Камеристка

Глава 15

В комнате было пять наставников. Ростом и статью выделялся только Тимей. Четверо других были упитанными и невзрачными. Тувэ неловко кивнула. Вроде как поздоровалась.

Под белой сорочкой на ней ничего не было, и оказаться под взорами столько мужчин, абсолютно посторонних, было неприятно и унизительно. Кая была права.

Тувэ думала избежит этой участи, думала ничего не почувствует.

— Я оставлю вас, — Камеристка подобрала юбки и выскочила из комнаты. Нечасто она торопилась куда-либо.

Элиот кивнул на кровать. Ничего не говорил. Был очень сдержан.

Тувэ выдохнула и забралась на постель. Король забрался следом.

— Не думай о них, — нависнув сверху, произнес он. — Быстро расправимся с этим и выставим их.

Она согласно кивнула.

Был ли другой выбор? Или, быть может, она не знала, на что идет? Нет, все знала и согласилась. Чтобы отобрать свои земли.

Она справится. Точно справится. Это не сложнее, чем махать мечом.

Элиот наклонился к ней и поцеловал. Просто прислонился губами и отстранился, будто пробуя ее. Тувэ потянулась за следующим поцелуем. Он делал это так… сухо, как какую-то рутину, и Тувэ никак не могла забыть, что на них смотрят.

Она бросила взгляд на ту сторону комнаты, где расположились церковники и встретилась взглядом с одним из них. Мужчина усмехнулся.

От его улыбки всё в животе Тувэ неприятно сжалось. Начало тошнить.

Нет, так не может продолжаться. Это отвратительно!

Даже отношение Элиота в этот момент было отвратительным. Все не так. Не так она представляла всё это.

— Подожди, — зашептала Тувэ, пытаясь отстранить руки короля от себя. Сама не заметила, как от волнения начала обращаться к нему слишком вольно и невежливо. — Подожди… Я не могу так. Да постой же ты!

Она отпихнула Элиота, сделала хиленькую подсечку, и, когда он завалился на постель, сама забралась сверху.

— Они смотрят, — тихо пояснила Тувэ недоумевающему Элиоту.

— Разве ты не была предупреждена об этом? — он чуть приподнял брови. Его руки проникли под подол сорочки и сжали бедра. Вот это уже было хоть чуть-чуть более чувственно.

— Я недооценила их, — она наклонилась и впилась в его губы.

Так, как сама хотела. Так, как ей нравилось целоваться. Неистово, громко, сталкиваясь языками, кусаясь. Так, чтобы хоть немного забыться. Перестать думать о том, что на них смотрят.

— Давайте быстрее закончим этот фарс.

Тувэ продолжала целовать и потянулась к его штанам. Развязала шнурки на поясе, потом еще одни на нижнем белье.

Она целовала его и создавала вид бурной деятельности. Уже почти добралась до тела. Но Элиот остановил ее руки. Просто качнул бедрами. Потерся о нее. Приятно, но… Это же было совсем не то.

Что-то холодное и мелкое скользнуло по ноге с той стороны, которая была не видна церковникам.

Тувэ только успела подумать о том, что нужно не подать виду, что что-то не так, а лезвие — кинжалом эту мелочь сложно было назвать — полоснуло внутреннюю строну бедра. Не сильно, но Тувэ шикнула. И замерла.

Между ними ничего еще не успело случиться, так, только какие-то сумбурные шевеления в постели. И тем не менее, вот она кровь.

Элиот ничего не сделал. Даже штаны не дал до конца расстегнуть, только сделал вид. Он не стал брать ее на глазах у наставников. Хотя мог бы. Он не стал так ее унижать.

Она согрелась этой мыслью. Согрелась его заботой.

— Спасибо, — она наклонилась и поцеловала его, просовывая между их телами руку.

Кровь есть. Значит, всё.

Отстранилась и посмотрела на свою ладонь, испачканную в крови. Хватит им этого? Или она должна терять сознание, чтобы брак считался узаконенным?

Тувэ сползла с кровати и выставила руку перед Тимеем. С вызовом посмотрела на него.

Она северянка, перевертыш его раздери! Манеры манерами, но у всего должны быть границы! И они их перешли своими бессмысленными традициями и правилами. С чего это она должна была позволить какой-то кучке старых извращенцев глазеть на нее? Она Нер-Рорг! Не потерпит такого унижения!

— Вот. Этого достаточно?

— Прошу прощения? — изумился Тимей, не зная, куда смотреть: то ли на ее руку, то ли ей в лицо.

