Камеристка

Глава 16

Коронация была похожа на свадьбу. Тувэ прошла по проходу, ей на голову возложили корону, и она заняла место на троне слева от короля.

Ей громко аплодировали, поздравляли. Снова и снова она слушала послов, маркизов, графов, герцогов… Лица постоянно сменялись, мелькали, но говорили все примерно одно и то же, поэтому она почти никого не успевала запомнить.

Официальная часть коронации закончилась. В замке началось празднество.

Бал.

Тувэ не собиралась танцевать или болтать с кем-то. Она хотела отсидеться на неудобном троне столько, сколько нужно по регламенту, и уйти. У нее не было ни желания, ни настроения терпеть всех этих безразличных ей людей.

Ровно семь дней прошло со свадьбы. Первые три были просто прекрасными.

Элиот слегка переменился в своем к ней отношении. В сравнении с их первым ужином — вел себя совсем иначе. И все было просто замечательно.

Она была счастлива, желанна, никаких плохих известий, план медленно приходил в действие. Она училась, добивалась на этом поприще успехов. Начинала понимать Лейхгар лучше. Просто понимать.

Он не становился для нее важнее Севера, но становился понятным.

Как и с кем говорить, почему происходили те или иные события, как сформировались границы, почему наступление нового года празднуют зимой.

Это были мелочи. Однако они значительно облегчали ей жизнь.

Но чем ближе ей становился Лейхгар, тем дальше от нее становились ее собственные люди.

Тувэ заметила это, только когда отношения с Элиотом немного устаканились. Переживания отступили, и она…

Она будто долго спала, проснулась и увидела вокруг выжженную землю, разделившую ее с северянами.

Вина перед Иром тяготила сердце с каждым днем все сильнее, а отстраненность ее людей становилась все четче, все заметнее.

В день перед коронацией она ощутила страх. Испугалась, что ее люди отвернутся от нее сразу, как только на голову ляжет корона. Она правда этого боялась. Боялась потерять своих друзей, свою опору, поддержку.

И Элиот еще потащил ее к этому проклятому озеру! Она смотрела на ледяную гладь, и сердце ее сжималось.

Роргмерат назван был Ледяными Озерами из-за обилия этих самых озер, покрытых льдом круглый год. Могла стоять невыносимая жара, но вода всегда оставалась замерзшей.

Тувэ стояла на берегу. Кругом был лес, тишина. Это было так похоже на дом. Ее сердце разрывалось от боли и тоски.

Элиот прибыл к озеру многим позже. Она услышала стук копыт его лошади и испытала смутное облегчение.

Она даже с силами не собиралась, просто поделилась с ним тем, что терзало ее. Ей нужна была поддержка. Ей был нужен муж, сильный мужчина рядом. Таковым был ее отец, такими были ее братья, таким был Ньял. И таким она хотела видеть Элиота.

Он отстранил руку. Говорил холодно. Как король. Он обращался не к жене. Он говорил с Нер-Рорг.

И Тувэ вдруг обнаружила, что ему было проще признать в ней равную себе правительницу, пусть и свергнутую, чем жену.

Она хотела ему довериться. Но усомнилась. И он не стал опровергать эти сомнения.

Тувэ смотрела на ледяную гладь озера и желала, чтобы сердце ее так же покрылось льдом и чтобы, как озера дома, никогда больше не оттаивало.

Но той ночью она все равно снова была с Элиотом. И снова и снова получала от этого удовольствие. Даже несмотря на чувство вины, медленно снедающее ее.

— Ваше Величество королева Тувэ, — громкий противный голос вырвал ее из тоскливых раздумий.

Она неохотно перевела взгляд с гобеленов на дальней стене на говорившего. Перед ней стоял посол Сайгаса.

— Ваше величество, позвольте пригласить вас на танец, — он протянул руку.

Тувэ осмотрела мужчину. Низок, живот несоразмерно велик, а ноги тонкие и кривые. И штаны его прилегали к телу так, что до самых колен она могла видеть каждую хилую мышцу.

