Кровная связь

Глава 19 Оли

Я никогда раньше не была в этом лагере, что одновременно и благословение, и досада. Благословение, потому что здесь нет скрытых воспоминаний, которые вот-вот выпрыгнут и парализуют меня, а досада, потому что сколько таких глупых вещей скрывается у Сопротивления повсюду? Сколько невинных Одаренных они похитили, промыли мозги, пытали и убили?

Сколько маленьких девочек пострадали и подверглись нападению здесь?

— Не думай об этом; я не хочу, чтобы твои узы сработали прямо сейчас. Мы собираемся действовать скрытно. Нам пока не нужна здесь открытая резня, — пробормотал Грифон, и я, взглянув на него, медленно кивнула. Он прав, но трудно избавиться от этих чувств. Призраки, разгуливающие здесь вместе с нами, витают в воздухе, и это зловещее чувство приводит мои узы в состояние повышенной готовности.

В лагере либо нет людей, сортирующих Одаренных, либо там все еще царит такой хаос с вновь прибывшими, что никто не забил тревогу о нашем прибытии. Грифон использует в основном ручные сигналы для перемещения своих команд через небольшое количество болотистого кустарника, который здесь есть, и я просто следую его инструкциям, которые он дает мне напрямую через нашу связь.

«Просто позволь командам делать то, чему их обучили. Мы здесь в качестве поддержки, а не для того, чтобы выполнять тяжелую работу».

Я смотрю на Норта и киваю, прижимаясь к Атласу чуть плотнее, чтобы наглядно показать им всем, что играю по правилам. Не потому, что я потеряла хребет или что-то в этом роде, просто я не хочу, чтобы они пострадали от того, что я отвлекла их, убегая без веской причины.

Я доверяю Грифону и его команде. Доверяю Кирану, потому что он уже доказал мне свою состоятельность, и я доверяю остальным, потому что любой, кого обучил и проверил Грифон, достаточно хорош для меня.

Он в некотором роде суров, и никто не сможет проскочить под его бдительным оком.

Несколько минут тишины, когда слышны только звуки из лагеря, пока мы как один пробираемся вперед через кустарник, а затем на другой стороне лагеря раздается взрыв — одна из палаток вспыхивает огромным огненным шаром.

Мои узы немедленно берут управление на себя, моя паника от неожиданного появления огня приводит в действие их защитные меры. Я все еще нахожусь здесь, чтобы понимать, что происходит, и спорить со своими узами, если нужно, но они определенно контролирует ситуацию. Тени обе встают на пятки у моих ног, готовые защитить меня от всего, что может встретиться на моем пути.

Вечный сразу же замечает меня, но остается рядом, почтительно склонив голову. Он давно знает обо мне, изучил все способы ухаживания за такой, как я, и когда я улыбаюсь ему в ответ, это сплошные зубы.

— Мы должны убить их всех сейчас. Единственный хороший солдат Сопротивления — это мертвый солдат.

Вокруг нас происходит движение, оперативники движутся в лагерь, в воздухе раздаются выстрелы и крики, но Вечный не обращает на все это внимания. Он наклоняет голову ко мне, как бы соглашаясь, но говорит: — В основном да, но информация сейчас имеет ключевое значение. Кто-то здесь может знать, где Дэвис, или что они планируют дальше, и мы хотим, чтобы человек, посмевший прикоснуться к тебе, исчез.

Кнут и пряник, эффективно, потому что это правда.

Я хочу, чтобы этот человек умер. Хочу быть полностью Привязанной и медленно разрывать его на части. Хочу скормить его часть за частью теням у моих ног.

Голос звучит в моем ухе через небольшой аппарат. — Бэссинджер, прекрати ее будоражить и держись подальше от остальных, пока мы не оцепим территорию.

Мне не нравится слышать их в своем ухе в таком виде, но когда я двигаюсь, чтобы выбить наушник, Вечный хватает меня за руку, чтобы остановить, аккуратно перемещая меня туда, где есть укрытие, чтобы мы могли наблюдать за работой оперативников.

Они эффективны.

Их численность десять к одному, они отбирают бегущих и тех Транспортеров, которых могут. Я наблюдаю за их работой, а Вечный достает свой пистолет, проверяет предохранитель, держа его наготове. Он предлагает мне один, но я качаю головой. Я бог, оружие для меня ничего не значит.

«Нам нужно как-нибудь в ближайшее время поговорить об этом «боге», Связная».