— Наш брак законен? — переспросила она. — Ну, вы увидели? Я чиста, невинна, король во мне побывал. Все по правилам?

— Д-да, — окончательно растерялся наставник. И не он один.

Их можно было понять. Тувэ совсем не выглядела, как нежная лейхгарка, и робеть перед ними более не собиралась. К такому поведению женщин они явно не привыкли. Тувэ не преминула этим воспользоваться. Пока они были растеряны, их проще было склонить к нужным ей действиям.

— Ну тогда выметайтесь из спальни, — она улыбнулась. Широко так, крайне удовлетворенно.

— Это не…

— О нет, — Тувэ вернулась к постели. — Вы увидели все, что нужно. А уж как мы будем тут любить друг друга разве касается Церкви?

Тимей подобрался, выпятил грудь, как петух, готовый к склоке, и перевел взгляд на короля.

Тувэ обернулась.

Элиот лежал, облокотившись на спинку кровати, закинув руки за голову, его штаны, нижнее белье и рубаха были призывно распахнуты. Он пожал плечами, едко усмехаясь.

— Ваша королева велит вам выметаться.

Тимей прищурился.

— Так не положено, — натянуто произнес он.

— Она права. Кровь вы увидели. С вас хватит.

Лицо Благого Наставника вытянулось, прочие зашептались. Тувэ прикусила губу, чтобы слишком уж ярко не улыбаться.

— Напомню, что вы сами одобрили наш брак. Даже были настойчивы, категоричны. Это все, — он с особым вкусом говорил, смаковал слова, вкладывая в них двойной смысл, — плод ваших действий. Покиньте наши покои, Наставник Тимей.

— Как прикажете, Ваше Величество.

Поклон Тимея был таким напряженным, что, казалось, его позвоночник вот-вот заскрипит. Он покидал спальню медленно. С достоинством, будто его совсем не вышвырнули из комнаты, а он сам изъявил желание ее покинуть.

Дверь за последним наставником закрылась. А спустя пару мгновений щелкнул замок. В тишине комнаты этот звук был слышен отчетливо.

Тувэ, сидя на краю кровати, повернулась к Элиоту. Он снова безразлично пожал плечами.

Камеристка, значит. Кто ещё тут на такое способен? Кто бы еще стал заботиться об их покое?

Она посмотрела на короля. Волосы растрепались, рубашка была распахнута, штаны расстегнуты. Ей еще не доводилось видеть его в таком виде. И теперь она позволила себе скользнуть по его обнаженной груди жадным взглядом. Элиот был сложен хорошо — видимо, не брезговал тренировками, кожа у него была темнее, чем у нее, от пупка под пояс уходила дорожка темных волос.

Тувэ бессовестно засмотрелась на эту самую дорожку и закусила губу.

Элиот тихо рассмеялся, заставив ее встрепенуться. Она непонимающе посмотрела на него.

— Взгляд у тебя очень голодный, — с усмешкой произнес он.

Тувэ хмыкнула. Она и не думала это отрицать. Что правда, то правда.

Когда все ушли из их покоев, наконец появилось нужное настроение, желание разгорелось, и никакой неловкости. Теперь-то она могла заполучить все, чего желала.

Тувэ продолжала поедать его глазами. Что-то еще они там не сделали… На периферии крутилась эта мысль. Нужно было что-то доделать, закончить.

Тувэ не могла сконцентрироваться, глядя на Элиота. Он так расслабленно лежал на кровати, ждал.

— Меч, Тувэ, меч, — подсказал, самодовольно улыбаясь.

Она спохватилась и вскочила с кровати.

Вот это ей желания в голову ударили! Как могла она забыть о чем-то настолько важном?!

Тувэ метнулась к комоду.

Полотенца, одеяла, рубашки, ночные сорочки и… Она двумя пальцами поддела ненавистные панталоны и повернулась к Элиоту.

— Серьезно? Это от вашей бывшей жены осталось тут?

Он громко рассмеялся, откинув голову и закрыв глаза рукой.

— Ничего подобного. Всё пошито исключительно для вас.

— Кто притащил это сюда? Ни за что не надену! — она швырнула панталоны обратно в полку и захлопнула ее.

Меч нашелся в самом нижнем ящике. Кроме ее оружия, там ничего не было.

Она шла к постели и смотрела Элиоту в глаза, одной рукой развязывая веревочки на груди. Король быстро встал с постели, оказался к ней вплотную. Сжал ее руку, не дав закончить.

— Не тронь, — велел Элиот, касаясь ее губ невесомым, легким поцелуем, потом еще одним и еще, пальцами расшнуровывая сорочку.

