История одной страсти

3.

Фэнси с нетерпением ждала возвращения мужа. Каждый посторонний звук заставлял ее вздрагивать и спешить к двери. Джон отсутствовал три дня, и ему уже пора было вернуться.

Она прополола грядки с овощами, с помощью Фортуны накормила лошадей, испекла хлеб и поставила в печь мясное рагу с несколькими ломтями драгоценной ветчины. Потом убралась везде, где только можно.

Где же Джон? Может, с ним случилась беда? Фэнси укоряла себя в том, что отпустила его одного в столь долгий и небезопасный путь.

Поправив одеяло на спящей Эми, Фэнси вышла на крыльцо и увидела двух приближающихся всадников. Поднеся ладонь к глазам от яркого полуденного солнца, она узнала в одном из всадников Джона. Фэнси облегченно вздохнула. Она была счастлива видеть мужа благополучно вернувшимся домой, и ее радость омрачалась лишь тем, что Джон вернулся не один. Очевидно, он осуществил задуманное.

Фэнси с трепетом наблюдала за приближением всадников. Незнакомец, скачущий рядом с Джоном, был высоким и стройным, однако она лишь мельком взглянула на него, все внимание сосредоточив на муже, беспокоясь, как он перенес путешествие. Мужчины подъехали к крыльцу, и Джон спешился.

Фэнси сделала несколько шагов навстречу мужу, но остановилась, услышав сзади голос Ноэля, спешившего поздороваться с отцом. За Ноэлем бежал Счастливчик, радостно виляя хвостом. Джон ласково потрепал сына по плечу, и Фэнси с грустью заметила, что муж выглядит уставшим. Что же, помощь нового работника будет очень кстати.

Но как только Фэнси взглянула на мужчину, которого привез ее муж, сердце у нее упало. Он был совсем не похож на добропорядочного иммигранта. В каждом его движении сквозила надменность, а лицо, словно высеченное из камня, было непроницаемо мрачным.

Незнакомец оставался в седле, наблюдая, как Джон терпеливо и приветливо отвечает на нескончаемые вопросы Ноэля. Джон обожал детей, хотя и не выставлял напоказ свои чувства. Обменявшись взглядами с Джоном, Фэнси уловила тень беспокойства и даже страха в глазах мужа.

Обернувшись, Джон сказал несколько слов спутнику. Незнакомец спешился с легкостью и изяществом опытного наездника. Он сделал несколько шагов, и Фэнси отметила, что он гораздо выше мужа. Грубая холщовая одежда болталась на его истощенном теле. Короткие рукава открывали окровавленные запястья.

Подняв взгляд, Фэнси увидела, что незнакомец изучающе смотрит на нее. Глаза его были темно-зелеными, темнее изумрудов. Они не были пустыми или безразличными, однако в них ничего нельзя было прочесть. Так стекло в пасмурный день отражает хмурое небо.

— Это Йэн Сазерленд, — представил незнакомца Джон. — Моя жена, Фэнси Марш.

Он смотрел на нее с прежним непроницаемым выражением, и на мгновение Фэнси даже показалось, что он просто не заметил ее. Затем он кивнул, но в его кивке не было и следа почтительности. Он не был похож на слугу. Его манеры выдавали в нем джентльмена.

Фэнси ощутила смутное беспокойство, нарастающее с каждой минутой.

Странно, но Счастливчик, который настороженно встречал чужих и всегда показывал свою неприязнь, на этот раз вел себя тихо.

— Мистер Сазерленд, — Фэнси слегка наклонила голову в знак приветствия.

Ей стало приятно, что она сумела немного растопить лед, который, казалось, сковал его. Он снова промолчал. Фэнси спросила себя, не лишен ли он дара речи.

— Привет, — голосок Ноэля звенел от любопытства. — Я Ноэль.

Что-то промелькнуло в зеленых глазах мужчины, но он остался неподвижным и безмолвным.

— Ты умеешь говорить? — Ноэль как будто прочитал мысли матери. — Фортуна не умеет. — Для Ноэля немота не была чем-то необыкновенным, о чем он не преминул сообщить.