Я игнорирую своего Привязанного и смотрю, как он направляет своих людей в лагеря, чтобы выбить больше вражеских солдат. Повсюду есть отставшие, некоторым из них удается скрыться в кустах до того, как оперативники их уберут. Я не думаю, что мы ожидаем многого от этого, но когда Вечный злобно ругается, я поднимаю глаза и вижу, что светловолосая женщина смотрит на него, потрясенная.

Когда ее лицо наконец искажается в гримасе, девушка внутри меня шепчет, что это его сестра.

Она делает шаг к нему, и я двигаюсь перед ним, поднимая свою руку, только для того, чтобы он прижался вплотную к моей спине и прошептал мне: — Не убивай ее, Связная. Мы можем взять ее к себе и поступить с ней так, как решит Норт, но только…

Его сестра поворачивается на пятках и бежит, пули попадают в ее тело и отскакивают от него, потому что ее дар такой же, как у ее брата.

Девушка снова пытается взять контроль в свои руки, заставить меня подчиниться, но я держу руль. — Согласна. Тени позаботятся об этом для нас.

Вечный смотрит на меня, но я щелкаю пальцами, пока теневой детеныш не переходит на мою сторону. — Она нужна мне живой и настолько нетронутой, насколько ты сможешь доставить ее, не пострадав сам. Принеси ее мне.

Тень моргает на меня, и я знаю, что Темный видит его глазами, поэтому он делает паузу.

Девушка внутри обращается к нему напрямую, прежде чем я разбираюсь с сестрой сама. «Атлас не пытался спрятать ее или отговорить от этого. Он просто попросил взять ее к себе, а не убивать, пока что. Думаю, мы можем дать ему это, верно?»

Наступает пауза, а затем тень уходит, двигаясь быстрее, чем мои глаза могут уследить за ней, преследуя вражескую девушку. Вечный делает глубокий вдох и смотрит, но не пытается вмешаться. Я чувствую глубокую потребность снова уничтожить его семью, выследить их всех и пировать на их душах, пока они не станут лишь пеплом и грязью под нашими ногами.

Темный снова обращается к нам напрямую. «Я попрошу Августа привести ее к Кирану для немедленной транспортировки. Я не хочу, чтобы она разговаривала с Атласом и пыталась манипулировать им. Давай пока оставим все как можно чище, Привязанная».

Я оглядываю окружающую нас резню и говорю: — Темный сейчас вытаскивает ее и забирает под стражу. Она жива и останется таковой.

Вечный укоризненно качает головой. — Я не хочу ее видеть. Не хочу видеть никого из них. Давай покончим с этим и уберемся из этой дыры.

Раздается еще один взрыв огня, и он снова обхватывает меня руками, готовый накрыть мое тело своим, чтобы защитить девушку от жара и повреждений. Там Пламя контролирует огонь, следя за тем, чтобы сжечь только врага и его лагерь, не уничтожая наших. Мой Перевертыш в полной волчьей форме рыщет по лагерю, разрывая и раздирая людей на части лишь своими мощными челюстями. Во мне разгорается гордость при виде его великолепного вида.

Я хочу участвовать, но также хочу наблюдать за их работой, знать, на что способны мои Связные, и знать, что они достойны группы Связных, в которой состоят. Приятно видеть, что это так.

Затем я чувствую это.

Один из моих Связных ранен.

Мои глаза меняются, и это конец всей ночи, миссии, этим мужчинам и женщинам. Мои узы просто очищают весь лагерь от них всех, и я бросаю свою сеть, чтобы найти, кто из них ранен и где они, черт возьми, находятся. Вырывать их души легче, чем дышать, и есть удовлетворение в единодушном стуке носа, когда они все как один падают в грязь.

Вокруг меня раздаются крики и хаос от ТакТим, но я не обращаю на них внимания, с одним лишь намерением пробираясь через беспорядок.

«Гейб», — шепчет девушка, и мое сердце сбивается с ритма. Разумом я понимаю, что это должен быть Перевертыш или поврежденный Темный. Если бы это был один из моих Привязанных, я бы точно знала, кто это был и как он пострадал, а Вечный — пуленепробиваемый.

«Где он? Что случилось?» Я посылаю вопросы обоим моим Привязанным, но ни у одного из них нет ответа. Он где-то там, один.

