Кровная связь

Глава 12 Оли

Постель слишком теплая, чтобы хотеть просыпаться, но я мгновенно понимаю, что снова вернулась в собственное тело. Я не хочу открывать глаза или существовать сегодня, каждая косточка в моем теле болит, но на моей спине лежит странная тяжесть без температуры. Мне требуется секунда, чтобы понять, что Брут вернулся в кровать вместе со мной.

Это означает, что Норт не спит и больше не находится здесь со мной, потому что прошлой ночью он твердо придерживался правила «никаких щенков» в кровати, как бы я ни упиралась.

Мои чувства притуплены из-за того, как глубоко я спала, но я знаю, что некоторые из моих Связных здесь со мной. Я не могу сказать, какие именно, что расстраивает, но я приму все, что смогу получить.

Рядом со мной раздается шорох, а затем Грифон бормочет мне на ухо: — Перестань хмуриться, Привязанная. Из-за этого мне хочется убить что-нибудь для тебя.

Я прищуриваю один глаз в его сторону. — Который час, и есть ли у тебя еда?

Он ухмыляется, его глаза сверкают на меня, как будто я чертовски забавна. Я слышу движение на другом конце комнаты, а затем Норт начинает заказывать еду из кухни. Мой желудок урчит от списка того, что он просит.

Я хочу эту чертову яичницу и вафли, дополнительный бекон и немного хаш-браунов, да, черт возьми. И кофе, целый кувшин, с дополнительным взбиванием и сахаром.

Я собираюсь встать и тут понимаю, что легла спать голой после того, как Норт трахнул меня в душе. Я обвожу взглядом комнату, и хотя я вполне могла бы справиться с тем, чтобы быть голой перед обоими своими Привязанными одновременно, Гейб сидит в одном из богато украшенных кресел с телефоном в руках, а Нокс спорит с Нортом над схемами здания за столом, который внезапно появился, пока я был в отключке.

Я хватаюсь за одеяло, как скандальная девица, и только потом понимаю, что на мне снова шелковая пижама в полоску. Норт Дрейвен — подлый засранец, который делает самые странные вольности, пока я в отключке.

Грифон начинает гоготать как придурок, и я пихаю ему в лицо свою подушку, пока топаю в туалет, чтобы пописать. Никто не суетится, когда я иду, но все внимательно смотрят мне вслед, даже Нокс, хотя у него на лице его обычное неприязненное выражение.

Когда я умываюсь, я внимательно смотрю на себя в зеркало, проверяя свой цвет и общий вид кожи и волос. Серебро стало еще светлее. Клянусь, цвет становится все хуже. Я очень осторожно проверяю свои узы, просто чтобы посмотреть, как мы там продвигаемся, и хотя они сильно переживают из-за отсутствия Гейба и Нокса, черт возьми, кажется, они не получают никаких новых странных трюков или скачков силы.

Маленькие милости пока.

Я роюсь в ящиках, пока не нахожу один, полный очень специфического девчачьего дерьма. Я очень горжусь собой, когда сохраняю спокойствие, быстро посылая ему: «Чьи это вещи?».

Его ответ мгновенен и забавен: «Твои. Если тебе нужно что-то, чего там нет, просто скажи мне».

Я не буду падать в обморок от такой элементарной доброты, черт возьми. «Этого достаточно. Спасибо».

Я расчесываю волосы, чтобы больше не выглядеть так, будто Норт и его теневые щупальца выебали из меня душу, а затем собираю их в высокий хвост. От такого малого количества движений у меня уже перехватывает дыхание, и когда я возвращаюсь в комнату Норта, то сразу же направляюсь к кровати. Грифон помогает мне устроиться, натягивает на меня одеяла и отгоняет от меня теневого щенка, пока я не устроюсь. Я немного удивлена, что он позволил ему это сделать, но как только он отходит, Брут снова накрывает меня.

Грифон протягивает мне стакан воды и говорит: — Я отправлю его домой прямо сейчас, если он слишком тяжелый. Дэвенпорт поднимется позже, чтобы осмотреть твою ногу и закончить заживление; давай не будем травмировать ее снова, потому что ты портишь существо.

Я пожимаю плечами и смотрю на Гейба из другого конца комнаты. На нем свитер, который я хочу украсть, и когда он поднимает на меня взгляд и замечает, что я смотрю на него, он ухмыляется в ответ.

