Кровная связь

Глава 10 Оли

Я открываю глаза от звука включившегося душа, и руки Норта напрягаются вокруг меня, когда он перестраивается, чтобы подставить руку под струю воды, проверяя температуру. На мне все еще свитер Нокса, но штаны уже сняты, и я осталась в нижнем белье, а мое лицо прижато к его шее, так что я снова окружена его запахом.

Я прочищаю горло и стараюсь не звучать как смущенный ребенок, говоря: — Я проснулась. Ты можешь просто положить меня.

Он не отвечает мне, так как полностью заходит в душевую кабинку, а затем садится на встроенную мраморную скамью, которая идет вдоль одной из стен, все еще прижимая меня к своей груди. Мне действительно стоит вынуть лицо из его плеча и посмотреть ему в глаза, но мы вместе в душевой кабинке, и я чувствую легкое головокружение от того, что здесь сейчас происходит.

Особенно та часть, где я не имею ни малейшего представления о том, что это такое.

Я снова прочищаю горло, и наконец он говорит: — Тебе нужно что-нибудь выпить? Когда ты в последний раз что-то ела? Твои узы не примут от нас ничего, пока контролируют ситуацию.

Вот дерьмо.

Как долго мои узы контролировали ситуацию, и что, черт возьми, они делали, если он здесь, прижимается ко мне и тянет меня в душ?

— Сегодня утром… или как долго я спала? Может быть, вчера.

Он кивает и начинает стягивать свитер, чтобы снять его с моего тела. — Сегодня утром. Ты спала всего час. Я подумал, что ты проспишь душ.

В тот момент, когда он стягивает свитер с моей головы, я понимаю, что под ним ничего нет. Наконец я немного приподнимаюсь на его коленях, чтобы освободиться от него, и выхожу из себя, обхватывая руками грудь и бросая на него очень скандальный взгляд.

Его лицо не меняется, а его тон становится добрым, но в то же время очень фактичным, когда он говорит: — Нет ни одного из твоих Связных, кто не видел бы тебя обнаженной до пояса, Олеандр. Мы все держали тебя, пока ты исцелялась.

Я застонала и уткнулась лицом в ладони, отчаянно желая снова потерять сознание и забыть, что этот разговор вообще имеет место. — Есть ли еще что-нибудь совершенно постыдное, что я сделала? Пытались ли мои узы снова напасть на кого-нибудь из вас, или на этот раз я буду избавлена от этого ужаса?

— Что бы тебе ни понадобилось, наш долг и честь — предоставить это.

У меня нет слов, чтобы даже попытаться ответить на это, и в любом случае, это ничего для меня не значит. — Что, черт возьми, произошло, пока меня не было? Откуда все это взялось? Последнее, что я знала, ты мне не доверял. А теперь ты здесь с мягкими словами и предлагаешь мне все, что я захочу… Я сейчас так чертовски запуталась. У кого из нас травма головы, из-за которой я должна сейчас сходить с ума?

Норт слишком спокойно относится к моей бессвязной словесной рвоте. Настолько спокойно, что вообще никак не реагирует, разве что переместил свою хватку на мои бедра, чтобы удержать меня, и как только он хорошо ухватился, он открывает рот, и все мои секреты вылетают из него. — Тебя похитили из больницы. Тебя держали в лагере Сопротивления два года, пока пытали, чтобы получить информацию о твоем даре и твоих Связных. Ты ничего им не дала. Ты сбежала, когда Сайлас Дэвис ушел, и твои узы взяли на себя ответственность, чтобы вытащить вас. Затем ты провела три года в бегах, чтобы отвести их от нас. Ты спала в приютах, квартирах и на улицах, когда была еще ребенком, потому что не хотела, чтобы они получили доступ к нам… или к твоему дару. Вот что изменилось.

Мой рот открывается и тут же закрывается, потому что это гораздо больше информации, чем я ожидала от него. Это гораздо больше, чем ему могло бы дать знание моего кодового имени Сопротивления, но я полагаю, что это достаточно хорошая отправная точка для того, чтобы он смог выследить остальное.

Мои щеки снова пылают, и когда я соскальзываю с его ног, на этот раз он позволяет мне, хотя его руки остаются на моих бедрах, чтобы поддержать меня и удержать. — Ты так говоришь, что это звучит героически. В основном я была напугана и пыталась убежать.

Он смотрит на меня теми же задумчивыми глазами, которыми смотрел на меня на протяжении всего разговора. — Тебе было шестнадцать, когда ты сбежала от них, конечно, ты была в ужасе. Как ты выдержала то, что они сделали с тобой, не проронив ни слова, уму непостижимо, но это было больше, чем то, о чем я спросил тебя перед твоим уходом.