— Запоминайте, — шептала она между нетерпеливыми столкновениями их губ, — слова.

Тувэ тихо повторяла заклинание на древнем забытом северном наречии. И Элиот вторил ей, прижимая к себе и гладя спину и поясницу горячими ладонями. Заклинание было коротким, и очень быстро король перестал сбиваться. Наконец, между поцелуями, они уже произносили слова в один голос.

Элиот потянул вверх ее сорочку и отбросил в сторону. Он опустился на кровать и посмотрел на нее. Взгляд скользил сверху вниз, откровенный и голодный. Такой же, как был у нее.

— Нравится? — спросила она, неловко заправляя волосы за ухо и прикрывая рукой бок.

Элиот ничего не ответил, отстранил ее руку.

— Это… — она снова попыталась прикрыться. — Вам может быть неприятно… Я прикроюсь.

Тувэ уже собиралась наклониться за сорочкой, но король остановил ее. Придержал за руку. Он вел пальцами по животу к тому месту на ее теле, которого она начала стесняться только в Лейхгаре.

— Откуда этот шрам? — тихо спросил он, придвигая ее ближе и целуя живот.

— Перевертыш. На снежной охоте.

— Выглядит серьезно, — он коснулся кубами искалеченного бока. Кожа там была стянутой, белой. Она тогда с трудом выжила. Перевертыш остервенело вгрызался в ее плоть.

— Было больно. Словами не передать, насколько, — тихо ответила Тувэ и прикусила губу.

Он все продолжал выцеловывать шрам. От избытка чувств подгибались колени.

Она бросила меч на постель и нетерпеливо потянула с плеч Элиота рубаху.

— Хватит баловства, Ваше Величество, — серьезно произнесла она, глядя на него сверху вниз. — Снимайте ваши штаны.

Элиот рассмеялся, стаскивая и брюки, и кальсоны.

Наконец они оба были обнажены. В полумраке комнаты.

У Тувэ перехватывало дыхание. Она хотела его. Желание жгло. Но… Но она смаковала момент. Медленно, неторопливо рассматривала. И он рассматривал ее.

— Позволите? — Тувэ чуть надавила на его плечи, заставила забраться на постель и лечь.

— Начинай свой ритуал, северянка, — велел Элиот, устраиваясь на подушках.

Она забралась на него, ощутила бедром все его желание, потерлась, усмехнулась, покусывая губы. Приятно. Все было приятно. Особенно приятно знать, что она желанна.

Тувэ вынула меч из ножен.

— Не боитесь? — спросила с лукавой улыбкой.

Конечно, ему нечего было опасаться, но хотелось подразнить его.

Элиот сел в постели, придерживая ее за бедра.

— Тебя? — он поцеловал ее. Язык требовательно скользнул в рот. Их сбивающиеся дыхания смешивались. Элиот прижимал ее к себе, и они касались друг друга голой кожей, честно и откровенно, совершенно бесстыдно.

— Да, меня, — шептала между поцелуями, пока его руки жадно ласкали тело.

— Нет.

Он укусил ее за шею. Тувэ протяжно застонала. Элиоту явно пришлась ее реакция по вкусу, и он снова сжал зубы, но уже чуть ниже.

— Я никогда не предам вас, — вдруг сорвалось с ее губ. Зарываясь пальцами в его темные волосы, она шептала то, что не могла сказать при свете дня, но то, что он должен был знать. — Закон севера. Мы должны делать друг друга сильнее, иначе нельзя выжить.

— Мы выживем, — заверил он ее, снова начиная терзать губы.

Тувэ отстранилась. Еще чуть-чуть, и она бы сама в словах заклинания начала путаться.

Нашла в простынях меч и обнажила его. Элиот замер.

— Так быстро решила закончить с прелюдиями?

— Вы меня ими мучали последние несколько дней! Хватит! — она полоснула свою ладонь. Жгло. Но она не издала ни звука.

— Какая стойкая северянка, — хмыкнул Элиот. И сам сжал лезвие меча. Тувэ потянула, и клинок рассек его руку.

На простыни закапала кровь.

Элиот смотрел внимательно. Следил за каждым ее движением. Во взгляде его читалось неприкрытое любопытство. Он предвкушал…

В животе с новой силой заныло желание.

Она взяла его ладонь, переплела пальцы и потянулась к губам. За горячими поцелуями, за укусами.

Когда кровь меж их ладонями смешалась, Тувэ взяла меч и сжала рукоять. Она окрасилась в красный. Этого должно было хватить. Тувэ отшвырнула меч на простыни.

