Контракт Аделины

Глава 24

Зэйлор

Я зашёл на кухню — и замер. Ну здравствуй, ведьма.

Она стояла у стола, всё ещё прижимая к себе ладонь Лии, будто та до сих пор наставляла её. Но я уже ничего не слышал. Я видел только свою пару.

Красное платье обтягивает её фигуру так, что мои пальцы буквально зудят — сорвать его прямо сейчас, пока никто не мешает. Волосы уложены мягкими локонами — так и просятся, чтобы я в них зарывался лицом. А губы. Чёрт бы их побрал. Красные, пухлые, блестят так, что я готов вцепиться в них прямо здесь, на этой кухне, под взглядами сестры и ребёнка. И пусть хоть весь мир идёт к демонам.

Я медленно провёл взглядом от выреза до бедра и обратно. Она чуть поёрзала, словно читала мои мысли. Моя маленькая ведьма. Даже не понимает, что каждый её смущённый вздох делает меня только злее от желания.

— Ну как? — Лия, хлопнула меня по плечу. — Она говорит, что всё это перебор. Украшения ей не нужны.

Я даже не посмотрел на Лию. Просто сделал шаг к Лине, нависая над ней, пока она не вскинула взгляд.

— Скажу так, — пробормотал я, глядя в её глаза и едва заметно улыбаясь. — Украшения нужны. Но они точно не главное.

Я провёл пальцем по локону на её плече, медленно убрал прядь за ухо. Вдохнул её запах. Почти шепнул — только для неё: — Главное — это ты.

Я видел, как она смутилась — вся её спина напряглась под моим взглядом, а щеки залились румянцем, который я бы с радостью стер поцелуями. Локоны дрогнули на плечах, когда она чуть отодвинулась. Словно хотела спрятаться, но не могла.

Моя ведьма. Смелая и упрямая. И такая чертовски нежная внутри.

Я чуть сильнее коснулся её талии — почти невесомо, но достаточно, чтобы она посмотрела на меня снизу вверх своими бездонными глазами.

— Готова? — спросил я тихо, будто это был не простой вопрос, а обещание. Она моргнула, кивнула — неуверенно. Её губы чуть дрогнули, взгляд скользнул к Лие, но та только усмехнулась и махнула рукой: иди уже.

— Тогда пошли, — сказал я, всё ещё не убирая ладони с её талии. — Сегодня ты отдыхаешь, ведьма. И не смей волноваться.

И не дай бог, кто-то сегодня посмотрит на неё не так.

Я открыл ей дверь саатры — этого зверя, который слушается меня даже лучше, чем мои люди. Проследил, как она осторожно устроилась на пассажирском сиденье, скользнула ладонью по мягкой обивке, будто ещё не верит, что вообще едет куда-то со мной.

Закрыл за ней дверь, обошёл капот, сел за руль. Двигатель откликнулся мягким рёвом — почти кошачьим мурлыканьем, если бы кошка весила пару тонн и могла рвать любой бронированный каркас.

Она сидела прямо, руки сцеплены на коленях так крепко, что костяшки побелели. Глаза бегают по панели, по улицам за окном. Нервничает.

Я хмыкнул, выруливая с парковки. Одной рукой держу руль, а второй — привычно ложу ладонь ей на колено. Саатра мягко подрагивает под нашими телами, а под моей ладонью — она.

Вздрогнула. Как всегда. Словно ток пробежал. Каждый раз вздрагивает, но не убирает мои пальцы. Ещё чуть сжалась, но не дернулась. Молодец.

Медленно провёл большим пальцем вверх и обратно — от колена к середине бедра и снова вниз. Она выдохнула коротко, едва слышно.

Саатра мягко зарычала, когда я остановился у входа в Моргрим — мой любимый клуб. Моя крепость среди этого мира. Место, где я могу быть любым, где не нужно сдерживать зубы, если кто-то решит, что может мне перечить.

Я вырубил двигатель и посмотрел на свою ведьму. Она сидела прямо — и всё равно чуть съежилась, когда глянула на здание. Её глаза — огромные, голубые — вцепились в неоновые руны над дверью и длинную очередь у бархатных канатов.

Шок. Как же вкусно пахнет этот её шок. Я позволил себе ухмыльнуться, открыл ей дверь и подал руку. — Выходи, ведьма.

Она медленно выбралась из саатры, прижимая к себе сумочку, будто та могла защитить от всех темных драгов внутри. Я приобнял её за талию — крепко, чтобы не дёрнулась. Почувствовал, как она опять чуть напряглась — и расслабилась через пару шагов. Хорошая девочка.

Шумные драги в очереди замолкли, когда увидели меня. Кто-то быстро склонил голову. Кто-то потупил взгляд. Правильно. Никому не позволю смотреть на мою ведьму слишком долго.

