Измена. Лёд и пепел

Глава 3

В следующий раз я проснулась от тишины. Голова почти не болела, температура стала на порядок ниже, но до нормального состояния было еще очень далеко.

В квартире было тихо.

Или почти тихо.

Из-за двери доносились негромкие, аккуратные звуки: скрип открывающегося шкафчика, тихий стук посуды, журчание воды. И тихое пение. Акапелло. Это не Покровский.

Это была Варя.

Облегчение накатило волной, теплой и почти что целительной.Его здесь нет.Мне не придется сейчас встречаться с его взглядом, с его ложью, с этой чудовищной, вымученной заботой. Я потянулась к тумбочке, включила телефон. Без четверти восемь.

Как я и думала. Я проспала почти весь день.

Кроме времени и сообщения о том, что на работе узнали про мое состояние и оформили больничный задним числом, я получила сообщение и от мужа.

“В N-ском районе случилась авария на подстанции. Дожди размыли дорогу. Выехал на место, чтобы лично проинспектировать происходящее и проспонсировать ремонт. Лечись - у Вари есть все инструкции. Машину доставят завтра к прямо подъезду”.

Память начала возвращаться отрывочными, неприятными кадрами. “Минута слабости”. “Провокация”. “Я ее уволил”. “Я тебя люблю”.

Любовь любовью, но командировка дело такое - неотложное. Электорат не выбирает время, когда ему требуется спасение.

Меня слегка затошнило. Это было так нереально, так цинично, что мозг отказывался принимать это за правду. Словно неприятный, навязчивый сон, который уже почти стерся, но оставил после себя горький осадок и чувство тревоги.

Я закрыла глаза, надеясь, что это поможет забыть ужасную ночь и не менее ужасное утро.

Но помогло другое. Дверь приоткрылась почти беззвучно, и в щели показалось Варино лицо, обеспокоенное и сосредоточенное.

- Мам? Я услышала звук из спальни. Ты проснулась? - ее голос прозвучал тихо, почти робко.

- Да, Варюш, проснулась, - мой голос скрипел, как ржавая петля. Я приподнялась, чтобы включить прикроватную тумбу, но она меня опередила и зажгла люстру.

Яркий свет больно резанул по глазам, но через минуту я уже у нему привыкла.

За это время дочка исчезла и вернулась снова с небольшим подносом в руках. Обычно я использовала его, чтобы набрав сыр, орешки и шоколад, принести в постель и закусывать вино с мужем. А потом заниматься любовью.

Сейчас на этом подносе стояла тарелка с дымящимся куриным супом с вермишелью.

- Я сварила, - сказала она, стараясь не расплескать, и осторожно поставила поднос мне на колени. - Подумала, ты тебе нужно начинать питаться. Ты ведь весь день ничего не ела.

Она подождала когда я поправлю подушки, присев на кровати и отойду от первого шока.

Конечно я сама научила Варю готовить самые простые блюда - кашу, блины и вот такой несложный суп. Года два назад проводить со мной время на кухне ей было гораздо интереснее, чем в интернете. Но не думала, что она применит эти умения… заботясь обо мне.

Я смотрела на нее, и сердце сжималось от какой-то щемящей нежности. Вот так, совсем по-взрослому.

Варя присела на край кровати, сжала руки на коленях и потупила взгляд.

- Мам, ты пока кушай, а я сказать хочу - Она начала, и я почувствовала, что будет что-то важное. - Прости меня, пожалуйста. За вчера. Что мы поужинали без тебя… и что я сказала такое… нехорошее про тебя.

Она посмотрела на меня, и в ее глазах читалась искренняя тревога.

- Ты просто выглядела очень странно. Вся мокрая, грязная… Я испугалась.

Я протянула руку и коснулась ее пальцев.

- Варюша, да что ты… Все в порядке. Я сама все понимаю. Спасибо тебе за суп, родная. Очень вовремя.

Она улыбнулась, немного смущенно, и кивнула на тарелку:

- Ешь, пока горячий.

Я принялась за суп. Он был простой, но именно такой, какой нужно есть, когда болеешь: горячий, на крепком бульоне, с мелкой вермишелью. Каждая ложка согревала изнутри, постепенно возвращая к жизни.

Варя, довольная, что угодила, устроилась поудобнее и начала болтать. Это был обычный, ни к чему не обязывающий поток школьных новостей, и я слушала его, как музыку - простую и понятную после вчерашнего какофонического кошмара.

- Сегодня по алгебре контрольная была, - с надутыми губками сообщила она. - Я вроде все решила, но в последнем задании вообще мозг сломала. Таня точно завалила половину заданий. А еще Светка со Степой теперь типа встречаются. Они на перемене за ручку держались у столовой. Такая ерунда, прямо детский сад.

Я лишь улыбалась, поддакивала, наслаждаясь нормальностью момента.

- Кстати, - Варя хлопнула себя по лбу, - мне Наталья Петровна написала, что следующее занятие английского переносится. Она сама слегла с температурой.

- Тоже гуляла под дождем?

- Да нет, к ней после меня пришел пятиклассник и наверно заразил, - пожала Варя плечами.

Я прикончила тарелку супа и передала обратно ей с благодарностью.

