Кровавая правда

Глава 41

Предвзятость восприятия — наше все, — подумал Бутч, выходя из огромной морозильной камеры размером с гараж.

— Но улики есть улики, — пробормотал он, опустив взгляд на мясницкий крюк в свое руке.

Снова посмотрев в холодильную камеру, он покачал головой при виде двух говяжьих туш, висевших в центре помещения, готовых к оттаиванию и разделке. На таком же крюке подвесили Мэй.

— Господин, вы нашли, что искали? — Спросил шеф-повар. Бутч кивнул.

— Да, нашел.

Доджен поклонился.

— Я могу показать вам что-нибудь еще?

Томэт порадовал его. Отвел его в комнаты вдоль по коридору, показал шкаф, из которого Бутч достал испачканный кровью плащ. В кабинете дворецкого он взял склянку с обувными гвоздями. Он также забрал нож из главного фойе и записал показания Элании и Рошель, бывшей нареченной Буна.

— Нет, спасибо, — сказал Бутч, когда они вышли в кухонную зону. — Спасибо за бумажные пакеты.

— Рад вам помочь. Открыть для вас еще один?

— Да, было бы чудесно. Спасибо.

Шеф-повар раскрыл пакет, и Бутч опустил в него мясницкий крюк. Потом взял два других с плащом и ножом и направился назад в фойе. Рейдж опоздал и загладил свою вину, сняв на телефон тело и дверь.

Но, как и вещи в бумажных пакетах, эти фотографии — ненужная подстраховка. Объяснение получено, вера в Божье провидение вознаграждена, и он-она-они-сделал-сделали-и-так-далее наконец озвучены вслух. И все же, привычки живучи и все такое.

Опустив пакеты на пол, Бутч зашел в гостиную, где Бун сидел с двумя женщинами. Док Джейн осматривал Эланию.

— У тебя здесь серьезная шишка, — говорила док. — И, наверное, небольшое сотрясение, хотя без диагностики сложно сказать. Хорошие новости — зрачки одинаковые и хорошо реагируют, и ты прошла неврологический осмотр, поэтому, думаю, все с тобой будет нормально. Дай знать, если зрение начнет двоиться, появится тошнота или сонливость, хорошо? И, нет… не волнуйся, это ни на что не повлияет, если ты понимаешь, о чем я.

— Спасибо, — сказала Элания, опуская руку на живот. — Я признательна вам.

Когда док обняла всех троих, а потом ушла, Бутч покачал головой.

— Знаю, вы, должно быть, в полнейшем шоке.

— Это мягко сказано, — пробормотал Бун, погладив Эланию по спине.

— Слушайте, — сказал Бутч. — Я примерно понимаю, что развернулось здесь сегодня ночью, но чтобы закрыть это дело, попрошу вас троих явиться в учебный центр для официальной дачи показаний. Это может подождать. Завтра ночью меня устроит.

— Спасибо, — сказала Рошель. — Я сейчас плохо соображаю.

— Я тебя не виню. Это тяжело. Кто-нибудь может приехать за тобой?

Рошель нахмурилась.

— Мне невыносима сама мысль о том, чтобы вернуться домой…

— Ты можешь остаться, — сказал Бун. — С нами.

— Да, — кивнула Элания. — Прошу. На самом деле… мы можем остаться здесь на день? Буря слишком сильная, а в моей квартире тесно.

— Конечно, — предложил Бун. — Неважно где, главное — чтобы вместе.

— Спасибо вам. — Рошель подняла руки и одну за другой начала вытаскивать шпильки из волос. — Просто… спасибо.

Когда она встряхнула волосы, сняла сапоги на высоком каблуке и села, поджав под себя ноги, Бутч улыбнулся. Ничто не сравнится с этим чувством — иметь возможность распустить волосы и расслабиться в компании своей семьи, пусть их и связывала дружба.

Он узнал это на собственном опыте.

— Ладно, — сказал Бутч. — Сейчас мы заберем тело. Ребята, если не возражаете, хочу, чтобы вы остались в гостиной.

— Без проблем, — сказал Бун, когда женщины кивнули.

— И, слушай, в конце ночи я собираюсь связаться с родителями Мэй. Отправлюсь к ним домой лично. Они должны знать, что произошло.

— Разумеется, — сказала Рошель. — Было бы чудесно. И прошу, не стесняйся выдать всю информацию, мне нечего скрывать. Больше нечего.

— Хорошо. — Бутч помедлил, но все-таки посмотрела на Буна. — Ты же понимаешь, что сейчас дом принадлежит тебе?

— Что? — удивился мужчина.

— Марквист мертв. Ты — прямой наследник своего отца. Понимаю, не время думать об этом, но закон есть закон. Так обстоят дела. — Бутч махнул рукой. — Но, как я сказал, не думай об этом. Не знаю, почему мне нужно было обозначить это именно сейчас.

Последнее предложение — чушь собачья. Смысл в том, что Бун всегда был верным и надежным парнем. А папаша и дворецкий нагадили ему по полной… но да ладно.

Просто хочется, чтобы в конечном итоге справедливость восторжествовала.

