Проклятие Бессмертных: Король в Чёрном

Глава 15

Нина

Что-то странное разбудило меня среди ночи.

После нескольких часов эмоционального истощения сон наконец-то настиг меня, хоть и был беспокойным, полным обрывков тревожных видений. Теперь же я медленно выныривала из этой тревожной дрёмы с необычным ощущением чего-то тяжёлого, что буквально давило на меня.

Тяжёлое одеяло, которое помогало сохранять тепло в холодном ночном воздухе, было на месте, но что-то ещё — нечто живое и тёплое — теперь окутывало меня своим весом.

Чья-то рука обнимала меня.

Я моргнула, открывая глаза, но была слишком сонной и растерянной, чтобы сразу что-то предпринять. Может быть, это всего лишь остатки сна? Может, я всё ещё сплю?

Мой взгляд сфокусировался на руке, которая покоилась поверх моей ладони, лежавшей на одеяле. Рука была соединена с чьей-то другой рукой, перекинутой через мой бок. Лунный свет снаружи слабо отражался от чёрного металла. Рука, лежавшая на моей, была не из плоти и костей. Нет. Я определённо не выдумывала это.

Я лежала в постели, свернувшись калачиком на правом боку, как и заснула. Но теперь кто-то был здесь, рядом со мной. Судя по металлическому протезу левой руки с когтеподобными пальцами, это был Самир. Его правая рука покоилась под подушкой, на которой лежала моя голова, и я чувствовала его ладонь рядом со своей.

Самир лежал так, что моя голова оказалась под его подбородком, а его колени — за моими. Когда я замерла, я ощутила, как его грудь медленно и размеренно поднимается и опускается у меня за спиной. Он спал. Или притворялся спящим. От него исходило тепло, и вокруг него витал аромат старых книг, как всегда.

Самир обнимал меня, словно плюшевую игрушку. Или любовницу. Хотя я не была ни тем, ни другим — по крайней мере, насколько мне было известно.

Что, чёрт возьми, мне делать?

Я могла бы закричать, выскочить из постели, дать ему пощёчину, накричать на него — но не могла заставить себя сделать ничего из этого.

Я вдруг поняла, что впервые вижу его без длинного камзола. Там, где его рука обнимала меня, была видна кожа — вплоть до того места, где крепился протез. Я вдруг задумалась: а носит ли он вообще рубашки? И от этой мысли у меня снова пересохло во рту.

Самир был бледным — что неудивительно. Гибким, но мускулистым. На коже его руки виднелись ряды узоров. Ряд за рядом тонких чёрных линий чернил. Они покрывали как минимум половину того, что я могла видеть, извиваясь в спиралях и завитках, заполненных надписями или обведённых геометрическими фигурами. Это было прекрасно, как произведение искусства. Я поймала себя на том, что любуюсь ими, и мне захотелось рассмотреть их поближе.

Я немного пошевелилась, проверяя, действительно ли он спит. Когда я это сделала, его рука соскользнула с моей ладони, и он обнял меня крепче, притянув к себе с тихим недовольным «ннх» в горле. Самир спал как убитый. Ни один бодрствующий мужчина, уважающий себя, никогда не издал бы такого звука.

Это чуть не рассмешило меня, но я прикусила губу, сдерживая смех. Судя по тому, каким я видела его в последний раз — сломленным и убитым горем, — было ясно, что он пришёл сюда в поисках утешения. Самир не лапал меня и не домогался. Он просто хотел кого-то обнять в темноте глухой ночи.

Могла ли я винить его за это? Нет. Совсем нет.

И я не могла найти в себе сил отказать ему. В моём сонном рассудке я позволила себе признать: это... приятно. Я тоже отчаянно нуждалась в утешении после всего, что со мной произошло. После всего, через что мне пришлось пройти — даже если часть этого случилась по вине Самира — это было то, в чём я нуждалась, сама того не осознавая.

Поэтому я позволила векам снова сомкнуться, и сон снова забрал меня в свои объятия.

***

Я начинала входить в определённый ритм. Просыпалась, принимала ванну, одевалась, завтракала, а потом бродила по поместью до обеда. Я всё ещё упорно избегала мясных продуктов. Хотя на середине съедания жареного сырного бутерброда я вдруг осознала, что никогда не спрашивала, откуда берётся этот сыр.