Моя сеть наконец находит его в одной из больших палаток, и я спринтерским бегом несусь в том направлении. Трупов здесь много, большинство из них — мои убийства, но есть и несколько с пулевыми отверстиями и видимыми ранами Одаренных. Здесь есть Пламя, наносящее серьезный ущерб, и я тихо восхищаюсь ее работой, даже когда двигаюсь к своему Связному.

Я могу оценить, что эти люди испытывают некоторую боль перед своей неизбежной смертью.

Девушке не нравится, что я так думаю, ей не нравится, что это означает для ее морали, но такая мелочность принадлежит мне. Какая польза от морали Богу Смерти? Никакой. Она ничто для меня.

Когда я вхожу в палатку, там стоят ряды клеток, заполненных изможденными и испуганными пленниками, а перед Перевертышем — большая куча мертвецов. Он ранен, сквозная рана на руке выглядит болезненной, но не опасной для жизни. Но меня все равно бесит, что он истекает кровью, и я, нахмурившись, подхожу к нему.

Он выглядит очень встревоженным, увидев меня, его брови взлетают на лоб, и он протягивает руку, чтобы остановить меня. — У меня было два варианта. Я выбрал тот, в котором мы все выжили. Я прекрасно заживу, Связная. Успокойся…

Я закатываю на него глаза, когда мой дар вырывается из меня и попадает в него, и я прерываю его. — Нет. Больше никаких страданий. Ни для кого из вас, ты понимаешь? Я не потерплю этого.

Он смотрит на меня, вглядываясь в глубину моих глаз, прежде чем медленно кивнуть, прижимая пальцы на конце своей свежезажившей руки к наушнику связи и бормоча: — Оли находится в полном режиме уз, вы все об этом знаете?

Я слышу это в своем наушнике, а затем поврежденный Темный говорит вкрадчиво: — Кучи мертвых тел повсюду выдают это, да.

Мой темный Привязанный говорит: — Просто держи ее при себе и не подпускай к похищенным Одаренным. Я не уверен, что она прочитает в них, и не хочу, чтобы она убила кого-нибудь, кто может быть полезен.

Перевертыш наблюдает за мной, и когда я качаю головой, он бормочет: — Это легче сказать, чем сделать. Она слушает нас прямо сейчас.

Поврежденный Темный говорит: — Разберись с этим.

Тогда Вечный говорит: — Я иду к вам обоим. Помогу вытащить ее оттуда.

Перевертыш спотыкается об одно из тел и бормочет: — Скольких из них ты убрала? Господи.

Вечный хмурится на него и делает движение, как будто собирается ударить Перевертыша, затем смотрит на меня и передумывает. — Не говори так. Ее узы могут быть у руля, но Оли все еще там, и ей не нужно слышать твои долбаные комментарии.

Я игнорирую их обоих, но у девушки много чувств по поводу этого разговора. Чувства для меня ничего не значат.

Мы прибываем на поляну и обнаруживаем, что мужчины и женщины в черном и жилетах с большим количеством оружия стоят вокруг, оценивая нанесенный ущерб.

В основном это моя работа.

Перевертыш и Вечный направляют меня к группе и начинают разговаривать с некоторыми из мужчин, все из которых наблюдают за мной уголками глаз, как будто думают, что я уберу их следующими.

«Это было бы забавно, но не сейчас».

Когда мои узы, наконец, покидают меня с этой последней восхитительной мыслью, ускользая обратно во внутренние глубины моего сознания, я встряхиваю свои конечности, пока не чувствую себя снова похожей на себя. В ногах немного болит, их мне нужно будет размять позже, но в остальном я в порядке.

Мы прошли через этот опыт нормально.

— Если ты собираешься прилечь и вздремнуть, дай мне знать. Я позову Шора, чтобы он снова понес тебя на руках, — фыркает Киран, я бросаю на него взгляд и закатываю глаза.

— Спасибо за заботу, но я в порядке. Посмотри, как мы очистили лагерь без того, чтобы нам сначала надрали задницы! И ни одной сломанной кости. Я горжусь тобой, Блэк!

Парни вокруг него хихикают, но быстро замолкают, когда он поворачивается, чтобы окинуть их всех смертельным взглядом. Может, они и не почитают его так, как почитают моего Привязанного, но его явно все еще уважают.

Я понимаю почему.

Атлас придвигается ко мне чуть ближе, пока мы ждем остальных. Я могу видеть всех своих Связных, кроме Норта. Я не волнуюсь, потому что знала бы, если бы с ним было что-то не так, но это все равно заставляет мою кожу слегка зудеть.