Все приготовления были закончены, и она наконец отпустила себя. По-настоящему.

Целовала его так жадно, как не могла до этого, трогала там, где не могла до этого, оставляя на теле кровавые мазки. И он… Он кусал ее, ласкал языком шею, грудь, повалил на кровать, навис сверху. Она чувствовала, как его кровь остается на ее теле после каждого прикосновения. На бедрах, на ключицах, на боках, между ног.

Тувэ в чувственном бреду зашептала заклинание. Элиот подхватил. Они между неистовыми, голодными поцелуями произносили слова на древнем языке. И когда наконец тела соединились, Тувэ накрыло двойной волной наслаждения. Магия разливалась по телу, заставляя вздрагивать от удовольствия. И Элиот…

О боги…

Тяжесть его тела, дыхание, сдавленные стоны… Томная сладость пронизывала ее всю, от кончика носа до кончиков пальцев ног.

— Невероятно, — прошептал Элиот ей на ухо, тяжело дыша, когда магия, расползающаяся по телу, устремилась к низу живота. Тувэ чувствовала. И знала, что он ощущает почти то же самое.

Она толкнула его в плечо. Элиот, совсем одурманенный колдовством, легко ей поддался. Тувэ быстро забралась сверху.

— А я говорила. В первый раз ярче всего, — она довольно усмехнулась. Это была всего лишь магия. Плотские удовольствия для них только начинались.

На простыни было страшно смотреть. Элиот отказывался верить, что они сотворили с постелью нечто подобное. Он скосил взгляд на пол в поисках одежды.

Глаза натолкнулись на меч. Рукоять была в запекшейся крови. Простыни в крови. Он в крови… Если кто из прислуги войдет, подумает, что они тут кого-то разорвали.

Элиот посмотрел на руку. От удивления вся сонная дымка в миг сошла.

Ни следа. Ни царапинки. Словно прошедшей ночи не было вовсе.

О, какая это была ночь… Фавориток можно было выставлять из дворца.

Они были томными, но чувствительными — чуть сожмешь, и сразу им неприятно, даже больно. Голос сдерживали, обнажаться не любили. Он и не принуждал. Только всегда отмечал, что чего-то не хватает. И поэтому их было много.

Но Тувэ… Она была голодна, необузданна, и в голове ее не роилась сотня правил о том, как нужно предаваться любви. Он кусал ее, и она вся сжималась, он шлепал ее по бедру, и она выгибалась, царапая его плечи и шепча его имя. Не было никаких нельзя, неприлично, она не хихикала как дурочка. Тувэ просто наслаждалась, и плевать ей было на все. Это было похоже на безумие, наваждение. Может быть, из-за магии, а может быть, из-за того, что она просто подходила ему. Их тела подходили друг другу.

И стоило признать, рот ее был больше пригоден для непристойных действий, чем ругательств.

Элиот усмехнулся собственным мыслям.

Ни одна его первая брачная ночь не была так безумна и горяча.

Он снова посмотрел на невредимую руку и перевел взгляд на, как ему казалось, спящую Тувэ.

— Древнее колдовство устроено так, чтобы залечить раны, Ваше Величество, — она лежала на животе, руки засунула под подушку, одеяло съехало до самой поясницы. В ее светлых волосах виднелись темно-красные пятна. Она вся была перемазана кровью не меньше него самого.

— Элиот, — поправил он. Тувэ недоуменно нахмурилась. — Ты можешь звать меня так, когда мы одни.

Она улыбнулась и потерлась щекой о подушку.

Элиот взял край одеяла и решил укрыть ее. Чуть заботы не повредит.

— Не нужно, — буркнула она. — Жарко просто ужас. В вас нет магии, но вы так горячи, что в одеяле просто нет смысла.

Элиот рассмеялся.

— Таких комплиментов леди мне еще не делали, — Тувэ снова непонимающе нахмурилась. А потом тоже тихо хихикнула, когда все-таки разобралась, как прозвучали ее слова.

— Я не леди, — фыркнула она, поднимаясь. Волосы чуть прикрывали ее обнаженную грудь. Очень упругую грудь. — Надеялась, что всякие сомнения на мой счет у вас развеются после этой ночи.

— О, моя дорогая жена, они определенно развеялись, — он вел пальцами по ее животу вниз и завороженно наблюдал за движением собственной руки, пока она не скрылась под одеялом.

— Опять дразните?

— Откуда в северянке столько вежливости? — он вопросительно поглядел на нее и под одеялом ущипнул кожу на внутренней стороне бедра. Тувэ сжалась.