Слуги сильно встревожились, когда у меня внезапно начались приступы тошноты, и я стала умолять их скорее подать мне ведро, потому что меня вот-вот вырвет. Их беспокойство сменилось смехом только после того, как я, наконец, объяснила причину моего ужаса. Я сказала, что сыр, который они подали, был сделан из монстров, а это — ненормально. Особенно если учесть, что эти монстры когда-то были людьми. В ответ они лишь рассмеялись и услужливо предложили мне в таком случае стать веганкой. И знаете? Эта идея начала казаться мне отличным планом.

Поэтому я снова отправилась бродить длинными ленивыми кругами по поместью Самира. Постоянная ходьба помогала не думать о самом хозяине. Если Самир действительно был в моей постели прошлой ночью, то к моменту пробуждения его уже не было. Я не была уверена, испытывала ли я облегчение или разочарование. Каким-то образом я чувствовала обе эти эмоции одновременно. Это не помогало справиться с тем фактом, что меня буквально раздирало на части из-за того, что делать с этим мужчиной.

Я не могла просто взять и спросить его, был ли он там или нет. Если ответ будет «да», мне станет стыдно, что я не выгнала его. Если ответ будет «нет», значит, мне снилось о том, что он там был. В любом случае это не помогло бы моим внутренним терзаниям.

Воспоминание о том, каким было его прикосновение, как ощущалось его тело, прижатое к моему прошлой ночью, заставляло моё сердце подпрыгивать к горлу. Я хотела его. Я могла признать это сейчас. Но поддаться этому чувству казалось... неправильным. Но я честно не могла понять, почему. Достоинство? Гордость? Я вздохнула. Ходьба больше не помогала мне не думать о нём.

Была уже середина дня, когда один из слуг подошёл ко мне, поклонился и сообщил, что у меня посетитель. Это было странно. Мужчина проводил меня на улицу, к большому фонтану в саду Самира. Казалось, фонтан обзавёлся ещё одной статуей — высокой, тонкой, вся в белом, со сложенными за спиной руками. Я улыбнулась.

— О, здравствуйте, Сайлас.

Мужчина обернулся, слабо улыбнулся мне и склонил голову.

— Нина. Надеюсь, ты не против вторжения.

— Совсем нет. Это приятное отвлечение от размышлений о бессмысленности моего существования, — пробормотала я, а затем вздохнула, увидев обеспокоенное выражение его лица. — Простите. Это прозвучало намного хуже, чем я хотела.

Сайлас склонил голову.

— Я понимаю. Я пришёл узнать, как ты себя чувствуешь. Я так понимаю... не очень хорошо?

Сайлас жестом предложил мне сесть на край фонтана.

— Я в порядке, — я покачала головой, подходя к краю фонтана и садясь. Сайлас сел рядом. — Я просто не знаю, что мне делать с собой. Я хожу по кругу. Думаю по кругу.

— Это понятно. Могу ли я чем-то помочь тебе?

— Если только вы не можете отправить меня домой, то нет.

— К сожалению, путешествовать между мирами невозможно, пока они не выровняются.

— Я знаю, знаю. Я не всерьёз, — я улыбнулась и протянула руку, чтобы толкнуть его в плечо, пытаясь развеселить. Этот мужчина всегда выглядел таким ужасно угрюмым. Но мой глупый жест заставил его улыбнуться, пусть и едва заметно. Я засчитала это как победу. — Я в порядке. Обещаю. Мне просто нужно приспособиться к... какой бы ни была эта моя новая жизнь.

— Есть ли что-то ещё, что тебя беспокоит, кроме твоего присутствия в Нижнемирье? — серьёзно спросил Сайлас. — Самир плохо обращается с тобой?

— Нет. Честно? Он был нормальным со мной. Если не считать того, что он сделал на балу, с этим трюком контроля разума, он был... нормальным. По-своему, уважительным. — Самир принимал отказ. Я была уверена, что многие в Нижнемирье не стали бы. — Он старается изо всех сил, я думаю. Самое худшее в нём — это... невероятная интенсивность. — «Его обращение со мной — не то, почему он преследует мои мысли прямо сейчас».

