Кофе, кот, мужчины и я

Глава 22

Степан?

Это определенно становилось интересным. С того нашего похода на странную пьесу он больше не давал о себе знать. Видимо, ждал, что я сама позвоню или напишу.

— Ой! — закатила глаза Лида, когда я показала ей экран. — Давай, отвечай скорее.

— Да? Добрый день, Степан, — я включила громкую связь, полагая, что он вряд ли станет говорить мне нечто интимное.

— Добрый день, Соня. Не хотите посмотреть, как ваша кровать будет играть главную роль? В среду премьера.

— Ну… не отказалась бы, — я посмотрела на Лиду, и та показала большой палец. Потом ткнула указательным себе в грудь и замотала головой: мол, без меня, если что.

— Хорошо. Сколько вам проходок оставить?

— Одну.

— Как в прошлый раз, заберете в левой кассе. А я вас потом подожду. До встречи.

— Ну что, Сонька, вторая попытка? — захихикала Лида, когда я нажала на отбой.

— В смысле вторая?

— В любом смысле. Со Степаном вторая и вообще вторая, если Юру считать.

— Лид, хватит, — я начала злиться. — Ты так говоришь, как будто надо непременно поймать какого-нибудь мужика за одно место, иначе все, кирдык. Не начинай опять, а?

— Кирдык не кирдык, но… Ладно, ладно, все, не буду. Но ноги побрить все равно не забудь.

Я бросила в нее диванной подушкой и попала в авангардную металлическую вазу, которая свалилась со стола с диким грохотом. Прибежал испуганный Валик, убедился, что никто не погиб, и мудро пошел на кухню варить кофе.

В среду Пикс скептически наблюдал за моими сборами. В предыдущий раз я поняла, что особой красоты этот театр не требует, но поскольку продолжением спектакля предполагалось свидание, выглядеть хотелось хорошо.

Ноги? Да, ноги побрила. Лида была бы мною довольна.

Ну что тут скажешь? Королевишна, однако!

Если рыжая половина кота относилась ко мне по-приятельски и даже где-то признавала хозяйкой, то черная демонстрировала вот такую вот насмешливую снисходительность. Мол, дурочка ты, Сонька, ну что с тебя взять, кроме утиного паштета. Признаться, рыжего я любила больше. Черный упорно провоцировал на применение баллистической ракеты средней дальности. То есть тапка.

А пьеса оказалась забавной. Степан не соврал, кровать и правда играла в ней главную роль, хотя на афише значилось «дуоспектакль» — то есть для двух актеров. Но называлась «Он, она и кровать».

На сцене, в минималистических декорациях условной спальни, кровать, безусловно, доминировала. Сорокалетние супруги, адовы трудоголики, пересекались в основном на ней, потому что даже совместных ужинов и завтраков у них не получалось — не совпадали по времени. Диалоги были роскошными, зал стонал от хохота, но комедия эта показалась мне все-таки грустноватой. Потому что, позубоскалив от души, парочка поворачивалась друг к другу попами и засыпала. Ну хотя бы поцеловались, что ли, разок. Ведь была же у них любовь когда-то, неужели через двадцать лет брака только и осталось общего, что спальное место?

— Не соглашусь с тобой, Соня, — сказал Степан, когда я изложила ему свои соображения.

После спектакля он точно так же встретил меня у выхода, и мы пошли в маленький итальянский ресторанчик поблизости. Под карбонару и кьянти разговор зашел, разумеется, о пьесе, и в процессе мы незаметно перешли на «ты».

— Почему?

— Когда после двадцати лет брака люди способны вот так обсуждать свои проблемы, это значит, что у них все хорошо. Что они благополучно перешагнули тот период, когда секс теряет остроту. Они уже больше партнеры, чем любовники.

— Хм… интересный поворот. А ты был женат? — я покосилась на его руку без кольца.

— Был. Почти десять лет.

— А сколько тебе? — вопрос буквально напрашивался, потому что бармалейская борода, как и Юркина бритая башка, смазывала возраст.

— Тридцать пять.

— И дети есть?

— Дочь в первый класс пошла. Правда, видимся редко, она в Москве живет. Больше по скайпу общаемся. Ну и приезжаю по возможности. Учился в Москве, женился, решили жить в Питере. Но жена здесь не прижилась. Как развелись, вернулась домой.

— И что? Не вы перешагнули?

Это, конечно, было малость бестактно, но он сам озвучил данный аспект.

— Видимо, нет, — ответил Степан спокойно, как будто обсуждать свою интимную жизнь с малознакомым человеком было самым обычным делом. — Рано или поздно все к этому приходят. А вот принять могут далеко не все. Кажется, что так быть не должно. А если вдруг случилось, значит, любовь прошла, нет смысла дальше эту лямку тянуть. Надо пойти поискать кого-то другого. С кем снова будет пожар и экстаз. Причем в сфере искусства это такое повсеместное. Мол, у творца должна душа гореть, иначе вдохновения нет.

— Душа? — переспросила я. — Или другое место?

— Душа у человека может в любом месте жить. В отличие от духа. Это не одно и то же.

Я поняла, что сейчас мы уйдем в дебри. Это, конечно, было интересно, но не совсем подходяще для первого свидания. Поэтому поспешила вернуться на грешную землю.

— Степан, а ты что заканчивал?

— ГИТИС, — он усмехнулся в бороду. — Поступал на режиссуру драмы, год отучился, понял, что не жужжит. Перешел на сценографию. Вот это мое. По диплому художник-постановщик, но сейчас больше занимаюсь декорациями и реквизитом.

Я оставила при себе мнение о его работе. Возможно, от него требуют вписываться в определенную концепцию. Или, может, я просто заточена под другие паттерны. Но в любом случае художник художника всегда поймет, даже если взгляды на искусство у них диаметрально противоположны.

А еще выяснилось, что мы жили в одном районе и учились в одной и той же художке. Хотя и в разное время, конечно. Казалось бы, мелочи, но из них как раз и складывается возможность взаимопонимания. А может, и чего-то большего.