Измену гордым не прощают

67 глава. Последний разговор

- Не хочу я ехать с тобой в "Лабораторию"! Тут открытие "Шоколадницы" послезавтра! Дел уйма! К матери в больницу съездить надо. Платье новое хотела на открытие купить. У Эми в саду вечером собрание! - перечисляет Дани, яростно вгрызаясь расческой в копну своих волос.

Мы снова бессовестно опаздываем.

Снова не завтракаем, потому что трое суток живем вместе. Собственно, этим всё сказано. Дел море, всё было настолько запущено за те дни, что вся моя команда вынужденно бездействовала, что по куче контрактов сроки горят. Я возвращаюсь поздно. Дани с Эми - тоже, потому что из садика едут то по магазинам, то по делам "Шоколадницы", то вещи какие-то из квартиры забирают.

Нам даже некогда нанять машину и перевезти всё то, что она хотела бы забрать сюда. Но вот после открытия мы обязательно...

Так вот. Встречаемся поздно. Кое-как, изнемогая от невозможности слишком откровенно касаться друг друга при ребенке, ужинаем тем, что успевает приготовить к моему приходу Дани, купаем его, укладываем. Вместе. Втроем под одним одеялом. Благо, что в детскую комнату еще до последних событий, только узнав о наличии у меня сына, я заказал нормальную приличных размеров кровать.

И вот тут все начинается.

Читаю я. Эми обычно в моей любимой позе - лежа на животе сначала внимательно слушает, потом начинает сладко зевать, а потом так, под звуки голоса, и засыпает. А в это время Дани развлекается. Обычно начинается все с вполне себе невинных поцелуев в шею, поглаживаний моих волос и осторожных прикосновений пальцев к щетине на скулах. Это потом ее руки неконтролируемо спускаются ниже и ниже.

Это потом, загнанно дыша и целуясь у каждой стены, мы с трудом добираемся сначала в душ, где уже стало традицией каждый вечер заниматься любовью, а потом и в супружескую кровать.

Мы словно насытиться друг другом не можем. Причем, к моей радости, в данном случае речь не только обо мне! А потом еще утром... Ну, это уже я не могу удержаться... Потом к нам прибегает Эми, а иногда еще и Рекс, который научился подниматься по ступенькам на второй этаж. И утренние тискания обычно прекращаются в тот момент, когда Дани, наконец, соображает, что мы снова опаздываем в детский сад!

...Пытаюсь завязать галстук возле зеркала, улыбаясь самому себе. Но новый, совсем недавно купленный, почему-то в который раз складывается в некрасивый бесформенный узел. Развязываю его. Смотрю на рубашку. Так что ли, без него, пойти?

- Ты почему не готов еще? - залетает в комнату, ураганом сметая с комода какую-то косметику. Бросает всё это в сумочку. - Ребенок уже собрался! А он стоит тут, понимаешь...

Ловлю за руку, когда собирается пробежать мимо. Обнимаю крепко-крепко. Втыкаюсь носом в копну шикарных волос.

- Опоздаем, - пищит мне куда-то в шею.

Но по голосу слышно, что улыбается.

- Да и пусть!

С расслабленным, сытым удовольствием, просто из желания трогать ее, без сексуального подтекста даже, просто чтобы касаться, целую тепленькое ушко. Шепчу в него:

- Да и пусть опоздаем. Мне все равно.

- Детский сад же, - ее руки скользят по моей спине. Гладит через тонкую ткань рубашки под пиджаком. - Опоздаем...

Разве есть что-то дороже, волшебнее таких вот прикосновений - когда не важно, что нас ждет в течение дня, не важно, гладко ли пройдет рабочий день или будут непременные проблемы, ты просто знаешь, что вечером снова обнимешь любимую женщину. Обещание этого чувствуется в каждом ее прикосновении, в каждом легком вздохе, в касании губами кожи на скуле...

- Да и пусть опоздаем, - повторяюсь я. - А давай на море полетим? А? Откроем твою "Шоколадницу" послезавтра и... куда хочешь?

- Да я как-то...

- Эми плавать научим..

- Да он моря-то еще не видел! Испугается...

- Будем на теплом песочке любовью заниматься...

- Люди же...

- Вечно у тебя какие-то отговорки! - притворно хмурюсь, отодвигая ее от себя.

Взявшись за руки, спускаемся вниз, где с собакой играется одетый и готовый для поездки в сад Эми. Ловлю несколько задумчивых взглядов Дани на себе.

Отвозим в сад. Все-таки на час соглашается заехать в мой офис. Показываю ей последние приготовления к запуску рекламной компании в соцсетях. Кое-что уже вышло, но несколько баннеров запустятся только в день открытия.

- Мне всё очень-очень нравится, - поворачивается в моем кресле ко мне. Тянется за поцелуем.

Обнимаю сзади за плечи.

- Дани, у нас сегодня, сейчас, собрание будет. Кузнецова исключаем из совета соучредителей.

- Ну? - напрягается в моих объятиях.

- Он хотел с тобой поговорить. А я не хотел ему позволять приближаться к нашему дому, поэтому решил, что будет лучше, если здесь, при всех.

- Ой, я не знаю... Я не хочу, Гордей! - нервно встает, хватает сумочку, делает пару шагов к двери.

