Королева воздушного замка [СИ]

Путь гнева. Глава V

Терпи, терпи, ещё рано, твердила себе Шантия, покуда подскакивающая на каждом ухабе карета везла их к далёким горячим рекам.

Терпи, повторяла она, когда мороз забирался под кожу, но приходилось, чтобы не вызвать подозрений, отдавать Фьоре тёплый дорожный плащ: то и дело супруга правителя норовила показать себя достойной матерью и снимала свои одежды, чтобы укутать мёрзнущего сына.

Терпи. Нельзя, чтобы кто-то заметил неприязнь, чтобы хоть на мгновение заподозрил дурное.

— Так я и думала, что всё это сказки! — разминая ноги, Фьора несколько раз прошлась туда-сюда подле кареты. — Ненамного-то тут и теплее, разве что слегка.

Интересно, чего ожидала вторая принцесса Витира — что её привезут в страну вечного лета?.. Наяву горячие реки застыли в высоких каменистых берегах, обрамлённых почерневшими, будто закопчёнными деревьями. Но чем дальше от берега, тем чаще встречался снег, иней, тонкий лёд, трескающийся от одного прикосновения, и тем менее ощущался поднимающийся над водой горячий пар.

— Разобьём лагерь немного ниже по течению, — Кродор потянул носом чуть потеплевший воздух. — Там вырублена часть леса и берег не такой крутой.

Фьора поёжилась, накинула капюшон и недовольно смахнула с заплетённых в косу волос снежинку:

— Как скажешь, только, прошу тебя, поближе к воде! Тут всё-таки довольно прохладно.

Даже интересно, что бы она сказала, если бы только сейчас узнала, что подле горячих рек нет никакого жилья, и жить им придётся в обтянутых шкурами шатрах? Шантия готова была поклясться: забылись бы королеве и горные перевалы, перейдённые в десять лет, и прочие подвиги детства и юности.

Стражники, сопровождавшие королевскую чету, пришли в движение: кто-то из них, бредя следом за лордом, уже собирал у берега хворост для костра. Подражая им, пытался собирать и Альбранд, но очень быстро бросил ветки под ноги и помчался к нависшим над рекой облакам пара, свесился над водой, пытаясь дотянуться и поболтать в ней пальцем.

— Осторожнее, ты же упадёшь! — воскликнула Фьора и бросилась оттаскивать сопротивляющегося сына. Шантия, погружённая в раздумья, наблюдала за тем, как она, потянув излишне сильно, вместе с мальчиком упала на спину, но вместо ругани почти сразу принялась хохотать. Всё же она любит своих детей, пусть и весьма своеобразной любовью.

Раньше, до прибытия, потерянная дочь островов думала — хорошо бы завести Фьору в лес и там убить, зарезать, а после сказать, что королеву разорвали дикие звери. Но сейчас родилась другая мысль, куда более выполнимая: раны от клинка тяжело выдать за следы зубов, да и супруга Кродора не станет спокойно ждать погибели, и её крики смогут услышать в лагере…

— Не желаете ли прогуляться, госпожа? — Шантии стоило больших усилий, чтобы голос не дрогнул, чтобы не зашевелилась где-то внутри давно спящая совесть. Пресловутая совесть то и дело выскакивала из-за угла в самый неожиданный момент, твердила — да, Фьора глупа и безалаберна, да, порой неуместно жизнерадостна и хвастлива, но разве из-за этого она достойна смерти? А ребёнок, который, быть может, не осознаёт пока, что такое настоящая жестокость?..

Нет, они умрут не поэтому, отвечала совести Шантия. Они умрут потому, что дороги чудовищу.

Фьора оглянулась, оценила полосу вырубки, где явственно не ожидалось в ближайшие часы ни костра, ни укрытия, и величаво кивнула:

— Пожалуй, стоит осмотреться! Только не будем заходить далеко. Альбранд, ты пойдёшь с нами. Конечно, дорога может быть опасной, но ты — будущий воин, и должен быть готов к любой беде.

