Кэп и две принцессы

Глава вторая. Банальная битва гигантов разума

Настройки позволяли создать любой тембр голоса, и теперь знакомые фразы с интонацией университетского преподавателя успокаивали, возвращали ко времени, когда Ёшка была ещё студенткой. Старинный тренинг по ускоренной работе с большими массивами значений. Она часто прибегала к такому своеобразному психологическому релаксу, когда возникала необходимость о чём-то кардинально поразмыслить.

— Вынимаем из множества первый элемент, кладём во временный массив и, пока можем, добавляем к нему такие элементы из множества, где у каждого следующего и первый и второй индексы на один больше, чем у предыдущего. Отправляем найденную параллельную последовательность в итоговый массив и повторяем заново. Не теряем связи между найденными последовательностями и другими местами в тексте. В конечном итоге на выходе имеем массив массивов, где каждый подмассив — совпадающая последовательность слов…

Ёшка вздрогнула, потому что услышала за спиной чьё-то высокомерное сопение. Оно пробивалось даже сквозь невесомые, но плотные стенки библиотечного вирт-шлема. В кресле перед огромным внешним визором расположился Артур Фаэрти. На экране ничего не отображалось, а Артур жевал какую-то булочку, морщась от отвращения. Ёшка решила сделать вид, ничего особенного накануне не произошло.

— Доброе утро! — сказала она киборгу, снимая почти невесомый вирт-шлем. — И приятного аппетита.

Он скорчил ещё более омерзительную гримасу:

— Гадость…

Ёшка надеялась, что киборг имеет в виду булочку.

— А зачем же тогда себя так мучаешь? — удивилась она. — Если не любишь ватрушки, возьми что-нибудь другое.

Артур привстал, смахивая свежие крошки с живота и колен.

— Другое будет не лучше. Я должен впихивать в себя проклятые белки и углеводы, чтобы моё био не скопытилось окончательно. Чёрт, как я это ненавижу!

— Извини, — Ёшка замялась. Почему-то ей было неудобно. — Я хочу поговорить с тобой о том, что произошло.

— А что произошло? — совершенно искренне удивился рыжий киборг.

— Арина рассказала мне вашу историю, так что я в курсе. Ей очень нелегко…

— Почему? — Фаэрти вытер руки о мягкую обивку подлокотника.

— Она чувствует себя виноватой перед тобой. Степень её отчаяния, как мне кажется, просто зашкаливает.

— Ерунда, — Артур беспечно махнул рукой. — При чём тут Родионова?

— Арина считает, что это из-за её детского неосторожного замечания ты сломал себе жизнь.

— Вот тупость! Совсем нет. Это всё из-за козла этого, бронебойного. Всё было бы хорошо, если бы кракер позорный не влез между мной и Родионовой. Я же просто хотел профессионально заниматься танцами, но организм не принял импланты так, как это требовалось условиями контракта. Редкий случай несовместимости, их приходится ноль целых одна сотая на тысячу. Ну, и пришлось подшаманивать, имплант вживлён в мышцы и сухожилия, его нельзя просто взять и убрать. Я и расписку давал о том, что меня предупредили. Ни к кому никаких претензий. Всё нормуль, лингва!

— Как ты меня назвал? — переспросила Ёшка.

— Ну ты же с языка снимаешь и в голову запихиваешь? В клиниках таких спецов психи между собой лингвами называют.

Ёшка немного растерялась:

— Я не та лингва, что ты имеешь в виду, в смысле не врач и даже не спецпсихолог. Я — синхронист. Работаю в «поле», нахожу точки соприкосновения между разумами.

— Да какая разница? Мне вообще по барабану, кто ты. У меня своих заморочек выше крыши. Сейчас самое важное био и мех сбалансировать, чтобы не клинило, и всё будет так, как нужно. Я просто должен убраться из этой дурки с Родионовой, и всё! Если только козлиный взломщик не будет путаться под ногами.

— Почему ты так ненавидишь Элиаса Веласкеса?

— Потому, — Артур всё-таки произнёс своё любимое слово. Ёшка уже знала, что после этого он уйдёт в полную несознанку. Что и случилось.

— Ну и ладно, — сказала она. — Не отвечай. Только беспричинная ненависть — путь в никуда.

В нависшей тишине аккуратно положила хрупкий вирт в зарядное гнездо, сбросила личные настройки и вышла.

— Чего это — беспричинная? — тихо прошелестело ей вслед.

Доктора Канделя Ёшка нашла в зале Зеркала. Молебиолог смотрел на скачки разноцветных диафрагм на экране настольного монитора и был при этом невероятно задумчив.

— Мне хочется дать по башке этому вашему Артуру Фаэрти… — печально призналась она.

— Уже? — удивился профессор.