Глаза Йэна на несколько секунд остановились на личике мальчугана.

— Я умею говорить, — неохотно сказал он.

Для Ноэля этого признания оказалось достаточно для продолжения беседы.

— Это мой пес, его зовут Счастливчик, — гордо заявил он и добавил: — Обычно он рычит на чужих. Наверное, ты ему понравился. У меня еще есть кот, енот и даже белка. А ты любишь животных?

На лице Йэна появилось странное выражение, его губы сжались, а спина еще больше выпрямилась. Фэнси замерла, ожидая, ответит ли он на простодушную болтовню Ноэля. Но его нежелание отвечать было слишком явным.

— Да, — наконец сказал Сазерленд и повернулся к Джону.

Фэнси увидела, как Джон устало повел плечами. Она знала, что в ее глазах, как в зеркале, отражается его разочарование обескураживающим началом их отношений с новым обитателем фермы. Передав Сазерленду поводья жеребца, Джон коротко сказал:

— Расседлай лошадей и накорми их. Позже Фэнси приготовит для нас обед.

Сазерленд взял обеих лошадей под уздцы и, не обращая никакого внимания на семейство Марш, повел кобылу и норовистого жеребца Джона к конюшне.

Фэнси пристально следила за его удаляющейся фигурой. Очевидно, он гораздо лучше чувствовал себя рядом с животными, чем с людьми. Как и Ноэль, она была удивлена той легкости, с какой Счастливчик принял Сазерленда. Однако она сама чувствовала себя неуютно в его присутствии.

Фэнси повернулась к мужу.

— Джон, — тихо сказала она, — что ты наделал?

— Не знаю, — так же тихо ответил он. — Я действительно не знаю.

Йэн чувствовал теплое дыхание лошадей, доверчиво идущих за ним следом. Он запретил себе испытывать какие-либо чувства, но не мог удержаться от восхищения силой и грациозностью этих благородных животных.

Он быстро напоил и накормил лошадей. В других стойлах тоже стояли лошади, и все они были выхолены и ухожены. Видно, что Джон Марш знал толк в породистых скакунах.

Невозможно было не наслаждаться мгновениями тишины и покоя среди этих великолепных созданий. Йэн работал, и напряжение понемногу покидало его. Закончив, он облокотился на дверцу стойла, чтобы еще раз полюбоваться красавцем жеребцом.

Боль прошлого сразу же пронзила его тысячами игл-воспоминаний. Йэн понял, что укрыться от боли нельзя, можно лишь отгородиться от нее стеной одиночества и отчаяния.

Выругавшись сквозь зубы, Йэн отошел от стойла. Мельком взглянув на сооруженную для него постель в углу, он стал искать то, что могло бы послужить ему оружием. Здесь было все, что обычно использовалось на ферме: коса, несколько топоров, вилы. Джон Марш действительно доверял ему.

Вздохнув, Йэн сел на узкую кровать. Было непривычно чувствовать под собой мягкий матрас после каменного пола тюремной камеры и голых досок корабельного трюма. Прошлой ночью его постелью была земля, но он так и не смог уснуть, думая о побеге. Он хотел украсть двух лошадей Джона Марша — одну оставить себе, вторую продать.

Его остановило то, что ему было слишком мало известно об этой колонии — Мэриленде. Он не знал даже, в какую сторону бежать. И потом, незажившие запястья и грубая одежда быстро выдадут его. Поэтому он решил выждать удобного случая. И все же свобода манила его, она была так близко, что он мог ощутить ее вкус.

Йэн потер ноющие запястья, привыкая к новому ощущению. Сколько времени он провел в кандалах? В его бумагах значилась дата торгов — двадцать пятое мая 1747 года. Год и месяц спустя после трагедии Каллодена.

Этот год показался ему вечностью. За это время Йэн стал чужим даже самому себе. Навсегда исчез влюбленный в науку юноша, средний сын старого лорда, который, согласно традиции клана Сазерлендов, изучал классические дисциплины в Эдинбургском университете. Как истинный шотландец, Йэн отлично владел любым оружием, но, получив образование, понял, что его сердце принадлежит книгам, а не войне. Тем не менее он не колеблясь встал под знамена принца Карла вместе с братьями. И с тех пор ему довелось увидеть столько смертей и несчастий, ужасов и разрушений.