— Ай! — она шлепнула его по руке.

Совсем не похожа на фавориток. Такая… честная, открытая с ним. Томная нега никак его не отпускала. Он уже и не помнил, когда в последний раз чувствовал себя как сытый кот.

— Я не переживу, если вы… — она заметила его выразительный взгляд и поспешила исправиться. — Ты! Ты! Не переживу, если ты снова начнешь играть в эти игры с воздержанием! Я так от них устала, что сама…

Она умолкла. Смущенно потупилась.

— Сама что?

Теперь уже выразительно смотрела на него Тувэ.

— Я не знаю этого слова на лейхгарском.

Отговорка не выдерживала никакой критики. Лейхгарский у нее был почти такой же, как у местных.

Элиот прищурился.

Сама? Что сама? Он так измучил ее воздержанием, что она сама…

— Оу, — протянул Элиот, схватив ее за руку и придвинув ближе к себе. Он спрятал самодовольную улыбку в ее волосах. — Вот чем ты по ночам в покоях занимаешься.

— Еще пристыдите меня здесь, — пробурчала она, выдыхая ему куда-то в грудь. — Но ты тоже не святой. Читала я трактат церкви о любви между супругами.

— И что ты там вычитала?

— Что язык не предназначен для всех тех вещей, которые ты вчера провернул, — в ее голосе слышались нотки лукавства. — Неплохо, кстати. Первая наша ночь удалась в разы лучше, чем первый поцелуй.

Элиот закатил глаза. Всё она равняла с той его шалостью.

— Это был не поцелуй.

— Конечно, конечно, — отмахнулась она. — Еще в трактате написано, — голос сочился хитростью. Тувэ вела пальчиками по его груди, ниже к животу. — Что только ночь годна для любви между супругами. День должен принадлежать Благому.

Рука скользнула под одеяло.

— Как славно, что плевал я на все трактаты и Благого. Иди сюда! — он перехватил ее руку, ласкающую его под одеялом, и потянул на себя.

Тувэ рассмеялась, неловко заползая на него.

Они откинулись на подушки, тяжело дыша.

В душу поначалу закрадывались сомнения, вдруг вся их прошлая ночь — лишь плод магии. Но утро выдалось не менее безумным, так что все вопросы отпали сами собой.

Тувэ оказалась все такой же ненасытной, можно даже сказать, что голод ее возрос. Или все дело в том, что она начинала к нему привыкать и становилась смелее, входила во вкус.

— Доброе утро.

Камеристка даже не постучала. Просто вошла.

И Элиот и Тувэ одновременно тяжело вздохнули. Они переглянулись, понимающе улыбаясь друг другу.

— Будьте так добры, — она подошла к комоду и стала доставать чистые одежды. — Оденьтесь и покиньте постель. Мне нужно сменить простыни. Будет пренеприятно, если слуги увидят беспорядок подобного рода.

Камеристка сначала отдала сорочку Тувэ, потом и ему протянула сложенную рубаху и кальсоны.

— Рискну предположить, что все прошло хорошо, — добавила она, осматривая беспорядок в комнате.

Случилось у них ночью кое-что забавное…

Он встал выпить вина, Тувэ решила закусить фруктами. Они стояли у столиков, обнаженные, разгоряченные и просто накинулись друг на друга, скидывая со столов посуду.

— Да, все было замечательно, — копошась в постели, ответила Тувэ.

Элиот встал и тоже стал одеваться, со смешком отметив, что они оба ни капли не стеснялись Камеристки.

Впервые ему хотелось провести побольше времени с женой, но дела, как всегда, не ждали.

— Велить подать вам завтрак?

— Нет.

— Нет.

Элиот удивленно посмотрел на Тувэ. Какое единство духа.

— Это твоя магия?

— Что именно?

— Магия — причина нашему невероятному взаимопониманию этим утром? — он испытующе посмотрел на Тувэ. Она фыркнула.

— Конечно, нет, — недовольно посмотрела на него. — Эта магия никак не могла повлиять на волю или разум. Я просто подумала, что ты занят, столько гостей в замке, и у меня куча дел. К демонам завтрак. Иначе я до ночи не освобожусь. А я хочу освободиться.

И она так на него посмотрела, что захотелось отложить всякие дела на недельку-другую.

— Ванна готова, — снова втиснулась в их атмосферу Камеристка.

Элиот обошел кровать, подхватил удивленную Тувэ на руки и потащил в ванну. Дела еще немного подождут.

— Не задерживайтесь! — крикнула вдогонку Камеристка.