Сайлас усмехнулся.

— Точное описание этого человека, — он протянул руку и положил её мне на плечо. — Но он не причинил тебе вреда.

— Нет, — это было правдой. Самир не причинил мне боли, только оставил чувство смятения и раздвоенности. — Он скорее сбивает меня с толку.

— Что ты имеешь в виду? Что он делает?

— Он не такой, каким я его ожидала увидеть. Он обращается со мной как с человеком, насколько, я думаю, он вообще на это способен. Например, он показывает мне свои исследования. Самир рассказал мне историю об исчезнувшем доме и о Великой войне. Прошлой ночью он показал мне пустоту и объяснил, почему он пришивает обратно метки людям после того, как высасывает их этой жуткой машиной.

Рука на моём плече сжалась сильнее, и Сайлас резко повернул меня лицом к себе. Его ледяные голубые глаза были широко распахнуты.

— Что ты сказала?

Я моргнула, не понимая, почему это было так важно.

— Я имею в виду... это имело гораздо больше смысла. Это всё ещё ужасно, но по крайней мере он делает это не ради собственного удовольствия.

— Да, но метки — он рассказал тебе, почему он пытается переставлять метки других таким отвратительным образом?

В одно мгновение он держал меня за оба плеча, поворачивая лицом к себе. Он не причинял мне боли, но что-то в том, что я говорила, было гораздо более критичным, чем я думала.

Внезапно всё стало понятно.

Никто не знал, почему Самир делает это.

— Он лгал мне. Я уверена, что лгал. Просто кормил меня глупой ложью, чтобы выглядеть более симпатичным.

— Что он тебе сказал, Нина? Пожалуйста. Ложь это или нет, я должен знать.

— Он сказал, что пытается восстановить Дом Глубин. Что пытается спасти этот мир от гибели.

Сайлас быстро встал, отпуская меня. Выражение его лица было нечитаемой мешаниной эмоций. Замешательство, страх и удивление — всё боролось за превосходство. У жреца-вампира не бывало сильных эмоций, не говоря уже о стольких сразу.

Он низко поклонился.

— Прости меня. Я должен идти.

— Постойте, я... — но Сайлас уже исчез. Он взорвался роем белых летучих мышей, которые заполнили воздух вокруг него, и я взвизгнула, закрывая голову руками, пока они не взлетели в тёмное небо. — Чёрт! — крикнула я, но я была одна.

Летучие мыши. Гребаные летучие мыши.

Верно. Сайлас был одним из созданий, с которых начались истории о вампирах. К чёрту это место иногда, серьёзно.

Сайлас ушёл, чтобы рассказать всем, почему Самир пришивает метки людям, я была уверена. О, меня за это когда-нибудь ждут неприятности. Я закинула ноги на край фонтана и откинулась на колонну одной из статуй, окружавших круг. Я посмотрела на лунный свет, отражающийся от каменной резьбы статуи. Усталая и подавленная, я закрыла глаза.

— Бу!

Я закричала.

Кто-то появился прямо рядом со мной в мгновение ока и напугал меня до полусмерти. Я замахала руками и упала с ограждения фонтана прямо в воду.

Я упала в бассейн лицом вниз. Ледяная вода обожгла кожу, как пощёчина. Я кое-как оттолкнулась о дно руками и коленями и наконец смогла поднять голову, чтобы отдышаться. Мои светлые волосы тяжело свисали мокрыми прядями. Но промокло, конечно, не только это. Проще было бы перечислить, что осталось сухим — потому что промокла я с головы до ног.

Я встала на колени, откинула волосы с лица и вытерла воду с глаз. Что-то, помимо холодной воды, привлекло моё внимание — звук смеха. Я посмотрела в сторону и нисколько не удивилась, что это был Самир, который появился, стоя рядом с фонтаном, и напугал меня так, что я упала в воду.

Самир смеялся. Не его обычным смехом. Не его типичным высокомерным, насмешливо-мрачным смехом. Ничего зловещего или жестокого. Это был настоящий смех, который, казалось, охватывал каждую частичку его существа. Он опирался одной рукой на статую, другая рука была на животе, он согнулся пополам в истерическом хохоте.

