Искушение сирены

Глава 12

— Что, черт возьми, это было? — Джосс повернулся к нему, как только Габриэль унес последний прибор.

— О чем ты говоришь? — Из внутреннего кармана сюртука Грей достал фляжку и протянул брату.

Джосс протестующе взмахнул рукой:

— Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Что-то происходит между тобой и мисс Тернер, я это чувствую.

Грей отвинтил крышку и сделал глоток.

— С чего ты взял?

Небрежно, словно просто разминая ноги, он обошел вокруг стола и незаметно прикинул угол обзора с капитанского кресла. Нет! Джосс никак не мог видеть, что происходило под столом.

— Я заметил, какими взглядами вы обменивались с мисс Тернер. Леди становилась пунцовой каждый раз, когда ты с ней заговаривал. А кто, даже не спросив мисс Тернер, положил на ее тарелку мясо?

— А разве это преступление? — Грею действительно любопытно было услышать ответ на этот вопрос. Он не забыл тот пораженный взгляд, который она бросила на него.

— Брось, Грей. Ты прекрасно знаешь, что такую вольность не позволяют с простой знакомой. Подобная вольность свидетельствует о близких отношениях. И, значит, я вправе сделать вполне естественный вывод: вы состоите в близких отношениях. Не отрицай этого.

— Нет, я буду отрицать. Это не так. — Грей сделал добрый глоток из своей фляжки и вытер рот тыльной стороной ладони. — Черт побери, Джосс! Рано или поздно тебе придется научиться доверять мне. Я дал тебе слово, и я держу его.

И это правда, сказал Грей себе. Да, он прикасался к ней сегодня вечером, но он никогда и не обещал не прикасаться к ней. Он держит свое слово. Он не спит с ней. Он даже не целовал ее.

Боже, он бы все отдал за то, чтобы просто поцеловать ее…

Горький хохоток вырвался из его груди, и Джосс бросил на брата скептический взгляд.

— Поверь мне, я почти не разговаривал с ней в течение нескольких недель. Ты даже не представляешь, на что я только ни шел, чтобы избежать встреч с ней. А это не так-то легко, она ведь не сидит, запершись в своей каюте, не так ли? Нет, ей нужно бродить по всему кораблю, общаться с командой, повсюду, от бака до юта, оставлять свои картинки, пить чай на камбузе в обществе Габриэля. Я не могу не встречаться с ней. И я вижу, что она очень похудела. Ей нужно есть, поэтому я просто подложил в ее тарелку лишний кусок мяса, и ничего особенного в этом нет.

Джосс ничего не ответил; он смотрел на Грея так, будто у того выросла вторая голова.

— Черт возьми, что теперь? Неужели ты мне опять не веришь?

— Я верю тому, что ты говоришь, — медленно произнес его брат. — Я просто не могу поверить тому, что я слышу.

Грей сложил руки на груди и прислонился к стене.

— И что же ты слышишь?

— Я гадал, зачем ты все это затеял… этот обед. Теперь я понимаю.

— Что ты понимаешь? — Грей начал испытывать раздражение.

— Тебе она нравится. — Джосс вскинул голову. — Тебе она очень нравится, ведь так?

На лице Джосса расплылась самодовольная улыбка.

— Ведь так?

Мысль была слишком абсурдной, чтобы принять ее, но на Грея снизошло вдохновение.

— Если я скажу, что она действительно мне нравится, ты освободишь меня от данного обещания? Если я отвечу утвердительно, будет мне позволено добиваться ее благосклонности?

Джосс покачал головой:

— Если твой ответ утвердительный, то, конечно, можешь, но тебе следует подождать еще неделю. Она ведь не исчезнет, как только мы войдем в порт. Если твой ответ утвердительный, ты должен убедиться, что она заслуживает этого.

Нервным движением Грей оттянул вдруг ставший невыносимо тесным воротник.

— Нравится, — пробормотал он. — Как такое возможно? Я почти не приближался к этой женщине в течение нескольких недель.

— Не знаю, как такое возможно, но, похоже, это правда. На самом деле я думаю, ты почти влюблен в нее. Возможно, больше, чем почти.

Поднявшись со стула, Грей выпрямился в полный рост.

