История одной страсти

23.

Йэн попытался заснуть, но тревога за Ноэля не давала ему покоя.

Гнев был бесплодным. Он хотел было помолиться за Ноэля, но он больше не верил в молитвы. Последний раз он молил бога о спасении жизни Дерека, но вместо него сам был спасен. Йэн не хотел, чтобы это повторилось. Ему была невыносима мысль, что жизнь Ноэля может быть принесена в жертву из-за него.

Лежа на полу конюшни с кандалами на ногах, он думал о Дереке и Ноэле. Думал он и о Фэнси. Он понимал, что она оказалась в более серьезной опасности, чем они себе представляли.

И в этом была его вина. Из-за него погиб брат, ранен маленький мальчик, Фэнси и ее семья в беде. Его упрямый характер и несдержанность дали Роберту повод попытаться уничтожить их.

Теперь он должен выжить, чтобы обеспечить безопасность Фэнси и ее детей. И убить Роберта Марша.

Йэн понимал, что, поклявшись в этом, он перечеркнет все прежние обязательства. Но он отдаст женщине, которую любил… своей жене единственное, что может дать ей — свою жизнь.

Поставив перед собой новую цель, Йэн снова попытался заснуть. Ему нужны были силы.

День медленно сменился вечером. Свет, проникавший сквозь трещины в стенах, переместился с восточной стороны строения на западную. Несмотря на ноющие раны и мучительные размышления, ему все же удалось задремать. Он проснулся от звука ключа, поворачивавшегося в замке.

Он сел, когда дверь отворилась. Вошел человек, пытавший его накануне раскаленным железом. За его спиной маячил Роберт Марш.

— Я Сесил Мартин, — сказал вошедший. — С этого момента ты будешь делать то, что я тебе скажу. — Наклонившись над Йэном, он снял повязку с его раны и внимательно осмотрел ее. Потом повернулся к хозяину: — Думаю, надо подождать пару дней, прежде чем отправлять его на плантацию.

— Он пойдет туда завтра, — ровным голосом сказал Роберт.

— Как скажете, — кивнул Мартин.

На лице Марша появилась отвратительная усмешка.

— Заставляй его работать, но не убивай его. Не так скоро. Моя невестка, кажется, заботится о его здоровье.

Йэн напряг мускулы, когда Марш приблизился к нему, но все же оказался не готов к удару ногой в ребра. Боль пронзила его тысячей игл, но он сдержал стон.

Марш поспешно отступил назад, опасаясь Йэна даже в нынешнем его состоянии.

— Накорми его, — бросил он. — Завтра он отправится на расчистку южного пастбища.

Оба мужчины вышли. Йэн снова остался один. Удар Марша пришелся по ране, и от боли он едва мог дышать. Он опасался, что снова потеряет сознание.

Одна мысль удержала его от обморока — что имел в виду Роберт, сказав, что его невестка заботится о его здоровье? Фэнси была здесь? Или Марш нанес ей один из своих обычных светских визитов?

Прошло несколько часов, прежде чем дверь открылась вновь. На этот раз появился мальчик, который напоил его водой. Он поставил перед ним тарелку. Йэн равнодушно посмотрел на неаппетитную серую кашу. Однако кружка воды в другой руке мальчика казалась ему дороже золота.

Поставив на пол кружку, мальчик сказал:

— Мистер Мартин сказал, чтобы я следил, как вы едите, и вернул тарелку.

Несмотря на сильный голод, Йэн проигнорировал еду, но выпил немного воды.

— Леди спрашивала о вас, — сообщил мальчик. — Она была здесь утром. Хотела узнать, где вы.

Йэн замер с кружкой в руке, не отрывая от мальчика взгляда.

— Миссис Марш? Он кивнул.

— С ней все в порядке? Мальчик снова кивнул.

— Марш не обижал ее? Раб помотал головой.

— Мне нужно идти. Пожалуйста, поешьте, а то мистер Мартин побьет меня.

Йэн сделал еще один глоток, чувствуя сильную жажду. Затем посмотрел на тарелку.

— Нечем есть.