Глядя на него, невозможно было не скривиться.

— Я не танцую, — бросила лениво.

Зал затих. Видимо, так небрежно отказывать послу было не принято.

Тувэ перевела взгляд на Элиота, беседующего с Канцлером в другом конце зала. Он посмотрел на нее, приподняв брови, но не осуждал.

Утром она сообщила ему о своем решении. Ей нужно было вернуть доверие ее людей. И Тувэ так прямо и сказала, что больше не будет пытаться подражать лейхгарцам, что не пойдет на поводу у придворных.

Элиот лежал рядом на кровати и молчал, закинув руки за голову и глядя в потолок. А потом согласился. И даже заверил, что вмешается только в том случае, если она будет слишком уж перегибать. Он верил в необходимость поддерживать хорошие отношения с севером, и мостиком для этих отношений была Тувэ. Только и всего…

— Прошу прощения? — неловко и непонимающе переспросил посол.

— Я северянка. Для северян лейхгарские танцы… — она задумчиво поджала губы. — Слегка скучноваты.

— Королева Лейхгара и не умеет танцевать, как принято в королевстве? — Посол усмехнулся.

У Тувэ не было настроения терпеть. Хотелось просто послать этого слизняка перевертышу в пасть, но…

Но она усвоила, что для таких, как он, это ничего бы не значило.

Тувэ выпрямилась. Положила руку на подлокотник и стала постукивать пальцами по позолоченной поверхности.

— Я умею. Но не танцую. А вы?

— Прошу прощения? — глаза его нервно забегали.

— Семь дней назад вы заявили, что ваш король жаждет объединиться с севером. Похвально, — встала, спустилась со ступеней и поравнялась с послом. Она была выше его и с достоинством смотрела на него, чуть приподняв подбородок. — Но умеете ли вы танцевать наши танцы? Знаете, как выглядит наша коронация? Во что мы верим? Что вы знаете о нас?

— Северяне — закрытый, необщительный народ, — он блеял, как овца на заклании. И это ужасно рассмешило Тувэ.

Она расхохоталась. Ему в лицо. Рукой придерживалась за живот. Её низкий смех злым эхом прокатился по залу. Но она так устала. И так хотела вернуться в Ледяные Озера. Сил притворяться и сдерживаться просто не было.

— Что за ерунда? — Тувэ поправила платье. — Вот я. Перед вами. Говорю на языке, вам понятном. И я королева. Но вы не спросили меня про Север. Вас интересовали только вы.

Она помедлила. Посмотрела куда-то поверх его головы и добавила:

— Прошу прощения, кажется, Его Величество желает со мной поговорить. Не могу заставлять супруга ждать.

Тувэ не стала дожидаться одобрения или ответа, просто обошла посла и двинулась к Элиоту. Бирн, стоящий рядом с ним, был белее свежих лейхгарских панталончиков.

Элиот протянул ей кубок.

— Канцлер, — она приняла вино и обернулась к Конану. — Выглядите неважно. Выпейте еще вина или съешьте… Как там их?.. тарталетку? А то вот-вот упадете в обморок.

— Ваше Величество, — голос у него был еще более дрожащий и надломленный, чем у Камеристки, пытавшейся заставить ее надеть панталоны на венчание. — Нельзя грубить послу Сайгаса. Это королевство по размерам, войску и значимости равно нашему. Нам с таким врагом не совладать.

— А кто сказал, что с таким врагом совладать придется Лейхгару? Его Величество и слова дурного ему не сказал. В танце отказала северянка. Пусть угрозы шлет моему дяде.

Тувэ залпом осушила бокал. Она поморщилась и недовольно потерла бока.

— Проклятый корсет. Просила же так не затягивать. — Бирн побледнел еще больше. — Даже сквозь сорочку давит.

— Меня всё мучает вопрос, — незатейливо начал Элиот. — Вы снова не надели белья?

— О Благой… — прошептал Канцлер. — Мои уши не должны слышать этого.