— Подожди. Я почти потерял голову от желания, в этом я могу тебе признаться. Возможно, больше, чем почти. Но я определенно не влюблен в нее. Не забывай, с кем ты говоришь, Джосс. Я ведь беспокоюсь только о банковском счете, помнишь? Я даже не знаю, на что похожа любовь.

Джосс помедлил с ответом.

— Я знаю, на что похожа любовь. Потратить все португальские запасы на один обед, заколоть козу, вскрыть тюки с грузом и достать дорогой фарфор, который мы везем на продажу… Стоит разбить одну тарелку, и весь сервиз в два раза упадет в цене. Подкладывать еду даме на тарелку. — Он пожал плечами: — Любовь похожа на что-то вроде этого.

Грей запустил руку в волосы, будто пытался вытряхнуть из головы эту бредовую идею, прежде чем она пустит корни у него в мозгу.

— Говорю же тебе: я не влюблен. Мне просто дьявольски скучно.

Он задрал подбородок к лампе, неподвижно висевшей на крюке, которая в обычный вечер раскачивалась бы в такт волнам.

— Осточертел этот проклятый штиль.

— Мне тоже. — Джосс поморщился и потянулся за флягой. Грей протянул ему небольшую плоскую, но вместительную емкость. — Хорошо, что мы подкормили людей, да и мадера не была лишней. Штиль плохо влияет на настроение экипажа.

— Будем надеяться, что это ненадолго. — Грей потер писки.

Штиль стоял несколько дней, почти всю рождественскую неделю. Безделье, которое поначалу команда восприняла как долгожданный отдых, быстро стало в тягость всем на борту «Афродиты». К утру третьего дня те же самые мужчины, которые встретили Рождество песнями и шутками, бросали друг другу язвительные замечания и ворчали себе под нос по поводу и без повода. Без ветра им нечем было заняться, кроме как чинить оснастку да чистить цепи.

На небе не было ни облачка, воздух недвижимым раскаленным маревом висел над океаном. Стояла жара. Более сильная, чем София могла себе вообразить. Тропический воздух обволакивал ее, словно толстое и влажное шерстяное одеяло.

Без ветерка каюта превратилась в печку. У Софии не было ни малейшего желания оставаться внутри. Матросы соорудили для нее из парусины навес, и она, сидя под ним на принесенном из камбуза табурете, лениво обмахивалась импровизированным бумажным веером, изредка брала карандаш и пыталась рисовать, но чаще, сидя совершенно неподвижно, просто наблюдала, как тень от мачты ползет по палубе.

Мистер Грейсон, наоборот, находился в постоянном движении. Он бродил между трюмом и палубой, между носом и кормой и казался самым неугомонным человеком на корабле. София пролежала полночи, не смыкая глаз, считая склянки, которые били каждые полчаса. Поначалу чувственное возбуждение эхом отдавалось в ее теле с каждым ударом рынды. Но проходили часы, и гудящие удары сменились болезненными приступами дрожи. И когда утро пришло на смену тревожной и тягостной ночи, в ее душе попарилось пустое разочарование. Непостоянный, вечно дразнящий мужчина. Почему он не пришел?

Ведь более откровенного приглашения, какое она сделала ему во время застолья, он не мог получить.

Но он так и не появился той ночью. Как, впрочем, и утром. Когда наконец она столкнулась с ним на следующий день, он пробормотал только два слова: «Счастливого Рождества». На этом их общение закончилось.

Похоже, они опять вернулись к молчанию.

На третье утро штиля капитан Грейсон приказал спустить на воду шлюпку и всей команде приготовиться занять места на весельных банках. Приказ был встречен открытым ворчанием и негромкими, вполголоса, ругательствами матросов.

— В чем дело? — спросила София О'Ши, когда тот с недовольной физиономией проходил мимо.

— Капитан приказал нам пересесть в шлюпку и взять корабль на буксир. Он надеется, что если мы покружим немного, то встретим хотя бы небольшой ветер. Но грести в такую жару… — Крупный ирландец прищурил глаза и вытер брови ладонью. — Сучья работенка.

О'Ши отошел, даже не извинившись за грубое словечко. И София не могла его винить. Она бы тоже выругалась, если бы ей предстояло заниматься тяжелым физическим трудом под таким жгучим солнцем.

