Измена. Я только твоя. Лирическое начало (СИ)

Глава 15. Аня

В один из майских дней, когда бабуля была на дежурстве, я вернулась домой. С порога услышала всхлипы. Мама сидела на кухне, сама не своя. Бледная! С заплаканными глазами.

— Мам, ты чего? Кто-то умер? — я опустилась напротив.

Мама, качнув головой, прогундосила:

— Ой, хуже, Ань! Тут такое…, - недоговорив, она снова заплакала.

Её била дрожь, и мне пришлось споить ей стакан воды вперемешку с валосердином. Его принимала бабуля. Успокоившись, она сказала:

— Сумку мою принеси.

«Я же тебе не прислуга», — ответила бы я в обычное время. Но сейчас принесла.

— Там письмо.

Я нырнула рукой в глубину её сумки. Достала конверт. Красивый, с эмблемой. Уже надорванный с одной стороны.

«ВЕТАБАНК», — гласила надпись между лавровых ветвей. Как символично. Я погладила выпуклость.

— И что это?

Мама вздохнула, глаза, которые она на меня подняла, были исполнены чувства вины.

— Долг, — прозвучал робкий голос.

У меня кровь отхлынула от лица.

— Перед кем? — не поняла я.

— Перед банком, — ответила мама, не глядя на меня.

Мы помолчали. Затем я решила прочесть. Письмо было длинным. Но я отловила скопление цифр на странице. Пять нулей…

— Что это? — взглянула на маму.

Она всхлипнула:

— Это… кредитная карточка.

Стоит сказать, что в те времена оплата кредитками не была популярна. И кредиты давали не всем.

— Как… как ты умудрилась? — я опустилась на стул.

— Ну, так, — она пожала плечами, — Забыла.

Я не осознала ещё до конца эту цифру.

— Ты всё это потратила? — спросила её.

— Нет! — возмутилась она и пихнула лежащее между нами письмо, — Это вообще непонятно откуда взялось! Я потратила мало.

— Когда? — не понимала я.

Мамин профиль качнулся. Волосы выпали из причёски. Она заправила за ухо прядь.

— Ну, помнишь, мы жили отдельно?

— Когда ты от Егора ушла? — напомнила я.

Она сдержалась:

— Ну… да.

Тогда мама работала на швейной фабрике. Диплом пригодился впервые. И вроде всё было отлично! Я училась в девятом, впервые влюбилась. Она не встречалась ни с кем. Но мы жили нормально. Помню, раз в месяц ходили в кино. Покупали попкорн, а потом обсуждали за ужином. Жили как нормальные люди…

— Зачем? — я действительно не понимала.

Мама вскинулась.

— А думаешь, просто одной? Я пыталась…, - она замолчала, не договорив.

— И что теперь? — на тот момент информация ещё не улеглась у меня в голове.

Она хмыкнула:

— Буду скрываться.

— Что? — я оторопело смотрела на маму. На то, как она рвёт письмо. Собирается выбросить в мусорку. Но потом, передумав, суёт обратно, к себе в сумку.

— Проверяй почту, поняла? — указала она, — И вот такое выбрасывай.

— Мам, — растеряно бросила я.

Она решительно встала:

— И бабуле не слова!

— Почему? — сыпала я вопросами.

Мама вытерла щёки салфеткой. Та окрасилась в чёрный. Тушь потекла и размазалась.

— Во-первых, у бабушки слабое сердце. Кони двинет, квартира мне отойдёт. А банк её и оттяпает!

Втянув носом воздух, мама добавила:

— А нас выгонит на улицу. Пойдём побираться с тобой, — губы её задрожали.

«Блиииин!», — подумала я. Мне хотелось её успокоить, и одновременно хотелось убить.

— Блин, мам, — вырвалось у меня.

Мама всхлипнула:

— Прости меня, Анька. Я же хотела как лучше.

«А что, если маму посадят в тюрьму?», — подумала я в тот момент. И даже представила. Маму в наручниках. И то, как её уводят подальше. А я остаюсь жить с бабулей! Та скоро помрёт от сердечного приступа, а квартира останется мне. Нам с тобой.

Жестоко? Возможно. Но ведь на деле окажется, что у бабушки сердце — мотор. У которого нет срока годности. А мамин долг перейдёт на меня, когда сокамерницы с ней поквитаются. Ведь она непременно нарвётся…

— Давай скажем, что ты заболела, — предложила наивно. В школе такое срабатывало. Но не во взрослой жизни! От которой я была чересчур далека.

— Ага, — мама хмыкнула, — У врача разживусь справочкой, и мне всё простят.

Она подошла ко мне. Погладила по голове.

— Какая же ты у меня красивая, — проговорила внезапно.

Я даже смутилась, и опустила глаза. Мама взяла с подоконника пачку.

— Дай одну, — попросила, вставая.

Она усмехнулась:

— Ещё чего!

— У меня стресс, — произнесла я, скрестив на груди руки.

Мама открыла окно:

— Это мои проблемы, тебя не касаются.

— И как же ты будешь решать их? — я приблизилась.

Из окна было видно парковку. Твой мотик стоял, прислонённый к столбу.

— Решу, — сказала она, спустя паузу.

А на следующий день напивалась с Анжелкой…

Я тебе ничего не сказала об этой истории. У тебя и своих проблем было достаточно! «Подстава с Тойотой», хозяин которой отказался платить за ремонт. А тут ещё дядя Серёжа слёг с грыжей. Ты был хмур и расстроен.

— Всё наладится, — говорила я, обнимая тебя. Говорила тебе и себе.

— С морем облом, — сокрушался ты.

— Глупости! — я улыбалась в ответ, удивляясь, что это так сильно волнует тебя. Хотя и сама успела нафантазировать нашу поездку.