Образы братьев не тускнели в его памяти, и неотступно снедала тревога за сестру. Маленький Ноэль напомнил Йэну о Кэти. Ему стоило большого труда сдержать улыбку при разговоре с ним. «Ты любишь животных?» — спросил Ноэль. Точно так могла бы спросить Кэти. Она любила животных, у нее была пара хорьков, за которыми девочка с удовольствием ухаживала — еще одна традиция семьи Сазерленд. Остались ли у нее сейчас ее зверьки? Или она совсем одна?

Йэн был истощен физически, но его мозг оставался ясным. Он силился разгадать, кто же такие Джон Марш и его жена, которая выглядела на добрых тридцать лет младше мужа. Она была немногословна и сдержанна, но ласковая улыбка, предназначенная сыну, преобразила ее. Однако в ее глазах сквозила настороженность, когда она смотрела на него. «Не без основания», — подумал Йэн. Он был уверен, что она понимала, что ее муж привел в дом отнюдь не покорного слугу.

Что ж, ему были безразличны ее опасения. Он ничего не должен Маршу и тем более его семье. Он не причинит им зла, но не станет задерживаться здесь хотя бы на час дольше, чем необходимо. Теперь цена доброты и преданности была ему слишком хорошо известна. Проведя детство в клане Макра, он не верил, что они могут предать интересы Шотландии и ее настоящего короля. Тем не менее он видел, как Макра сражаются против Сазерлендов. И то, что они позволили казнить Дерека, по странной прихоти сохранив жизнь Йэну, ничуть не уменьшило ненависти Йэна ко всем шотландцам, вставшим на сторону англичан. Произошедшая трагедия преподала Йэну важный урок: даже те, кому доверяешь, могут предать.

Йэн глубоко вздохнул и вытянулся на узком, но удобном матрасе. Несколько сытных обедов не могли сгладить последствий целого года лишений, а после месяцев заточения ему тяжело дались два дня в седле. Усталость, охватившая его, была всепоглощающей, как будто он приходил в себя после долгой болезни. Йэн надеялся, что усталость поможет ему забыться, а сны не будут наполнены кошмарами.

Через открытую дверь детской Фэнси наблюдала, как Джон зашел к спящей Эми, нежно погладил ее по головке и несколько минут смотрел на дочь. Затем он вернулся в гостиную и тяжело опустился на стул.

Прежде чем приступить к расспросам о новом работнике, Фэнси подала мужу бокал темного пенистого эля. Джон Марш был даже бледнее обычного. Фэнси опасалась, что после путешествия ему стало хуже.

Казалось, прошли часы, прежде чем Джон расслабился — исчезло напряжение в позе, разгладились морщинки на лбу.

Наконец любопытство Фэнси победило.

— Он выглядит злым, — сказала она. — Он приехал сюда не по своей воле, да?

Поставив пустой бокал на стол, Джон покачал головой.

— Там были одни каторжники, Фэнси.

Она закусила губу. Она поняла это в тот момент, когда увидела шрамы и открытые раны на запястьях Сазерленда.

— Он был лучшим из всех, к тому же он умеет читать и писать.

Даже это известие бледнело на фоне той угрозы, которая исходила от Сазерленда.

— Каково его преступление? — спросила Фэнси.

— Измена, — коротко ответил Джон. — Он сражался на стороне шотландцев против короля Георга.

Фэнси слышала о жестокости шотландских мятежников. Однако она чувствовала нечто похожее на сострадание к человеку, которого обвинили в том, что он действовал по велению долга. Внезапно она поняла причину гнева, сверкавшего в глазах Сазерленда.

— Его собирался купить Калеб Баерс, — продолжал Джон. — Я не мог позволить ему сделать это.

Взяв стул, Фэнси села напротив мужа и с улыбкой посмотрела на него.

— Кого ты собираешься привести домой в следующий раз? — мягко поддразнила она. — Заблудившегося слоненка?