— Да-да... — пробормотала я сердито и встала в фонтане. Вода стекала с меня, и было до ужаса холодно. Я уже промокла насквозь. Мои брюки, свитер, куртка, обувь, носки — всё.

Казалось, Самир мог бы остановиться, но он посмотрел на меня, приподняв своё чёрное металлическое лицо-маску, и снова расхохотался. Ему пришлось сесть на край фонтана, и он плюхнулся на него, всё ещё хихикая, хотя уже не тем раскатистым смехом, каким он заливался мгновение назад.

— Ты мерзавец, — выдохнула я, перебравшись через край фонтана и оглядев себя. Вода с меня текла ручьями, формируя лужи у ног. Куртка, в которой я была, насквозь промокла и отяжелела, будто свинцовая. Мне пришлось с трудом стащить её с себя, а следом — и свитер. Оставшись в одной майке, я швырнула мокрую одежду на бортик фонтана. Тут же по телу пробежала дрожь — холодный ветер обжег голые руки. Ледяная вода, пропитавшая до костей, и колючий воздух впивались в кожу мгновенно и безжалостно.

— О, твоё угрюмое выражение лица совсем не помогает сдержать веселье, — Самир снова начал смеяться над тем, какой несчастной я, должно быть, выгляжу — промокшей до нитки и замёрзшей.

— Перестань смеяться, — я начала выжимать край майки, а затем быстро поняла, что это бессмысленное занятие, и остановилась.

— Боюсь, я не могу, — Самир всё ещё хихикал и выглядел так, будто мог снова разразиться смехом в любой момент. — Это было... ужасно весело.

— Для тебя, — моё негодование было испорчено стуком моих зубов.

— Да, именно так, — сказал Самир с ещё одним коротким смешком. Он встал и двинулся ко мне, протягивая руки. — О, не будь так зла на меня.

Я замерла и позволила ему положить руки мне на плечи. Он был таким высоким, выглядел как чёрное чернильное пятно на фоне мрамора фонтана позади него.

— Я бы утащила тебя туда вместе со мной, — сказала я, дрожа, — но сомневаюсь, что смогла бы сдвинуть тебя с места.

— Хм, да, ты, скорее всего, потерпела бы неудачу, — сказал Самир, его голос всё ещё звучал насмешливо. Он согнул указательный палец своего металлического протеза под моим подбородком, пока говорил. — Хотя сама мысль очень ценится. — Дрожь пробежала по моему позвоночнику, и я не была уверена, было ли это из-за его прикосновения или из-за холода.

— Ценится? — я прищурила один глаз, глядя на Самира. — Я просто хочу, чтобы ты промок и замёрз, как я. Посмотрим, как тебе это понравится, — я обняла себя руками, пытаясь сохранить то немногое тепло, которое у меня было.

— Да, именно. Ты хочешь, чтобы я присоединился к тебе, — Самир шагнул ко мне, и моё лицо залилось жаром от его внезапной смены тона. Будь прокляты и моё лицо, и моё покраснение, и он сам за то, что был таким... каким бы я его ни считала. Притягательным. Тёмным. Опасным. Будь он проклят к чертям.

Я сделала шаг назад, и он наклонил голову набок в вопросительной реакции на моё отступление.

— Я намочу твою красивую одежду, — солгала я, сама не понимая, зачем мне нужно придумывать оправдания, чтобы отдалиться от него. И уж тем более такие нелепые. — Мне нужно пойти переодеться и принять горячую ванну, пока моя слабая человеческая натура не подхватила простуду.

Я повернулась, чтобы уйти, но рука Самира схватила меня за запястье.

Он развернул меня обратно к себе, и прежде чем я успела отреагировать, его рука обвилась вокруг моей талии и притянула меня вплотную.

— Я бы предпочёл, чтобы ты намочила мою красивую одежду, чем накапала на мои красивые ковры. Одно отстирать проще, чем другое.

— Мне всё равно придётся идти внутрь, — начала я, прежде чем поняла, что он собирался сделать. Только не ещё одну телепортацию. — О нет.