Грифон машет рукой перед моим лицом, когда стук в дверь прерывает нас всех, и я огрызаюсь: — Он сделан из теней и дыма, которые ничего не весят. Брут просто возится со мной, как и ты. Оставь его в покое.

Он хмурится на меня, пока Норт открывает дверь, а затем его внимание переключается на эту ситуацию.

Еда пахнет невероятно, но мне неловко за работников кухни, которые ее приносят. Все до единого мои Связные, которые здесь находятся, поворачиваются, чтобы следить за каждым ее движением. Когда она накрывает на стол для Норта, она поворачивается к двери, но ее останавливает Грифон.

Я открываю рот, готовая защищать бедную женщину, когда он говорит: — Кто-нибудь, кроме тебя и шеф-повара, прикасался к еде?

Она сразу же отвечает: — Нет, сэр.

— Вы что-нибудь делали с этой едой, добавляли или подсыпали в нее?

— Нет, сэр. Никто ничего не трогал и не подмешивал.

Господи, черт возьми. Это то, к чему мы пришли? Ставим под сомнение все, даже в этом чертовом поместье?

Когда за женщиной закрывается дверь, Грифон отвечает на мои очень личные мысли: — Да, именно в этом мы сейчас и находимся. Никто не войдет и не выйдет, не поговорив сначала со мной. Никому, кроме твоих Связных и избранных друзей, не разрешается находиться в комнате наедине с тобой. Никто, кроме шеф-повара, не прикоснется к твоей еде.

У меня нет слов, нет ничего, кроме: — Убирайся из моей головы.

— Перестань так громко думать.

Я огрызаюсь: — Ну, если бы я знала, как я это делаю, я бы перестала. Купи беруши или еще что-нибудь!

Я не пытаюсь встать или выбрать то, что мне нужно. Норт приходит первым и выбирает все для меня. Он все еще смотрит на все, как будто не уверен, что вопросов Грифона было достаточно. Это безумие, но мое сердце все равно делает очень странный стук из-за этого.

Я поднимаюсь, чтобы сесть, опираясь на подушки, и когда он передает мне тарелку, он идет разливать кофе. Там две чашки, так что одна должна быть для меня, верно? Он не стал бы скрывать это от меня после того огромного стакана воды, который я только что проглотила.

Слава гребаным звездам, Норт подает мне кофе, а затем возвращается туда, где Нокс все еще хмурится над бумагами. Они начинают тот же спор, что и раньше, о дырах в системе безопасности и о том, как обеспечить выживание оккупации. Для меня это не имеет особого смысла, потому что звучит так, как будто они спорят о бомбоубежище, а это не похоже на то, что для всех нас сейчас является приоритетом.

Грифон подтаскивает стул, чтобы сесть рядом со мной со своей тарелкой, и я возвращаюсь к более важным вопросам. — Почему мы остаемся здесь, если мы так уверены, что будет еще одна атака? Можем ли мы… эвакуироваться? Господи, как это вообще будет выглядеть?

Норт кивает и обменивается взглядом с Ноксом. — Это то, что мы рассматриваем. Мы не можем просто бросить низшие семьи на произвол судьбы, и нам придется многое сделать, чтобы переселить столько Одаренных сразу, но это уже делалось раньше. Мы можем сделать это снова, если ситуация продолжит ухудшаться.

Это было сделано раньше? Я этого не знала, но я многого не знаю об этом сообществе, поэтому я просто киваю и еще немного откусываю от своего тоста, избегая сердитых взглядов Грифона, потому что он сегодня явно не в духе. Что совершенно не связано со мной, потому что я спала уже… подождите.

— Сколько я проспала на этот раз?

Норт отвечает, не отрываясь от бумаг: — Четырнадцать часов. Мы не ожидали, что ты проснешься. Кажется, ты стала лучше справляться с расходом энергии.

Хм.

Я буду счастлива, если в ближайшее время мне не придется снова использовать свой дар, но, думаю, хорошо знать, что трехдневный сон может сойти на нет. В тот момент, когда его тарелка чиста, Грифон берет мою тарелку, чтобы наполнить ее фруктами, а затем наклоняется и крепко целует меня в губы.

«Я буду в спортзале, тренируясь с парнями из Так. Позови меня, если я тебе понадоблюсь».