Я тяжело сглатываю, стараясь не стесняться своего практически голого состояния, и бормочу: — Но я не давала это тебе. Атлас сказал тебе, а ты уже сам обо всем догадался.

Норт пожимает плечами, а затем его пальцы обхватывают эластичный пояс моих трусов, стягивая их вниз по моим ногам без единого слова, а моя тупая задница просто стоит и позволяет ему. Я немного ошеломлена его предположением, что для него совершенно нормально полностью раздеть меня, а я просто… не буду против.

Наверное, это самый нортовский поступок, который я видела от него с момента моего возвращения, и поэтому мой мозг еще не до конца осознал ситуацию.

Он встает и направляется к мраморной скамье. — Садись. Дэвенпорту пришлось исцелять твою ногу поэтапно, и у тебя еще есть последний сеанс, прежде чем она полностью заживет.

Опять же, я просто делаю это, потому что думаю, что информационная свалка сломала маленькую, дерзкую часть моего мозга, которая проснулась вместе со мной, и теперь я на автопилоте, пока там все перенастраивается.

Затем, с восторженной сосредоточенностью, я наблюдаю, как он раздевается, снимает свою экипировку Так и бросает ее на пол возле душевой кабинки. Он не колеблется и не делает паузы, пока не стоит передо мной совершенно голый.

Я заставляю свои глаза оставаться очень твердо над его талией — подвиг, которым я буду гордиться до гроба, учитывая, что я сижу, и моя линия глаз, конечно же, на уровне его члена.

Я не могу говорить, мой голос иссяк, а Норт либо не замечает, что я расплавилась от великолепного вида его груди, либо предпочитает оставить меня в луже, которую он сделал из меня, повернувшись ко мне спиной, чтобы снова испытать воду. Затем он подныривает под воду и быстро моет себя.

Кровь и грязь, которых я не замечала раньше, мутят воду, и сильный, мужской аромат его мыла наполняет воздух, пока он практически не светится чистотой.

Затем Норт снова поворачивается ко мне и протягивает руку.

Я беру ее, делаю глубокий вдох и позволяю ему подтянуть меня вверх и под блаженно-горячую струю воды. Поскольку он не делает замечаний и даже не произносит ни звука во время работы, мне удается без лишней неловкости вытерпеть то, как он меня моет.

Он использует все свои собственные принадлежности, свое мыло, а затем массирует шампунь на моих волосах пальцами, которые могут быть просто волшебными. Мне приходится сдерживать стон чистого удовольствия, когда по моей коже бегут мурашки.

Когда он опускает ручную душевую лейку, чтобы смыть шампунь, я снова начинаю стесняться, хотя на этот раз это больше связано с тем, что мои соски налились кровью и выдают, как сильно я наслаждаюсь этим маленьким моментом его ухаживаний, и я пытаюсь выхватить у него душевую лейку. — Моя нога должна быть в порядке, я могу сделать все остальное.

Норт выше меня по крайней мере на фут и легко перемещает лейку вне моей досягаемости. — Нет, оставайся там, где ты есть. Просто закрой глаза и наслаждайся этим.

Черт побери. Его пальцы легко скользят по моим волосам, снова массируя кожу головы, пока он смывает шампунь, и я просто сдаюсь. Я все еще уставшая, и буду использовать это как оправдание позже, когда все это неизбежно укусит меня за задницу.

Так ли это будет?

Должно быть, да? Не может быть, чтобы, услышав грустную историю о том, что они со мной сделали, он так резко изменил свое мнение… верно?

Когда мои волосы чистые, он в последний раз намыливает мое тело мылом, которое, я уверена, ему не нужно, но я делаю то, что он мне сказал, и просто закрываю глаза на все это. Когда он выключает воду и снова открывает дверь, чтобы взять полотенце, я остаюсь там, где он меня оставил, мои руки обхватывают мою талию, а его запах переполняет меня.

Я чувствую себя в безопасности, защищенной и любимой впервые с тех пор, как умерли мои родители.

Мне приходится сделать несколько очень длинных и глубоких вдохов, чтобы не разрыдаться. Я уверена, что могла бы выдать их за истощение или какую-то реакцию уз, но я думаю, что Норт видел меня более чем достаточно для одного дня. Если я до сих пор не отпугнула его, то уверена, что сделаю это, рыдающая над гребаным душем.