Матросы разделились на три смены, в каждой из которых было по четыре человека, которые в течение часа должны были грести изо всех сил, чтобы хоть на несколько кабельтовых провести корабль по гладкому как зеркало морю. София наблюдала за ними с сочувствием, но одновременно это зрелище очаровывало ее. Матросы в шлюпке сняли свои рубахи, и она, воспользовавшись возможностью, сделала несколько набросков. Даже на расстоянии она ясно видела их вздувающиеся от напряжения витые мускулы, безобразные шрамы и экзотические татуировки. Как не похожи были эти мужчины на безжизненные мраморные греческие статуи, которые она рисовала раньше. Эти люди совсем не соответствовали эталонам античной красоты, но все они были настоящими.

Вскоре жара поглотила и это развлечение, карандаш выскользнул из потных рук Софии и укатился.

У нее не было сил подняться за ним.

Прошел час, второй… Матросы менялись, одни гребли, другие ремонтировали или подтягивали оснастку, третьи отдыхали. Мистер Грейсон исчез в трюме.

Мимо прошел Дейви Линнет, и София вскинула голову.

— Добрый день, Дейви, — сказала она. С момента пересечения тропика она старалась показать Дейви, что замечает и даже выделяет его из остальных матросов. Даже в этой удушающей жаре смелость юноши заслуживала вознаграждения.

— Добрый день, мисс Тернер.

Он опустил голову, чтобы скрыть застенчивую улыбку.

— Ты очень хорошо выглядишь, Дейви. Могу поспорить, с момента отплытия из Англии ты набрал не меньше стоуна [3]. Думаю, теперь они не смогут назвать тебя мальчиком. — Она кокетливо наклонила голову. — Ты уже перебрался в кубрик к остальным матросам?

Он покачал головой и почесал в затылке.

— Мне еще многому нужно научиться, мисс. Но я быстро учусь.

— Я в этом не сомневаюсь. — Она вновь улыбнулась, и парень покраснел. София знала, как мальчишке хочется быть допущенным в носовой кубрик, где спали все матросы, ведь с момента поступления на корабль он спал в румпельной, где будет оставаться, пока не покажет себя, свои способности и характер.

— Марсовый наверх! Фор-брамсель ставить.

Куин, стоявший за фок-мачтой, что-то проворчал и пошел к вантам.

— Я сам. — Дейви, слегка толкнув матроса, ловко обогнул его.

Куин выругался сквозь зубы.

— С дороги, парень, или я брошу тебя акулам!

— Я же сказал, я сам все сделаю. — Дейви протянул руку. — Одолжи мне свою свайку.

Куин бросил на него скептический взгляд.

— Это работа для моряка, мальчик.

— Я практиковался на палубе. Матрос хмыкнул и оттолкнул парнишку.

Бросив взгляд в сторону Софии, Дейви вновь перекрыл дорогу матросу. Он остался недвижим, даже когда Куин, надув грудь, выпрямился в полный рост и оказался на голову выше юноши.

— Дай я это сделаю, — продолжал настаивать Дейви. — Как же я смогу научиться, если ты не дашь мне возможности попытаться?

Взглянув наверх, Куин заколебался. Наконец, цыкнув зубом, он с усмешкой посмотрел на парня:

— Если тебе хочется лезть туда в такую жару, я тебя останавливать не буду. — Он вытащил из-за пояса отполированную годами свайку и бросил железку в протянутую ладонь Дейви. — Если напортачишь, я тебя прибью.

С этими «добрыми» словами напутствия Дейви, как обезьяна, вспрыгнул на ванты. София немного понаблюдала, как парнишка взбирается наверх, но очень быстро юнга исчез из ее поля зрения, скрывшись за навесом.

Она ждала, уткнув подбородок в ладони. Ее веки отяжелели, разум затуманился… туманился…

Бамс…

От резкого звука она вздрогнула и очнулась от дремоты.

— Эй, там! Спускайся, парень!

София узнала похожий на лай хриплый голос мистера Брэкетта. Она выбралась из-под тента. Экипаж почти в полном составе толпился у фок-мачты и молча наблюдал, как Дейви медленно спускается вниз. В центре беспорядочной группы стоял мистер Брэкетт, уперев руки в бедра и широко расставив ноги, вся его фигура выражала неотвратимую угрозу.

— Боцман! Свистать всех наверх!

Она встряхнулась, пытаясь прогнать из головы сонливость. Что такого мог сотворить Дейви, чтобы вся команда собралась, словно на корабельный суд, а мистер Брэкетт выглядел как судья и палач в одном лице?