— Так хотел посмотреть на тебя в купальнике, — ты вздыхал, и закидывал руки за голову.

— Насмотришься, — гладила я твой живот. Пробираясь всё ниже и ниже.

Мы забывались друг в друге. Теряли связь с этим миром в моменты любви. И каждый раз, расставаясь с тобой, я начинала скучать практически сразу.

Следующее письмо пришло спустя время. Уже от судебных приставов. Я «отловила» его и положила себе под подушку. Мне было страшно прочесть. Слово «суд» отчего-то пугало до дрожи. Я позвонила дядь Коле. Мама убила бы, если б узнала! Я звонила с работы. В обеденный перерыв.

Звонок по мобильному был дорогой, и я тараторила в трубку:

— Ну, мы же тебе не чужие? Ты говорил, мы — семья.

— Аня! Я очень хорошо к тебе отношусь, — дребезжал на том конце провода отчим, — И к твоей матери… тоже.

Их разрыв был болезненным. И я полагала, ещё не зажил. По крайней мере, она часто плакала по ночам. И я думаю, виной тому был далеко не кредит.

— Но я же тебе не Рокфеллер!

— Ну, хоть часть? — проговорила я тоном, почти умоляющим. Знала ведь, наверняка, у него есть заначка.

— Я могу посоветовать тебе знакомого юриста, — ответил со вздохом.

И знаешь, мне стало обидно за маму. До слёз! Тот, кто любит, не бросит в беде. А он её бросил.

— А ты, и правда, козёл! — брякнула я и повесила трубку.

Понимая, что сделала хуже, хотела разбить телефон — прощальный подарок от отчима. Но он был мне дорог, как память!

Косметичка была в рюкзаке, а обед уже кончился. Всхлипнув ещё пару раз, я взяла себя в руки. VIP зал пустовал в этот день. Но двое уселись за столиком.

— Твои, — прошептала Маринка. Так как я в прошлый раз отдала ей «своих».

Те самые двое, которых я видела множество раз, говорили о чём-то. Я подошла, стараясь на них не смотреть. Глаза были красными.

— И чего мы ходим сюда? Здесь жрать нечего! — возмутился «любитель» холодных супов.

Второй был расслаблен. Даже рукав на рубашке закатан. А под ним дорогие часы.

— А мне тут персонал нравится. Скромный такой, — услышала я, и сглотнула.

— Вы уже выбрали? — произнесла свою дежурную фразу.

— Я уже выбрал, — ответил мужчина, и пальцем погладил меню.

Второй усмехнулся:

— А я ещё нет! Огласите весь список, пожалуйста.

Я «огласила». Он думал достаточно долго. Потом заказал. Я ушла. А когда вернулась с подносом в руках, его стул был пустым. Пиджак остался на спинке.

«Испарился», — подумала я, ощущая себя под прицелом внимательных глаз.

— Вы сегодня грустная, — озадаченно бросил субъект. Он сидел, примостив на столе левый локоть. Я невольно скользнула взглядом к лицу.

— Вам кажется, — изобразила подобие улыбки.

— Вы плакали? — спросил он так, будто прислуге не полагается плакать.

— У меня аллергия, — отрезала я.

Он сунул руку в карман своих брюк:

— Вот, возьмите. Это моя визитка.

— Зачем она мне? — я покосилась на карточку.

«Наверняка, надеется, что напишу свой номерок на обороте? А ещё лучше цену! Такие, как он, просто так не сползают с Олимпа».

— Есть у меня дурная привычка. С тех пор, как их распечатали, всем раздаю, — сказал он уверенным тоном. Был уверен — возьму.

Визитка лежала, маня прикоснуться. Но я не стала её поднимать.

— Спасибо, — ответила вежливо.

И, поставив тарелки, ушла.

Но визитка меня отыскала. Она обозначилась в счёте, между купюр. Картон цвета слоновой кости, на котором написано имя. «Таруханов Марат Даниярович» и телефон. А кто он такой, этот странный Марат, что раздаёт всем визитки?

«Банкир», — обращался к нему собеседник. Надежда забрезжила, но тут же погасла. Ну, банкир, ну и что мне с того? Ведь он не волшебник! В фантазиях я представляла себе, как выясняется вдруг — именно он есть тот самый владелец банка «Вета». А я прихожу к нему и прошу мне помочь. А он предлагает мне деньги в обмен на услугу…

Вот только я не Деми Мур, и навряд ли какой-то банкир возжелает меня за подобную сумму. А уж если бы и возжелал, то я бы ему отказала!

Когда мне пришла мысль взять кредит на себя, я решила ни с кем не делиться. Пошла прямиком в бухгалтерию нашего ресторана. И попросила оформить мне «справку с работы».

— На кой она тебе, Ловыгина? — спросила бухгалтер.

— Надо! — ответила я.

— В банк что ли? — хмыкнула женщина. С высоты своих прожитых лет, она оглядела меня, — Не получится.

— Почему? — я нахмурилась.

— Ты у нас по временному договору работаешь, — объяснила она.

— Ну и что, — пробурчала обиженно. Хотя уже знала ответ. Не дадут!

Бухгалтерша сжалилась:

— Тебе много-то денег надо? Можем оформить в счёт заработной платы.

Я прикинула… Сколько зарплат мне придётся отдать?

— Нет, спасибо. Не надо, — и вышла, отбросив затею.

Я честно думала тебе рассказать. Мне было страшно за маму. Но одновременно стыдно. Почему-то казалось, ты бросишь меня. А ещё хуже — начнёшь помогать! Сам влезешь в долги. Я ведь знала, ты можешь пожертвовать многим. Кроме любимой работы, любимой семьи и… любимого мотика. Хотя, его цена была слишком мала. По крайней, в денежном эквиваленте.