Я не знаю, почему он говорит только со мной, но я киваю и позволяю ему поцеловать меня в последний раз, прежде чем он без лишних слов выходит за дверь. Что бы с ним ни происходило, я надеюсь, что он выбьет это из одного из парней внизу.

Я перебираю фрукты, затем ставлю пустую тарелку на прикроватную тумбочку и откидываюсь на подушки, чтобы насладиться последним кофе в окружении моих Связных. Гейб доедает свою тарелку, затем забирает мою, кладет их обратно на поднос с едой и выставляет все за дверь, чтобы кто-нибудь забрал.

Норт проверяет свой телефон, а затем подходит ко мне и крепко целует меня в губы прямо здесь, на глазах у всех. То есть, Грифон тоже поцеловал, но все равно кажется бесконечно странным, что это делает Норт.

— Мы будем внизу. Оставайся здесь или в своей комнате. Если тебе что-то понадобится, позови меня. Не блуждай.

Я вскидываю бровь, но он смотрит на меня таким взглядом, что я закатываю глаза. — Хорошо. Но ты не можешь держать меня здесь в ловушке вечно. Как только я восстановлю здоровье, мне станет скучно, и я превращусь в кошмар.

Нокс насмехается, направляясь к двери. — Ты уже там, Яд.

Глаза Норта сужаются, и я хватаю его за подбородок, чтобы наклонить его голову обратно ко мне. — Не лезь в это. Я могу вести свои собственные войны с ним.

Он бросает на меня взгляд, который говорит, что он точно не будет этого делать, затем выпрямляется и спускается вслед за Ноксом вниз. Я уверена, что они собираются совершить чудесное путешествие вниз на лифте, но я не обращаю на это внимания.

Гейб в моем распоряжении.

Он ухмыляется мне и говорит: — Слава Богу, на секунду я подумал, что мы застрянем в полномасштабной войне Дрейвенов. Я бы лучше пошел в спортзал, чтобы Гриф убил меня там.

Я хихикаю над ним. — Иди сюда и ложись со мной. Если я собираюсь оказаться здесь в ловушке, я должна хотя бы обниматься.

Гейб секунду пристально смотрит на меня, а затем осторожно забирается на кровать, двигаясь так, как будто он ожидает, что я развалюсь под ним на части или что-то в этом роде, и когда я хмурюсь и тяну его на себя, он ворчит мне в ответ. Когда мои ноги лежат по обе стороны его тела, а его голова лежит на моем животе, он почти не лежит на мне. Небольшой вес, который есть, скорее успокаивает, чем… душит.

Я делаю долгий, глубокий вдох и снова чувствую себя цельной.

— Больше никаких побегов, — говорит Гейб, его тон почти сердитый, и я запускаю пальцы в его волосы.

— Я не хотела. Я знала, куда идет Кайри, и я не могла оставить ее на произвол судьбы. Я выжила. Я в порядке, и Киран выздоровеет. Я чувствую себя виноватой, что потащила его за собой, но мы все будем в порядке, потому что я тоже туда попала.

Гейб вздыхает, и его рука проводит по боковой поверхности моего бедра, нежно касаясь его через одеяло, как будто он представляет себе все повреждения, которые были стерты благодаря заботе Феликса. Там все еще есть небольшая боль, но это ничто по сравнению с той ослепительной болью, которой я поддалась, позволив своим узам взять верх и отомстить лагерям, пропитанным кровью.

Пальцы Гейба нежно поглаживают одеяло. — Блэк пожалеет, что проснулся в то утро, когда Грифон и Норт закончат с ним. У них обоих есть несколько очень креативных планов наказания для него.

Иисус, черт возьми, Христос.

* * *

Гейб засыпает на мне, и мы проводим большую часть дня, дремля с Брутом между нами, после того, как он медленно отодвинул Гейба от меня и занял его место. Я дремлю, наблюдая, как тени пересекают комнату, пока мы тратим день впустую. Где-то поздно вечером я проваливаюсь в более глубокий сон, а проснувшись, обнаруживаю, что Гейб пропал.

Норт сидит за столом, читает бесконечные бумаги, перед ним стакан виски.

— На тумбочке лежит сэндвич. Если ты хочешь что-то более существенное, я позову шеф-повара.

Я потягиваюсь и с трудом пытаюсь сесть, отталкиваясь, пока снова не утопаю в подушках. Я никогда не встречала мужчину, которому нравилось бы спать на сотне подушек, как принцесса, но, с другой стороны, нет никого, похожего на Норта.