И тут она увидела это — оно торчало из палубы, словно гигантский гвоздь, — тяжелая железная свайка, вонзившаяся в доски. Должно быть, именно этот громкий звук вывел ее из сонного забытья. Дейви уронил железку с высоты брам-стеньги. Если бы она попала в человека… Несмотря на жару, София затряслась. Чудо, что никого на палубе не убило.

Возможно, она поспешила поблагодарить судьбу.

Когда Дейви наконец спустился на палубу, лицо мистера Брэкетта выражало готовность убить любого, кто сейчас появится перед его глазами. Брэкетт подошел к вонзившемуся в палубу штырю и, ухватившись за утолщение руками, мощным рывком вытащил железяку из доски. Повернувшись к Дейви, он ткнул острием свайки в грудь парня:

— Небрежно, Линнет. Очень небрежно.

И хотя мальчишка стоял так прямо, что казался чуть выше ростом, София заметила, что его левое колено начало дрожать.

— Мне очень жаль, сэр. У меня вспотела рука. И свайка выскользнула. Этого больше не повторится, сэр.

Голос Дейви дрожал, но не от страха, а от осознания собственной вины.

— Хотелось бы этому верить, Линнет. Но, думаю, мне стоит преподать тебе урок… Чтоб быть уверенным.

Брэкетт обошел собравшихся, переводя свой ястребиный взгляд с одного матроса на другого, и при каждом шаге его сапоги зловеще поскрипывали. Он, безусловно, старался держать аудиторию в полном напряжении.

— Вы не команда, вы самое жалкое сборище лентяев, которое я когда-либо видел. Мне давно хотелось показать вам, что значит настоящая дисциплина. — Брэкетт повернулся к Дейви: — Ты действительно собираешься стать матросом, парень? Думаешь, что у тебя есть все, что для этого требуется?

Дейви кивнул, нервно сглотнув.

— Но, как оказалось, ты даже не умеешь работать со свайкой. Возможно, тебе придется по вкусу менее тяжелый инструмент. Как насчет того, чтобы попробовать кнут?

София метнулась вперед.

— Нет!

Мистер Брэкетт повернулся к ней:

— Мисс Тернер, это неподходящее зрелище для леди. Вы должны вернуться в свою каюту.

— Нет. Вы не можете это сделать. Я этого не допущу.

Как только эти слова сорвались с ее губ, София поняла, что совершила серьезную ошибку. Если у Дейви еще оставалась надежда на снисхождение, то теперь она напрочь лишила его этой надежды. Черные, как обсидиан, жесткие глаза Брэкетта буквально приковали ее к доскам палубы. Теперь он не отступит. Уступив пассажирке в такой ситуации, Брэкетт перед всей командой признал бы свое поражение.

— Прошу прощения, что задеваю ваши нежные чувства, мисс Тернер. Но справедливость далеко не всегда имеет привлекательный вид. Я настоятельно советую вам идти вниз.

— Идите, мисс Тернер, — сказал Дейви. — Мне не впервой, спасибо, конечно, но не беспокойтесь за меня.

Конечно же, Дейви совсем не хотел, чтобы она видела, как плеть будет плясать на его спине. София бросила на него извиняющийся взгляд. Затем она решительно вздернула подбородок и сказала Брэкетту:

— Я останусь. Если вы способны совершить подобное злодеяние, вам придется сделать это в моем присутствии.

Может, если она будет здесь, этот человек обойдется с Дейви помягче. Или она сделает вид, что упала в обморок, и тогда экзекуцию прекратят.

— Как пожелаете. — Брэкетт повернулся на пятках, держа свайку в руке острием вперед, и она, подобно стрелке компаса, постоянно указывающей на север, остановилась, показав на Куина. — Вот ты. Привяжи Линнета к ноку рея.

Приглушенные ругательства пронеслись по толпе, а Куин беспокойно переступил с ноги на ногу. Брэкетт снова развернулся, сделав еще один угрожающий жест свайкой, при этом с него слетела шляпа. Матросы в молчании отступили.

На лбу Софии выступила холодная испарина.

— Сними рубаху, Линнет.

Парень остался стоять неподвижно, и Брэкетт, подцепив воротник его рубашки острым концом отполированной железки, дернул грубую, но истончившуюся от старости ткань и разорвал одежку паренька от воротника до пояса. Второй рукой он быстрым движением сдернул рубашку с тела мальчишки, обнажив гладкую бледную грудь.

