Искупление злодейки

Глава 20

Кровь на пальцах уже подсыхала, превращаясь в липкую корку. На стене в тёмной нише за статуей Ньяры краснели две новые строчки:

В-О… Д-В-О-Р-Е… З-А-Ц-В-Е-Л-И… Д-Е-Р-Е-В-Ь-Я…

П-О-Л… В… Г-Л-А-В-Н-О-М… З-А-Л-Е… Ч-И-С-Т-Ы-Й…

Я добавила третью, дрожащей рукой:

Т-И-Е… Л-У-Ч-Ш-Е…

Нос защекотало. Я провела кистью над верхней губой, и кожа окрасилась в алый. Виски неприятно пульсировали, будто по ним били крохотные молоточки. Но падать в обморок было никак нельзя. Тогда я подумала и добавила фразу…

Я… П-О-Л-Н-А… С-И-Л…

И тут же тело наполнила энергия, будто я проспала целые сутки и хорошенько поела. Даже зрение стало чётче, а мир заиграл красками, как если бы до этого я смотрела через серую пелену усталости. Я засмеялась от того, как мне стало хорошо. Казалось, я могу летать! Может, даже… если напишу — то получится? …взлететь к небу!

Но сначала надо было проверить, сработали ли остальные мои фразы.

Перед уходом я рассыпала из кармана пахучей травы, чтобы волки не учуяли кровь. И хорошенько обтёрла руки мокрой тряпицей. А потом, выбравшись из ниши — проскользнула по коридору, заглянула в главный зал, который должна была сегодня убрать. И ахнула!

Пол блестел так, будто его отполировали воском. Ни пылинки, ни пятнышка — даже в щелях между плит исчезла вековая грязь. В воздухе витал запах сосны и мёда, словно кто-то вымыл камни ароматным отваром. Даже если бы я драила этот зал неделю — никогда не добилась бы такого результата!

Значит, я могла взаимодействовать с предметами.

Значит, могла приказать оковам Дейвара упасть с его рук.

— Магия невероятна… — выдохнула я.

«И сильна, — шепнул чёрный лик, проявившись в блестящих плитах пола. Угольный овал лица рябил, будто плыл под водой, а рядом прорисовались руки с длинными пальцами. И каждый оканчивался изогнутым чёрным ногтем. — А представь, Элиза… сейчас это строчка. Но завтра ты напишешь абзац, а после страницу. А затем целую книгу!»

— Книгу?

По уму эта идея не была так уж плоха. Но она инстинктивно отталкивала. Холод скользнул по сердцу. И появилось странное чувство, будто земля неустойчива и надо за что-то схватиться.

«Да, книгу. Волшебную книгу счастья. Сказку о любви и справедливости. О том, что больше нет войн. Нет боли. Нет смерти… Ты же этого хотела? Всё исполнится. Но такому миру нужен правитель. Истинная добродетельная богиня, которой поклоняются! Которую любят… Ей будешь ты».

— Что за странные фантазии? — нервно засмеялась я. — Это явно перебор.

«Почему? Ты достойна… Всегда была! Выгляни наружу, погляди, как все рукоплещут маленькому чуду, которое подарила им вовсе не Ньяра. А ты».

Шагнув к окну, я выглянула во двор — туда снова высыпали люди. Подняв к небу восторженные лица, они указывали пальцами на деревья, на ветках которых распустились нежные розовые бутоны.

«Видишь, — вкрадчиво шептало лицо. — Они радуются. И прославляют тебя».

— Мне просто приятно сделать что-то хорошее…

«А хорошего может быть ещё больше… "

— Хватит, — я мотнула головой. — Я сама решу.

«Как знаешь», — засмеялось лицо, изгибая провал рта. И смех звучал так, будто оно было уверено, позже я передумаю.

Но пусть думает, что хочет! У меня сейчас другие задачи. Надо проверить, как сработали остальные строчки, и скорее бежать к Дейвару. Он сегодня ещё ничего не ел. А мне так хотелось поскорее его увидеть.

Поэтому, придержав полы зелёной мантии, я добежала до этажа со сложными больными. И ещё на подходе к нужной комнате услышала женский смех. Заглянув в дверь, увидела двух сестёр, что сидели у кровати Тии.