— Конечно, нет. Клятва предкам действует до конца дней. Никогда мне не носить это ваше страшно любимое исподнее. Благо, меня греет магия. Зад не замерзает.

Бирн тихо простонал, схватил со стола кубок с вином и удалился, даже не раскланявшись, как следует.

Элиот рассмеялся, прикрыв рот кулаком.

— Я перегнула?

— Ты была неподражаема. Бирн старый друг. Он понимает шутки. Просто дурачится. Хотя… — Элиот задумчиво потер подбородок. — Пожалуй, ему все же непривычно слышать подобные речи из уст женщины. Он привыкнет. Дай ему время.

— Простите, Ваше Величество, но я говорила о после, — теперь уже тихо рассмеялась Тувэ.

— О, пожалуй, немного.

— Но недостаточно, чтобы вы вмешались?

— Признаться, меня он тоже раздражает, — Элиот пожал плечами. — Но этот еще ничего. Выдела бы ты Адея. Я помню его, сопляка, еще мальчишкой. А теперь он поучает меня, как обходиться с женой. В последний раз уличил меня в слабости веры.

— Но он ведь прав. Вы не слишком-то верите в Демиурга.

— Дело не в самом Демиурге. А в церкви. Демиург не так уж плох.

Тувэ не сдержалась и хмыкнула.

— По-вашему, все эти сжигания и унижение женщин — нормальны? Мы с вами разные трактаты читаем?

— Все эти трактаты написаны церковью. Ничего общего с Демиургом они не имеют. А знаешь, кто имеет? — он хитро прищурился. Тувэ вопросительно приподняла брови. — Ваша Богиня Рассветов и Лета.

— Откуда вы про нее знаете? Это древнее, почти забытое божество.

— До тебя я встречал еще нескольких северян, — он хмыкнул и отсалютовал ей вином.

Тувэ вопросительно посмотрела на него. Элиот поставил пустой кубок на стол и вперил в нее серьезный взгляд.

— Я встречал твоего отца и его колдуна.

— Ты… — она сглотнула вязкую слюну. Неприятную. — Ты никогда не говорил об этом.

— Потому что это не важно, — Элиот безразлично пожал плечами.

— Не важно для кого?

— Для меня. Для королевства. Для нашего брака.

— Но это было важно мне.

Он призадумался. И праздно добавил:

— Возможно, — Элиот приблизился, коснулся руки, поцеловал тыльную сторону ее ладони. Тувэ занемела. — У меня не было времени беспокоиться об этом. Сейчас к слову пришлось, и вот — сказал.

— Я столько раз говорила тебе про отца, и только сейчас пришлось к слову? — она хмыкнула. Неясное, скользкое, неприятное понимание зарождалось в ее голове. Что-то такое крутилось где-то там, далеко.

Он, кажется, заметил напряжение, которое она пыталась тщательно скрыть.

— Тебя это задело?

— Да.

Голос прозвучал натянуто.

— Как глупо, — он усмехнулся. — Разве это что-то меняет? Знал или не знал, это просто встреча, которая произошла когда-то давно.

— Но ты, выходит, знал, какие северяне. Ты не просто встречал его. Вы разговаривали, ты провел с ним столько времени, что он даже рассказал тебе про древнее божество.

— Давнишнее дело. Это были переговоры на границе, когда я еще был военачальником. Довольно об этом.

— Довольно? — она опешила.

Он и раньше затыкал ее. Просто заставлял закрыть рот, как будто ее слова — пустой звук. В последнее время такого почти не было, но вот снова…

А Тувэ ведь наивно полагала, что между ними что-то изменилось. Что за последние недели она сумела что-то там ему доказать, занять какое-то место в его жизни.

— Да, вы правы, ваше величество, — она горько усмехнулась. — Довольно.

— Куда собралась? Бал в твою честь еще не окончен, — он вопросительно приподнял брови, заметив, что она собирается уходить.

— К своим людям, — Тувэ решительно на него посмотрела. — Следую вашему мудрому совету. Я пробыла тут достаточно. Думаю, вы легко сможете объяснить мое отсутствие.