Положив свайку на плечо, словно дуэльный пистолет, Брэкетт повернулся к Куину:

— Привяжи его наверху.

Куин не пошевелился. Он стоял, широко расставив ноги и скрестив руки на груди, похожий на застывшую гору мускулов. И он выслушал команду Брэкетта с каменным равнодушием горы, которой только что приказали подпрыгнуть. «Заставь меня, — говорил его взгляд, — и я посмотрю, как у тебя это получится».

Софии хотелось верить, что этот человек на стороне Дейви, но она подозревала, что настоящей причиной его вызывающего поведения служила жара. Если Куину десять минут назад не хотелось лезть на мачту, ему вряд ли могла прийтись по душе идея еще и парня тащить с собой.

Казалось, мистер Брэкетт не слишком рассержен молчаливым отказом Куина. Наоборот, Софии показалось, что он был странно доволен этим отказом. На его лице загорелась хищная предвкушающая улыбка.

— Значит, ты отказываешься повиноваться прямому приказу, Куин?

Куин не шелохнулся.

— Неподчинение, — сказал Брэкетт, медленно обходя Куина, — является серьезным нарушением. Советую тебе хорошенько подумать. Повторять я не буду. — Брэкетт отчеканил каждое слово, сопровождая их толчками в грудь матроса: — Привяжи его наверху.

Куин небрежно отмахнулся от свайки — так лошадь дергает боком, чтобы согнать муху.

Брэкетт насмешливо улыбнулся, по его бровям тонкой струйкой потек пот. Его глаза подернулись пеленой безумия, и железный штырь заплясал в его руке как орудие какой-то страшной, дьявольской пытки.

— Я собирался использовать мальчишку в качестве примера, но теперь, думаю, — он вновь толкнул Куина, — ты послужишь гораздо лучшим примером.

С неожиданной стремительной яростью Брэкетт ударил Куина тяжелой железной иглой под колено. Нога у мужчины подкосилась, и он упал на палубу с глухим стуком.

София закрыла рот рукой, чтобы не закричать.

Куин застонал и попытался подняться на колени. Брэкетт перехватил свайку за острие и тупым концом ударил Куина между лопаток, так что тот растянулся на палубе лицом вниз. Прежде чем матрос успел оправиться от удара, Брэкетт придавил каблуком сапога его шею, не давая раненому подняться.

Матросы оцепенели. Ничего не понимая, они смотрели друг на друга. София видела их замешательство. Даже если бы капитан воспротивился подобной жестокости — а София была уверена, что такое насилие капитан Грейсон не одобрил бы, — открытое противостояние Брэкетту означало настоящий бунт на корабле.

Куин пытался подняться. Брэкетт ударил его каблуком по шее, пресекая всякое сопротивление.

— Принеси мне плеть, — приказал Брэкетт, штырем указывая на Дейви. — И поторопись, а то я увеличу количество ударов вдвое.

София не стала дожидаться реакции Дейви. Она развернулась и стремительно понеслась к трапу, затем вниз, через дамскую каюту в румпельную.

— Мистер Грейсон! — Она протиснулась через беспорядочно составленные ящики. — Мистер Грейсон! Грей!

Чья-то сильная рука схватила ее за локоть.

— Все-таки ты пришла ко мне?

Услышав его сонный баритон и ощутив успокаивающее прикосновение мужской руки к своей коже, она едва не забыла, зачем прибежала в это темное и не предназначенное для людей помещение. Он сел на своем странном ложе и, прислонившись к поставленным один на другой ящикам, протер глаза, прогоняя сон.

— В чем дело, моя дорогая?

— Пойдемте быстрей, — проговорила она, в свою очередь, подхватывая его руку.

Услышав безумное дрожание в ее голосе, Грей тотчас перестроился на серьезный лад. София потянула его сильнее, но он не тронулся с места.

— В чем дело? — повторилон, строго глядя в ее широко раскрытые от страха глаза.

— Это Дейви. И Куин… Он собирается сечь их.

— Кто?

— Мистер Брэкетт.

Он вполголоса чертыхнулся и, ни слова не говоря, почти бегом бросился наверх. София поспешила за ним.

— Какого дьявола? Что здесь происходит? — требовательно произнес он.