— Звоните, если понадоблюсь, — сказал он троице.

Развернувшись, Бутч собрался выйти из комнаты, когда кто-то схватил его за руку. Оказалось, это была Элания.

— Твоя сестра очень гордится тобой, — прошептала она. — Ты в очередной раз помог близким обрести покой и решимость двигаться дальше.

Бутч задержал дыхание. Он не знал, как ответить. Но это и не важно. Элания крепко обняла его, и этого было достаточно, чтобы выразить чувства.

Когда он опустил голову, обнимая ее в ответ, Бутч чувствовал, что боль в его душе, та, что он всегда носил с собой… немного ослабла.

Джейни, это ради тебя, подумал он.

В конце концов, каждый пойманный им убийца, был ради нее.

***

Наблюдая, как Элания обнимает Бутча, Бун все еще думал о том, что Брат сказал о завещании. Но, Бутч, видимо, прав. Марквист мертв, бенефициар не определен… а он — прямой наследник.

Поднимаясь на ноги, Бун размял спину, но встал он не для этого. Он взглянул на гостиную свежим взглядом, оценивал возможность остаться здесь.

Но это — сумасшествие. Он не хотел этого глимеровского дерьма. Никогда не восхищался этим, но после того, что пережили Элания и Рошель? Его не интересовало…

Через дверной проем он увидел, что персонал дома все еще сгрудился в фойе, Томэт и примерно дюжина додженов. И все они смотрели на него. Они определенно слышали слова Бутча.

Потому что на их лицах отражалась надежда.

В их глазах была верность… Буну.

— Думаю, они хотят, чтобы ты остался, — мягко сказала Рошель.

Когда Элания подошла к нему, он раскрыл объятия, привлекая ее своему телу. Они стояли вместе, пока выносили тело Марквиста, открытая дверь впустила холодный порыв ветра в дом, выдавливая тепло. Но когда Братья попрощались, Бун через окно в гостиной наблюдал, как машина скорой помощи скрывается в ночи.

После их отъезда в доме воцарилась странная тишина, пустота шокировала… и дарила чувство освобождения.

— Как насчет того, чтобы перекусить? — предложила Элания. — Этим мы собирались заняться, перед тем как…

— Разверзся ад и преисподняя? — пробормотал он.

— Ага.

Рошель встала.

— Думаю, нам стоит дать горячему шоколаду второй шанс.

— Может, не судьба? — предположил Бун. — Стоит попробовать что-нибудь другое.

— Нет, я не суеверная, — сказала его подруга, когда они втроем направились на выход из гостиной.

Оказавшись в фойе, Бун помедлил и посмотрел на персонал.

— Томэт, думаю, всем не помешает хорошо подкрепиться. Немного еды. Напитки. И я имею в виду всех… всех домочадцев. Всем вместе.

Смотря шеф-повару прямо в глаза, Бун понимал, что устанавливает новое правило. Новый порядок действий. Нововведения в этом доме.

А если доджен не согласится? Тогда Бун ясно осознал, что он уйдет. Продаст дом и персонал. Начнет с чистого листа, оборвав связь с больным, ущербным, ядовитым наследием его семьи.

Томэт окинул взглядом персонал. Послышался шепот. А потом шеф-повар низко поклонился.

— Мой Господин, мы поддерживаем ваше решение. Предлагаю перейти на кухню и всем вместе определиться с меню?

Бун медленно улыбнулся и обхватил Эланию за плечи.

— Хороший план. Такой… такой вариант мне нравится.

Неровная процессия устремилась через столовую и вошла в комнату для полировки посуды и кладовую. Проходя мимо открытой двери в комнаты дворецкого, Бун плотно закрыл ее.

Спустя час они все сидели за столом в столовой, передавая по кругу серебряные подносы и фарфоровые чашки, наполненные разнообразными блюдами и закусками, приготовленными общими усилиями, все прислуживали друг другу, а тарелки были наполнены одинаковой едой.

Бун сел во главе стола, Элания — не напротив него, с противоположного края, а рядом. Рошель сидела в середине, между Томэтом и одной из служанок. За столом раздавались разговоры и смех, но Бун осознавал, что домочадцы еще переваривали травмирующие события этой ночи.

Накладывая себе картофельное пюре, он посмотрел на Эланию. Поймал себя на мысли о том, беременна ли она. Только это хоть как-то скрасит его жизнь. Если они…

Нахмурившись, он остановился свои мысли, вспомнив, что она сказала ему о браке. Безвыигрышная ситуация. Он любил ее. Он имел возможность убедиться в своих чувствах много раз, в разных ситуациях, но вероятность ее беременности загоняла его в угол. Если он сейчас признается ей в любви? Предложит выйти за него замуж? Она уже говорила, что воспримет это как его потребность выполнить долг. И проблема в том… даже если она не заметила это сама, он чувствовал едва уловимые изменения в ее весеннем аромате.

У него было предчувствие… что она беременна.

— Ты в порядке? — спросила Элания, коснувшись его руки.

— Да, все хорошо. — Он выдавил улыбку. — Картошка изумительна на вкус.