— О, тише, — игриво поддразнил меня Самир, и с этими словами мы исчезли.

Мир закружился вокруг меня, и я вцепилась обеими руками в его камзол, пытаясь удержать голову от кружения, а желудок — на месте. Когда я смогла снова открыть глаза, я поняла, что в комнате было темно, жарко, и воздух был влажным.

Раздавался звук льющейся воды, как от фонтана, но глубже. Изменение температуры от холодного ночного воздуха к пару заставило меня почувствовать себя странно и немного одурманенной. Обернувшись, чтобы понять, где я нахожусь, я моргнула, поражённая. Это был небольшой подземный бассейн, может быть, метров десять в диаметре. Жидкость была почти чёрной, только отливала фиолетовым в свете факелов, горевших на крюках вдоль стен.

Комната была из грубого камня, вырубленного в твёрдой скале с минимальным количеством резьбы. Только несколько деталей были добавлены — изображения существ, усеивающие края стен. Потолок выгибался вверх и терялся из виду, слишком далеко, чтобы быть видимым в тусклом свете. Чёрная вода текла из какого-то источника внутри стены, обрушиваясь водопадом метра на четыре в воду. Край бассейна был круглым, вырезанным в виде грубых ступеней, ведущих вниз.

— Ну?

Вопрос Самира вернул меня в реальность из ошеломлённого наблюдения за тем, куда он меня привёл.

— А? Ну что?

— Раздевайся и залезай, пока не замёрзла до смерти.

Звуки, которые вышли из моего рта, даже не были идентифицируемы как части слов. Я кашлянула, перевела дух и попробовала снова.

— Что?!

Руки на моих плечах повернули меня полностью лицом к нему. Самир удерживал меня на месте и схватил мой подбородок в свою перчатку, чтобы я не отводила взгляд. Когда он заговорил, он говорил тоном, каким говорят с ребёнком.

— Ты промокла и замёрзла. Это мой личный горячий источник. Сними мокрую одежду и залезай в воду.

— О, чёрта с два, — я сделала шаг назад и рассмеялась. — Просто нет.

— Тебе, кажется, нравится принимать ванны. В чём проблема? — он казался искренне озадаченным.

— Ты здесь.

— И?

— Серьёзно, ты не понимаешь?

— Фу, я уже видел тебя голой, — он небрежно махнул рукой.

— Не по моей воле.

— Я знаю, что твой род стыдлив, но, поистине, ты неблагоразумна. Залезай, или я брошу тебя туда.

— Тогда уйди.

— Это мой горячий источник, — Самир скрестил руки на груди. — И кроме того, ты забываешь, что я здесь король.

Я зарычала, а затем вздохнула. Не было никакого способа выиграть спор с ним. Я должна была радоваться, что он не требовал чего-то худшего.

— Тогда хотя бы отвернись.

Самир рассмеялся, вернувшись к звуку высокомерной насмешки, и покачал головой. Он послушно повернулся спиной и вскинул руки в раздражении.

— Вот так.

Я принялась стаскивать с себя ледяную, промокшую насквозь одежду. Но хуже мокрых джинсов нет ничего, пожалуй, ни в этом мире, ни в любом другом. Я с трудом сдирала их с ног — они были невероятно неудобными и леденили кожу.

— Ты уже закончила?

— Нет, не закончила.

— Что же так долго? — пожаловался он с видом человека, выигрывающего в шахматы.

— Мокрые джинсы садятся, — пробормотала я, наконец сумев стащить их.

— Я мог бы помочь тебе, — промурлыкал Самир.

— Даже не думай.

Он поднял руки, показывая, что безобиден, и тихо рассмеялся.

— Ты такая дерзкая, правда.

Нижнее бельё пошло последним. Я стояла там, теперь полностью обнажённая. Я отступила к краю воды, не желая поворачиваться к нему спиной. Я опустила ногу в воду, и, боже мой, вода была горячей. Но в этом и был смысл. Я дала себе секунду, чтобы привыкнуть, прежде чем зайти дальше.