Его ноги почти бесшумно ступают по мокрой плитке, но не совсем, когда огромное, роскошное полотенце обертывается вокруг меня, полностью окутывая мое маленькое тело своим великолепием, я не пугаюсь и еще мгновение держу глаза закрытыми.

Затем его губы касаются моего обнаженного плеча, и я позволяю одной слезинке бесконтрольно скатиться по моей щеке.

Независимо от того, что еще произойдет между нами, я буду помнить этот маленький подарок доброты, который он сделал мне, до конца жизни. Это будет считаться моментом, когда я позволю себе признаться, как сильно я хочу Норта Дрейвена. Как сильно жажду его властного и напористого характера, как сильно он мне нужен, даже если он действует от моего имени, никогда не спрашивая, чего именно я хочу.

И хотя я твердо решила его ненавидеть, он прочно засел у меня под кожей, и я не хочу его оттуда выковыривать.

— Повернись на свою здоровую ногу. Я вытащу тебя отсюда.

Я делаю, как он просит, и позволяю ему прижать меня к своей груди. Еще одно полотенце обернуто вокруг его талии, но без укладки, которую он обычно делает в волосах, я вижу те же тугие темные локоны, что и у его брата, спадающие ему на лоб. Его глаза всегда были поразительными, их глубокий синий цвет на фоне его загорелой кожи, но есть что-то в том, как он смотрит на меня сегодня, что заставляет мое дыхание опасно перехватывать в горле.

Неужели я вот-вот влюблюсь в Дрейвена, да еще и из-за душа?

Он усаживает меня на столешницу в ванной и тщательно вытирает, не говоря ни слова, его руки с благоговением и нежностью перебирают мили нежной кожи. Я смотрю, как он перечисляет все мои повреждения, все синяки и поврежденные участки кожи, которые Феликс не удосужился залечить, благодаря более разрушительной травме бедра. Если бы я не была так уверена в нем сейчас, я бы решила, что убийство в его глазах — это предупреждение для меня.

Это не так.

Это план, который он разрабатывает, чтобы преследовать любого Одаренного, который мог прикоснуться ко мне и все еще дышит. С моего первого раза в лагерях их было много, но только Дэвис выбрался в этот раз.

Я не хочу больше думать об этом человеке. Я заставляю свои глаза следить за каплями воды, стекающими по груди Норта, за тем, как на его щеке появляются маленькие ямочки, которые я никогда раньше не замечала достаточно близко, и за сильными мышцами его горла, которые напрягаются, когда он так старательно вытирает меня насухо. Он чертовски великолепен, всегда был таким, только сейчас я позволяю себе обратить на это внимание.

Проблема с разглядыванием всех этих деталей в том, что это пробуждает мои узы, и, Боже мой, как же хочется, чтобы он толкнул меня назад и трахал до тех пор, пока мои ноги не перестанут работать. Изнеможение, которое наполняло меня несколько минут назад в душе, сгорает, и моя киска пульсирует между ног. Мне приходится проглотить хныканье, которое подкрадывается к горлу, а мое тело словно горит.

Ноздри Норта раздуваются, и он роняет полотенце, упирается руками по обе стороны моих бедер, наклоняясь ко мне, осторожно, чтобы не коснуться меня, но, тем не менее, занимая каждый дюйм моего личного пространства.

— Ты можешь остановить Связь, не так ли?

Моему мозгу требуется секунда, чтобы обработать его слова, похоть и секс, сгустившие воздух вокруг нас, полностью овладевают мной, и когда я, наконец, понимаю его, я снова тяжело сглатываю.

Он не упоминает, откуда знает, что я делала это раньше, потому что вспоминать о действиях его брата сейчас, вероятно, не к лучшему. Я облизываю губы, с благоговением наблюдая, как его глаза задерживаются на происходящем, а его зрачки раздуваются и поглощают радужку, почти как наши общие пустые глаза.

Это пьянящее чувство, иметь такую власть над ним, и когда я немного выгибаю спину, растягиваясь на стойке в ванной, его зубы скрежещут, когда он сдерживает себя.

Я могу стать зависимой от этого чувства.

— Могу. Это… больно, но могу.

Когда я встречаюсь с ним глазами, он пригвождает меня к месту тлеющим взглядом, удерживая мои глаза так, что я не могу отвести их. — Расскажи мне, как это больно. Какие части и насколько сильно?

Пошла. Я. — После. Больно, когда я кончаю и останавливаю выход своих уз, чтобы… заявить о тебе как о своем Привязанном. Я чувствую, что сгораю изнутри. Это длится несколько минут, и это плохо, но не невыносимо.