Опасной, о да. Гораздо более опасной, чем вы думаете.

Не подозревающая о мыслях «подруги» королева медленно вышагивала вдоль реки, приподнимая подол платья, чтобы не перепачкаться в липкой кашице из грязи и снега. Опускались с небес сверкающие белоснежные хлопья, но лишь затем, чтобы, достигнув земли, перемешаться с чернотой. Совсем рядом бушевали белые от пены воды.

Даже если там неглубоко, течение собьёт с ног и взрослого — что уж говорить о ребёнке?

— Альбранд, — стараясь придать голосу как можно большую жёсткость, проговорила Шантия, — даже не думай подходить к обрыву! Ты понял?..

Вместо ответа сын лорда ожидаемо скорчил рожу, показал язык — и кинулся к нависшему над клубящейся водой крутому берегу.

— А вот и не поймаешь, не поймаешь! — омерзительное, испорченное дитя, порочное от рождения. Тем легче смотреть, как в очередном прыжке подвернулась у паршивца нога, и он с визгом обрушился вниз, в бурлящую воду. Интересно, насколько она горяча? Может, он сварится там живьём? А что, визжит он не хуже поросёнка; по крайней мере, у лорда будет славный ужин.

Ненадолго Фьора замерла, стремительно бледнея. А затем кинулась к берегу, издав истошный крик.

— Нам нужна помощь… Надо его вытащить! — но сама королева не спешила кидаться в воду, чтобы спасти своё дитя. Сейчас главное — не сфальшивить. Главное, чтобы она поверила в испуг своей «подруги»:

— Там такое течение… меня просто сшибёт! А вы, вы ведь сильная… Я подам вам руку, помогу выбраться… — сдерживая рвущийся смех, Шантия закрыла лицо руками: теперь эти звуки сойдут за рыдания. Фьора посмотрела на спутницу безумными глазами — и прыгнула вслед за мальчиком в реку.

Обоих скрыли клокочущие воды. Но из облаков пара ещё слышались крики и мольбы о помощи.

Рано. Слишком рано.

— Где вы?! Я вас не вижу! — разумеется, придётся придвинуться ближе к берегу, протянуть руку в пустоту: конечно, им не выбраться, но если сейчас кто-то вдруг издалека поспешит на помощь, они запомнят, что бывшая наложница пыталась помочь.

Плеск воды и голоса смолкли, задавленные рёвом бушующего потока.

Кажется, дело сделано.

Именно в те мгновения, когда Шантия уже готова была облегчённо выдохнуть, чтобы после, выдавив из себя слёзы, громко причитать и звать на помощь, чуть в стороне послышался судорожный кашель.

С трудом она перевела взгляд на источник звука — и увидела Фьору, на спине которой, уцепившись за мать руками и ногами, трясся мокрый насквозь Альбранд. Они выбрались. И мать, и сын. Шантия торопливо склонила голову, чтобы не показать им ту досаду, что отразилась на лице.

— Такое сильное течение… Надо вернуться в лагерь.

— Конечно, конечно, госпожа! Я так рада, что вы не пострадали! — стряхнув с себя оцепенение, Шантия стянула плащ и принялась укутывать дрожащего мальчика. Её руки тряслись; как могло показаться со стороны — от пережитого ужаса, на деле же — от гнева. Когда теперь ещё представится шанс избавиться разом и от жены лорда, и от его сына? На её руку натолкнулась ладонь Фьоры: та, мало что соображая, пыталась закутать ребёнка в собственный плащ, будто не замечая стекающих с него потоков воды. Её трясло; губы посинели.

— Вам холодно, госпожа? — всеми силами пряча улыбку, спросила Шантия. Та помотала головой, обхватывая себя подёргивающимися руками.

Возможно, ещё не всё потеряно.