Красивый. Наглый. Бессердечный - 2

Глава 9.

Плохие новости летят в ступе, хорошие шагают неспешно

Кир

- Простите, что побеспокоила. Но я не знала, что делать... Ей плохо. Врача без страховки не вызвать...

Какая-то девчонка тарахтит под руку, сдвигаю её в сторону одним жестом, как никчемную помеху. Иду в ту комнату, где был ещё несколько часов назад.

С Ариной же всё было нормально! Стояла вот здесь, похожая на взъерошенного котёнка, обиженного злыми людьми. Дерзко шипела, а внутри глаз бился страх.

А теперь она, подрагивая, лежит на кровати. Свернулась трогательным клубочком. Сердце сжимается от жалости. Какая же она маленькая, как ребёнок!

Опускаюсь на колени, и отвожу со её лба слипшиеся спутанные волосы. Чуть не отдёргиваю руку в испуге. Горячая, прямо раскалённая!

- Я здесь, Арина. Сейчас всё будет хорошо.

- Не смотри на меня, - шепчет потрескавшимися губами.

- Ты самая красивая, но и самая больная, - стараюсь, чтобы мой голос звучал, как можно нежнее.

По ногам тянет сквозняком, и только сейчас я понимаю, что в спешке не закрыл дверь.

- Дверь, закрой, ей и так плохо! – Рявкаю на подругу, которая переминается рядом, не зная, что делать.

Она тут же уносится прочь.

Дура какая-то. Лучше бы дала Арине жаропонижающее или положила полотенце на лоб. Девчонки же должны в этом разбираться! Как она вообще такое допустила?

Давлю в себе подступающую панику, я просто не знаю, как действовать в таких ситуациях. Я не ожидал, что всё так плохо, никогда не видел, чтобы человека так знобило. У Арины даже зубы стучат!

- У тебя, скорее всего, простуда.

Она еле кивает. Ей, наверное, и говорить больно. Надо горло посмотреть? Но как?

Перебираю пальцами светлые пряди, хочется прикоснуться губами к пылающему лбу, но боюсь, что этот интимный жест разрушит барьер, разделяющий нас. Он и так слишком тонок.

Арина – чужая жена. Я просто помогу, и уйду.

- С ребёнком тоже всё будет хорошо, - рискую взять её за руку. Ладонь ледяная, и я пытаюсь согреть дыханием тонкие пальцы.

Арина распахивает потемневшие зелёные глаза, под густыми ресницами залегли глубокие тени. У меня внутри кишки закручивает в тугой узел, когда смотрю в её отдающие горячечным блеском зрачки.

- Какой ребёнок? – Непонимающе бормочет девчонка за моей спиной. – Она вроде не беременна! У неё и мужа-то нет...

Вдруг становится хорошо, будто с груди размотали моток колючей проволоки. Даже дышать становится легче.

В недоумении оборачиваюсь и смотрю на эту чудесную незнакомую девушку.

Только сейчас соображаю, что я видел её уже. Кажется, тоже в ресторане. Работает вместе с Ариной. Хочется вскочить и расцеловать её, закружить в танце.

Какая же она умница, догадалась меня позвать.

- Ты ей что-то давала?

- Уже три таблетки выпила, температура не падает. – Лепечет она. – Арина сказала, что вы знакомы, я нашла визитку...

Жестом обрываю её оправдания.

- Молодец, всё правильно сделала.

И девчонка расцветает от скупой похвалы.

Уже не смущаясь, глажу бледные щёки Арины.

- Я тебя сейчас отвезу в больницу. Поняла?

Слегка опускает пшеничные ресницы. Понимает.

Отбрасываю колючее одеяло, и забрасываю тонкую руку себе на шею. Её жар проникает в меня, расползается по венам, наполняет меня целиком. Сколько оказывается внутри меня было пустоты!

- Всё будет хорошо, - говорю ей, пока несу её вниз по ступенькам, как хрупкую фарфоровую куклу.

И нет вокруг ни мельтешащей подруги, ни беременности, ни Эльзы, ни несуразного дома... Есть только горячее тело в моих руках.

И сейчас я не будущий партнер, блестящий жених и перспективный специалист. А тот дурной мальчишка, который шесть лет назад вёз хохочущую девчонку с завязанными глазами. Чтобы показать ей картину со смешным названием...