Дочка унесла посуду на кухню и вернулась держа в руках чашку чая и кусок манника.

- Сама пекла? - прищурившись спросила я.

- Нееееет! Конечно нет, - захихикала Варя. - Это из кондитерской за углом.

Я кивнула и принялась за лакомство с благодарностью. Пирог действительно был просто обалденным на вкус. Легким, воздушным и умеренно сладким.

- Мам, - обратилась Варя, как раз когда я доедала последний кусочек. Она вцепилась пальцами в одеяло и смотрела неуверенно. - Я хотела у тебя кое-что спросить.

Ах, вот оно что.

***

- Что такое?

Я расправляла на пододеяльнике невидимые складки. Внезапно для меня этот разговор и ощущение той самой заботы, которую может мама получить от собственного ребенка начала таять словно снежинка приземлившись на горячую щеку.

- Мне нужно твое разрешение на поездку с классом.

- Экскурсия? - что ж, это не так страшно.

- Да, на два дня. С ночевкой.

Я зависла.

- То есть?

- В Барнаул. Ну знаешь, нам давно обещали ее организовать, еще с прошлого года, но родители просили подождать сдачи ОГЭ, и теперь самое время. Обещают классную программу, музеи, завод шоколада, хоккейный матч и даже мастер-класс.

- Но это…

- Все едут! Представляешь насколько сложно собрать всех, а в этот раз все уже подтвердили и я осталась одна, потому что собиралась поговорить с тобой еще пару дней назад, но ты была не в настроении, то вчера вот это, - она обвела руками меня.

Я прищурилась, обдумывая сказанное. Мне не нравилась эта идея - отпускать ее в такую далекую поездку с ночевкой. Варя ездила в летний лагерь последний раз в четвертом классе и после этого напрочь отказывалась это делать. Она не любила школьные экскурсии даже как возможность пропускать уроки. А здесь…

Пока я думала Варя ушла и вернулась с бумагой. Разрешение, которое необходимо подписать и номер счета куда было необходимо перевести…

- Это цена?

- Да.

- Но это огромная сумма. Я не могу решить такое без твоего отца, Варюш, а он в командировке и вряд ли возьмет трубку.

Но как оказалось дочь подготовилась и к этому вопросу.

- Я с папой уже поговорила. Он не против и даже скинул мне денег на карту, но подписать разрешение просил тебя. Так и сказал: “Если мама не против, то как я смогу отказать”. Ты же не против? - будто у меня был теперь шанс объяснить дочери почему не стоит отправляться в такие поездки или просто высказать свое мнение. Из меня очень ловко сделали не только “плохого полицейского”, но и “неблагодарную больную” если откажу. - Мам, пожалуйста. Я не хочу оставаться одна и пропустить эту поездку. Возможно таких уже никогда не будет.

Я неуверенно улыбнулась.

Это слова не Вари, а Подольского.

Дочь, конечно, отражение папы, но сама бы она не манипулировала, а уговаривала. Ее аргументы звучали бы иначе, а здесь - не просьба, а заученная предвыборная речь. Выбери - или проиграешь!

Мне вдруг стало невероятно грустно. Грустно и одиноко. Я видела перед собой не просто дочь, а маленького, только начинающего тренироваться манипулятора. И понимала, что учитель у нее был первоклассный.

Я посмотрела на ее полное надежды лицо и поняла, что у меня нет сил бороться. Ни с Лешей, ни с ее взрослеющей хитростью.

Не сейчас. Не сегодня.

- Хорошо, - выдохнула я, сдаваясь. - Я все подпишу. Можешь съездить, если пообещаешь вести себя хорошо.

- Спасибо, мамочка! Ты лучшая! Я обещаю, что буду самой лучшей и самой примерной в этой поездке! - ее лицо озарила абсолютно искренняя, восторженная улыбка. Она стремительно наклонилась, чмокнула меня в щеку, схватила бумаги, которые я едва успела подписать и выпорхнула из комнаты, оставив за собой лишь легкое дуновение ветра и ощущение внезапной пустоты.

Дверь притворилась, и я осталась одна в тихой, полутемной комнате. Горькое послевкусие разговора медленно разливалось внутри, смешиваясь с теплотой от супа и ее мимолетной ласки.

С одной стороны — да, она заботилась. Варила, принесла, извинилась. Это было реально.

Но как же быстро детская непосредственность сменилась этим взрослым, почти деловым тоном, этой продуманной просьбой. Она это усвоит: чтобы что-то получить, нужно не прямо просить, а обойти с фланга - через ласку, через заботу, через манипуляцию. Запомнит как сыграть на чувствах, точно как ее отец.

Слезы наворачивались на глаза от бессилия. Как оградить ее от этого? Как сохранить в ней ту самую, настоящую, не расчетливую искренность, и не взрастить в ней холодную хищницу, которая будет считать, что все в жизни достигается через умелую игру на чужих слабостях?

И конечно, его гениальный ход. Он не просто “заботился” утром обо мне, машине и уборке. Леша возвращал все на круги своя. Восстанавливал статус-кво в семье. Теперь он - “добрый папа”, который “не против”, а я - буфер, принимающий решения, тот, на кого можно свалить ответственность и вину.

Он снова поставил меня на мое место. Удобное для него.

Пешки в его большой игре.