— Девочка очнулась… Это чудо! Ньяра теперь с нами и слышит молитвы, — шептались они. А сама малышка осоловело оглядывалась, двигала волчьими ушами и спрашивала:

— …где я? Где папа?

А ведь раньше она не говорила ни с кем, кроме меня! Это был хороший знак. Значит, всё из написанного исполнилось. Значит, я могу уже завтра заняться освобождением Дейвара.

Улыбнувшись, я поспешила в столовую, чтобы взять порцию еды для арха.

На кухне пахло дымом и жиром. От котла к котлу сновали сёстры. Похоже, готовили большой стол! Я прижалась к дверному косяку, наблюдая, как повариха-медведица швыряет в чан целые веники зелени. Над её головой висели окорока, а на столе красовался кусок сахара — редкая драгоценность, припасённая для праздников.

Заметив меня, женщина улыбнулась, обнажив клыки:

— Эльза! — её голос гремел, как и всегда, только сегодня он звучал куда веселее обычного. — Держи, злотовласая. За Ньяру, — я подошла, и она сунула мне деревянную миску, где дымилась жирная баранина. Накрыла её второй тарелкой и сверху положила кристаллик сахара, сверкающий как алмаз.

— Но мне не положено… — испугалась я.

— А кто сейчас мне запретит? Черноротая? Да она носа не высовывает с башни! Бери-бери! Или хочешь меня обидеть?!

— Н-нет. Спасибо… — я прижала миску к груди, обжигая пальцы.

А ведь я даже не писала ничего про повариху. Она сама…

Баранина пахла так ароматно, что слюней набрался полный рот. А кусочек сахара казался осколком солнца. Сердце сдавило от острого непонятного чувства, такого, что хотелось заплакать… но не от грусти, а будто яркий тёплый свет лился в лицо, да так, что глаза не открыть.

Осторожно прижимая к себе миску, я поспешила в темницу к Дейвару. И уже представляла, как он обрадуется баранине! Я слышала, что мужчины, особенно хищные оборотни — не могут без мяса. Лишь мысль, что увижу его — заставило сердце биться чаще.

Лестница в темницу казалась бесконечной. Я бежала по ступенькам, прижимая миску к животу. А в свободной руке несла деревянную кружку с водой. Мои шаги гулким эхом катились вперёд меня. Я так торопилась, что едва не потеряла драгоценный кусочек сахара. А в один момент из-под ног выскочила мышь, и я вовсе чуть не скатилась со ступенек.

Но, наконец, я добралась до нижнего этажа. Прошла до последней камеры, остановилась возле стальной решётки. Отдышавшись, заглянула внутрь.

Арх дремал, привалившись к стене. Но он хотя бы сидел на пледе — всё лучше, чем на голых камнях. К тому же он, похоже, использовал очищающий кристалл из тех, что я ему приносила, да и воду выпил. Было видно, что лихорадка отступила, но её след читался в обострившемся лице, в тёмных кругах у закрытых глаз. Мышцы на голом торсе стали даже рельефнее — они так чётко проступали сквозь бледную кожу, что я могла сосчитать кубики и различить даже самое небольшое движение мышц.

Это тоже от голода? Потому что организм расходует жир?

«Я всё утро радуюсь… пока он мучается здесь совсем один», — царапнула мысль.

Вина рыболовным крючком дёрнула сердце. Я ощутила потребность немедленно помочь арху. Как-то облегчить его страдания.

«Просто используй кровь», — раздалось в голове. Чёрное лицо проступило в тенях на каменной кладке. Раньше оно проявлялось только в отражениях… Но теперь, видимо, научилось новым фокусам. Мне даже померещилось, что чёрные руки выступают из камня.

Но лицо было право. Я могу вылечить Дейвара магией… Сделаю это вечером. А пока что попробую уговорить его поесть.

Стоило мне отпереть дверь и войти в камеру, как ирбис напрягся всем телом. Дёрнул цепи. Распахнув синие глаза, вскинул взгляд — внимательный, острый как лезвие. Всё было как и в прошлые визиты, но моё сердце думало иначе. Оно тут же кинулось в дикий галоп, а щёки затопило пульсирующим жаром. Слишком хорошо я вспомнила кибитку… и как ирбис гладил меня под платьем. Как я прижималась в ответ…

Ох…

Я хотела поприветствовать арха, но язык сковала необычная робость. Мысли скакнули в странную степь — мне захотелось заглянуть в зеркало, проверить, как я выгляжу. Опрятно ли лежат на плечах волосы, которые я так и не стянула в пучок? Хорошо ли сидит зелёная мантия послушницы? Не сильно ли потрескались губы?