Охранники у входа, два здоровенных клыкастых, распахнули двери так быстро, что кто-то из очереди даже охнул. — Господин Драк'Эйн, — пробормотал один, не поднимая глаз.

— Вечер добрый, — хмыкнул я и чуть сильнее прижал свою пару к боку.

Она всё ещё пыталась рассматривать всё вокруг. Моргрим внутри — как сердце тёмного зверя: массивные колонны, бархат и металл, полутень и мягкие огни под потолком. В углах мягкие диваны — кто-то пьёт, кто-то с кем-то явно не просто разговаривает. Бар сияет золотыми бутылками. На сцене настраивается банда, чья музыка потом превратит этот пол в дрожащую плоть.

Я нагнулся к её уху — голос ленивый, но низкий: — Не бойся, ведьма. Тут никто не тронет тебя.

А если тронет — умрёт, но тебе это знать не надо, маленькая.

Я провёл её через весь Моргрим — прямо к моему любимому столику в полутени. Полукруглый диван с мягкой обивкой, почти скрытый от чужих глаз массивной колонной. Здесь я мог сидеть и видеть весь зал — а они меня не видели. Почти.

Она осмотрелась так, будто попала в логово драконов — хотя, в общем-то, так и было. Её взгляд цеплялся за блеск стола, за ряды бутылок за баром, за девушек, которые проходили мимо в платьях, короче её красного. Я притянул её ближе, устроил поудобнее на диване и чуть накрыл ладонью её руку. Так, чтобы не дёрнулась.

К нам тут же подошла официантка — элегантная, хвост из чёрных волос, глаза опущены. Правильно. — Господин Драк'Эйн, — пропела она.

— Для меня виски, для неё что-то сладкое и лёгкое. — Я скользнул взглядом по своей ведьме. — Что-то вкусное. И еды — нормальной. — Разумеется, господин.

Она скрылась, а я посмотрел на Лину. — Расслабься. Ты красивая. Ты со мной. И ты под моей защитой. Пусть хоть весь этот клуб провалится в Тьму — никто не посмеет прикоснуться.

Она вдруг выдохнула, чуть склонилась ко мне, чтобы перекричать музыку: — Последний раз я была в клубе… лет в восемнадцать, наверное.

Я хмыкнул, не скрывая усмешки. Провёл взглядом по её шее, по вырезу платья, по руке с этой дрянной меткой. Правильная девочка. Чистая. Невинная в этих играх. Так даже интереснее. Гораздо интереснее.

— Мне досталась правильная ведьма, — лениво проговорил я, не скрывая довольства. Она нахмурилась, но промолчала. Я слегка коснулся её локтя — словно напоминая: расслабься, ведьма.

Напитки принесли быстро. Девчонка-официантка поставила передо мной виски, перед Линой — высокий бокал с чем-то ярким и явно сладким. И ещё блюдо с закусками — чтобы моя упрямая могла жевать, если вдруг решит, что пить на пустой желудок нехорошо.

В это время группа на сцене уже грохнула первые аккорды — Моргрим ожил. Пол пошёл едва заметной дрожью от низких басов, приглушённые разговоры перемежались со смехом и ползущим по воздуху запахом крепкого алкоголя.

А я только сильнее притянул её ближе к себе и подумал, что отныне никто не посмеет увести её из моей тени.

Она всё крутила в пальцах этот бокал — крутила, рассматривала, будто искала в нём способ сбежать. Я чуть придвинулся ближе, голос низкий, ленивый, но с ноткой приказа: — Пей, Лина. Расслабься.

Она вздохнула, прищурилась — такая упрямая, что я бы её прямо здесь на колени развернул. — Выпью, — сказала она медленно, — если ты потанцуешь со мной.

Я рассмеялся. Настоящим, низким, глухим хрипом. — Я не танцую, ведьма. — Почему? — Потому что не танцую, — хмыкнул я, отпив виски. — Мне нравится смотреть, как танцуют другие.

Она нахмурилась. Щёки чуть порозовели. В глазах блеснуло что-то упрямое, что я уже люблю до зубовного скрежета. Но вдруг её взгляд смягчился. Она взяла бокал, сделала глоток — губы в этом красном цвете выглядели так, что я бы их слизал прямо со стекла. Я выдохнул — расслабился. Моя. Умница.

Только вот она поставила бокал обратно и поднялась. — Ты куда, крошка? — рыкнул я, чуть наклоняясь.

Она выпрямилась, проводя ладонями по бедрам платья. Волосы упали на плечи. В глазах — огонь.

— Танцевать.

— Я сказал, что не танцую, — повторил я медленно, уже чувствуя, как под кожей зазвенела злость.

— Зато танцую я, — хмыкнула она. И эта ведьма просто развернулась — и пошла прямо в хаос танцпола. Оставив меня на месте. Ну держись, Лина.