«Где ты?»

Он быстро отвечает. «В палатке. Ты уже вернулась, или это просто еще один маленький момент ясности?»

Я откидываю плечи назад и оглядываюсь по сторонам. Палатки для содержания близко, и я говорю Атласу, куда направляюсь. Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня, но достаточно легко остается позади, доверяя мне.

Я ныряю в помещение и обнаруживаю, что, хотя клетки были открыты, большая часть исцеления и оценки все еще происходит внутри них. Некоторые из Одаренных, которые находятся здесь уже долгое время, настолько слабы, что их придется выносить, а некоторые выглядят слишком раненными, чтобы их можно было перенести. При виде их у меня сжимается грудь. Я подхожу к Норту, который наблюдает за всеми этими людьми, и его лицо выдает все его отвращение и ненависть к мужчинам и женщинам, ответственным за это.

Я прочищаю горло и бормочу: — Я вернулась. Как положено, я имею в виду. Извини, что отклонилась от сценария.

Он кивает. — Это было к лучшему. На их стороне было гораздо больше, чем мы изначально рассчитывали. Это всегда так, независимо от того, сколько мы добавим лишнего.

Похоже, это одно из многочисленных преимуществ Сопротивления. Благодаря своей беспринципности, они просто похищают и промывают мозги целому ряду новых солдат, которыми готовы пожертвовать, чтобы пробиться к нам.

Мы молча наблюдаем, как одна из женщин в клетке срывается и начинает кричать на оперативников, которые подходят к ней. Она в ужасе, впивается когтями в свою кожу, словно пытаясь откопать что-то, чего мы не можем увидеть. Когда оперативники меняются, чтобы к ней подошла женщина, она ломается и начинает безудержно рыдать.

Я хочу плакать вместе с ней.

Мне требуется две попытки, чтобы заставить свой голос работать. — Что с ними происходит?

Норт гримасничает. — Тебе вряд ли нужен ответ на этот вопрос, Олеандр. Тех, кого можно забрать домой, забирают. Держись за это, а не за альтернативу. Это то, что я делаю.

Глядя на толпу… я не уверена, что кто-то из них действительно может вернуться домой.

— Кто это делает? Кто должен усыпить их, если они не могут быть спасены?

Его глаза сузились на меня. — Нет. Не спрашивай, и не думай так. Это не то, для чего будет использован твой дар.

— Я уже монстр, Норт. Что такое еще несколько душ, когда я уже забрала тысячи? Ага, вот оно. Это тысячи, благодаря моему пребыванию в одном из этих лагерей. Какое это имеет значение?

Он срывает шлем и натягивает гетру на шею, так что я отчетливо вижу ослепительную ярость, написанную на всем его лице, но говорит он тихо, чтобы никто дальше в палатке нас не услышал. — Это имеет значение, потому что твой голос дрожит, Олеандр. Разве ты не слышишь? Это имеет значение, потому что ты корчишься от чувства вины за все это.

Я качаю головой, но он поднимает руку, чтобы взять меня за подбородок, и останавливает меня, наклоняясь ближе и рыча: — Это имеет значение, потому что ты моя, и я никогда не позволю тебе сделать это. Убивать, чтобы защитить себя? Отлично. Убивать, чтобы уничтожить врага, который причинил тебе боль? Отлично, делай это. Их? Никогда. Ни ты, никогда.

Мне хочется кричать на него, спорить с ним, потому что почему это не должна быть я? Почему я должна жить нетронутой всем этим уродством только потому, что они мои Связные, но он берет меня за руку и тащит обратно из палатки на поляну, где все остальные ждут, когда мы вернемся домой.

* * *

Киран ждет секунду, и когда мои глаза. сохраняют свой обычный цвет, он протягивает руку, чтобы мы все могли схватиться за нее.

Когда мы снова появляемся на свет, мой желудок взбунтовывается, и я закрываю рот рукой. Грифон отпихивает Атласа с дороги чуть сильнее, чем, вероятно, должен был, и протягивает руку к моей шее, жар обжигает меня, когда он манипулирует моей нервной системой и не дает мне блевать где попало.

Пот и дрожь немедленно прекращаются, и я почти признаюсь ему в своей безграничной любви вслух перед всеми его друзьями и подчиненными.

«Как будто меня волнует, услышат ли они, Привязанная».