— Я многое тебе позволяю, — Элиот подступил ближе. Опасно прищурился. — Но не зарывайся, девочка.

— Учту, — ответила вежливо. Даже голову чуть склонила, как учила Камеристка.

Вот так, всего за несколько месяцев, она научилась подавлять свою строптивость, научилась быть сдержанной, чувствовать момент. Наконец обуздала свои эмоции. Но все равно была недостаточно хороша, чтобы быть хоть кем-то. А, нет, кем-то она была. Женщиной, которых в Лейхгаре не изничтожили лишь потому, что они были, к сожалению, необходимы.

— Иди, — Элиот улыбнулся. Довольно вежливо.

Тувэ сжала кулаки. Даже если бы он велел остаться, она бы все равно ушла. И король предпочел повернуть всё так, будто последнее слово было за ним. Будто он отпустил ее, дал разрешение, а не Тувэ была вольна делать, что пожелает.

Она вдруг поняла: то, что нравилось ей в Элиоте, когда они были в спальне, было просто отвратительно в их повседневной жизни. То, от чего у нее еще неделю назад подгибались колени, уже сегодня выводило ее из себя.

Его деспотичность очень быстро надоела ее мятежному духу.

Никто из северян не возжелал остаться на праздник. Вместо этого они решили устроить свою маленькую пирушку в столовой для прислуги.

Ир сказал, что на деревянных лавках они смотрятся гармоничнее, чем в залах с позолоченными канделябрами. И Тувэ дала добро. Просто согласилась. Так было проще.

Она знала, что каждый на этом проклятом балу решит зацепить их. Ни драки, ни унижений для своих она не желала. Пусть уж лучше веселятся так, как им хочется, как им привычно.

Смех был слышен уже в коридоре. Из дверного проема виднелся желтый свет. На противоположной стене плясали тени. Северяне хохотали от души. Говорили на родном наречии, шутили так, что у лейхгарцев, услышь они их, завяли бы уши.

Тувэ чувствовала себя потерянной. Словно блудная дочь, возвращающаяся в обитель. Побитая заблудшая душа.

Она постояла еще немного в коридоре, прислушиваясь к знакомым звукам. Посмотрела в окно. Снег начал таять. Но все равно было похоже на дом.

Она хваталась за это чувство. Пыталась найти что-то общее. Хотела ухватиться за любую мелочь. Вот снег — как дома. Смех — как дома. И озеро замерзло — как дома.

Тувэ собралась с силами и вошла. Северяне сдвинули несколько столов, сделав один длинный.

Смех и разговоры в миг стихли, все взгляды обратились к ней. Все как один поднялись, прекратив веселье, и стали кланяться. В нее полетело не слишком приятное «Ваше Величество».

Тувэ сняла с головы корону, подошла и небрежно бросила ее на стол.

— Нам нужен был союз с королем Лейхгара. Я заполучила его.

— Да мы уж по твоему наряду по… — она бросила на Ира один выразительный взгляд. Он тут же умолк.

— Если вам не по вкусу мои методы — проваливайте. Идите и сдохните в бою, в котором у вас не будет и шанса, потому что большая часть воинов Ледяных Озер на его стороне. — Она выхватила из рук колдуна глиняный стакан, наполненный вином, и залпом выпила. Небрежно утерла рукавом платья рот и продолжила: — Я учу идиотский этикет, географию, танцы, потому что так нужно. Потому что либо так, либо нас выкинут без поддержки, как плешивых котят. Мы можем укрываться в Лейхгаре благодаря тому, что я научилась улыбаться кому нужно, потому что я гну голову в поклоне! Мы доберемся до Рорга Ярла, потому что я стала королевой. Либо подчиняйтесь, либо уходите. Я не буду выпрашивать у вас одобрение для каждого своего решения. Пусть у меня будет только один союзник, только один воин на моей стороне, но он не будет сомневаться во мне, в моих решениях и моих мотивах.