Норт хмурит брови и отталкивается от меня, наклоняясь, пока я не убеждаюсь, что он вот-вот отойдет от меня и оставит меня одеваться. Я ругаю себя под дых, но потом одна из его рук поднимается, чтобы провести большим пальцем по моей нижней губе, надавливая на пухлый изгиб, пока он навязчиво следит за этим движением.

Его слова застают меня врасплох. — Значит, если я буду овладевать тобой следующие пару часов, ты сможешь наслаждаться этим и почувствуешь боль только в конце? Не идеально, но я согласен.

Овладевать? Господи. Хочу ли я этого? Грубое ощущение его ладоней на моем теле, его губы на моей нежной коже, часы удовольствия, которое никогда не достигает своего пика?

Подождите, это звучит чертовски потрясающе. Немного расстраивает, но если это не наши отношения, доведенные до совершенства, то ничего подобного нет. Я так хочу сказать ему «да» и просто провести ночь, потерявшись в нем, но все еще что-то есть.

Что-то удерживает меня.

Мои ноги невольно раздвигаются, когда он придвигается ближе, его веки немного опускаются, так что он практически тлеет на мне. — Ты хочешь этого? Перестань думать об этом и ответь мне.

— Конечно, я хочу этого…

— Тогда завершай связь или нет. Я больше не буду ждать, чтобы попробовать тебя на вкус. Если ты сомневаешься в обмене силой, тогда просто не делай этого. Я не жду.

Я открываю рот, чтобы возразить ему, потому что это не так просто, но он подтягивает мои бедра вперед, пока я не балансирую где-то между локтями и его плечами. Он двигается так, словно собирается съесть меня, а у меня в голове крутится последняя глупость, которая не дает мне насладиться этим моментом.

— Подожди! Подожди секунду. Сначала мне нужно кое-что, всего одна вещь.

Он хмурится на меня, останавливаясь в ту же секунду, как я заговорила, но не отходя от того места, где держит меня в равновесии.

— Что бы это ни было, ты уверена, что это не может подождать? Я не совсем против умолять, Связная.

Интересно.

Я пытаюсь говорить уверенно. — Твои узы похожи на мои, верно? Это… больше, чем у кого-либо еще. Это не просто сила внутри тебя. Это живое существо, верно?

Лицо Норта хмурится, и он дает мне самый маленький кивок, самый маленький жест, и я иду дальше, как будто все в порядке, и я не волнуюсь даже из-за того, что спрашиваю об этом. — Позволь мне поговорить с ними. Есть кое-что, о чем я хочу их спросить, а потом мы сможем… Я имею в виду, я думаю, что хочу после этого завершить связь. Должным образом. Мы можем оставить овладевание на потом.

Я думаю, что именно упоминание о настоящей Связи заставляет его согласиться, потому что он уже качает головой, пока эта часть не ускользает от меня. Я не подкупаю его, не совсем, потому что если он откажется, я думаю, что, возможно, все еще буду связывать себя с ним сегодня вечером, но я должна хотя бы попытаться.

Он осторожно перемещает меня обратно на столешницу, нежно и помня о моем бедре, а затем делает шаг в сторону, как будто, если мы снова отдалимся друг от друга, его узы не смогут причинить мне боль или попытаться приблизиться ко мне.

Как будто один шаг в сторону — это все, что нужно для моей безопасности.

— Если они попытаются завершить связь с тобой, убей меня. Или попроси Грифона вырубить меня. Ты все еще можешь связаться с ним, не так ли?

Я гримасничаю. — Думаю, что начну с того, что вырублю тебя. Нет необходимости убивать тебя из-за небольшого секса, Норт.

Он поднимает бровь на мое нахальство и выдыхает, бормоча о том, насколько это плохая идея, но через минуту его взгляд переходит в пустоту.

Все эмоции и человечность стираются с его лица, пока не остается ничего, кроме уз.

Это может случаться со мной время от времени, но все равно странно видеть это вот так. Хотя это даже сексуально, особенно то, как они сразу же зацикливаются на мне и прочесывают каждый дюйм моей голой кожи, как клеймо.

Мне это очень нравится.

Они делают шаг вперед, и я поднимаю ладонь, чтобы остановить их, удивляясь, что это все, что требуется, чтобы замедлить их. Черт, если бы только мои узы были такими послушными.

— Секундочку! Мне нужно спросить тебя кое о чем, очень быстро. Я обещаю.

Я говорю как идиотка, но они не замечают, или им все равно, и просто продолжают смотреть на меня, как будто я чертовски очаровательна.

— Существа, они исходят от тебя, не так ли?

