Коньки и Камни

24

Леви

Следующий день прошел в ярости и разочаровании. Я не мог избавиться от образа Сойера Вулфа, его легкого обаяния, его руки, обнимающей Минку. Это грызло меня, это нежелательное и неожиданное чувство собственничества, которое я испытывал по отношению к ней. Это было нелепо: я не имел права претендовать на Минку, не имел права так себя чувствовать. И все же во мне закипал гнев, кипящая смесь ревности и обиды. Я ненавидел, что Сойер был здесь, рядом с ней, но еще больше я ненавидел себя за то, что меня это так задевало.

На мой телефон пришло сообщение от Рики, что-то о том, что она придет посмотреть игру в среду вечером.

Я проигнорировал его, мой разум был слишком занят более мрачными мыслями. Каждую тренировку, каждый момент одиночества мои мысли возвращались к Минке и Сойеру. Я с головой погрузился в физическую игру, используя ее как выход для гнева, который я не мог выразить в другом месте. Но никакие физические нагрузки не могли заглушить горечь, поселившуюся в моем сердце.

По мере приближения игры во мне поселилась холодная решимость. Наконец-то я закончу это. Это будет демонстрация моего контроля, извращенный способ доказать Минке и себе, что со мной нельзя шутить. Мысль о том, что мной движет нечто столь низменное, как ревность и собственничество, я отказывался признавать. В моем понимании, речь шла о том, чтобы восстановить контроль, который, как я чувствовал, ускользал от меня, показать Минке, что она не может просто так взять и переступить через меня.

Готовясь к игре, я понимал, что то, что я собираюсь сделать, необратимо изменит ситуацию. Я собирался переступить черту, движимый эмоциями, которые до сих пор не мог до конца понять и принять. И при этом я не был уверен, кто пострадает больше — Минка или я сам.

В ночь перед игрой я пробрался в здание общежития Минки. Я даже не знал, который час, но мне было все равно.

Я должен был увидеть ее.

Ничто не могло помешать мне увидеть ее.

Сердце колотилось в груди, адреналин и что-то похожее на предвкушение бурлили во мне. Я поднялся в ее комнату, и мои шаги были тихими в тускло освещенном коридоре. Когда я подошел к ее двери, то обнаружил, что она заперта. Какая-то часть меня почувствовала облегчение — это был повод повернуть назад, но другая, более сильная часть побуждала меня идти дальше.

Я тихонько постучал, прислушиваясь, нет ли внутри какого-нибудь движения.

"Кто там?" Голос Минки доносился из-за двери, осторожный, но четкий.

Она все еще не спит?

Неужели я ее разбудил?

Я наклонился ближе к двери и произнес низким голосом. "Надень повязку на глаза, лань. Открывай дверь только тогда, когда твои глаза будут закрыты".

Я ждал, затаив дыхание. Часть меня сомневалась, что она подчинится, что она ослушается моего приказа. Молчание затягивалось, каждая секунда превращалась в тягостную паузу. Я уже собирался отвернуться, как услышал щелчок замка.

Дверь медленно открылась, и на глаза Минки легла повязка, которую я ей дал. Я выдохнул, не понимая, что делаю, и почувствовал прилив триумфа.

Она была… здесь.

Она была… моей.

Когда я шагнул в ее комнату и закрыл за собой дверь, реальность того, что я делаю, поразила меня. Сегодняшняя ночь — это все, и тогда я освобожусь от нее навсегда.

Я изучал Минку, вникая в каждую деталь ее внешности. На ней была невинная клетчатая пижама, мягкая ткань облегала ее стройную фигуру. Вид ее в таком уязвимом состоянии только подогревал гнев, кипевший во мне.

"Разденься", — приказал я. Мои слова повисли в воздухе, наполнив комнату тревожным напряжением.

Минка на мгновение замешкалась, на ее лице мелькнула неуверенность, но она выполнила мой приказ. Медленно, по частям она снимала пижаму, пока не предстала передо мной, уязвимая и обнаженная.

Вид ее обнаженного тела вызвал всплеск электричества прямо на моем члене.

"Ложись на кровать", — продолжил я. "Раздвинь для меня ноги, как хорошая маленькая шлюшка".

Я надеялся, что она не слышит, насколько рваным был мой голос. Я не контролировал себя.

Я был вне себя, а ведь я даже не прикоснулся к ней.