— Пташка… — хрипло позвал ирбис, — сегодня ты принесла что-то новенькое. Вспомнила, что я хищник, и решила перестать закармливать тыквой?

Голос Дейвара звучал хоть и насмешливо, но вовсе не так мягко, как в будущем.

Во сне мы были с ним близки… Он даже целовал мою шею. И обнимал. Но в реальности между нами пропасть. Даже если я обрабатывала его раны, даже если он лечил мои порезы… это всё ещё не тот Дейвар, что представил меня стае, а потом укутывал в шкуры. Не тот же самый, что целовал и ласкал…

«Но он будет!» — возразила романтичная часть меня.

Эта часть желала немедленно скользнуть к мужчине в объятия. Ведь мне так понравилось всё, что он делал со мной в ледяной кибитке. И хотелось зайти дальше. Хотелось ощутить себя живой. Тем более теперь, когда я знала — обитель практически спасена.

— Да, сегодня мясо, господин Дейвар, — всё же сумела сказать я. Стараясь не смотреть на обнажённый торс мужчины, опустила миску и кружку на каменный пол, сверху положила вилку с погнутыми зубьями, которую я прихватила с кухни. — Баранина. И кусочек сахара.

Дейвар подвинул к себе тарелку, она заскрежетала по каменному полу. Но смотрел арх не на блюдо. Только на меня.

— В честь чего такой пир, пташка?

— Потому что… — я запнулась, но решила сказать как есть, — потому что явилась Ньяра. Наша богиня — самый чистый лик многоликого Бога.

— Прямо-таки явилась…

— Да. Она была выше стен! И состояла из вьюги и света.

— И ты её видела?

— Собственными глазами, — приложив руки к груди, улыбнулась я.

Дейвар отразил мою улыбку — но как-то неправильно, будто в кривом зеркале. Его ледяных глаз эта напускная радость вовсе не коснулась. Наоборот, в них сверкнула опасная сталь.

Он перевёл взгляд на еду, убрал накрывающую блюдо тарелку. Сырая камера наполнилась ароматом свежеприготовленной баранины. Взяв на вилку кусок мяса, Дейвар по-звериному понюхал и, положив в рот, медленно разжевал. Я смотрела, как двигаются его губы, и вспоминала, как эти же губы обжигали мою шею во сне. Как его руки…

Образы так накрыли, что я вздохнула.

Я пришла в себя, когда арх поймал мой взгляд. И вдруг сощурился и соблазнительно улыбнулся уголками губ.

— Вишенка, ты, похоже, сегодня тоже голодна.

— Нет-нет, это не так, — я отрицательно замотала головой. На всякий случай отступила подальше.

— Хм… Ну а что-нибудь ещё странное происходило в этих стенах? — Голос арха зазвучал вкрадчиво и одновременно ласково, как это бывало во сне. И он даже посмотрел также — с теплом. Немного расслабившись, я заулыбалась шире.

— М-м-м… Да! Деревья во дворе зацвели.

— Зимой? — он вскинул чёрные брови.

— Да! Это чудо Ньяры.

Арх за два глотка выпил всю воду. Пробормотал:

— И правда, чудо. А как ты сама себя чувствуешь, вишнёвая птичка?

— Лучше, чем когда-либо.

— А лично с тобой нынче никаких …чудес не случалось?

Душу клюнуло беспокойство. Ведь странный вопрос! Но арх смотрел так ласково, что тревога улетучилась, и я невольно смутилась. Пригладила свои светлые локоны. Тихо ответила:

— Не припомню, господин… О! Разве что одно.

— Какое?

— Вот, сахар дали, — я с улыбкой кивнула на бело-жёлтый кристалл, что лежал на снятой крышке. — Никогда раньше не давали! А сегодня — поделились. Попробуйте. Он сладкий. Вкусный.