Молча жду. Пусть это будет ее решение. Мне, собственно, не очень-то улыбалось, чтобы моя жена с этим идиотом снова разговаривала. Но Леон с Сэмом об этом просили, а я, дурак, не смог им отказать. Мне самому не хочется ее волновать лишний раз. Потому что все, наконец, успокоилось, потому что мы, наконец, вошли в, пусть бешеный, но какой-то гармоничный, счастливый совместный ритм жизни! Потому что мне самому хорошо именно так. И ей, я вижу, чувствую, тоже хорошо! Не хочу менять даже мелочи, даже чуть расстраивать ее не желаю!

Останавливается у двери.

- Ладно. Давай поговорим. Только сейчас. Перед вашим собранием.

Набираю Леона:

- Пусть ко мне зайдет, если приехал уже.

Дани возвращается, садится снова в мое кресло. Не препятствую - может, она в нем чувствует себя более защищенно, более уверенно. Наоборот, становлюсь поближе, уперевшись бедром в стол.

- Ты уйдешь? - говорит напряженно и отрывисто.

- Вот еще. И оставить тебя с ним наедине? - искренне возмущаюсь я. - Да ни за что! Руку давай!

Беру ее ладошку двумя руками, да так и оставляю в своих...

Кузнецов, на первый взгляд, выглядит абсолютно спокойным. Здоровается с нами от входа, садится в кресло напротив стола. Опускает глаза в пол и сидит так несколько долгих секунд. Смотрю на Дани, а она задумчиво всматривается в его склоненную голову.

- Глупо. Глупо и подло. Я поступил с вами. У меня словно глаза открылись. Вот будто так и жил несколько лет с закрытыми! В общем, то самое, первое видео, снятое в квартире у тебя, Гордей, я сделал ради прикола. Помнишь мы тогда каждые выходные в покер играли на твоей кухне? Помнишь, как вы с Сэмом зеркала развешивали над люстрой, чтобы в наши с Леоном карты подглядывать? Ну, вот я и решил в ответочку камеру прикрепить, чтобы, значит, ваши карты были, как на ладони. Вывел изображение в реальном времени себе на телефон. Пару раз мы у вас с разгромным счетом выиграли. А потом я успешно на пару недель забыл об этом, потом мы долго не виделись, я даже забыл про камеру. Потом однажды прихожу к тебе, а она висит кое-как, видимо, крепление не выдержало. Чуть не разбилась. Снял потихоньку - вроде как уже не актуально было покер наш смотреть. Ну, приложение открыл. А там ты бабу какую-то на столе имеешь. Ты, конечно, не поверишь, но я сохранять это не собирался. Ну, то есть, я неспециально это сохранил. Но сохранил. И это уже само по себе подло было. Потом Дани появилась.

Поднимает на нее глаза. И да, я - мужик, да, в моей памяти свежо и живо, как Мир поступил с нами, но я только сейчас вдруг догоняю, из-за чего он так поступил! Он просто безумно ее любил. Любит. И он подтверждает мои догадки:

- Я любил тебя с самой первой встречи. А потом, когда ты выбрала Трофимова, я завидовал до боли, до помутнения рассудка. Я ненавидел его, и тебя... И любил, и обожал, и ненавидел. Это такой бешеный коктейль из чувств, что не знаю, как с ума не сошел... Ну, в каком-то смысле, похоже, все-таки сошел... А дальше, Дани, помутнение какое-то нашло. Пришел к вам. Снял на телефон в том же ракурсе кухонный стол, там как раз лампа желтая на столе была. Вырезал кусочек, вставил в первое видео. В папочку сложил, подстроил так, чтобы ты посмотрела. Я на этих камерах помешался просто... На тебе, Дани, помешался. Вся твоя квартира ими утыкана была.

Вижу, как Дани меняется в лице, как сводятся к переносице ее брови, как зло сверкают глаза. Не знала о камерах.

- Ты еще про камасутру свою расскажи ей! - вставляю свои пять копеек.

- Да. Рисовал тебя обнаженной. Любовался тобой. Жил тобой. Ты казалась мне совершенством, самым прекрасным, что когда-либо создавала природа, что когда-либо существовало в мире. А еще сообщения писал с номера Гордея тебе... Врал, что он якобы тебя никогда не любил...

- И рисовал, как занимается сексом с тобой.

- О, Боже! Но этого же не было! - испуганно смотрит на меня, словно боится, что я сейчас вдруг поверю в какую-то ее вину!

Сжимаю ладошку у себя в руках. Ну, дурочка моя, ну, чего ты? Я знаю! Я верю! Ничего не было. И быть не могло! Потому что ты - только моя, всегда моя...

- Ну, что еще сказать? У тебя, Гордей, прощения просить нет смысла - я бы сам такое не простил никогда. Столько боли вам причинил... Но у тебя, Дани, все-таки рискну... Я так виноват перед тобой. Так виноват. И перед Эми виноват. Не держи зла. Прости. И... И прощайте...

- Мир, - она внезапно подрывается с кресла, но остается стоять на месте. - А ты... Ты куда теперь?

- В тайгу поеду. В Сибирь. Буду пейзажи рисовать.

Он уходит.

А она начинает плакать. Прижимаю к себе. Сердце сжимается.

Нет, я не жалею его. Он виноват. Он всего лишь получил то, чего заслуживал на самом деле. Но... Это такое непонятное чувство, когда ты вдруг ощущаешь, как в твоей жизни вдруг закончился, оборвался неожиданно, какой-то важный этап. И всё - страница перевернута, и ничего даже приблизительно похожего больше не будет! И да, в прожитой главе осталось много плохого, ужасного даже, но ведь наша жизнь, к сожалению, состоит не только из праздников. И какими бы ни были прожитые дни, испорченными Кузнецовым, они все-таки остаются нашей жизнью...