Они кивают и поднимают ладонь вверх, как будто собираются призвать их, и хотя я бы не хотела ничего больше, чем снова проверить моего малыша Августа, я знаю, что у Норта случится аневризм из-за этого, поэтому я протягиваю руку и накрываю их ладонь своей.

Узы замирают и делают вдох, прежде чем поднести мою руку к своему носу и еще раз вдохнуть запах моей только что вымытой кожи. Интересно, воспринимают ли они мыло и шампунь как свой запах так же, как Норт, или они вот-вот закатят истерику уз из-за того, что я пахну чужеродно.

Поэтому я продолжаю говорить, надеясь отвлечь их. — Они собираются причинить мне боль? Норт боится, что причинят. Он боится потерять контроль над ними рядом со мной, и мне нужно знать, возможно ли это на самом деле. Если нет, то я хочу оставить Августа… ах, щенка. Того, что похож на добермана. Ты ведь знаешь, какого именно? Конечно, знаешь.

Они вдыхают еще один глоток моего запаха, и я начинаю думать, что, возможно, они под кайфом или что-то в этом роде, потому что они не очень хотят меня отпускать, но потом они говорят.

Их голос немного пугает.

Они звучат потусторонне. По-другому это не описать. Они звучат так, как будто я разговариваю с чем-то, чему здесь не место. Ни в этой комнате со мной, ни на этой планете, ни в этой временной шкале, ничего из этого. Им вообще здесь не место, и все же тяга в моей груди, которая болит по ним, говорит, что они должны быть со мной. Неважно, где это будет.

— Моя. Ты моя. Никто больше не причинит тебе вреда. Ни я, ни другие, никто. Тени не могут причинить тебе вреда, они принадлежат тебе, как и я. Мы все принадлежим.

Мое сердце начинает бешено колотиться в груди.

Я смотрю в эти прекрасные пустоты, такие же темные и прекрасные, как беззвездное небо, и бормочу: — Он слышит меня? Слушает ли он нас? Иногда я могу слышать. Но не всегда.

Узы Норта наклоняют голову, словно раздумывая. — Какие секреты ты хочешь иметь только между нами?

Я улыбаюсь, потому что узы разговаривают так же, как и мои, и это облегчает разговор с ними. — Никаких. Я просто думаю, что он обидится на меня за то, что я спросила, почему он так беспокоится о том, что ты рядом со мной. Если ты так готов защищать меня, то… Почему он боится?

Узы наклоняются, пока их нос мягко не ударяется о мой, как будто они боятся даже сейчас причинить мне боль. — Ложь. Он верит в ложь, потому что правда слишком болезненна. Даже сейчас, когда она начала распутываться вокруг него, он не может отпустить ее.

Ложь?

Видят ли они мое замешательство или просто предпочитают продолжать, я не знаю, но слова продолжают выходить из них, тем не менее. — Связные не могут причинить друг другу боль. Они не могут убить друг друга, ни намеренно, ни случайно. Но если он поверит в правду, тогда все, за что он держался все это время, потеряет смысл.

Мои брови сходятся в кучу, но затем узы снова наклоняются вперед, соединяя наши губы, и я впервые целую Норта. Только это не он целует меня. Его узы толкают меня назад на столешницу, и его язык проникает в мой рот, завладевая мной и клеймя мою душу своей меткой.

Я немного паникую, только из-за того, что подумает об этом Норт, но они отстраняются от меня, не настаивая на большем.

Их ладонь берет мой подбородок, и они говорят мне в последний раз. — Больше никаких побегов.

* * *

В тот момент, когда узы ускользают от Норта, он хватает меня, отчаянно тянет вверх и в свои объятия, и тащит в свою спальню, как будто он может оставить свои узы и все сказанное между нами позади. На секунду мне кажется, что он собирается вышвырнуть меня из комнаты за то, что я разговаривала с его узами и случайно раскрыла семейный секрет.

Я до сих пор не могу понять, о чем идет речь.

Но когда он расстилает меня на своей кровати, его тело тут же накрывает мое, и на этот раз, когда его губы касаются моих, я знаю, что там только он, а не его узы.

Они целуются по-разному.

Странно ли это замечать? Возможно. Если узы были темной одержимостью, то Норт — это всепоглощающая сила. Он хочет меня, в этом нет сомнений, но он хочет всего. Я едва могу удержаться от того, чтобы не увлечься им, не потерять себя, когда мы еще даже не начали.

— Что они тебе сказали? Что они сделали?

Я смотрю на него, моргая, а затем медленная улыбка растягивается на моих щеках. — Они преданы мне. Они не причинят мне вреда. Норт? Я верю в это. Я знаю, что никто из вас не причинит мне вреда.