— Мистер Мартин велел не давать вам ложку или вилку.

Это было приказание Роберта, он не сомневался в этом. Однако Йэн заставил себя поесть, невзирая на боль. Потом он протянул пустую тарелку мальчику.

— Я принесу вам еще воды, — прошептал он, — если вы никому не скажете. Йэн кивнул:

— Спасибо.

Мальчик выскользнул из стойла, не заперев дверь. Это не имело значения. Даже если бы он не был прикован к стене, он не ушел бы далеко.

Мальчик быстро вернулся, неся полную кружку воды. Йэн медленно осушил кружку, и, взяв ее с собой, мальчик вышел, на этот раз закрыв за собой дверь.

Чувствуя себя немного лучше, Йэн решил проверить, сможет ли он встать. Опираясь на стену, он медленно поднялся на ноги и сделал один шаг. Дальше его не пускала цепь.

Тяжело дыша, он прислонился к стене. Боль терзала его тело, но он должен преодолеть ее. Завтра ему предстоит выйти в поле. И он будет работать. Марш ищет любой предлог, чтобы убить его, а Йэн еще не был готов умереть.

Сначала он должен выполнить задуманное.

В голове Фэнси созрел план, но для его осуществления ей требовалась помощь и удача.

Подумав, она решила, что придется просить помощи Фортуны.

Когда она подъехала к ферме, сестра вышла на крыльцо с Эми на руках. Фэнси спрыгнула на землю, но, прежде чем она успела попросить Фортуну пойти с ней в конюшню, на крыльце появился Ноэль. Удивившись, Фэнси посмотрела на сына. Его лицо покрывала нездоровая бледность, рука покоилась на перевязи. Фэнси заключила сына в объятия.

— Ноэль, зачем ты встал? — Она постаралась придать своему голосу побольше строгости.

— Я в порядке, мам, — ответил он. — Честно. У меня болит рука, а не ноги.

Фэнси уже собралась отослать его обратно в постель, когда во дворе появился Тим. Он вышел из конюшни, на его лице блестели капельки пота.

— Миссис Сазерленд, — с упреком сказал он, — я уже собирался ехать за вами. Вам не следует никуда уезжать одной.

— Прости, если доставила тебе беспокойство, но мне было необходимо…

— Как Йэн? — прервал ее Ноэль. — Ты нашла его?

— Он жив, — коротко ответила она. Лицо сына немного прояснилось. Тим сквозь зубы выругался, что должно было означать облегчение.

Фортуна сильно сжала руку Фэнси.

— Хочу Йэна, — захныкала Эми, вцепившись в материнскую юбку.

— Я знаю, солнышко. — «Я тоже», — подумала Фэнси.

Все с нетерпением ждали от нее подробностей о поездке. Фэнси же думала, что ее план, в котором было множество слабых мест, обречен на провал.

— Пойдемте в дом, — позвала она, привязав лошадь к крыльцу.

— Ч-чаю? — спросила Фортуна, поднимаясь вслед за ней по ступенькам.

Каждый раз, когда сестра начинала говорить, у Фэнси радостно сжималось сердце. Ее интонация была странной, голос немного хриплым, словно каждый звук давался ей с большим трудом. И все же каждое произнесенное слово в очередной раз напоминало ей, что чудеса происходят. Если бы только произошло еще одно чудо…

— Давайте сначала поговорим, — ответила Фэнси.

Войдя в гостиную, она уловила ароматный запах свежего хлеба. Фортуна нерешительно улыбнулась, словно опасаясь ее неодобрения. Раньше она никогда не пекла хлеб сама. Раньше она не брала на себя ответственности ни за что. Фэнси радовалась произошедшей перемене. Ее сестра взрослела, а ее старые душевные раны понемногу затягивались.

— Как вкусно пахнет, — похвалила она Фортуну. — Но если бы мы могли… Боже мой, солнышко, я чуть не наступила на тебя. — Наклонившись, Фэнси отцепила ручки дочери от своего платья и подняла девочку на руки. — Почему бы тебе не поиграть со Счастливчиком и Непутевым?