Джон не улыбался.

— Его приговор — четырнадцать лет каторги. Я обещал Сазерленду дать ему свободу через пять лет, если он будет честно работать на нас.

Но нельзя ждать этого от такого человека, как Йэн Сазерленд. Фэнси была в этом уверена так же, как в том, что солнце встает на востоке.

— Я хочу предложить ему небольшую плату за работу, — после минутной паузы добавил Джон. — Тогда Роберт не сможет отпугнуть его.

Фэнси мысленно представила себе лицо Йэна. Она сомневалась, что кто-то может устрашить шотландца, включая ее мужа. Но она надеялась — нет, молилась, — чтобы они смогли убедить его остаться. Он не сможет вернуться в Шотландию. Фэнси точно знала, что ссыльным каторжникам под страхом смерти запрещено возвращаться на родину.

— Его запястья нуждаются в лечении, — наконец произнесла она.

Джон кивнул.

— И лодыжки, возможно, тоже. Его постоянно держали в кандалах. А накормить его досыта удастся еще не скоро. — Он снова взглянул на Фэнси. — Вот почему я приехал поздно. Ему нужны были пища и отдых. Я был почти уверен, что он попытается сбежать, пока я спал. Но Сазерленд достаточно умен и понимает, что в чужой стране далеко не уйдет, не выдав себя. У него клеймо на большом пальце.

При упоминании о клейме у нее мурашки пробежали по коже.

Джон смотрел на нее, словно что-то обдумывая, затем решился:

— Фэнси, я не думаю, что он причинит вред кому-то из нас. Иначе я бы не купил его бумаги. Но все же… будь осторожна.

Фэнси знала, что удержать Ноэля вдали от Йэна будет сложно. У мальчика была поистине кошачья любознательность. Однако, видя озабоченное лицо мужа, она поспешила согласиться с ним.

Джон, казалось, хотел сказать что-то еще, и она невольно наклонила голову в ожидании его слов.

— Один из каторжников на торгах сказал, что Сазерленд был лордом.

Фэнси не испытала ни капли удивления. Йэн обладал природным изяществом, в его манерах угадывалось врожденное благородство, говорившее о воспитании и положении в обществе, которые не могли скрыть убогая одежда и сильное истощение.

Если до появления Йэна на ферме она втайне надеялась иметь спокойного послушного работника, то после его приезда эта надежда развеялась как дым. Как мог человек, имевший на родине власть и богатство, довольствоваться положением, немногим лучше положения раба?

— Он будет есть с нами? — Фэнси не была уверена, что хочет видеть строптивого шотландца за своим столом. Она не имела ни малейшего представления, как отнесется Фортуна к новому обитателю фермы — и как он будет обращаться с ней.

И все же он, должно быть, чувствует себя невероятно одиноким вдали от родины и своей семьи…

Джон долго не отвечал. Наконец он кивнул со словами:

— Я хочу… я надеюсь, что он станет членом семьи.

Фэнси не разделяла надежды Джона, однако не стала возражать.

— Я накормлю тебя обедом, а потом ты должен отдохнуть.

— Я не голоден, — сказал Джон. — Но шотландцу нужно отнести еду. И займись его ранами.

Она колебалась, не решаясь уйти.

— Как мне называть его?

Во взгляде Джона было не больше уверенности, чем в ее собственном. Шотландец явно не допускал фамильярности в обращении.

— Не знаю, — пожал плечами он. — У меня никогда не было слуг.

Устало вздохнув, Джон поднялся из-за стола и направился к спальне, задержался на пороге:

— Наверное, я должен пойти с тобой…

Фэнси покачала головой.

— Я не думаю, что он смог бы причинить мне зло, даже если бы захотел. В его состоянии невозможно и муху обидеть. — После минутной паузы она добавила: — Я надеюсь, он не слишком слаб, чтобы помогать тебе.

— Я не собираюсь сразу же заставлять его работать. Но мне кажется, что он быстро восстановит силы. Особенно питаясь твоими блюдами, — улыбнулся он.