— Иногда я хочу вышвырнуть ее из замка, — пробурчал он. И Тувэ тихо рассмеялась.

Когда они выбрались из ванны, в которой развлекались, пока вода не остыла настолько, что кожа покрывалась мурашками, простыни уже сменили; по комнате, под строгими взорами Камеристки и камергера, шныряли слуги.

Тувэ нахмурилась и шагнула ему за спину. Она была завернута в одну чистую простынь, и ему показалось, что именно этим и вызвано внезапное несвойственное ей смущение.

Элиот и сам нахмурился. Даже напрягся. Непохоже это было на нее.

Тувэ, казалось, не стеснялась своего тела. Одеяло вообще отказывалась признавать, лежала голышом и даже не старалась прикрыться. В ванне была раскованна. А тут…

— Что такое? — поинтересовался он. Даже стало интересно, что могло смутить эту непробиваемую северянку.

— Попроси всех выйти. Мне нужно одеться.

— Стесняешься? Служанок? — Элиот хмыкнул.

Что за глупость? Попросить уйти камергера — это он и сам собирался сделать, но в остальном…

Камеристка кивнула головой, и горничные зашелестели юбками в сторону выхода, словно это было для них уже привычным.

Элиот напрягся еще больше. Выходит, он чего-то не знал, не понимал, не углядел. Какую-то мелочь… Мелочь, которая не была так уж важна для короля, поэтому Камеристка не доложила, но незнание этой самой незначительной детали неприятно кольнуло его.

— Ты тоже. Оставь нас, — велел он камергеру. Тот поклонился и вышел. — В чем дело?

Элиот посмотрел на Тувэ через плечо.

— Ерунда, — она неловко улыбнулась и вышла из-за его спины.

Села на постель и стала одеваться. Всё как обычно: штаны, рубаха, только вместо жилета подпоясанный кафтан с меховым воротом.

— Я хочу знать.

Она вскинула на него недовольный взгляд. Элиот его проигнорировал. Взял с постели чистое нижнее белье и стал одеваться. С камзолом, платком и обувью уже помогала Камеристка. Он бы с удовольствием заменил камергера на нее, но так было не принято. Высший свет и придворные его бы просто не поняли.

— А если я не хочу говорить? — она осмотрела комнату. — Где меч?

— В комоде, — ответила Камеристка, застегивая брошь на белом платке.

— Я не спрашивал тебя. Я велел рассказать.

Последние недели две она была покладистой, послушной, насколько вообще для ее характера это было возможно. И что теперь?

— А я сказала, что не хочу, — она усмехнулась. — Попробуй заставить меня рассказать.

Элиот несколько мгновений просто смотрел на нее. Слегка удивленно, стоило признать.

— Ты изменилась… — протянул он недоверчиво.

— Я убедилась кое в чем, и как-то… — она задумчиво поджала губы. — Стала иначе к вам относиться, Ваше Величество.

Теперь уж Элиот удивился совсем не немного.

Камеристка закончила поправлять его одежду и отошла к двери. Молчала. В кои-то веки уловила атмосферу?

Тувэ обошла кровать и встала напротив него.

— И в чем же ты убедилась? — он прищурился. Сначала подумал, не поставить ли северянку на место. Но потом… О, Элиот понял ее настроение.

— Я думала, что вам нужна лейхгарская леди, Ваше Величество, — она приблизилась к нему, встала на носочки. Их дыхание смешалось. — Но как выяснилось, невоспитанные северянки вам тоже по душе.

— И все равно, мне очень хочется тебя воспитать, — обхватил талию рукой и притянул к себе. Тувэ закусила нижнюю губу.

— Можешь попробовать, Элиот, — последнее слово она уронила со вкусом. Смаковала эту их своеобразную близость.

Он подался вперед и поцеловал ее. Снова. Потому что не мог насытиться. Потому что впервые дорвался до чего-то, что так ему подходило, от чего всё внутри замирало.

— Время, — напомнила Камеристка, демоны ее раздери. Никого более нудного, чем она, в замке не было. Да во всем Лейхгаре еще одну такую скучную особу было не сыскать.

Тувэ отстранилась. Посмотрела на него и очень нежно улыбнулась. Очень… влюбленно. Он знал этот взгляд. Многие из его фавориток смотрели так на него.

Ее влюбленность была ему даже на руку. Это была первая холодная, расчётливая мысль короля, а вторая… Элиот подумал, что ему это даже немного льстит.

— Это правда ерунда, — тихо добавила она. — Ничего важного.