Пока она ползла на кровать, я достал телефон и начал запись. На этот раз я постарался сделать так, чтобы на записи нельзя было перепутать, с кем я нахожусь.

Если я собирался окончательно погубить ее, то должен был сделать это правильно.

"Такая хорошая девочка", — сказал я, снова повернувшись к ней.

Ее тело было восхитительно совершенным, красивые розовые соски уже налились кровью и ждали меня.

Минка лежала на кровати, раскинув руки, и глаза ее были по-прежнему завязаны.

Я придвинулся ближе, мои руки слегка дрожали. Я и не подозревал, как далеко зашел, как глубоко погрузился в эту темную бездну.

"Сегодня я возьму тебя, маленькая лань, — сказал я. "Я сделаю тебя своей".

Ее дыхание участилось, и пьянящий аромат ее возбуждения наполнил маленькую комнату общежития. Это был пьянящий аромат, который, казалось, еще больше подстегнул меня.

Я замешкался на мгновение, моя рука зависла над ней. Я колебался. Как только я это сделаю, пути назад уже не будет. Я упаду, но сделаю так, чтобы у нее не было возможности искупить вину. Мне нужно было, чтобы она возненавидела меня. Я не хотел, чтобы ее волновала моя рука, мой отец, все это. Поэтому, глубоко вздохнув, я погрузил в нее свои пальцы.

Стон, эхом прокатившийся по комнате, опьянял. Это было как наркотик, подпитывающий бушующий во мне огонь. Вид того, как она извивается подо мной, ощущение ее влаги, поглощающей мои пальцы, — все это было слишком.

Минка была моей, и я был полон решимости показать ей, как далеко я готов зайти, чтобы доказать это.

Я продолжал водить по ней пальцами, каждый толчок глубже предыдущего, смакуя ощущение ее тела, выгибающегося подо мной. С каждым ударом я чувствовал себя все более контролируемым, все более могущественным. Словно я был богом, властвующим над землей под собой.

Продолжая наступать на нее, я не мог не испытывать чувство удовлетворения от того, что она беспомощна подо мной, полностью отдана на мою милость. Мой большой палец провел по ее чувствительному клитору, вызвав очередной стон с ее губ. Я чувствовал, как дрожит ее тело, как теплая влага вытекает из нее бесстыдными струйками, которые эхом разносятся по комнате.

В этот момент я понял, что вся власть в моих руках. Я мог делать с ней все, что хотел, и она не могла меня остановить.

Не остановит.

Тяжелое дыхание Минки наполнило комнату общежития, смешиваясь с моим собственным неровным дыханием. Я чувствовал, как во мне бурлят энергия и желание.

"Посмотри на себя", — сказал я. "Посмотри, какая ты мокрая для меня. Посмотри, как ты отзывчива. Черт, твое тело знает, что принадлежит мне. А ты?"

Минка не ответила, но ее тело продолжало извиваться подо мной, безмолвно умоляя о большем. Я внутренне улыбнулся, темное, извращенное удовлетворение наполнило меня.

С новым чувством рвения я задвигал рукой быстрее, пальцы скользили по ее влажной коже. Другой рукой я обхватил ее бедро, удерживая на месте, пока я сильнее входил в нее. Я чувствовал, как ее тело реагирует на мои прикосновения, как ее мышцы сжимаются вокруг моих пальцев, когда она приближается к кульминации.

Ее дыхание стало прерывистым, каждое из них было задыхающимся хныканьем, и я понял, что это лишь вопрос времени, когда она достигнет своего пика. Я наклонился и прикоснулся губами к ее уху.

"Ты кончишь для меня", — прошептал я, мой голос был грубым и глубоким. "Ты будешь кричать для меня, и тебе понравится каждая секунда".

Минка застонала в ответ, ее тело задрожало подо мной, когда она достигла пика своей кульминации. Я чувствовал, как ее влага покрывает мои пальцы. Она выгнула спину дугой, ее дыхание становилось все более неровным и бешеным, когда она достигла точки невозврата.

Ее мышцы сжались вокруг моих пальцев, и она издала громкий, гортанный крик. Ее тело содрогалось подо мной, а я продолжал двигать пальцами внутри нее, наслаждаясь ощущением ее тела, прижимающегося ко мне, пока она переживала свою кульминацию. Моя рука была залита ее соками.

"Ты готова ко мне, маленькая лань?" пробормотал я.

Я поднес пальцы ко рту, обхватывая языком каждый из них. Мне нужно было почувствовать ее вкус. Мне нужно было…

Мои глаза распахнулись.