Несмотря на нежность в голосе мужа, Фэнси заметила озабоченность в его глазах. Она знала ее причину: Джон не хотел отпускать ее одну, но был слишком утомлен, чтобы пойти с ней.

— Сазерленд знает… что его ждет в случае побега, — сказал он, пытаясь успокоить и жену, и себя самого.

Фэнси не стало легче от его заверений. Что-то в Сазерленде настораживало и тревожило ее.

— Все будет в порядке, — заверила она мужа с деланным спокойствием.

— Где Фортуна? — поинтересовался Джон.

— Ушла собирать травы.

Фэнси знала, что, если бы не усталость и болезнь, Джон обязательно упрекнул бы ее в том, что она отпускает Фортуну одну в лес. Но он ничего не сказал, зашел в спальню и прикрыл за собой дверь.

Пообещав себе проследить за тем, чтобы Джон отдыхал весь следующий день, Фэнси направилась за травами для приготовления целебного снадобья для ран шотландца.

Спустившись в погреб, где в темноте и прохладе хранились травы и плоды, Фэнси взяла стебли дикого чеснока. На кухне она мелко порезала их и опустила в котелок с водой. Повесив котелок над огнем, она до краев заполнила мясным рагу глубокую миску и поставила ее в корзинку вместе с маслом, джемом, сыром и большой ложкой. После секундного колебания положила в корзинку и нож.

Лечебный отвар закипел. Перелив его в глиняный кувшин, Фэнси опустила его в корзинку с едой, куда последовали лоскуты ткани для перевязки ран.

Эми уже проснулась и вместе с Ноэлем весело резвилась во дворе. Ноэль присматривал за сестренкой. Мальчуган часто вел себя гораздо взрослее своих семи лет и проявлял интерес ко всему, что окружало его. Фэнси мечтала, чтобы ее сын научился читать и писать.

Конечно, в детстве ей и самой хотелось быть грамотной, но ее отец, сам будучи образованным человеком, не видел смысла в обучении дочери. Он хотел убежать от своего прошлого и избегал любого напоминания о нем. Отец предпочел жить с индейцами, с которыми вел торговлю. Он отверг цивилизацию и взял в жены женщину из племени чероки, отчасти для того, чтобы дать Фэнси мать. Женитьба отца окончательно изолировала Фэнси от «белого» общества. Девушка выросла в индейских поселениях и, живя с народом своей мачехи, все больше отдалялась от «белого» влияния. Поэтому она так и не научилась грамоте, о чем горько сожалела.

Возможно, с помощью шотландца она сможет дать детям то, чего была лишена сама.

От этой мысли стало немного легче на душе.

Фэнси открыла дверь конюшни, впустив в помещение немного дневного света. Когда ее глаза привыкли к полумраку, она различила на постели фигуру мужчины. Он медленно встал при ее появлении.

— Вы спали? — спросила она. — Я вас разбудила?

— Нет, — резко ответил мужчина.

— Я принесла вам немного еды.

— В самом деле? — в его холодном тоне явственно звучала насмешка.

Фэнси пыталась скрыть неловкость, которую ощущала каждой частицей тела, однако неприязненный и враждебный взгляд Сазерленда повергал ее в еще большее замешательство. Она понимала, как они с Джоном выглядели в глазах шотландца — настоящими рабовладельцами.

— Ваши запястья нуждаются в лечении. Я принесла целебный отвар.

— Мне ничего не нужно.

— Нет, нужно, иначе раны загноятся.

— Понятно, — презрительно ответил он. — Вы хотите, чтобы ваши деньги поскорее окупились.

Фэнси встретила его взгляд, и ей стало не по себе от исходящего от него гнева. Теперь его зеленые глаза не были пустыми и безжизненными, в них пылала неприкрытая ярость.

— У нас нет денег, которые можно тратить впустую, — признала она. — И нам действительно нужна помощь, в чем вы, вероятно, уже убедились. Но Джон хотел купить закладную на человека, добровольно решившего отработать свой приезд сюда.

