тишине