— Да. И это совершенно несвойственное для меня состояние — желание дать кому-то по башке. Артур вызывает его. Вернее, сразу два, совершенно противоречивых: расплакаться от жалости к нему и тут же прибить.

— Не казните себя, — кивнул Кандель. — У каждого нормального человека при общении с Артуром Фаэрти возникает подобное желание. Лучше посмотрите…

Молебиолог, повернувшись на вращающемся стуле, отлип от настольного монитора и указал на мёртвый экран Зеркала.

— Смотрите, какой сначала безнадёжно непроходимой кажется область неизведанного, — провозгласил Кандель. Из него вдруг попёрла пафосная торжественность. — Мы, человечество, раз за разом стоим перед черными дырами, и каждый раз нам кажется, что достигли края, и дальше уже ничего нет. Но кто-то один находит почти незаметную светлую точку в полной темноте. И она становится лучом, который раздвигает мрак.

Следуя взглядом за взмахом его руки, Ёшка уставилась на Зеркало. В данный момент она совершенно не разделяла своеобразного оптимизма Канделя. Никакой светлой точки там и в помине не мерцало. Оно отталкивало своей непроницаемостью всё так же, как и накануне. Ни единой зацепки, ни малейшего сигнала или намёка.

— Ещё каких-то восемьдесят лет назад мы думали, что никогда не пересечём ту линию, где встречаются солнечный ветер и вещество, заполняющее межзвёздное пространство. Это была настоящая мистика: непреодолимый порог между Солнечной системой и Галактикой! Мы могли только наблюдать, как Солнце, разбрасывает вокруг себя заряженные частицы, образуя солнечный ветер. Как движение по Галактике раздувает его в пузырь, который сталкивается с межзвёздным водородом, накапливая его вдоль своей границы. Не могли мечтать, что осень скоро проникнем за эту водородную стену возбуждённых атомов, которые «высвечиваются», испуская кванты высоких энергий…

Кандель сейчас казался Ёшке тем самым возбуждённым атомом, испускающим невероятное количество квантов пафоса. Она же видела и ощущала всё ту же непробиваемую каменную стену, из-за которой не доносилось ни отзвука эха, ни тени трещины.

— Тихо! — вдруг сказал молебиолог.

Хотя Ёшка за всё это время не издала ни звука, погружённая в свои мысли.

— Странно, — пробормотал Кандель, поднимаясь с кресла. Он снова прислушался. — Кажется, что-то происходит.

Может, просто показалось… Но теперь и Ёшка почувствовала, как тор всем своим огромным телом мелко дрогнул. Пол качнулся под ногами. Замельтешило зелёными мелкими кляксами в глазах, как бывает при перепаде давления. На кончиках пальцев неприятно застряло онемение.

— Постойте, это…

Ёшка, преодолевая внезапную липкую слабость, ринулась в библиотеку, туда, где она полчаса назад оставила Артура Фаэрти. Это была бездоказательная интуитивная уверенность, что всё неприятное на «Солнечном зайчике» непременно должно исходить от маленького киборга. Впрочем, внутренний голос не ошибся. Она бежала и бежала по кольцевому коридору и уже издалека слышала, что из библиотеки доносятся голоса. Два человека кричали друг на друга.

— Ты, шизик, куда со своими претензиями?! — бархатисто вопрошал баритон Элиаса. — Оставь её в покое! Из-за тебя, из-за тебя всё!

— Иди к чёрту, кракер позорный! — второй голос, чуть капризный, принадлежал киборгу. — Это из-за тебя наоборот!

Кажется, он дразнил Веласкеса и дразнил совершенно тупо, по-детски. Что-то загремело, и тут же воцарилась пугающая тишина. Ёшка не выдержала, кинулась со всех ног, заполошно залетела в библиотеку.

Здесь точно несколько секунд назад произошла короткая, но энергичная потасовка. Погнутая панель стола, в которую со всей дури заехали с ноги, перевёрнутое кресло. Вывалившиеся из ячеек мнемокристаллы разбились вдребезги, беспомощно повисли оборванные у самых шлюзов провода нейропортов. Всклокоченный вихор на затылке Элиаса красноречиво намекал о том, что это именно он приложился к полкам с кристаллами, а футболка Артура являла собой классический образец последствий мальчишеской драки: разорвана снизу доверху. Он ощетинился в этой дыре мелкими проводочками, словно ёжик, вышедший на тропу войны.

Но всё это были цветочки. Самое страшное происходило сейчас, когда эти двое, уже не двигаясь и ничего не говоря, напряженно уставились друг на друга.