Он смотрит на меня, его глаза прикованы к моим, и внутри него есть потребность, которую я вижу так ясно, потребность в том, чтобы я доверяла ему и верила в то, на что он способен.

Я уже знаю это.

Он медленно отодвигает полотенце от моего тела, словно давая мне время передумать и положить этому конец. Я не собираюсь этого делать, даже несмотря на надвигающийся приступ безумия из-за моей растущей силы, я знаю, что это именно то, что мне сейчас нужно.

Я могу беспокоиться о последствиях позже.

Когда Норт снова целует меня, стряхивая полотенце с кровати, как будто беспокоится о том, что оно снова упадет на мое тело и накроет меня, я забываю обо всем, кроме его губ на моих. Я забываю о Связи и о существах, живущих внутри нас, даже сейчас тянущихся друг к другу. Я забываю о том, что мы нечто большее, чем люди, которые хотят друг друга.

Затем к вечеринке присоединяется дар Норта и разрушает все шансы притвориться, что мы — не Одаренные Связные.

Свет горит в спальне и ярко освещает открытый дверной проем в ванную, но в тот момент, когда его дар вырывается из него, вокруг нас обоих нет ничего, кроме темноты. Я ожидаю, что буду окружена его существами, что Август будет смотреть на меня и ждать ласки, но вместо этого вокруг только темнота.

Сюрприз, но не плохой. Я вполне могу справиться со Связью в его тенях.

Его глаза остаются голубыми, его уровень контроля даже в этой ситуации кажется мне совершенно безумным, но это как будто та небольшая часть его уз, которой он готов поделиться со мной прямо сейчас, и я могу с этим согласиться.

Дерганье за лодыжку застает меня врасплох.

Сначала я смотрю на руки Норта, чтобы убедиться, что он не шутит со мной, но потом чувствую, как эта штука скользит вверх по моей икре, огибает бедро и еще больше раздвигает мои ноги.

Прежде чем я успеваю испугаться, еще больше теней выходят, чтобы схватить меня, по одной за каждую конечность и раздвинуть меня для удовольствия Норта. Он наблюдает за всем этим с восторженным вниманием, его окружает атмосфера самодовольного самца.

Это все по его приказу.

Теневые конечности могли бы быть и ограничителями, так крепко они держат меня. Живые канаты, которые двигаются по любой прихоти Норта. Я должна была догадаться, что в спальне он будет полон подобных сюрпризов.

Когда он начинает лизать и посасывать мою грудь, а одна из его рук скользит вниз между моих бедер, я хочу убрать руки, чтобы зарыться в его волосы, но завитки дыма затягиваются вокруг моих запястий, тянут до тех пор, пока моя спина не выгибается над кроватью. Губы Норта смыкаются над моим соском, его зубы покусывают чувствительный узелок.

У меня перегрузка ощущений.

Как, черт возьми, он думал, что я смогу выдержать это, не достигнув своего пика и не завершив с ним связь, сбивает с толку, потому что его пальцы едва касаются моего клитора, и вся моя душа начинает дрожать.

Затем он убирает свою чертову руку.

— Еще нет. Мы также кончим вместе, Связная. Будь терпелива.

Угрюмый ребенок внутри меня, тот, которого я так тщательно скрывала от него, хочет пнуть его и обругать.

— Я была терпелива. Как ты вообще мог подумать, что я смогу пережить овладевание, это глупо. Трахни меня или заставь меня кончить другим способом. Мне все равно, просто сделай это.

Он выдыхает на меня, а потом игнорирует мои требования. Игнорирует их. Просто возвращается к своему очень медленному и методичному исследованию моего тела, пока каждый дюйм не будет занесен в каталог его невозможного мозга.

Я могу прибегнуть к убийству, независимо от того, что его узы только что сказали мне обратное.

Хуже всего то, что я чувствую его член, твердый и горячий, прижатый к моему бедру, дразнящий то, что должно произойти, и все же он совершенно счастлив, что не торопится.

Я пытаюсь освободить свои запястья, но тени только усиливают свою хватку, скользят вниз и обхватывают мои предплечья, так что я теряю еще больше подвижности в наказание за попытку ускорить его.

Я могу умереть, если он не поторопится.