Он взял сахар. Поймал на него луч света из узкого окна, и кристалл заиграл в его пальцах, как крошечная звездочка.

— У нас в племени сахар добывают из берёзового сока. Мы варим его, пока не загустеет. Обычное лакомство. Поэтому для меня в этом чуда нет. Забери его, раз так любишь.

— Но… вам нужны силы. Попробуйте хотя бы немного…

Глаза арха разгорелись ярче. Он оглядел моё лицо, будто искал на нём какой-то ответ. И снова жар охватил мои скулы, уши, шею. Я сегодня ужасно много смущалась и стеснялась. Не понимала как себя вести.

— Раз ты настаиваешь, пташка, я согласен, — низким глубоким голосом сказал арх.

— Я рада!

— …но только если ты разделишь эту сладость со мной.

Появилось чувство, что арх мне сейчас предлагает вовсе не сахар. А что-то другое. Но мне это только кажется, верно?

— Возьми, — он положил сахар на ладонь.

Следом звякнули цепи, потому что Дейвар чуть поменял положение на такое, с которого ему, очевидно, проще будет подняться. Взгляд у него потемнел. И мне померещилось, что приближаться к ирбису сейчас опасно. Даже глупо!

Сердце колотилось так громко, заглушило вой ветра за стенами.

Но я уже подходила к нему раньше. Арх ничего плохого не сделал. И мне ведь хочется, чтобы мы поскорее сблизились… чтобы сон стал реальностью. Я сбегу вместе с ирбисом, может даже, сегодня ночью. Значит, нелепо сейчас отступать.

Поэтому я сделала шажок. И ещё.

Вошла в ту часть камеры, где Дейвар мог бы до меня дотянуться — схватить. Но он не двигался, продолжая наблюдать с острой ухмылкой на губах.

Он держал сахар низко, и мне пришлось присесть рядом. Потянуться рукой…

— Не так, пташка, — арх сжал пальцы, спрятав кристаллик в кулаке, его губы насмешливо изогнулись. В глазах вспыхнуло что-то хищное, ненасытное. А потом он вдруг поднял сахар к своему рту и зажал между зубами.

И прежде чем я успела хоть что-то понять, подтянул меня за талию ближе.

Горячая ладонь легла мне на затылок. Губы арха прижались к моим, раздвигая их. И одновременно с тем его зубы с хрустом раздавили сахар.

Сладость хлынула мне в рот, разлилась по нёбу, но тут же перегорела в жар — язык Дейвара ворвался между моих губ — грубый, влажный, настойчивый.

Цепи заскрипели за спиной Дейвара, когда он прижал меня к себе.

Он водил языком по моим зубам, нёбу, высасывая воздух и сладость так, будто хотел вытянуть душу.

Потерянная, ошеломлённая, я вцепилась в его плечи, чтобы не упасть. Тело вспыхнуло, будто кто-то поджёг фитиль под рёбрами. Мужская рука расслабила шнуровку мантии, скользнула в прореху, обхватила мою талию. Губы и язык ирбиса продолжали мучить мой рот.

Мне не хватало воздуха!

Тело пронизывали разряды молний.

Но что-то было не так. Не так, как тогда. Во сне его объятия согревали — сейчас они жгли. Во сне я чувствовала себя драгоценностью — сейчас добычей.

Сахар прилип к гортани, обжигая.

Я сглотнула сладость, и вдруг осознала, что Дейвар задрал подол нижней юбки. Холодный воздух царапнул оголённую кожу, но тут же сменился жаром его ладони. Шершавые подушечки прошлись по внутренней стороне бедра, и я ахнула от неожиданности прямо в рот ирбисы — звук получился приглушённым, жалким.

Дейвар рассмеялся — низко, вибрирующее, мрачно — и отпустил мои губы, оставив их опухшими и влажными.

— Дрожишь, вишенка, — он лизнул меня в шею. Его язык был шершавым, как у кота. — Боишься? Или хочешь ещё? Скажи мне. Скажи, или как я узнаю?

Я продолжала хватать воздух ртом.

Его рука под платьем сжала ягодицу. Грубо. На грани того, чтобы стало больно. Дейвар будто наказывал меня за молчание. Голова кружилась. Лёгкие заполнил запах — сосна и дым, жжёный сахар. Я пыталась отдышаться, но он вдруг усадил меня на себя. Лицом к лицу.