За время отсутствия Софии на палубе ничего не изменилось. Наверное, прошло не более минуты. Брэкетт все еще удерживал Куина, давя сапогом на шею матросу. Вокруг них, под полуденным солнцем, обливаясь потом, полукругом стояли мрачные матросы. Увидев мистера Грейсона, они несколько оживились, впрочем, юного Дейви среди них не было.

— А, мистер Грейсон. Добрый день, — спокойно приветствовал его Брэкетт. Глаза его были жесткими как камень.

— Где мальчишка?

— Я послал его за кнутом. Кое-кто, — он сильнее надавил на шею Куина, — должен усвоить, кто здесь командует.

— На этом корабле нет кнута, Брэкетт. Я запретил порку. И никогда не разрешу подобных наказаний.

Брэкетт ухмыльнулся:

— Тогда неудивительно, что ваша команда обленилась и не подчиняется приказам. Вам; мистер Грейсон, надо было бы сперва приучить их к порядку. А если у вас нет кнута… что ж, уверен, можно что-нибудь приспособить для этих целей.

— Эй! На корабле!

Окрик раздался откуда-то из-под бушприта. Шлюпка вернулась. Некоторые из матросов, взглядом испросив разрешения у мистера Грейсона, направились на фордек.

— Сейчас придет капитан. Вы свободны, Брэкетт. Голос мистера Грейсона был непререкаемо властным, в его движениях и жестах не было заметно никакого напряжения. И хотя его одежда была после сна в некотором беспорядке и резко контрастировала с мундиром Брэкетта, ровный ряд пуговиц которого ослепительно сверкал на солнце, ни у кого не было ни малейшего сомнения, кто здесь главный. Он не был вооружен, он был взъерошен, но, однако, он был невозмутим. Вновь мистер Грейсон без малейших усилий обрел контроль над ситуацией.

Однако сама София буквально тряслась от страха. Неожиданно она почувствовала, как ее берут под локоть, поддерживая. Повернув голову, она увидела рядом с собой Стабба.

— Мальчишка внизу, — шепотом сказал он. — Когда его послали за кнутом, я велел ему не возвращаться.

Облегченно вздохнув, София кивнула. Мистер Грейсон сложил руки натруди.

— Вы свободны, Брэкетт. Вопросами дисциплины и порядка на борту будет заниматься капитан.

Брэкетт снял ногу с шеи Куина и напоследок пнул его под ребра. Матрос у его ног застонал, и губы офицера скривились в нездоровой улыбке.

— В отсутствие капитана этими вопросами занимаюсь я. Взгляд мистера Грейсона стал жестким.

— Теперь уже нет.

Устало шагая по палубе, к ним подошел капитан. Сняв шляпу, он вытер лоб и вновь накрыл голову. Тем временем на борт поднялись четыре гребца.

— Что происходит? — Увидев стонущего от боли Куина, капитан присел возле него на корточки. — Бог мой! Надеюсь, он не упал с мачты?

— Нет. — Мистер Грейсон кивком указал на Брэкетта: — Капитан Грейсон, ставлю вас в известность, что с этого момента мистер Брэкетт освобожден от своих обязанностей первого помощника капитана «Афродиты». Вам решать, где разместить этого человека до окончания плавания. Я рекомендую судовой карцер.

— Понятно. — Джосс оглядел собравшихся матросов, и лицо его стало жестким. Он встал и неторопливо поправил обшлага мундира. — Стабб, позаботьтесь о Куине. — Он повернулся к свободным от смены матросам: — Леви, О'Ши, проводите мистера Брэкетта в его новое жилище. — Чуть повернувшись к Грею, он кивнул в сторону Софии и негромко сказал: — Проводи девушку вниз. И пусть она побудет там.

Мистер Грейсон кивнул.

Леви и О'Ши, с заметным удовольствием заломив грязно ругающемуся Брэкетту руки, повели его в трюм «Афродиты». Когда они проходили мимо, София охнула от ужаса. Спина и плечи Леви представляли собой сплошной бугристый шрам.

— Пойдемте, моя дорогая, вам необходимо отдохнуть. Мистер Грейсон положил руку ей на талию. София покачала головой. Она не могла оторвать глаз от обезображенной спины Леви.

— Мне показалось, вы говорили, что запретили порку.

— Запретил. Именно поэтому.