Наконец, в последний раз проведя шершавым языком по моему соску, он отталкивается от моего тела и садится на пятки между моих ног. Я стараюсь не думать о том, насколько непристойным является его вид, как моя киска широко раскрыта для его глаз благодаря тени. Словно подстегиваемый моими мыслями, из темноты появляется еще один завиток и начинает скользить по моим губам. Я слегка напрягаюсь, наполовину испугавшись, а наполовину надеясь, что он протолкнется внутрь меня. Прилив адреналина, который он дает мне, подобен уколу героина прямо в мозг, все мое тело дрожит от желания.

Я чувствую, как мои соки вытекают на кровать между нами.

Ноздри Норта раздуваются, он сжимает кулаки, неторопливо поглаживая свой член, наблюдая, как его тень играет со мной. Я чувствую, как мой клитор начинает пульсировать каждый раз, когда тень прикасается к нему в жестокой дразнилке, только шепот трения, но этого недостаточно, чтобы дать мне то, чего я хочу.

Я хнычу, жалкий звук из глубины моего горла, и, наконец, он смещается вперед, добавляя свой член к мучительному дразнению. Тонкая черная линия над его радужкой, которая, как я знаю, является его узами, наблюдает за мной, пока ее хозяин медленно проводит членом по моему клитору, дразня меня горячей плотью, которую я отчаянно жажду. Я обнаруживаю, что тоже не прочь умолять.

Какая славная вещь, которой можно поделиться.

— Если ты не трахнешь меня в ближайшее время, мои узы вырвутся наружу. Они уже на грани.

Он ухмыляется и покачивает бедрами, продолжая дразнить мои самые чувствительные части тела. — Я думаю, наши узы хотят встретиться, но я не позволю им сделать это раньше нас. Ты заслуживаешь того, чтобы трахнуть каждого из своих Связных самостоятельно, прежде чем настанет черед твоих уз.

Я тянусь вниз и беру его член, толстый и горячий в моей ладони, сжимаю его, прежде чем толкнуться бедрами вверх. Его тени обхватывают мои запястья, но он не отстраняет меня, просто напоминая, что я прикасаюсь к нему, потому что он это позволяет. Мурашки пробегают по моему телу при мысли о том, что он снова переместит их, раздвинет меня, разложит на этой кровати и начнет пытку заново.

Мне нравится эта сторона его проблем с контролем.

— Перестань говорить мне, чего я заслуживаю, и дай мне это вместо этого. Я почти готова проклясть тебя и найти кого-нибудь другого, кто заставит меня кончить.

Бровь Норта приподнимается на колкость, но когда я ухмыляюсь, наслаждаясь этим, тень над моим запястьем, наконец, отводит мою руку от него. Прежде чем я успеваю надуться из-за этого, его бедра, наконец, полностью отводятся назад, а затем он врезается в меня, без всяких нежностей.

Я никогда не хотела нежностей.

Я хочу отчаянного и грубого. Я хочу знать, что они жаждали меня так же сильно, как я нуждалась в них. Я хочу знать, что великий советник Норт Дрейвен мечтал о том, какой будет моя киска, и что получить ее сейчас — это все, чего он когда-либо хотел.

Я хочу быть центром его гребаного мира, единственной вещью, которая имеет для него значение.

Он ощущается больше во мне, его обхват растягивает меня почти до боли, но вместо этого я перехожу черту, пока не буду уверена, что вот-вот почувствую его у себя между ног в течение нескольких дней. Мне кажется, что это правильно. Мне кажется, что именно так все и должно быть между нами.

Если бы только я могла заставить его чувствовать то же самое.

Длинные нити дыма вокруг моего тела двигают меня, пока я не обхватываю Норта бедрами, его руки сцеплены надо мной, а мои руки широко раскинуты. Его взгляд не может перестать перемещаться между удовольствием на моем лице, моими искусанными до крови губами и прикрытыми глазами, и тем, как соблазнительно двигаются мои сиськи при каждом его толчке.

Одна из теней скользит по моему клитору, двигая бедрами, подгоняя меня так, чтобы удары Норта стали еще глубже, пока я не почувствовала, что он вот-вот вырвется из моего горла. Как, блядь, я выжила без этого? Как я так долго спала с этим мужчиной, который обхватывал меня, а не был внутри меня?

Как я могла бояться этого?

Его удары ровные и глубокие, его бедра уверенны в своих движениях, и с каждой минутой я чувствую, как мое тело поднимается все выше и выше. Я не могу даже пытаться сдерживать хныканье от удовольствия, звуки почти боли, которую я испытываю от перевозбуждения.

Мне нужно больше.

Я тяну запястье к тени, достаточно резко, чтобы брови Норта опустились вниз, когда он освобождает мою руку. Прежде чем он успевает сделать что-то безумное, например, остановиться, я хватаю его за шею и притягиваю его губы к своим, наклоняю бедра навстречу его толчкам, закидывая ноги выше на его талию.