Мои щеки пылают, и я отталкиваю его руку от своей кожи, пригнув голову. Я слушаю, как он хихикает надо мной, и притягивает меня к своей груди, чтобы быстро обнять, прежде чем снова начнет выкрикивать приказы людям.

Атлас протягивает руку, чтобы сжать мою руку, прежде чем выйти вслед за Нортом из комнаты. Я предполагаю, что он собирается вернуться в свою одиночную камеру, потому что он делает это без вопросов.

Я ненавижу это, но не собираюсь прямо сейчас, на глазах у всех этих людей, кричать Норту об этом.

Я делаю вдох и позволяю своим плечам немного опуститься, проверяя свои узы и свое тело, но не чувствую приближения обычного трехдневного сна. Я устала, но не больше, чем если бы Грифон измотал меня в спортзале, так что хорошего ночного отдыха мне должно хватить. Когда я открываю глаза, мое окружение, наконец, проникает в меня, и мои брови опускаются вниз. — Где мы находимся? Это не особняк. Норт сказал отвезти нас домой.

Киран одаривает меня однобокой ухмылкой и протягивает руки. — Теперь это дом, Фоллоуз. Рейд привел нас сюда быстрее, чем планировалось, но теперь Убежище — это дом.

Я поднимаю взгляд на Гейба, и он, обняв меня за плечи, направляет меня к большим дверям, открывает их и направляет меня наружу, чтобы посмотреть на… Убежище.

Это целый город.

Ладно, на самом деле это больше похоже на городок или деревню, но здесь десятки домов и построек, и повсюду люди. Солнце едва заходит, так что я предполагаю, что мы снова в Штатах, но со всех сторон поляны возвышаются горы, а легкая пертурбация в воздухе вокруг нас говорит о том, что Щиты работают сверхурочно, чтобы убрать это место с карт.

Я удивленно оглядываю все вокруг.

— Что это за место, черт возьми?

Гейб целует меня в макушку и бормочет: — Уильям и Нолан Дрейвен начали строить его сорок лет назад. Когда Норт стал достаточно взрослым, чтобы занять место в Совете, он тоже начал помогать в этом. Это была миссия семьи Дрейвен на протяжении всей жизни. Он должен был быть готов только через десять лет или около того, но когда Норт узнал о тебе, он сдвинул сроки. Он влил в него буквально сотни миллионов долларов с тех пор, как возглавил строительство. Набирал сюда самых лучших и сильных Одаренных, все они были проверены Грифоном, так что мы знаем, что здесь ты будешь в безопасности. Вот только Норт отказался оставить в общинах Одаренных, которые не могли выбраться сами, поэтому он такой… большой. Он привел всех, кто хотел прийти и мог пройти тестирование. Сопротивление никогда не найдет нас здесь. Норт позаботился об этом.

Я с удивлением смотрю на людей, детей, окружающих нас. Все они выглядят немного потрясенными, но переносят свои личные вещи в дома и радостно улыбаются друг другу.

— Как ты перемещаешь столько людей одновременно, не оставляя следов?

Я чувствую, как Связной подходит к нам сзади, и тут Атлас говорит: — Транспортеры. Много долбаных Транспортеров. Это самое впечатляющее, что я когда-либо видел.

Я поворачиваюсь к нему лицом. — Я думала, ты собираешься вернуться в свою очень удобную и гуманную тюремную камеру?

Он улыбается мне, но это не его обычная теплая и открытая улыбка, день явно вымотал его. — Я отправился с Нортом, чтобы посмотреть на здешние камеры и убедиться, что они смогут содержать мою сестру. Я снова свободен. Норт считает, что я хочу тебя больше, чем когда-либо заботился о семейном бизнесе.

Он выплевывает последние несколько слов, словно они яд на его языке, и я полностью отстраняюсь от Гейба, чтобы подойти к нему. Тяжело видеть его таким, тяжело думать обо всем, через что он проходит, как сталкивается с тем, что его семья не просто враг, но и также его враг.

Они бы все убили нас в мгновение ока, чтобы продвинуть свою кампанию, все, кроме его мамы.

И одному Господу известно, что она собирается делать теперь, когда Атлас полностью исчез для нее.

Атлас утыкается лицом мне в шею и слегка прерывисто вдыхает мой запах, и я стараюсь быть сильной для него. Стараюсь быть всем, чем он был для меня, когда я впервые попала сюда и не знала, кому можно доверять. Я знаю, что у меня ничего не получается, но я стараюсь.