Вода была непрозрачной, и это заставляло идти медленно. Я не знала, где земля была, а где нет. И у меня не было способа выяснить это, кроме как на собственном опыте, осторожно нащупывая путь ногами. Вода казалась потрясающей, даже если она была жуткой и чёрной, как инверсия тех фотографий неоново-голубых горячих источников на земле. Вода пахла минералами, и пар волнами обдавал моё лицо. Я нашла место, где вода доходила мне до талии, и опустилась по плечи.

— Ладно, хорошо.

Самир обернулся и рассмеялся при виде меня, прячущей наготу, съёжившейся под горячей водой.

— Как это так — кто-то может быть столь упрямым и дерзким, и в то же время невероятно застенчивым?

— Прости, что у меня есть чувство собственного достоинства.

— Мхм. Что ж. Я заберу твою мокрую одежду и принесу сухой комплект. Наслаждайся купанием.

Он подобрал мою мокрую одежду с того места, где я её сложила кучей, поклонился и исчез в мгновение ока.

Я подождала там секунду, озадаченная тем, что он просто ушёл, вот так. Может быть, я отвергла его слишком много раз. Постой, нет, я отвергла его ровно столько раз, сколько нужно. «Глупая девчонка, выкинь эти мысли из головы», — отчитала я себя.

— Идиотка, — сказала я вслух самой себе и встала, начав идти глубже в воду. Водопад манил меня. Одна вещь, которой, казалось, это место не было оборудовано — это душ.

Самая глубокая часть водоёма доходила мне чуть выше пупка. Я зачерпнула ладонями чёрную воду и подняла их над поверхностью, глядя на чернильную субстанцию в своих руках. Это был минерал, взвешенный в воде, который придавал ей чёрный вид. Я могла видеть маленькие частички его, плавающие в жидкости. Хм.

Переместившись, чтобы встать под водой, я закрыла глаза, позволяя горячей воде литься на мою голову. Это было потрясающе. Казалось, будто всё может смыться в этом потоке горячей жидкости. Я откинула голову назад и позволила воде каскадом литься сквозь мои волосы и стекать по спине.

Ощущение воды, льющейся на мои плечи, казалось, могло вымыть часть напряжения, которое поселилось там. Лишь теперь я осознала, в каком напряжении пребывала все время, проведённое в Нижнемирье. Я до ужаса боялась каждой тени, каждого мерцания в полумраке.

Каждый вздох мог означать мою смерть. Даже здесь, я не знала, не прячется ли что-то в воде, готовое убить меня. Я пыталась не обращать на это внимания. Правда пыталась. Но мысль всё равно не уходила.

Наконец я сделала шаг из-под струи и вытерла воду с глаз. Открыв их, я пискнула.

Я больше не была одна.

Самир вернулся.

Три мысли одновременно ударили в мой разум. Они столкнулись в дверном проёме сознания, и ни одна не могла пройти. Это оставило меня стоять ошеломлённой, пытаясь обдумать все три мысли сразу.

Первая была в том, что Самир подкрался ко мне, пока я была голой, и это было подло.

Вторая — у него было много меток.

Третья... он был великолепен.

Мысль три с половиной — он вдруг тоже был обнажён.

Вода доходила до того места, где его мышцы живота соединялись под пупком, намекая на то, что было ниже уровня воды. Он был рельефным, как пловец или бегун. Мускулистым, но худощавым. Он не был чрезмерно широким, хоть и был высоким. Его кожа была бледной, и она резко контрастировала с линиями чёрной письменности.

Я прикинула, что треть тела Самира была покрыта письменами и символами, кругами и дугами, звёздами и странными архаичными и эзотерическими знаками силы. Они были расположены искусно, как будто кто-то разместил их там намеренно.

Даже здесь, однако, он был пугающим. Он был похож на пантеру тем, как двигался в воде в направлении ко мне. Жидкость расходилась вокруг него небольшой рябью, пока он шёл медленно, словно не желая спугнуть меня, как испуганную лань. Его длинные тёмные волосы были распущены и висели вокруг его плеч шелковистыми прядями, отличаясь от его чёрной маски только тем, как они ловили свет.

Я прикрыла грудь одной рукой, и он усмехнулся этому бессмысленному жесту. Слишком мало, слишком поздно.