Она выдохнула.

Тувэ была готова к тому, что по меньшей мере половина встанет и немедленно пойдет седлать лошадей.

— За Рорга Тувэ, — поднял свою чашу Мэрик.

— Рорг Тувэ!

— За Рорга Ледяных Озер!

Северяне один за одним поднимали свои чаши, выражая одобрение, согласие, выказывая уважение.

Тувэ довольно усмехнулась. Улыбка ее лишь слегка померкла, когда она поняла, что только Ир сидел молча и даже не думал приветствовать ее.

Ей стоило огорчиться, но она не могла, потому что уже отпустила его. Ей даже показалось, что и клятва больше не действовала на колдуна. Он был свободен от нее.

Северяне праздновали до поздней ночи. Пили, ели, шутили, спели пару песен. Шуму от них было на половину замка. Но никто их не беспокоил. Только раз в столовую зашла кухарка, но, увидев Тувэ и корону на столе, поклонилась и быстро убежала. Грохнул смех. Северяне по-доброму стали ее подкалывать насчет нового статуса и внезапно проснувшегося раболепия в прислуге.

Тувэ вернулась в покои глубокой ночью. Изворачивалась долго, развязывая корсет. Так шумела, что должна была наверняка разбудить Элиота. Но ни звука с постели не доносилось.

Тувэ подошла к кровати.

Пусто.

Она горько рассмеялась и забралась под одеяло. Всего неделя. Вот сколько продлилось их счастье. А было ли оно вообще? Или она просто нарисовала его в своем воображении? Нарисовала и сама поверила в то, во что хотела? В изменившееся отношение короля. В чувства. В надежду.

Дни Тувэ иногда тянулись долго, иногда стремительно пролетали. Но что бы там ни было вечером, она всегда приходила в общие покои. Всегда ждала Элиота. Она по-прежнему его хотела и прекрасно отдавала себе в этом отчет. Еще понимала, что ревнует его до безумия, когда он не проводит ночи с ней.

Тувэ стала замечать, как почти все чувства к Элиоту в ней постепенно сходят на нет. Физически он не был ей неприятен, но общаться с ним становилось всё сложнее. Он по отношению к ней был деспотичен, категоричен и корыстен. И она все чаще начала обращать на это внимание.

Элиот позволял ей быть северянкой не потому, что принимал, а лишь из-за авторитета, который мог пошатнуться.

Если он был в хорошем настроении, то можно было чуть больше, а если в плохом… Тут уж было не угадать.

Сначала Тувэ терялась и не понимала, как реагировать. Она просто не успевала за ним. За переменами в его настроении. Но со временем научилась. Стала огрызаться.

Ссоры вспыхивали постоянно. Из-за того, что она говорила, из-за того, что пропускала приемы, из-за того, что приходила в северных одеждах, а не в платьях. На людях они всегда были образцовой парой, но стоило остаться наедине…

И все-таки…

Чем серьезней, опасней была ссора, тем неистовей они утоляли плотский голод. Делали это где придется. Просто потому, что вдруг что-то вспыхивало. Они не решали проблемы, оба только отмахивались от них.

Тувэ чувствовала усталость. Она делила себя на королеву и рорга. И от этого, казалось, понемногу начинала сходить с ума.

Однажды Камеристка принесла золотой ключ. Он не подходил ни к одному замку. Это был просто символ. Символ управления прислугой во дворце. Элиот велел отдать ей его. До этого ключом владела Камеристка. Ни одной королеве Его Величество не доверял замок. А ей вот доверил…

В первое мгновение радость охватила сердце. Но это было всего лишь мгновение. Тувэ задушила восторг, задушила мысль, что, может быть, так Элиот показывал ей расположение. Она знала — это просто потому, что они союзники. Вот и все.

Тувэ не могла полноценно управлять замком. Поэтому Камеристка все еще брала на себя большую часть обязанностей. Только по вечерам докладывала Тувэ о каждом своем шаге.