Снова увильнула. И снова его это неприятно кольнуло. Сам, что ли, влюбляется в нее? Да быть того не может.

— Как-нибудь позже расскажу, — Тувэ бросила взгляд на окно. — Почти полдень. Нет времени трепаться о пустяках.

Элиот, конечно, оценил ее рвение заняться делами, но все-таки… Нет, его невероятным образом беспокоила эта мелочь.

Неважная ерунда не давала ему сконцентрироваться на повседневных заботах. И он на всех встречах продолжал думать о том, почему Тувэ выставила слуг из покоев.

Он мог бы спросить Камеристку. Даже собирался это сделать, но вдруг опомнился. Мелочь. Это просто мелочь. Зачем ему спрашивать Камеристку? И…

Наверное, он хотел, чтобы Тувэ рассказала сама.

Элиот привык доверять Камеристке, поэтому заключил, что, если бы это действительно было что-то важное, что-то, что он непременно, как король, должен знать, она бы сообщила. Но Кая не торопилась рассказывать. Значит, что-то личное.

Он унял свое любопытство и жажду все контролировать. Решил подождать столько, сколько нужно. В конце концов, на второй день он почти перестал об этом думать.

Близилась коронация и дела накрыли его с головой. Пересекался он со своей новоиспечённой женой исключительно в спальне. А там велись только грязные, откровенные беседы и исключительно между поцелуями и всякими прочими непристойностями.

Но им этого хватало и одновременно было недостаточно. Отстраниться друг от друга по утрам было невероятно сложно. С каждым днем аппетиты Тувэ только росли. Она хотела его все больше и больше.

Скромность? Зажатость? Тувэ неведомы были эти слова вовсе. И вместе с тем, ее нельзя было назвать распутной. Просто она с удовольствием отдавалась ему, наслаждаясь их супружеской жизнью.

Элиот довольно быстро начал к ней привыкать, запоминать детали. Она любила, когда он кусал ее, сжимал покрепче запястья. На боку, там, где шрам, было очень чувствительное место. Нужно было быть нежным. Ей нравилось зарываться пальцами в его волосы, и она, кажется, испытывала особое удовольствие, когда делала приятно ему своими ласками.

В постели они не были нежны и спокойны. Нет. Скорее уж они как безумцы просто… трахались ночи напролет, а по утрам расходились. Могли даже не завтракать друг с другом. Могли не перемолвиться и словом.

Это было в новинку. Необычно.

Он привык, что жены, фаворитки почти требуют прогуливаться с ними, обедать… Но Тувэ ничего не нужно было. Она просыпалась и бывало вперед него спешила на уроки, примерку, репетицию, к своим людям.

— Не думал, что ты так ответственно подойдешь к занятиям, — Элиот рассмеялся.

За день до коронации он выкрал ее из-под носа учителя географии. У Элиота было свободное время, поэтому он просто пришел в библиотеку, схватил ее за руку и утащил.

И теперь они седлали лошадей в конюшне.

— Я многого не знаю о Лейхгаре. Чтобы не быть тебе обузой, мне нужно учиться.

— Похвально.

Элиот был искренен. Он, кажется, начинал восхищаться тем, как Тувэ искала баланс. Она старалась стать достойной королевой и вместе с тем остаться северянкой.

Кроме того — успехи. Он видел их отчетливо. То, что в лейхгарок вкладывали с молоком матери, Тувэ познавала вот сейчас. И она преуспевала в этом. Она стремилась разобраться и понять.

И в постели был хороша. Да. Это ему, пожалуй, нравилось особенно.

— Кто быстрее до озера? — в глазах у нее замелькал азартный блеск.

— Что хочешь в награду?

Элиот заранее решил, что проиграет.

— Тебя? — она усмехнулась. — На неделю. Никаких придворных, встреч, обедов, советов. Разве что самые неотложные дела.

— Согласен, — он протянул ей руку. Тувэ не стушевалась и пожала. После коронации он сможет сократить свое расписание. Накинет больше дел Канцлеру.

Тувэ и без его поддавков у озера оказалась первой. Она стояла на берегу и смотрела на замерзшую воду, когда он настиг ее. Элиот спешился, подошел к ней и встал рядом.

Они довольно долго смотрели на лед, прежде чем Тувэ заговорила.

— Я отправлю двух своих людей на север в Долину Теплого Лета. Несколько моих человек осели в городе. Они заменят в замке тех, кто уедет.

— Умно.

Так для церковников на какое-то время создастся видимость, что ничего не изменилось в замке.