Я должна была крикнуть ему, чтобы он вышел. Я должна была встать и уйти. Но, боже, я хотела коснуться его. Я хотела выяснить, была ли его флиртующая привлечённость ко мне ложью и игрой или он действительно мог хотеть меня.

Меня охватили два порыва одновременно. Первый — шагнуть к нему и провести языком по этим узорам. Второй — пнуть его в то самое место, где ему было бы по-настоящему больно. Они в итоге взаимно нейтрализовали друг друга. Это оставило мне третий путь, который я и выбрала — возмущение.

— Разве в этой маске не становится влажно? — это был бессмысленный сердитый вопрос, но не было способа передать то, что я чувствовала. Я даже сама не понимала этого.

— Возможно, иногда, — Самир шагнул ближе. Когда я отпрянула, он издал задумчивое «хм» и наклонил голову, глядя на меня. — Почему ты так избегаешь меня? Ты показываешь своё очарование открыто на своём лице. — Он поднял руку и коснулся меня. Его пальцы были обнажены, и когда он провел кончиками вдоль моего плеча, я почувствовала кожей каждый его палец. Даже в горячем воздухе комнаты я задрожала. — Ты разделяешь такое же презрение ко мне, как другие? Ты ненавидишь меня как демона среди монстров? — Его тон был холодным, отстранённым, даже когда его пальцы скользнули выше, к моей шее, и вплелись в мои мокрые волосы. Его прикосновение было теплее, чем вода источника.

— Что? — это было не то, куда я ожидала, что он направит разговор.

— Ты ко мне тянешься, хоть я и вызываю у тебя неприязнь.

Постой, неприязнь?

— Нет, я не... — начала я.

— Не лги мне. Я вижу твоё любопытство. Ты хочешь коснуться меня. Ты хочешь, что ещё важнее, чтобы я коснулся тебя. И всё же ты отказываешь нам обоим. Почему? — Он шагнул ближе, даже когда его гнев вспыхнул.

— Я имела в виду, что ты мне не противен, — закончила я, глядя на него теперь, когда он сокращал расстояние между нами.

Самир издал жестокий смешок. Его когтистая рука легла на мой бок, странное ощущение, обнажённое на моей коже. Острые края его когтей прочерчивали линию вдоль моих рёбер, и я ахнула, вспомнив, насколько он опасен.

— Поистине. Король чародеев? Истязатель. Садист, мучитель, исчадие... — Он повторил мои слова, сказанные ему в ночь бала.

— Остановись, — я положила свободную руку на грудь Самира, и сразу же пожалела об этом. Он втянул воздух со свистом при моём прикосновении, и его голова слегка откинулась назад. Его кожа была как мрамор, с едва уловимым ощущением мягкости на поверхности. О, это чуть не стало концом всех моих протестов прямо там и тогда. Когда я смогла снова найти слова, они были тихими. — Я была зла, когда говорила эти вещи. Легко думать, что ты только это. Я думаю, это сложнее. Правда в том, что я не знаю, что о тебе думать.

Казалось удовлетворённый моим ответом, он сменил тему в одно мгновение.

— Я знаю, что я хотел бы сделать с тобой, моя милая, — его голос был низким рычанием в горле, и рука, которая задержалась в моих волосах, скользнула, чтобы обхватить мою челюсть. Его когтистая рука снова скользила, остриё его когтей легко царапало кожу моего живота. Его металлическая рука нежно схватила запястье руки, которой я прикрывалась, и он осторожно потянул её вниз к боку.

Я позволила ему. Моя застенчивость была бессмысленной. Я знала, что моё лицо, вероятно, было малиновым.

— Ты не ответила мне полностью. Почему ты всё ещё так избегаешь меня? Даже сейчас ты краснеешь и отводишь взгляд, — Самир провёл подушечкой большого пальца по моей щеке. — Ты не находишь меня подходящим партнёром?

— Дело не в этом, — сказала я, может быть, слишком быстро.

Его протез угрожающе скользнул вверх от того места, где он задержался на моём бедре.