— Семейный рецепт. Это заслуга сливочного сыра.

— Да ладно? — пробормотал он, потирая дыру, образовавшуюся в центре груди. — Сливочный сыр. Кто бы мог подумать.

***

Следуя за Буном по длинному, богато декорированному коридору, Элания смотрела на все закрытые двери и сбилась со счета на шестнадцатой.

Невероятно, насколько огромным был его дом.

Наконец, Бун остановился.

— Это моя спальня.

— Горю желанием заглянуть в нее.

— Там нет ничего особенного… — Он замолк, а потом рассмеялся. — В смысле, она… о, давай просто сделаем это.

Когда он открыл дверь, Элания зашла внутрь…

— Подожди, это же гостиная?

— Зона для отдыха, перед покоями.

— О. — Она покачала головой. — Вау. Ладно…

Замолчав, она заглянула в арочный проем в противоположной стене. Заинтригованная увиденным, она вошла в спальню своей мечты. Кровать была под стать размерам Буна, огромная, укрытая простынями с монограммой и покрывалом с какой-то печатью по центру. Но не это привлекло ее внимание.

Это были книги.

Вдоль стены на полках располагались сотни книг, современные и старые, некоторые — в кожаном переплете, некоторые — в тканевом. Она подошла ближе, изучая корешки, и улыбнулась про себя. Она углублялась в фильмы. Он — в чтение.

Ей нравилось, что их роднила интроверсия.

— Потрясающе, — выдохнула она, оглядываясь через плечо. — Я не представляла, что ты…

Она замолчала, увидев печаль на его лице… и его грустные глаза. Она не спрашивая знала, о чем он думал, и вспомнила слова Рошель перед парадным входом, до того, как разверзся ад.

Этой ночью они нашли ответы на все вопросы кроме одного. Самого главного для них.

Она знала решение. Узнала его… очень давно, хотя боялась признавать.

Подойдя к нему, она взяла руку Буна и подвела его к кровати. Они стояли рядом, и он поглаживал пальцем ее запястье… но не смотрел ей в глаза. И его печаль разбивала ей сердце.

Элания проглотила ком.

— Я так рада, что встретила тебя.

Он что-то хмыкнул в ответ.

— И я признательна тебе за все, что ты сделал для меня за последние несколько… — Ночей? казалось, прошли годы. — …ну, с нашей встречи. В плане Изобель. И расследования.

Слова не шли на ум, мозг предавал ее этой ночью.

Но сердце было уверенно в ее чувствах.

Встав перед ним, она опустилась на колено и взяла его руки в свои. Смотря в его удивленные глаза, Элания улыбнулась… и внезапно, нашла нужные слова.

— Помнишь, как я сказала, что не хочу, чтобы ты звал меня замуж?

Закрыв глаза, он напрягаться всем телом.

— Да.

— Я сказала, что никогда не буду знать точно, что это не из чувства долга.

— Да.

— Сказала, что хочу, чтобы меня выбрали, именно меня.

Выдохнув, он открыл глаза.

— Без обид, но не нужно напоминать мне об этом. Я не скоро забуду тот болезненный разговор…

— Я пришла к решению.

Он вскинул руку, останавливая ее.

— Мы не знаем, беременна ли ты. Поэтому нечего решать. Но я хочу, чтобы ты знала: если ты беременна, то я…

— Я люблю тебя, и хочу спросить, согласишься ли ты стать моим хеллреном.

Бун моргнул. Вскинулся удивленно:

— Подожди, что? Что ты…

Элания улыбнулась.

— Я прошу тебя стать моим мужем. Видишь, так все иначе. Никакого долга с твоей стороны, ведь мы не знаем, беременна ли я, и я сама делаю выбор. Я выбираю тебя. Говорю, что люблю тебя, хочу тебя и…

Закончить она не успела.

— Я тоже тебя люблю, — сказал Бун, опустившись ковер и целуя Эланию. — Боже… да, конечно, я женюсь на тебе. И не имеет значения, беременна ли ты… — Он отстранился. — В смысле, для меня это не важно, я просто хочу быть с тобой.

Сморгнув слезы, Элания взяла его боевую руку и положила большую ладонь на свой живот.

— Я очень хочу этой беременности.

— Но что изменилось? — выдохнул он.

Подумав о прошедших двух днях, и вспоминая, как уверенно она стреляла, защищая любимую женщину своей сестры от безумца, Элания пожала плечами.

— Как я сказала, когда ты спросил, смогу ли я стоять на ногах, там, в фойе… — Она заглянула в его красивые глаза. — Я поняла, что обрела свой фундамент. Мне не нужно быть Чудо-Женщиной, не нужно всегда быть правой… когда понимаешь, чего ты стоишь и что ты можешь позаботиться о себе, тогда обретаешь свободу любить со всей полнотой и честностью. Не важно, речь идет о мужчине или женщине… или своем ребенке.

Улыбка Буна была подобна восходу солнца, озарившему не только его лицо, но и душу.

— Что ж, — прошептал он в ее губы. — Эта правда была заслужена кровью.