Раз в неделю приходилось смотреть бухгалтерские книги, изучать расходы.

День ото дня забот становилось все больше. Как королевских, так и забот Рорга.

Ее людей в Лейхгаре становилось все больше. Тувэ доносили тайные письма. Верные ей северяне неустанно докладывали о ситуации на севере, о союзниках, о враге, о планах. Она слала им в ответ указания: за кем следить тщательнее, кого оставить в покое, кому стоило быть осторожнее.

Тувэ вертелась так, что иногда забывала поесть.

Накопленная усталость дала о себе знать, и однажды на тренировке она почти свалилась в обморок.

Перед глазами вдруг все потемнело. А потом она обнаружила себя на холодной земле.

Элиот в тот день казался взволнованным.

Было приятно. И больно.

Ключ, забота… Она хотела остыть к нему. Чувствовать не больше, чем он чувствует к ней. У нее совсем ничего не получалось. Влюбленность, о которой когда-то предупреждал Ир, вновь и вновь вспыхивала в ней.

Элиот заботливо сидел с ней рядом. Почти с ложки кормил. А ведь они едва ли говорили в последние недели. Просто не было времени. А ночью в постели… Там уж тем более было не до вопросов, как прошел день. Они косвенно были осведомлены о делах друг друга, и этого хватало.

— Ешь, — велел Элиот. Деспотичность его тона отбивала аппетит.

— Я не голодна, — Тувэ поправила сорочку.

Лекарь велел целых два дня отдыхать. Это был второй. Она могла бы поспорить и не слушаться, но Ньял и Ир дежурили на входе в покои. И главной их целью было не не пропустить опасность, а не выпустить ее.

— Я могу позвать твоего Ньяла. Сдается мне, под его присмотром ты поешь.

Тувэ поморщилась и взяла с прикроватной тумбочки тарелку. Ньял же правда может скрутить и впихнуть в нее эту кашу.

И чего все так всполошились? Подумаешь, немного поплохело. Бывает. Не в первый раз. Да и по сравнению с ранениями от настоящих сражений, голодный полуобморок — это так, ерунда.

— Хорошо справляешься, — привычно бросил Элиот, глядя на бумаги на прикроватной тумбочке.

Он все чаще отмечал ее успехи. А Тувэ всё чаще отмечала, что эти слова для нее больше ничего не значили. Она старалась не ради него. Теперь уже точно нет.

— Да, — согласно кивнула. Даже благодарить не стала.

— Это непривычно, — он растерянно хмыкнул.

Элиот сидел рядом с постелью на стуле. Второй день. Не отходил от нее. Хотела радоваться, но душила в себе всякую надежду, потому что, хоть он сам и не говорил, она знала, где он проводит пару ночей в неделю. Если бы хоть что-то чувствовал, не грелся бы в объятиях Фелиции.

— Что именно? Что женщина хороша хоть в чем-то, кроме чаепития?

— Нет, — он тихо посмеялся. — В моем совете есть женщины. Целых две. И оказались они там не за умение гонять чаи. Скорее, я не привык, что королева рядом со мной…

Он запнулся, задумчиво потер подбородок.

Тувэ вопросительно приподняла брови.

— Не привык, что на королеву можно в чем-то положиться, не привык, что королева может быть моим союзником.

Она фыркнула. Ну что за женщины его окружали? Неужели все они были такими уж гадюками?

— Мне с тобой нечего делить, — Тувэ улыбнулась. — Мне незачем тебя предавать. Мне не нужен твой трон. Мне не нужна твоя жизнь. Пока ты делаешь меня сильнее, я буду отвечать тебе тем же.

Элиот улыбнулся ей в ответ.

Пожалуй, это был самый теплый и спокойный разговор из всех, что случались у них за последнее время.

— Да, кстати. Ты уже слышала, какие слухи о тебе пустили?

— Их так много, что лучше уточни, — Тувэ поставила пустую тарелку на прикроватную тумбочку. Прям на донесения северян. Все равно закончила читать, все равно сожжет их.