— Знаю. Но это не моя идея, — она прикусила губу. Но не так, как делала это в постели. Было в этом что-то горькое. — Я думаю… Мне кажется, я допустила ошибку.

Он застыл. Не знал, что ей сказать. Ее голос, поза, тема, которую она завела… Все это было не похоже на невежественную северянку, или просто на любовницу. Это было что-то другое. Она настороженно открывала ему очередную свою сторону.

Элиот ощутил это. Впервые с момента их знакомства он почувствовал, что говорит с одним из вождей севера, с воином.

— Я должна была позволить Иру спасти ту девушку. Но я поверила вам, а не ему, и теперь…

Она досадливо цокнула языком.

— Они не говорят, но я чувствую. Северяне сомневаются во мне. И я не знаю, как это исправить.

— Раньше тебя не беспокоили подобные мысли.

— Раньше подобного и не было, но сейчас случилось.

Она коснулась его локтя, жестом прося посмотреть на нее. И Элиот посмотрел. Он снова и снова находил ее симпатичной. Но и только. До этого момента. До этого разговора.

Элиот по привычке ни во что ее не ставил. Потому что она женщина, потому что так у них заведено. Потому что она должна была, как ее предшественницы, пить чай, сплетничать и днями напролет думать о цвете гобеленов. Но она была другой. Он в упор не хотел этого замечать. Не хотел видеть в ней Рорга, которым она была для своих людей, которым она должна была стать после смерти своего отца. Но теперь не мог более отрицать — Тувэ не была просто его дополнением, как ее предшественницы. Она была почти равна ему.

— Ньял говорит, что я не должна доверять тебе. Ир обвинил меня в том, что я выбираю не ту сторону. И когда мы обговаривали, кто отправится на север… — Тувэ горько усмехнулась. — Я была для них больше твоей женой и королевой, чем Роргом.

Элиот понял, что неосознанно приложил к этом руку, постоянно оказывая давление на Тувэ. В любой другой ситуации ему бы такой разлад был бы на руку. Но северяне, как бы смешно это ни было, оказались его самыми надежными внешними союзниками.

— Тебе нужно вернуть их доверие, — заключил Элиот очевидное.

— Да. Но тебе это не понравится.

— Почему же?

— Потому что тогда мне снова придется есть руками, хамить, неустанно и грубо напоминать всем вокруг, что я северянка, что королева Лейхгара — северянка, — она улыбнулась.

— Кроме первого пункта, остальное можно терпеть, — он заправил ей за ухо волосы, что трепал ветер.

Она прижалась к его руке своей покрасневшей щекой, коротко поцеловала ладонь. Нежно и слишком трогательно. Элиот убрал руку и отвернулся. Он не мог ответить на ее чувства, о которых, конечно, не догадался бы только дурак.

Тувэ была достаточно откровенна с ним в их первую ночь. И хотя тогда его накрывало волной новых ощущений, он все же запомнил… Она должна была сделать его сильнее. А он? Элиот мог сделать ее сильнее?

Ему почему-то казалось, что речь не о войске или военной мощи… Речь шла о чем-то другом, о чем-то, что он не мог понять. И никогда не сможет. Потому что он не был северянином.

— Могу ли я доверять тебе, Элиот? — вдруг спросила Тувэ, устремляя свой взгляд на замерзшее озеро. Он запоздало понял, что, наверное, сейчас это место напоминает ей дом.

Элиот тянул с ответом. Хотел солгать, как лгал сотни и тысячи раз до этого. Хотел сказать, что она может положиться на него, что он будет верен, честен, что он будет идеальным мужем. Он должен был солгать ей, так же, как врал другим женщинам.

— Нет.

Но он не смог. Не смог произнести хорошо заученную ложь.

— Понятно.

Тувэ снова прикусила губу. Так сильно, что проступила кровь.

Она хотела ему довериться. Она была в него влюблена.

— Я король. Лейхгар всегда будет на первом месте. Так что не доверяй мне. Думай только о своем доме.

— Это совет правителя другому правителю? — она небрежно утерла губу.

— Да, — вздохнул и развернулся к лошади. Прогулка сложилась не так, как он ожидал. Пора было заканчивать. — Верни доверие своих людей. Мне нужны сильные союзники.

Тувэ еще немного постояла у замерзшего озера и забралась в седло. Элиот подумал, что увидит на ее лице печаль, ведь он только что, можно сказать, разбил ей сердце, но ничего подобного. Она улыбнулась ему так, словно их разговора только что вовсе не было, и предложила устроить очередное соревнование. В этот раз первым до оговоренного места добрался Элиот.