Эми секунду подумала и важно согласилась.

— Вот умная девочка.

Фэнси отпустила Эми, и та убежала в свою комнату. Фэнси хотела было отправить Ноэля в постель, но, подумав, отказалась от этой идеи. В отсутствие Йэна Ноэль старался вести себя как единственный мужчина в семье и не позволил бы так просто избавиться от него.

Сев за стол, она решила начать с самой плохой новости. Ровным голосом она сообщила:

— Роберт попросил меня выйти за него замуж. Он сказал, что повесит Йэна, если я не соглашусь.

Лица Фортуны и Ноэля побелели, а Тима — побагровело от гнева.

— Ты н-не можешь, — сказала Фортуна.

— Конечно, нет, — заверила ее Фэнси. — Я не вышла бы за него замуж, даже если бы не была замужем за Йэном. Но я должна заставить Роберта поверить, что соглашусь. Пока мы не поможем Йэну сбежать.

— Но как мы это сделаем? — спросил Ноэль. Фэнси повернулась к Тиму:

— У вас есть пистолет?

— У отца есть, но я умею им пользоваться.

— Я не хочу, чтобы ты им воспользовался. Я хочу передать его Йэну.

— Но как?! — воскликнули три голоса одновременно. Фэнси сделала глубокий вздох и посвятила их в свой план.

Когда она закончила, Тим Уоллес покачал головой:

— Прошу прощения, мэм, но более абсурдной идеи я еще не слышал.

Руфус Уинфри знал, что поступил глупо, пойдя с незнакомцем. Интуиция подсказывала ему, что этому человеку нельзя доверять. Но, с другой стороны, он не мог и отказать в подобной просьбе.

Святой отец вновь и вновь задавался этим вопросом, лежа на дне заброшенного высохшего колодца. Голова разламывалась от боли. Его мучили голод и жажда. Он понимал, что его страдания продлятся до тех пор, пока благословенная смерть не сжалится над ним и не прекратит их.

Человек, остановивший его на дороге, привел его на развалины старой фермы, которая раньше принадлежала семье Адаме. Отец и семеро детей были убиты индейцами, а мать семейства краснокожие забрали с собой. Местное предание гласило, что на ферме поселились призраки убитых детей, и по ночам они зовут маму. Небольшой участок земли несколько раз менял хозяев и каждый раз новые владельцы в панике покидали ферму после неурожайных лет и пожаров, разрушавших одну постройку за другой. И все, кто прожил на ферме хоть немного, уезжали, клянясь, что слышали плач призраков.

Итак, Руфус был удивлен, когда странный человек привел его сюда. Насколько он знал, здесь давно никто не жил. Когда же он повернулся, чтобы спросить незнакомца, в чем дело, мнимый сын мнимой умирающей старушки выхватил пистолет.

Руфус понял, что обманщик хочет застрелить его. Однако, бормоча об адских мучениях, ждущих тех, кто поднимет руку на служителя Бога, убийца оглушил его ударом по голове и сбросил в колодец.

Руфус полагал, что должен благодарить Бога за то, что колодец оказался неглубоким и он не разбился при падении. Однако нерадивый убийца обрек его на медленную и оттого более мучительную смерть. И все же Руфус из последних сил цеплялся за жизнь. Он кричал, пока не охрип, но потом решил поберечь остатки голоса на случай, если кто-нибудь вдруг забредет сюда, хотя не надеялся на такое чудо. Если только жена, тревожась о нем, пошлет на его поиски своих братьев и, если повезет, они успеют вовремя.

Долгие часы Руфус прислушивался, надеясь услышать человеческие голоса. Потом он начал вслушиваться в тишину, ожидая, что сейчас заплачут призраки детей Адамсов. Но до него доносился лишь свист ветра и мягкий шелест листвы на деревьях. Если на ферме и водились привидения, они были не очень общительными.

Но самой большой загадкой оставалась для него причина нападения. Тот человек назвал его по имени. В противном случае Руфус решил бы, что имеет дело с конокрадом.