— Ты не позволяешь служанкам помогать тебе одеваться, потому что скрываешь страшные уродства на теле.

— Они не далеки от истины.

Элиот приподнял брови.

— Какие уродства, Тувэ?

Она машинально коснулась искореженного бока.

— А, так вот в чем дело.

— Они так… смотрят, — она поморщилась. Было неприятно вспоминать, как служанка чуть сознание не потеряла.

— Как ты его получила?

— На снежной охоте, — Тувэ пожала плечами. — Мы выслеживали перевертыша. Думали, мелочь, а оказалась здоровая демонюга. Со мной был только один колдун. Он погиб. Его разорвала эта тварь. Он… Он был ранен, очень слаб. А когда перевертыш впился в мой бок, колдун отшвырнул его. Нужно было решать, убить чудовище или спасти меня, ни времени, ни сил на все бы не хватило. И колдун выбрал меня. Остановил кровь, подал сигнал нашим и отвлек от меня перевертыша. Отвлек собой. Его разорвали на моих глазах. А потом демон собрался разделаться и со мной. Но подоспел Ньял. Вот и вся история.

Элиот помолчал.

— Не быть тебе лейхгаркой, — хмыкнул он немного печально. — Отдохни. Завтра о слухах не останется и следа.

И Элиот ушел. Ночь он в их спальне не провел.

Утром говорили о наказанных служанках, что распускали слухи о королеве. По мнению Тувэ, это было лишним. Но Элиот не возжелал слушать ее. Сказал, что так надо, и отослал из своего кабинета. Тувэ сделала вдох и ушла на тренировочную площадку. В тот день она остервенело махала мечом до поздней ночи.

Какой смысл в том, что она хороша, если он все равно не слушает? Все равно ведет себя как королевский ублюдок?

Какой во всем этом смысл, если он все равно бегает к этой своей Фелиции?

Тувэ обнаружила, что злится на него вовсе не как союзник. Она была в бешенстве как его жена. Жена, которой изменяют, которую игнорируют, которую замечают только тогда, когда угодно мужу. Она с ужасом понимала, что для Элиота правда была просто лейхгарской женой. И ведь ее от таких девушек тошнило.

Слезы удалось сдержать с трудом. Только потому что она не могла себе позволить плакать перед северянами. А когда добралась до покоев, слезы высохли. Она снова проглотила обиду. Снова ничего не сказала. И снова провела с ним ночь. Ни разу не задумавшись о том, чтобы отказать. Показать свою злость. Поутру она, как и всегда, ощутила себя безумной.

Почему? Ну, почему ей так дороги эти жалкие часы в постели, что она готова снести едва ли не столько же, сколько сносят лейхгарки? Столько, сколько северянка терпеть не стала бы.

А потом…

Потом ночи принесли свои плоды.

— Да, это именно оно, — Ир хлопал ее по спине, пока Тувэ выворачивало на тренировке. — Наш маленький Ках-Рорг.

— А если девочка? — она утерла губы.

— Ну, тогда маленькая Нер-Рорг, — колдун пожал плечами.

— Здорово.

Она знала, что ждет ее. Знала, что это должно произойти, но радости будто бы и не почувствовала.

У нее была мечта. Такая девчачья. Муж, похожий на отца, на братьев, и семья. Такая, которая была бы ее силой. Но… Вышло, что вышло.

И ребенок… Если родится мальчик, ей придется его оставить. Отдать Элиоту. Вот такая вот у них семья. Такие вот у них законы.

Ир мог почувствовать ее беременность. Но определить, кто родится, не мог. Для этого нужен был кто-то с даром провидца. Среди ее людей таких не было. Так что нельзя было угадать, кому достанется еще не рожденный малыш: Роргу или Королю?

Тувэ велела молчать о радостном событии. Радостным оно было для всех, кто не знал о соглашении между ней и королем.

Ньял вот знал. И от счастья не светился.

Тувэ решила сообщить Элиоту новость о наследнике вечером. Если он все же соизволит прийти в ее покои.