Она же не могла видеть, что я делаю.

Что, черт возьми, со мной происходит?

Я стиснул зубы и разделся до гола.

Я расположился над ней, прижавшись грудью к ее груди.

Ее дыхание участилось. "Боишься?" спросил я насмешливо.

"Я просто… я слышала, что это может быть больно", — ответила она.

Я наслаждался кротостью ее голоса.

"Будет больно, ланька", — сказал я с ухмылкой. "Я сделаю это больно".

И я вошел в нее, одним движением вогнав себя в нее до упора.

Она издала нечленораздельный крик боли, протягивая руки, чтобы вцепиться в меня.

Я крепко прижал ее к себе, мой член пульсировал внутри нее, пока она хныкала от боли и шока.

Но дело было не в сексе.

Речь шла о доминировании.

Нужно было доказать ей, что я контролирую ситуацию.

Я медленно выходил из нее, а затем снова входил, наслаждаясь ощущением ее тугой, влажной плоти, обволакивающей меня.

Она вздрагивала при каждом движении, ее тело трепетало подо мной.

Я наклонился и прошептал ей на ухо: "Тебе нравится, да?".

Она не ответила.

Но мне было все равно.

Я контролировал ситуацию, и это было все, что имело значение.

Я толкнулся еще глубже, и ее ноги рефлекторно обхватили меня, пропуская еще больше. Сильный металлический запах ее разрушенной девственности наполнил воздух, и мой член дернулся, напрягаясь еще больше.

Слезы медленно катились по ее щекам, но… но она не жаловалась.

Это было больно.

Я знал, что это больно.

Но почему она не жаловалась?

Я медленно вынул и снова вошел.

На этот раз она хрюкнула, но в этом было удовольствие. Я услышал его.

Я ненавидел то, как хорошо я знал звуки, которые она издавала, как они эхом отдавались в моей голове до конца моей жалкой жизни.

Ее тело привыкало ко мне.

А ее скользкая киска прижалась к моему члену, как навязчивый любовник.

Ей это нравилось.

Мне не следовало удивляться, но я удивился. Боль и удовольствие — ей нравилось и то, и другое.

Она хотела и того, и другого.

Как… как я собирался погубить ее, если она меня уже не ненавидит?

Я снова двинулся, и она зашипела. "Ты такой… большой", — выдохнула она.

Мои яйца сжались от ее слов.

Черт, неужели я действительно был таким жалким?

Неужели я действительно настолько… потерян?

Она чувствовала себя чертовски хорошо, и это затуманивало мой рассудок. Мне следовало бы отстраниться, оставить ее там, но я не мог.

Потому что я тоже хотел гнаться за своим удовольствием.

Я хотел почувствовать, каково это — кончать в нее, видеть, как она истекает моим семенем.

Я хрюкнул, проникая глубже, и задвигал бедрами, демонстрируя силу и доминирование. Ее ногти впились в мою спину, что было приятным ощущением среди удовольствия и боли.

"Тебе это нравится, да?" прорычал я, мой голос был грубым и злым. "Тебе нравится каждая секунда? Ты хочешь грубости, хочешь чувствовать, как мой член растягивает тебя, как мой грязный гребаный кончил в твою тугую, влажную дырочку".

Ее глаза дрогнули за повязкой, лицо исказилось от боли и удовольствия. Она ничего не ответила, но я чувствовал, как ее тело двигается вместе с моим, как ее мышцы сжимаются вокруг моего члена в знак приветствия.

Я навалился на нее сильнее, мои бедра заходили ходуном. Я хотел сломать ее, разрушить ее невинность, доминировать над ней, и это бурлило в моих венах. Я знал, что делаю что-то неправильное, что-то опасное, но мне было слишком хорошо, чтобы остановиться.

Мои толчки становились все более беспорядочными, дыхание прерывистым, когда я боролся за контроль, но я чувствовал, как ускользаю, как меня затягивает в темноту, которая грозила поглотить нас обоих.

Крики Минки становились все громче, ее тело дрожало подо мной, а я продолжал двигаться в ней и выходить из нее. Я терялся в ней, мое сердце колотилось, разум метался, когда я доводил ее до грани.

Ее ногти впились в мою спину, а бедра начали двигаться, подстраиваясь под мой ритм.

Я застонал, мое наслаждение росло в соответствии с ее интенсивностью. Я чувствовал, как ее тело прижимается ко мне, как ее мышцы напрягаются вокруг моего члена, и это сводило с ума.