И ко мне возвращается ощущение прежней лёгкости. И уверенность, что всё самое лучшее когда-нибудь случится. И это самое лучшее уже совсем близко.

Она же не ранена, не умирает. Просто высокая температура. Никогда не слышал, чтобы кто-то погиб от жара...

В платной больнице на меня смотрят, как на умалишенного, когда я вваливаюсь в приёмный покой с Ариной на руках и ору на медсестёр по-русски. Зато купюры, которые я бросаю на стойку, им вполне знакомы.

Начинается мельтешение, пахнет спиртом. Я отворачиваюсь, когда Арине ставят укол. Это делают сразу, как только я разворачиваю кокон из своей куртки, в которую завёрнул драгоценную ношу.

А потом её кладут на каталку. Какое-то время я иду рядом, сжимая хрупкую ладошку.

- У тебя нет никакого мужа, зачем ты врала мне? – спрашиваю, не желая отпускать её.

- Так надо было... – Она криво улыбается и тихо добавляет. – Спасибо.

Каталка дёргается, заезжая в лифт.

- Мужчина, вам нельзя. Пациентку отправляем в инфекционный бокс. – строго рявкает медсестра.

Как долбанный рак, пячусь задом, приветственно поднимая руку.

Арина не отрывает от меня взгляда на меня, а в глазах всё то же отрешённое выражение.

«Я приду завтра», - говорю ей одними глазами

«Не надо, не обещай ничего!» - Также молча отвечает она.

Пока её лицо не исчезает за сдвигающимися створками, я боюсь даже моргнуть.

Пока заполняю документы, договариваюсь и оплачиваю палату на неделю вперед, несколько раз звонит Эльза, но я не отвечаю. Мне надо подумать, что ей сказать. Эльза - хорошая девушка и заслуживает всего самого лучшего. И я не хочу рвать ей сердце, недовольно рявкая в трубку.

- Вы привезли Ро-ма-ши-ну? – Седой усатый врач, сдвигает очки на кончик носа и читает с медкарты непривычную русскую фамилию.

- Да, как она? – отвлекаюсь от бумажек. Как же их много!

- Спит. Не волнуйтесь, всё хорошо. Похоже на обострение сезонной простуды, организм дал такую реакцию. Возьмём анализы, наверное, нужен курс антибиотиков.

- Делайте всё, что посчитаете нужным. Я всё оплачу.

- Я думаю, что дней пять, максимум, и можете её забирать.

- Пять? – Задумчиво почесываю переносицу.

Вообще-то мы должны уехать послезавтра обратно в Осло. Но какая разница?

- Да, - говорю уверенно. – Я её заберу. Передайте, что завтра навещу.

- Пока нет результатов анализов, лучше не рисковать. Болезнь может быть заразной.

- Плевать мне на результаты. Скажите ей, что завтра буду.

Бросаю последний подписанный листочек на стойку и иду к выходу.

Машина приветственно подмигивает фарами. Завожу двигатель и какое-то время сижу в раздумьях.

В салоне всё ещё стоит её запах. Даже оборачиваюсь, чтобы убедиться, что на заднем сиденье не лежит подрагивающий комочек.

Не хочется возвращаться к Эльзе, я так и не придумал, что ей сказать. Опускаю голову на руль и прикрываю глаза. Мне вообще не хочется уезжать отсюда, кажется, что пока я под окнами больницы, я рядом.

Я так боюсь снова её потерять!

Окидываю взглядом мрачный корпус. Интересно, какое из светящихся окон её?

Снова звонит телефон. Опять Эльза?

Ныряю рукой в карман, чтобы достать мобильник и отключить звук. Но с удивлением смотрю на экран – там номер отца.

Ощущение, что из-под меня резким ударом выбили сиденье, оставив висеть в невесомости. У отца уже давно ночь, и он никогда так поздно не звонит.

Вытираю о штанину вспотевшую ладонь и принимаю звонок.

- Да, я слушаю.

- Кирилл Станиславович, - волоски на шее встают дыбом, когда трубка оживает незнакомым женским голосом, – сожалею, но у меня для вас плохие новости...