Святой отец погрузился в молитву. Он не был уверен, стоит ли молиться о счастливом избавлении. Ему всегда казалось, что Творец неодобрительно смотрит на верующих, просящих за себя. Однако он надеялся, что у него еще остались незавершенные дела на земле и бог не заберет его жизнь. Он нужен своему приходу, нужен жене.

Жена. Дорогая Маргарет. Она со стоическим терпением переносила тяготы жизни с ним, видя его всего несколько дней в месяц. Она хотела родить ребенка, но бог не благословил их детьми. Но все же она не теряла надежды, каждый раз встречая мужа приветливой улыбкой.

Руфус начал молиться о свершении воли божьей.

Наступила ночь, и высоко над головой он увидел звезды. Луна была скрыта от его глаз, но он нарисовал ее в своем воображении. Ему бы не помешал дождь, чтобы напиться. Чувство голода было еще терпимо, куда сильнее его мучила жажда.

Он старался не думать о том, кто мог подослать к нему убийцу. Он не верил в ненависть или месть. Все люди были божьими созданиями, и Руфус понимал, что должен принимать их такими, какие они есть. И все же…

Он загнал роящиеся вопросы в самый угол сознания, убеждая себя, что не имеет права судить.

Однако Руфус не мог заставить себя не думать о том, кому из людей, знавших его лично или через знакомых, была выгодна его смерть.

Он мог назвать только одно имя. Роберт Марш.

Йэн провалился в сон на несколько часов, невзирая на терзавшую его боль. Однако сон его был полон кошмаров, все еще наводнявших его сознание, когда он проснулся в темноте. Он видел братьев, Кэти, Ноэля, Фэнси. Он знал, что должен спасти их, но не знал, как это сделать.

На лбу его выступил холодный пот. Открыв глаза, он с трудом сел, прислонившись к стене. Он продолжал сидеть, когда открылась дверь и вошел надсмотрщик.

— Вставай, — сказал Мартин, возвышаясь над Йэном. — Сегодня ты будешь расчищать землю под новую плантацию.

Наклонившись, он расстегнул замок и снял цепь с кандалов. Йэн встал и смог сделать несколько шагов, но ему мешали кандалы, оставшиеся на ногах.

— Привыкай, приятель, — усмехнулся Мартин, подтолкнув его к двери. Йэн едва удержался на ногах. Гордость не позволила ему упасть перед слугой Марша.

Мартин вывел его во двор перед конюшней, где уже стояла группа мужчин и женщин. Большинство были чернокожими рабами, но было и несколько белых мужчин. Двое из них были тоже закованы в кандалы. Вероятно, они пытались сбежать. Сейчас их глаза были пусты, лишены надежды. Они тупо подчинялись приказам надсмотрщика. Никто из них не посмотрел в сторону Йэна, словно и любопытство было давно выбито из них.

Худой белый мужчина приказал ему присоединиться к группе из шестерых рабов. Увидев клеймо на большом пальце надсмотрщика, Йэн понял, что он либо был каторжником в прошлом, либо остается им в настоящем, но получил повышение за преданность хозяину. Мужчина поигрывал кнутом, раздуваясь от ощущения собственной значимости.

Йэн последовал за ним. Каждый шаг давался ему с большим трудом. Он единственный был без рубашки, и, хотя было раннее утро, солнце уже начало припекать, обжигая кожу.

Они прошли около мили. Боль, пульсировавшая в нем, к концу пути только усилилась, и он не представлял себе, как переживет день тяжелой работы под палящими лучами. Он постарался думать о другом, не волноваться о Ноэле, не спрашивать себя снова и снова, доведется ли ему еще раз увидеть улыбку Фэнси, не скучать по нежным объятиям Эми.

Больше всего он старался не думать о Фэнси и о минутах близости, которые им не придется делить, о словах, которые он никогда не скажет ей, — особенно об одном, которое он ей не сказал и сейчас жалел об этом.

Он снова споткнулся и упал. По его спине прошелся кнут. Стиснув зубы, Йэн поднялся.

Ступив на землю Мэриленда, он думал, что покинул ад. Он ошибался.