Я задвигался сильнее, мои бедра заходили ходуном от дикой интенсивности. Она вскрикнула, ее голос дрожал от эмоций.

Я потянулся вниз и схватил ее за задницу, притягивая к себе все ближе и ближе, пока входил и выходил. Мне нужно было быть ближе к ней, как можно ближе. Ее хныканье заполнило комнату, и я понял, что разрываю ее.

Ее тело выгибалось подо мной, мышцы сжимались и разжимались вокруг меня.

И тогда я понял, что должен сделать.

Я знал, что сломит ее окончательно.

"Ты уже близко, не так ли, ланька?" прошептал я. Мой голос был тягучим, неровным.

Она кивнула, прикусив нижнюю губу.

"О да, я чувствую, как ты напряглась на моем члене", — продолжил я. "Хочешь кончить для меня?"

"Пожалуйста", — сказала она шепотом.

Мне нужно было увидеть ее.

Я должен был увидеть, как она видит меня.

Как раз в тот момент, когда она была готова к пику, я протянул руку и снял повязку с ее глаз. Как только ее глаза остановились на мне, что-то произошло.

Я не мог… не знал, как выразить это словами. У меня защемило в груди, как будто мое сердце вдруг стало шире. Весь гнев, вся ненависть исчезли в одно мгновение, словно их и не было. С каждым толчком я пыталась вернуть его, но не могла.

Она исчезла.

"Это… это был ты?"

И тут я понял, что в ее глазах отразилась ненависть.

Надежда разбилась вдребезги.

"Леви?" — спросила она.

Я застонал от звука моего имени в ее устах.

"Но… но…?"

"Ты кончишь для меня", — прошептал я, мой голос был густым от желания. "Ты будешь кричать для меня, и ты будешь ненавидеть это".

Тело Минки задрожало подо мной, и она выкрикнула мое имя, как молитву. Я чувствовал, как ее мышцы прижимаются ко мне, как ее влажность покрывает мой член, хотя сейчас она меня ненавидела.

"Вот так, Минка", — сказал я. "Кончи для меня, Минка. О, Минка. Минька".

Ее имя было молитвой, а мое?

Мое было проклятием, но оно так сладко звучало из ее уст.

Ее мышцы крепко сжались вокруг меня. "Леви", — сказала она. "О, Леви". Я слышал гнев и смятение в ее голосе, ее тело дрожало подо мной.

А потом я почувствовал это.

Мое освобождение.

Оно хлынуло в меня, как приливная волна, поток экстаза, который грозил утопить меня. Я без устали вонзался в нее, хрюкая и стоная, когда мое тело содрогалось от наслаждения.

"О, черт", — прохрипел я, удивленный. "О, Боже, я кончаю".

И я кончил.

Мне следовало бы отстраниться, но я не мог заставить себя сделать это. Она была слишком хороша.

Я сильно кончил, мой член пульсировал внутри нее, наполняя ее своим семенем. Давление ее тугих стенок, доивших меня, вывело меня из равновесия, и я закричал в триумфе.

Я наклонился вперед и поцеловал ее в рот, смахнул слезы с ее щек, нежно поцеловал ее лицо.

Нежно.

Что-то во мне сдвинулось.

Я не понимал, и мне было все равно.

Пока она не оттолкнула меня. "Убирайся", — сказала она. "Пожалуйста. Ты сделал то, зачем пришел сюда. Ты одурачил меня. Поздравляю. А теперь уходи".

"Но…"

"Иди".

Я стиснул зубы.

Я не хотел уходить.

Это было слишком непостижимо — покинуть ее тепло, оставить ее.

Теперь, когда она была у меня, я не мог ее отпустить.

Не мог.

Но я также знал, что ей нужно время. А мне нужно было подумать.

Что-то, черт возьми, изменилось.

Я не понимал этого, но мне это было необходимо.

Отчаянно.

Я медленно вышел из нее, привел себя в порядок и оделся, не сказав ни слова. Я схватил свой телефон, бросил его в карман и двинулся к двери.

Я повернулся, чтобы посмотреть на нее. Она свернулась калачиком и плакала.

Я должен был ликовать.

Ведь именно этого я и хотел, не так ли? Я хотел погубить ее.

Но, глядя на нее, я понял, что это неправда.

Я не погубил ее.

Ни в коем случае.

Это она погубила меня.