У нее возникло желание рассказать Сазерленду о Баерсе, но она удержалась, понимая, что шотландец не станет ее слушать. Сейчас он понимал лишь то, что стал объектом продажи. И ей было глубоко понятно то унижение, которое испытывал этот гордый человек. Она и сама однажды оказалась в подобной ситуации.

— Какие благородные намерения, — усмехнулся Сазерленд. — Но в конце концов вашему мужу пришлось довольствоваться каторжником. Полагаю, я обошелся дешевле.

Фэнси решила не попадаться на приманку.

— Сядьте, — приказала она, надеясь, что ее голос звучит достаточно строго.

К ее удивлению, Сазерленд повиновался.

Фэнси взяла его запястье и осторожно провела пальцем по краю глубокой раны. Наверное, шрамы останутся навсегда, но вряд ли он примет ее сочувствие. Поэтому она постаралась не выказывать своих чувств. Окунув полосы ткани в теплый отвар, Фэнси обернула оба запястья, надежно закрепив повязки. Йэн не шевелился и хранил полное молчание.

— Джон сказал, что лодыжки тоже нужно перевязать.

— Мне ничего от вас не нужно, — неприязненно произнес он и потянул носом воздух. — Что это такое?

— Дикий чеснок. Заживляет открытые раны.

На его лице появилось недоверчивое выражение. Фэнси пришло в голову, что он считает ее лгуньей.

— Сами увидите. А теперь позвольте мне взглянуть на ваши лодыжки.

Сазерленд не двинулся с места.

— Хорошо, — вздохнула она, — я оставлю лоскуты и отвар. Сами решайте, что с ним делать.

Он не ответил.

Фэнси предприняла еще одну попытку сломать лед отчуждения между ними:

— В корзине мясо и свежий хлеб.

Он по-прежнему хранил молчание. Фэнси направилась к двери. Вдруг решившись, она остановилась и обернулась.

— Джон сказал, что вы умеете читать… Вы… научите меня и моих детей?

Йэн исподлобья смотрел на нее, обдумывая ответ.

— Разве у меня есть выбор?

— Да, — мягко сказала Фэнси. — Джону нужна ваша помощь в поле. Все остальное было бы вашей… любезностью.

— Почему ваш муж не научит вас?

Фэнси закусила губу — давняя привычка, от которой она тщетно пыталась избавиться. Она не хотела признаваться, что Джон не умеет читать и считать, что что-то мешает ему видеть вещи так, как видят их другие. Джон рассказывал ей, что домашний учитель называл его тупицей. Но она знала, что это не так. Джон обладал редкой проницательностью и хорошо разбирался в людях, однако всегда чувствовал себя неполноценным среди них и стыдился своего недостатка.

На ее глаза вдруг навернулись слезы. Она знала, что теряет мужа — медленно, но верно. Его бледное лицо с каждым днем все больше приобретало пепельный оттенок, дыхание становилось все более прерывистым. Отвары лечебных трав уже не помогали ему. Они с Джоном нуждались в помощи этого надменного чужестранца, от которого не приходилось ждать преданности. Да и с какой стати?

Его зеленые глаза пристально изучали ее. Фэнси захотелось солгать, но ложь всегда влечет за собой другую ложь. Поэтому она предпочла ответить неопределенно:

— Он очень устает после целого дня работы. — Это тоже было правдой.

Взгляд шотландца, казалось, пронзил ее насквозь. Но его лицо словно было высечено из камня.

— Вы должны поесть, — сказала она. — А потом отдохнуть.

— Как скажете, госпожа, — в наигранно угодливом тоне читалась плохо скрытая насмешка.

Фэнси вновь направилась к двери и, задержавшись на пороге, обернулась со словами:

— Ужинать мы будем вместе. Вечером я зайду за вами.

— Я бы предпочел есть здесь, — последовал резкий ответ.

— Мой муж желает, чтобы вы присоединились к нам.

— А-а, он хочет сделать меня членом вашей семьи, — протянул шотландец. — Что ж, передайте своему мужу, что это не подействует. Может, вы и купили мои руки, но не мои мысли и душу.

Фэнси сделала вид, что не слышала этих слов.

— Я зайду за вами, — и вышла, прежде чем он успел еще раз отказаться.