— Элиас! — возопила к рассудку идущего на бесконтрольный взлом нокера Ёшка, но тут же поняла, что он её совершенно не слышит. Не защищённая сложным оборудованием психодинамическая атака захлёбывалась в командах, которыми сыпал нейроинтерфейсный мозг киборга. Вживлённые в кожу очки Артура раскалялись на глазах, тревожно замигал мелкий красный сигнал у основания нейропорта.

Но больше пугало то, что нашпигованный сверхчувствительной аппаратурой тор уже отзывался тонкой вибрацией. Она ощущалась со всех сторон, станция едва заметно, но всем своим огромным телом подрагивала.

— Вы идиоты! — закричала Ёшка и отважно кинулась между дуэлянтами. Несколько опрометчивое решение, потому что её тут же отшвырнуло в сторону ментальной волной. Ёшка пролетела три метра и больно ударилась всем правым боком о стену.

— Уйди, лингва, — с трудом процедил сквозь зубы Фаэрти. Нейропорт в основании его затылка дымился, в комнате пахло горелыми проводами.

Под носом сосредоточенного Элиаса пузырилась коричневая кровь, глаза у нокера совсем побелели. Казалось, он вот-вот исчерпает весь свой физический предел. Вид у Артура Фаэрти был ненамного лучше. Киборга подводила механика. Сталкиваясь с человеческим разумом, чипы и нейросвязки не выдерживали напряжения и плавились.

— Прекратите… пожалуйста, — уже безнадёжно прошептала Ёшка, готовясь к непредсказуемой, но неминуемой катастрофе.

И тут в проёме библиотечной двери появился ещё более торжественный, чем полчаса назад, доктор Кандель.

— Ребята! — сказал он странным, вывернутым в себя голосом, словно не замечая того, что творилось перед его глазами. — Там… Ребята, по Зеркалу пошли помехи…

В самом деле, Зеркало само по себе, без подключения датчиков, шло мелкой рябью, чуть потрескивая. Странно, но от этих звуков в помещении стало как-то даже уютнее.

— Это реагирует обитель Вершининой, — пояснил молебиолог, всматриваясь в невидимый для остальных порт доступа. — Кажется, битва наших гигантов пробила брешь в обороне, по крайней мере, одного некоммута. Ох уж мне этот непредсказуемый человеческий фактор…

Он с осуждением направил указательный палец в сторону виноватого Веласкеса. На Фаэрти, маячившего на входе всё с тем же неизменно наглым видом, подчёркнуто не смотрели.

— Извините, — шепнула Арина, — я не могу регулировать человеческие эмоции в не совсем человеческих головах. Эти двое не поддаются психонастройкам «Зайчика» …

Ёшка отняла руку от ушибленного бока и утешительно похлопала девушку по плечу.

— Ты как? В порядке? Справишься? — она посмотрела на Элиаса, который с полувзгляда понял, что имеется в виду. — Нужно прямо сейчас, иначе может закрыться.

Нокер кивнул и потянулся за вторым головным обручем. Секундное короткое замыкание в сознании, уже привычная резкая боль в основании черепа, и Ёшка, взломанная и направленная нокером, нырнула в исходящую рябью поверхность Зеркала.

Сначала показалось, что это обрывок музыкальной фразы, и Ёшка обрадовалась, что если постарается, то сможет прочитать его, как текст. Только фраза эта повисла без начала и конца, словно застывшая в одной точке. Ни прелюдии, ни выхода на коду, ни кульминации, ни финала. Если звук может застыть на … Нет, даже не на одной ноте, на полутоне и висеть так, наверное, вечно, то текст ни физически, ни ментально не может существовать без развития.

Это было… Нет, не может … Но это действительно было бесконечное физическое и грамматическое настоящее. Не фраза, не текст — абстрактное значение, и оно висело, не привязанное ни к чему. Противное остриё взрезало сознание Ёшки, вместе с этим тошнотворным ощущением пришли слова, сразу фразами:

Купать цветы и выгуливать рыб

Доить железо и плазму плести…

Где она уже слышала про рыб и железо? Нелепые словосочетания вытягивали из вязкой субстанции застывшего времени. Ёшка отпрянула от Зеркала, и показалось, что услышала треск — с таким звуком могли рваться тонкие побеги иного мира, оплетающие её сознание.

— Что случилось? — зачем-то спросил её ошалевший от ощущений Элиас. Будто она могла знать наверняка.

— Настоящее. Пространство, в котором не существует времени. Совсем.

— Всё-таки другая мультивселенная? — огорчённо спросил доктор Кандель. — Утечка? Не реверсия?

Ёшка покачала головой:

— Не думаю, что явление таких масштабов. Скорее, временная аномалия. Не целая Вселенная, а её кусочек. Обрывок. Словно не мульти, а какая-то…мультяшка. Ощущение, что она создаёт и утечку, и реверсию одновременно. И ещё… Она как бы что-то ищет…