— Сэндвич хорош. Я чувствую себя ужасно, а от дремоты только хуже.

Он поднимает взгляд и хмурится на меня. — Тебе сейчас нужен Феликс? Он заходил к тебе раньше, но когда увидел, что ты спишь, оставил тебя. Он сказал, что сон сейчас важнее.

Я качаю головой и беру тарелку. — Нет, я просто чувствую, что бездельничаю здесь, ничего не делая, в то время как все остальные заняты… делают то, что нужно для нашей безопасности. Я — обуза и ненавижу это.

Он фыркает на меня, допивая остатки виски в стакане и перекладывая еще бумаги. — Ты знаешь, сколько выживших мы в среднем извлекаем из лагерей?

Я качаю головой, откусывая еще один кусок от сэндвича. Это сыр и ветчина, с идеальным количеством майонеза, и я хочу выйти замуж за шеф-повара за это.

Норт игнорирует мой сэндвич-газм и продолжает: — Если мы сможем добраться до лагерей в первые двадцать четыре часа, это составит двадцать два процента. После сорока восьми часов этот показатель снижается до пятнадцати. После четырех дней, как в случае с тем, что произошло, когда ты пошла за ними? Три процента. Ты знаешь, сколько выживших ты привезла домой? Потому что все это было на твоей совести, мы просто пришли и забрали вас всех.

Дверь открывается, и Грифон входит, не утруждая себя стуком. Он в своей тренировочной экипировке, в полном обмундировании, которое он носит вокруг своей команды, а не в крошечных шортах, которые он бережет для меня. Он и глазом не моргнул на монолог Норта, просто подошел, чтобы взглянуть на меня и снова занять место рядом со мной.

— Тридцать три человека были похищены. Тридцать три вернулись домой. Только один был ранен, и в отчетах говорится, что благодаря тому, что существо Нокса защитило Кайри и закрыло душевые, только одна женщина подверглась нападению за это время. Такого никогда не было раньше, Олеандр. Ты далека от того, чтобы быть обузой.

Грифон поворачивается, чтобы взглянуть на меня, и я отправляю в рот остатки сэндвича, чтобы не говорить с ним об этом. Мне нужно многое ему сказать, а бороться со своей позицией, что я бесполезна для них всех, сейчас — не то.

Он поворачивается, чтобы обменяться взглядом с Нортом, что предвещает мне неприятности.

До меня наконец-то доходит, что я не знаю, как строить отношения. Я едва знаю, как функционировать в качестве Центральной Связной, и присутствие здесь обоих моих Привязанных, очень альфа-мужчин вместе буквально перегружает мой бедный мозг. Сегодня утром, когда Нокс и Гейб были здесь, все было хорошо, потому что они ощущались немного буфером, не давая всему этому случиться.

Теперь я в их власти, и я уже знаю, что они оба более чем счастливы наброситься на меня.

Но я должна, по крайней мере, попытаться, потому что, если я закрою глаза и подумаю об этом достаточно усердно, я все еще могу услышать треск, с которым Киран ломает себе лодыжку, чтобы спасти мою жизнь и жизни моих Связных.

Поэтому, как только я сглотнула, я прочистила горло и взмолилась о жизни Блэка. — Пожалуйста… не сваливайте все, что случилось, на Кирана. Я была идиоткой, которая думала, что мы сможем войти и выйти без присутствия Франклина. Мне следовало бы знать лучше.

Глаза Грифона сузились на меня так, как я не привыкла, чтобы на меня смотрели. Я немного сглотнула, в основном потому, что он выглядит так, будто собирается наказать меня так же, как и его заместителя. Я надеялась, что травма ноги избавит меня от предрассветных тренировок хотя бы на неделю. Две было бы лучше. Думаю, его ужасное настроение все еще на месте, что является просто отличной новостью.

Я не смотрю в сторону Норта.

Готова поспорить, что он менее разумно относится к этому дерьму, чем Грифон, так что чем дольше я смогу держать его в стороне, тем лучше.

Грифон огрызается: — Неверно. Норт всегда был неразумен только по отношению к тебе. Теперь, когда вы Привязанные, он, вероятно, снова станет хорошим членом совета.