Я поймала его руку и переплела свои пальцы с его обтянутыми металлом и оттянула прочь. Если бы я позволила ему продолжить — если бы я позволила ему вонзить эти кинжалы в меня сильнее — это был бы конец. Я стала бы его.

— Тогда в чём же дело? — спросил он, его голос был хриплым и густым, когда он решил скользнуть рукой с моей челюсти на мою поясницу и притянуть меня к себе. Я ахнула, когда внезапно оказалась прижата к нему и почувствовала стену силы, которой он был. Любое доказательство, которое мне могло понадобиться, что он был привлечён ко мне, теперь было прижато к моему животу и зажато между нами, кожа к коже.

Самир издал глухой стон и опустил голову. Его когтистая рука впилась в мою, мускулы на его теле напряглись — казалось, он полностью поглощён ощущением нашей близости. Я не думала, что он способен на такие чувственные порывы. И именно это сильнее всего колебало мою твёрдость.

Это почти было концом. Прямо там. Это мог быть конец игры. Я закрыла глаза и подумала о том, каково это будет, позволила своему разуму блуждать в том, какие вещи он мог бы сделать со мной.

Чёрт. Я хотела этого. Я хотела его.

Именно в этот момент я поняла, почему до сих пор не сказала «да». Что именно удерживало меня от того, чтобы сдаться. Дело было вовсе не в гордости. И не в достоинстве.

Всё дело было в том, что как только Самир получит меня, ему станет скучно. Он отбросит меня в сторону, как делал со всеми своими прежними любовницами — точно так же, как предупреждал Сайлас.

С ужасающей ясностью я осознала: мне нравится его общество. Эта странная игра между нами. Наше время в библиотеке, его необычная одержимость мной и моя — им. Сама мысль о том, что всё это может закончиться… причиняла боль.

Я не могла сказать ему об этом. Не могла признаться, что избегаю близости именно потому, что меня пугает перспектива: он получит желаемое и бросит меня. Я и сама только что пришла к этому выводу.

В голове вспыхнула идея. Опасная уловка, способная выиграть время, но она могла дать мне передышку, чтобы разобраться в собственных чувствах.

— Вот что я тебе скажу, — я наклонила голову поближе к нему, чтобы прошептать на ухо. — Я дам тебе всё, чего ты хочешь…

— Опасное обещание, — Самир притянул меня ещё крепче к себе. Его голос звучал низко, с едва уловимой дрожью. — Будь осторожна в своих словах.

Я сглотнула. Комок в горле мешал дышать. Но это не имело значения. Он никогда не согласится на мои условия.

— Я обещаю сделать всё, что ты захочешь, — повторила я свою клятву и позволила своему дыханию коснуться его уха.

Он негромко застонал. Я ожидала, что он окажется холодным и невосприимчивым к прикосновениям. Оказалось — всё совсем наоборот.

— Если…

— Говори, — прорычал он с голодной жадностью, и его когтистая рука скользнула с моей талии на бедро, сжимая его. Ощущение его близости было почти невыносимым. — Прежде чем моё терпение иссякнет.

Где-то внутри я нашла в себе смелость не отступать.

— Если хотя бы раз… ты поцелуешь меня.

Чтобы сделать это, ему пришлось бы снять маску. А я знала: он никогда этого не сделает. Те, кто носил маски в Нижнемирье, никогда не снимали их — разве что перед тем, кому доверяли больше собственной жизни. Он был королём. Он был Самиром. А я — ничтожным человеком.

Это был идеальный тупик, безупречный вызов, который хотя бы на минуту даст мне отсрочку — пока он не придумает, как обойти моё условие. Я ожидала остроумного ответа или того, что его руки двинутся в любом другом направлении, легко разоблачая мой блеф. Чего угодно, но только не тишины, которая последовала за моими словами.

Он выпрямился и отступил на шаг назад. Потом ещё на один. И молчал, наблюдая за мной. Всё его тело напоминало сжатую пружину — готовую распрямиться, но в какую сторону, я не могла понять.

О боже, я сделала это. Я оскорбила его. Но прежде чем я успела окликнуть его, попросить подождать, сказать, что просто шутила, он исчез. Растворился в воздухе.

На этот раз я знала: он не вернётся.