Он стонет мне в рот, его глаза закрываются, а движения становятся все более неистовыми и грубыми. Я впиваюсь ногтями в его затылок, и клубы дыма затягиваются вокруг моих бедер, пока я не убеждаюсь, что проснусь в синяках от его следов.

Когда его бедра врезаются в меня в последний раз, смыкая нас вместе, когда мы оба, наконец, разрываемся, облегчение и эйфория захлестывают меня. Его взгляд меняется, но экстаз остается на его лице, так как он сохраняет контроль.

Мои узы тянутся к его, но не так грубо, как это было с Грифоном. Это больше похоже на то, как две половинки души снова соединяются вместе.

Как будто мои узы знали о нем вечность и ждали возможности снова почувствовать себя целыми. Как будто тени одичали в ожидании меня, и теперь, когда мы снова вместе, возможно, буря в сердце Норта утихнет.

Я надеюсь, что он наконец-то сможет обрести покой.

Он наклоняется, чтобы прижать наши лбы друг к другу, и тут в моей голове звучит его голос. «Я ждал тебя целую вечность, маленькая Привязанная».

Моя киска сжимается вокруг него, потому что ничто так не возбуждает, как пропитанное сексом признание прямо в твое сознание.

«Я тоже ждала тебя. Ждала всех вас».

Я знаю, что есть большая вероятность того, что Грифон сейчас тоже слушает нас обоих. Я еще не придумала, как скрыть от него свои внутренние мысли, не блокируя его полностью, и думаю, что у него случится аневризм, если я снова сделаю это прямо сейчас, но он хорошо относится к тому, чтобы оставить этот момент в покое.

За дверью также нет толпы Связных, никто не пытается прервать этот момент, что заставляет меня думать, что, возможно, все они ожидали, что это произойдет. То ли для того, чтобы успокоить мои узы, то ли откровение Норта о моих мотивах сделало очевидным, что он сделает все, что нужно, чтобы привязать себя ко мне, как только я вернусь домой.

Теперь мне просто нужно справиться с любым скачком силы и постараться не поджарить бедных, ничего не подозревающих людей, которые этого не заслуживают.

Норт поворачивается, чтобы лечь на простыни рядом со мной, совершенно не заботясь о том, что они теперь немного противные. — Ты не будешь. Перестань думать об этом. Если я в чем-то и уверен, Олеандр, так это в том, что ты никому не причинишь вреда. Ты не монстр.

Я не уверена, что согласна с ним. Свидетельством того, как много изменилось между нами, является то, что я отвечаю ему, не сомневаясь в себе. — Я едва могу контролировать силу, которая у меня есть сейчас. Если она станет больше… Не думаю, что смогу справиться с чем-то еще.

Он проводит рукой по моему лбу, убирая серебряные пряди с моего лица. — Мы посмотрим, что произойдет, когда ты снова проснешься и встретишь все, что бы это ни было, вместе. В любом случае, ты не уйдешь отсюда, пока мы не убедимся, что это снова безопасно. Мы можем свести к минимуму твои контакты с людьми за пределами нашей группы Связных. Мы сможем это сделать, Олеандр.

Он так уверен в этом, так уверен во мне, и я хочу поверить ему. Я хочу, но пока не знаю, как. Маленькими шагами, я думаю.

Что другие подумают о нашей Связи? Особенно если я скажу, что мне все еще неудобно связывать себя с кем-то еще… по крайней мере, не сейчас.

И снова я нахожу себя в беспорядке, который сама же и создала.

Я должна просто отключиться и потерять следующие три дня, как я знаю, что собираюсь сделать, но я чувствую себя отдохнувшей после Связи. Я переворачиваюсь на бок, чтобы встретиться с Нортом взглядом, и усмехаюсь, когда его глаза отслеживают каждое мое движение даже в темной безопасности его комнаты. — Я чувствую, что после этого мне нужен еще один душ.

Он вытягивает одну руку вверх за голову, его грудь восхитительно изгибается, как при частном соблазнении. — Все, что захочешь, Привязанная. Ты должна наслаждаться тем, что я в твоем распоряжении, пока это длится.

Я не хочу думать о реальном мире, о смерти и ужасах, с которыми нам придется столкнуться, когда мы уедем отсюда, поэтому я не придаю этому значения. — Ты действительно хочешь снова тащить меня на себе? Потому что мои ноги не работают, и не из-за исцеления.

Он ухмыляется и без лишних слов подхватывает меня на руки.