Мои щеки пылают, но также вспыхивает и мое самообладание, и я разеваю рот. — Убирайся из моей головы! Я начну избегать тебя, если ты не сможешь держаться подальше.

Он наклоняется вперед в своем кресле и говорит низким и опасным тоном: — Попробуй. Я сейчас чипирую тебя заново, только чтобы убедиться, что ты не исчезнешь от меня на хрен.

Я издаю очень неловкий писклявый звук возмущения и огрызаюсь: — Я пошла за твоей сестрой. Я не убегала. Я пошла за той, кого ты любишь, потому что не могла смириться с мыслью, что ты потеряешь ее. Не стой здесь и не веди себя так, будто я обуза, когда я делала это ради тебя. Мне плевать на этого человека и на то, что он сделал…

Он рычит, прерывая меня: — Ты даже не можешь произнести его имя! Я вижу это сейчас. Я вижу травмированные места в твоем сознании…

— Тогда убирайся. Нахуй. Из. Моей. Головы. Я не хочу, чтобы ты был там. Я заслуживаю немного гребаного уединения!

Грифон ухмыляется, но прежде чем он успевает открыть рот и испортить меня еще больше, твердое тело проскальзывает между кроватью и сиденьем, в крошечное пространство, и Норт огрызается: — Она все еще выздоравливает. Прекрати это, прежде чем скажешь что-то, о чем пожалеешь. Убирайся отсюда. Иди.

Грифон уходит без лишних слов, захлопнув дверь чуть сильнее, чем нужно, и я закатываю глаза от этого звука. Норт не двигается. Он просто стоит там спиной ко мне и упираясь ногами в кровать, словно ожидая, что Грифон снова ворвется сюда для второго раунда.

Это заставляет меня чувствовать себя абсолютной дрянью. — Прости, я думала, что ты будешь неразумным.

Он издает презрительный звук. — Я заслужил это. Я сказал твоим узам, что верну твое доверие, и теперь я говорю это и тебе. Я не питаю иллюзий, что Связь с тобой была волшебным лекарством, мне потребуется некоторое время, чтобы доказать тебе свою правоту. Грифон… он чувствует себя виноватым. Это заставляет его выходить из себя, и он будет потом страдать из-за этого. Я пытался остановить его, чтобы он не копал себе могилу.

Я хмурюсь и откидываюсь на спинку кровати, усталость все еще закрадывается в мое тело, хотя я почти не бодрствовала. Может быть, я не прошла фазу вечного сна, как мы надеялись. — В чем он должен быть виноват? Господи, у него комплекс спасителя, не так ли? Типично.

Норт аккуратно закатывает рукава, а затем начинает расстегивать несколько верхних пуговиц, обнажая загорелую и гладкую кожу. Он чертовски дразнит, и слава Богу, что Грифона больше нет здесь, чтобы читать все грязные мысли, проносящиеся в моей голове, потому что я готова снова и снова раскинуться на кровати для него.

— Он чувствует себя виноватым, потому что ему впервые пришлось задуматься о выборе между своей семьей и своей Привязанной. Если бы ему пришлось выбирать между спасением вас двоих… Ему никогда не приходилось думать об этом раньше, и, как большинство мужчин в его положении, он всегда полагал, что сможет предотвратить возможность выбора. То, что ты побежала за Кайри, заставило его понять, что он предпочел бы, чтобы ты была в безопасности здесь. Это не было таким уж ужасным, пока она не рассказала ему о Бруте, спасшем ее в душевой. Если бы тебя там не было, на нее бы напали.

Это немного пресекает мои грязные мысли. — Ну, это просто глупо. Зачем беспокоиться о «что-если» и выдуманных сценариях, когда есть только одна ситуация, которая действительно произошла? Мы в порядке. Кайри в безопасности, а мне просто… мне нужно еще немного отдохнуть, но я в порядке.

Он проводит рукой по моей ноге, приподняв бровь. — Ты была сильно ранена. Была намного ближе к смерти, чем кто-либо из нас когда-либо хотел думать.

Я закатываю глаза. Мужчины. Связные. Привязанные мужчины с головой в заднице. Список можно продолжать. Честно говоря, моя жизнь больше никогда не будет беззаботной, и это не связано с преследующим меня Сопротивлением, а связано с пятью горячими мужчинами, которым суждено быть связанными со мной на всю жизнь.

