Королева воздушного замка [СИ]

Путь гнева. Глава IV

Сны приносили Шантии куда большее облегчение, чем любое событие, происходившие наяву. Потому что там, в её снах, всё, чего она касалась, обращалось огнём и пеплом. Нет, то не было разрушение, которого многие так страшатся: ведь на самом деле пламя скрывается в каждом человеке или предмете, и довольно прикосновения, чтобы выпустить яркие искры наружу.

Наяву приходилось улыбаться, скрывая пляшущие языки пламени под кроткой улыбкой, под этой хрупкой, отвратительной оболочкой. Клетка, клетка куда хуже, чем стены драконьего замка.

Конечно, Шантия улыбалась и кивала на всякое, что говорила Фьора.

Потому что нужно быть рядом, чтобы ударить больнее.

— Снова холода! Кажется, в этих краях и лета толком нет. Будь добра, подай мне платок.

Шантия, до того стоявшая неподвижно, мигом взяла в руки тонкую шерстяную ткань, укутала ей плечи супруги лорда, хотя более всего ей хотелось прикинуться глухой. Пресловутый платок покоился до того на расстоянии вытянутой руки, но ведь это так сложно — сделать что-то самой! Эта взрослая женщина вела себя даже не как дитя — как глупая, самоуверенная кукла.

— Спасибо тебе! — Фьора блаженно улыбнулась и прикрыла глаза, вслушиваясь в потрескивание дров в камине. — И ни к чему мне вовсе толпа служанок. Я сама со всем справлюсь, особенно если рядом будет такая подруга, как ты!

А воспитатели и учителя присмотрят за сыном, няньки — за дочерью. Вторая принцесса Витира свято верила, что так и выглядит дружба: дама высшего людского сорта, которой должны дорожить сильнее, чем в голодный год — откормленной свиньёй, милостиво позволяет выслушивать всякую пришедшую на ум глупость девице-иноземке, чуть повыше служанки. Неудивительно, что полям сражений она предпочла мир и покой далёкого от границ замка.

Жалкое зрелище.

— Я слышала, где-то неподалёку есть место, где реки не замерзают даже в самые суровые зимы. Вот бы там побывать! А лучше — построить замок и перебираться туда в холода. К чему жить там, где, того и гляди, замёрзнешь в собственном доме! — собеседница всплеснула руками, и Шантия чудом успела подхватить едва не соскользнувший прямо в камин платок. — У меня на родине, конечно, тоже случаются морозы, но не весь же год!

Очевидно, четыре месяца тепла показались привыкшей к засушливым степям принцессе недостаточно долгими. Естественно, позабыла она и о том, как в особо жаркие дни пряталась в тени, прося то подать ей воды, то подрядить двух-трёх стражников с опахалами. Всякий раз Шантия как бы невзначай попадалась на глаза Кродору и спрашивала у него позволения.

И всякий раз он позволял вздорной жёнушке всё, твердя, как заклинание: «Она — мать моих детей».

Между ними, знала Шантия, не было любви; так почему же любая прихоть Фьоры мигом исполнялась? «Мать»? Это даже не смешно. В те недолгие дни, когда ей довелось носить под сердцем дитя людского вождя, он не спешил одаривать наложницу своей милостью. Скорее, всё дело просто в том, что так нужно. Потому что она законная жена. А наложницы — так, девки для постели. Злоба рвалась наружу, но Шантия позволила себе лишь заметить:

— Строительство замка — дело долгое. Даже если наш господин решится на подобное, сомневаюсь, что вы успеете насладиться теплом.

— Если подумать, замок и не нужен. Достаточно всего лишь небольшого дома, где можно было бы есть и спать. В конце концов, его можно обнести стеной, чтобы оградиться от диких зверей; тогда можно будет хотя бы изредка отправляться туда, в самые морозы. Что скажешь?

Что сказать? Даже фантазии Альбранда о том, как однажды он поплывёт далеко за море, левой рукой расшвыривая морских змей, духов и богов, а правой — принимая дары от диких жителей открытых им земель, казались менее дикими. Конечно, у короля не найдётся других дел, кроме как обретаться в глуши, и всё лишь затем, чтобы мать его детей могла наслаждаться жизнью. Интересно, как он будет её отговаривать? Сытая жизнь без труда и забот уже давно превратила слабейшую из воительниц Витира в ленивую камбалу, не способную даже ненадолго оторваться от привычной жизни.

Нет. Разлад Кродора с супругой ей не на руку. Смерть той, кого любишь, пережить тяжелее.

— Вы ведь даже не знаете, каковы те места. Может, там негде приткнуться и самому крохотному домишке? Или там водятся дикие звери, которые могут неожиданно напасть…

— Ты права, как всегда, права! — Фьора хлопнула в ладоши. — Для начала неплохо бы просто осмотреться. Отправлюсь завтра же! Нет, сегодня!

С каждым годом, с каждым месяцем Шантия всё яснее понимала, отчего Альбранд так уверен, что весь мир склонится перед ним по первому же взмаху деревянного клинка.

— Подумайте о детях, госпожа. Они не вынесут столь тяжёлого пути.

Кажется, мелькнула в глазах королевской супруги доля понимания, но ненадолго; почти сразу она отмахнулась от разумных речей, точно от зудящего комара:

— Когда я едва умела ходить, меня посадили на коня и пустили его галопом, хотя я и могла расшибиться; в десять я могла подбить стрелой брошенное яблоко и переходила горные перевалы наравне со взрослыми, даже не думая плакать от усталости. Мернис и впрямь слишком мала, но за ней могут приглядеть; Альбранд поедет со мной. Ему нужно вырасти воином, достойным своих родителей, а не изнеженным цветком.

Всем этим словам Шантия давно перестала верить: слишком, слишком походили они на сказку о морском царе. Пока он был молод, он завоевал себе трон морского царства и заставил склониться всех духов; но, разжирев и утратив былое чутьё, царь продолжал считать себя величайшим среди величайших, и, приняв вызов на поединок от слабого малька, он пал в бою.

Фьора считает себя великой. Фьора считает себя бессмертной.

Неожиданная мысль промелькнула молнией, врезалась в душу глубже ножа. Шантия вдохнула глубже — только бы голос не дрожал! — и медленно проговорила:

— Пожалуй, это и впрямь достойное испытание. Как бы я хотела поехать вместе с вами!

— В самом деле? — собеседница рассмеялась привычным заливистым смехом. — Думаю, это можно будет устроить! В конце концов, ты сможешь приглядеть за Альбрандом, если у меня появятся другие заботы.

В другое время Шантия с ехидной усмешкой напомнила бы, как некогда супруга дракона утверждала, будто не собирается использовать бывшую наложницу в качестве няньки. Но сейчас она молчала, чувствуя, как внутри что-то натягивается и дрожит от нетерпения.

— Думаю, мне стоит передать господину, что вы желаете его видеть.

Но прежде, чем отправиться к Кродору, она поспешила во двор, не заботясь о тёплых одеждах. Там, запрокинув голову в небо, она быстро прошептала почти забытую молитву к Незрячей, но сбилась на середине, услышав под ногами треск. Случайно она наступила на лужицу, покрывшуюся свежей ледяной коркой, и теперь под ногой змеились трещины.

Шантия Аль-Харрен знала, что отправится к людскому вождю — и, если тот не согласится исполнить очередную прихоть супруги, будет умолять его на коленях, как будет молить и о том, чтобы в путешествие отправился вместе с ними Альбранд.

Время пришло.