Я зажмурилась. Я не понимала, что делать.

Так должно быть?

Он куда грубее, чем во сне. Моё тело изнывало от желания, но душа сжалась в испуганный комок.

— Открой глаза, — приказал Дейвар. Я послушалась. И увидела своё отражение в чёрных звериных зрачках — растрёпанное, раскрасневшееся, с распухшими губами. Совсем не такой положено быть послушнице Обители.

Пальцы ирбиса зарылись в мои волосы у затылка. Чуть потянули, заставляя откинуть голову назад. Арх уткнулся носом в мою шею. Ворот мантии мешал ему, и он прикусил кожу выше — там, где пульс бился под кожей.

Я вскрикнула от неожиданности, но звук превратился в стон, когда он зализал укус. Отголосок боли смешался с волнами тепла, стекающими в низ живота. Я горела. И во всей этой безумной ситуации не знала, хочу ли, чтобы он остановился. Или чтобы продолжал. Тело реагировало ярко. Новый поцелуй в шею, и жар окатил волной.

Я выгнулась навстречу. И Дейвар ухмыльнулся.

Вторая его рука путешествовала под мантией.

— Нравится? — он дышал в ключицу, а ладонь под одеждой спустилась к самому краю исподнего.

Я молчала, кусая губы.

Тело пылало, но в груди сжимался холодный ком — страх, стыд, непонимание. Это не было похоже на тот сон, где его прикосновения будили нежность. Сейчас в каждом движении чувствовалась власть, испытание — будто он проверял, как далеко я позволю зайти.

— Отвечай! — рыкнул он. Зубы клацнули у шеи. — Нравится?

— Н-нет! — всё же вырвалось у меня.

И он засмеялся — неприятно. Зло.

— Зачем ты врёшь, вишенка. Я оборотень. И прекрасно чую твоё состояние. Ты меня хочешь. И в прошлый раз хотела. А сегодня взгляда не сводила. Очень… говорящего взгляда.

— Дейвар… — попыталась я вырваться, но голос сорвался на стон, когда его ладонь упёрлась между моих ног. Даже сквозь ткань жар от прикосновения прожигал кожу.

Стыд и желание смешались в клубок, застрявший в горле. Я впилась ногтями в его запястье, но не отталкивала. Тело предательски тянулось к арху, к этой боли-наслаждению, к огню, который мог сжечь дотла.

— Чего ты добиваешься? — зарычал он, опять уткнувшись носом в мою шею. Он вдыхал снова и снова, будто настоящий зверь. Его дыхание неровно билось о мою кожу. — Тебя ведьма надоумила?

Я аж дёрнулась от испуга.

— Ведьма?!

Дейвар отстранился, заглянув мне в лицо. Его ледяной взгляд сделал мне больнее любого укуса.

— Да. Та тварь, что носит в себе семя тьмы. Та, что показывает в вашей Обители дурные фокусы с цветами зимой.

— Это Ньяра…

— Чушь! — рявкнул ирбис. — Богам плевать на смертных! Тут всюду разит чёрной магией. Ты знаешь, кто это делает?!

— Нет! — испуганно выкрикнула я.

— Тогда кто приказал тебе меня соблазнить?

— Я не… не соблазняю! — Я толкнула его в грудь.

Дейвар не выпустил из объятий, но его пальцы соскользнули из-под мантии, легли на талию.

— Хоть раз скажи правду, пташка, — в его голосе прорвались колючее раздражение и злость. — Чего добиваешься? Что скрываешь? Я — твой враг. А ты без всякой опаски подходишь. Ты — в клетке с голодным зверем, а ведёшь себя как… И так странно пахнешь. Словно… — и он снова втянул воздух у моей шеи. А потом взялся за воротник, потянул, явно желая оголить то место, где шея переходит в плечо.

Ткань затрещала. Но я вцепилась в его руку.

— Не надо! Хватит.

И Дейвар замер, глядя мне в глаза.

— Ого. Ты умеешь говорить «нет». Тогда, может, ты умеешь говорить и правду?

— Какую правду?!

— Ты сотрудничаешь с ведьмой?

— Нет!

— Тогда почему от тебя пахнет мной? Как будто мой зверь тебя пометил.