Норт обходит кровать, запихивает бумаги в папку и выключает лампу на той стороне комнаты. — Тебе нужно что-нибудь еще? Голодна, хочешь пить? Если ты хочешь еще раз принять душ, меня можно убедить.

Я не могу справиться с заботливым и внимательным Нортом Дрейвеном. Властным и повелевающим Нортом, конечно. Засранцем Нортом? Не мой любимый, но я с ним разобралась.

А этот?

Не-а.

Я определенно могла бы принять с ним еще один душ и провести третий раунд игр с его тенями, но туман в моей голове все еще не рассеялся. — Думаю, мне нужно больше отдыхать, но мне надоело валяться без дела. Почему бы тебе не поставить здесь телевизор, чтобы я могла отвлечься на что-нибудь глупое?

Он смотрит на меня, драматично распростертую на кровати, а затем возвращается, чтобы нажать кнопку под мраморной крышкой очень роскошной прикроватной тумбочки.

Конец кровати открывается, и из ниоткуда медленно поднимается телевизор.

— У тебя слишком много денег. Серьезно, это смешно! Почему бы просто не повесить его на стену, как во всех остальных спальнях?

Норт пожимает плечами и начинает тщательно снимать свой костюм, решительно отвлекая меня от моего возмущения. — Это испортило бы комнату. Кроме того, забавно наблюдать, как ты бесишься из-за простых вещей.

Глава 13

Оли

Я засыпаю за просмотром самого скучного документального фильма в мире, потому что Норт отказывается смотреть со мной дрянное реалити-шоу. Я предложила это только для того, чтобы проверить, как далеко могу зайти в его доброте. Его ответная реакция на то, что старик твердит о вырубке лесов, была жестокой.

Я просыпаюсь спустя несколько часов в полной темноте, и сначала мне кажется, что я, сама того не желая, прыгнула в сознание другого моего Связного. Мне требуется минута, чтобы понять, что я не сплю, что на моей спине лежит теплое тело, руки блуждают по мне, а твердый член трется о мою задницу.

Странно ли, что я уже могу сказать, кто из моих Привязанных это? Потому что это точно Грифон. То, как он двигается, для Норта — как ночь и день. Моему мозгу требуется немного больше времени, чтобы осознать происходящее, поэтому вместо того, чтобы указать ему на то, что это чужая кровать, и он точно не может так дразнить меня, я выгибаюсь назад, наслаждаясь тем, как он хрипит, когда моя задница насаживается на его член.

Затем его пальцы проникают в переднюю часть шелковистых пижамных шорт, в которые меня одел Норт, и погружаются прямо в мою киску, не проверяя, мокрая я или нет.

А с меня, между прочим, капает.

Похоже, мои узы считают, что просто находиться рядом со своим Привязанным — достаточный афродизиак. Я нахожу себя постоянно готовой к любому из них, что, похоже, станет для меня проблемой. Я не могу провести всю свою жизнь, задыхаясь по этим мужчинам.

Мне снова нужна самостоятельность, черт возьми.

— Не думай об этом, — бормочет он, и прежде чем я успеваю наброситься на него и указать, как это чертовски невозможно, он снова целует меня, пока мои узы не заливают мою голову песнопениями «да, да, да», как и подобает нуждающейся сучке. Если он хочет снять меня перед Нортом в качестве своего рода извинения, я думаю, это нормально. Не похоже, что они оба не видели, как я кончаю, и не слышали звуков, которые я издаю. Сейчас достаточно темно, чтобы ни один из них не смог разглядеть, в каком я состоянии.

Я позволяю ему говорить все, что ему нужно, так, как он поклоняется моему телу.

Возможно, это не очень хорошо, и я не должна упускать это из виду в будущем, потому что это я выхожу против пяти сильных мужчин, альфа-самцов. Они пройдут по мне, если я им позволю, но сегодня я все еще восстанавливаюсь после всплеска энергии, и мне просто хочется что-то почувствовать.

Я просто хочу почувствовать, как сильно нужна моему Привязанному.

Поэтому я позволяю ему целовать меня, пока не забываю, где мы находимся и кто еще здесь. Я забываю свое собственное чертово имя и позволяю нашим узам подняться на поверхность, чтобы снова быть друг с другом.

Где-то на задворках сознания мне приходит в голову мысль, которую я должна обдумать позже, что это ощущение отличается от того, когда мои узы были связаны с узами Норта.

Но в тот момент, когда я думаю о чем-то, что может вырвать меня из этого момента, Грифон все меняет: темп, позу или то, как далеко вниз по моему телу проникают его руки. Когда он переворачивает меня, чтобы начать целовать спину, я вынуждена вернуться в настоящее и осознать, что в этой постели есть третий человек.

Я не должна так сильно наслаждаться тем, что Норт смотрит на мое тело, наблюдает за всем, что делает Грифон, но когда наши взгляды сталкиваются, с моих губ срывается хныканье от вспышки тепла, которую я там обнаруживаю. Он наслаждается шоу, которое мы устраиваем для него, в нем нет ни капли ревности, вместо этого в нем нарастает потребность. Потребность в том, чтобы я тоже была под ним.

Грифон двигает нас обоих, как раз настолько, чтобы он мог посмотреть на выражение моего лица, и его глаза сверкают, когда он ухмыляется. — Хочешь, чтобы за тобой наблюдали? Хочешь, чтобы он видел, как ты кончаешь на мой член, стекаешь по моим ногам и кричишь мое имя, детка? Я думал, что расширяю твои границы, но тебе это нужно… Не так ли, Привязанная?

Мои глаза закатываются на затылок, а его губы обхватывают мочку моего уха, его зубы острые, когда они натягивают ее, и если это то, как я умру, то я с радостью уйду.

— Не надо так драматизировать, Привязанная. Как будто мы когда-нибудь позволим тебе снова покинуть нас. С этого момента с тобой всегда будет один из нас.

Блядь.

Мне действительно нужно выяснить, как, черт возьми, держать его подальше от моей головы, но когда его пальцы снова скользнули в переднюю часть моих шелковистых шорт для сна, это уже не кажется таким уж приоритетным.

Темнота в комнате усиливается, углубляется и становится живым существом, и я откидываю голову назад, чтобы наблюдать за изменениями в Норте, когда его узы заполняют комнату. Я уже зависима от этого, зависима от того, что его похоть и потребность, заметно омрачающие комнату, заставляют меня чувствовать.

Воспользовавшись тем, что я отвлеклась, Грифон снова меняет позицию, сдвигает шелковистые шорты вниз и нависает надо мной, снимая их с моих ног. Он наклоняется и покусывает нежную кожу моего живота, где верх задрался, пока я не извиваюсь под его весом.

Я хочу еще. Мне повезло, потому что и они тоже.

Ни один из них не останавливается, чтобы подумать о презервативах или контроле над рождаемостью, что мне чертовски необходимо выяснить для себя, иначе у нас появится совершенно новая проблема, и когда Грифон подтягивает мои ноги немного выше, чтобы доставить меня туда, куда он хочет, я улыбаюсь ему. Это моя любимая часть, растяжение и давление его большого члена, заполняющего меня. Это похоже на гребаный рай.

Мы оба стонем, когда он входит в меня.

Один из черных усиков ловит мое бедро и широко раздвигает ноги, чтобы Норт мог видеть лучше, видеть каждый толчок Грифона в мою капающую киску, и его глаза становятся черными.

Бедра Грифона слегка подрагивают, но когда глаза Норта встречаются с моими, я не беспокоюсь о том, что его узы выйдут на сцену. Не после его заявления, сделанного мне ранее. Я хочу их так же сильно, как и человека, внутри которого они живут. Узы не выглядят злыми или ревнивыми, они выглядят голодными, пока ждут своей очереди обладать мной.

Больше, больше, больше.

Его пальцы проникают между моих губ, поглаживая мой язык. Я никогда раньше никому не отсасывала, но сейчас, кажется, самое время начать.

— Хорошая девочка. Хорошая, блядь, девочка с этой красивой киской.

Это доводит меня до предела, и я содрогаюсь от оргазма из-за его похабного рта, его губы касаются изгиба моего уха, когда он шепчет мне чистую грязь.

Я так и умру.

Пятеро из них делают это со мной? Я этого не переживу.

Я хнычу, когда Грифон перемещает меня, располагая так, что я оказываюсь на руках и коленях между ними, и стону, когда он снова толкается в меня.

Узы Норта гладят мои волосы, убирая их с лица, его пальцы нежны, пока он не берет их в кулак и не откидывает мою голову назад, чтобы я посмотрела на него. В черные пустоты его глаз так приятно смотреть, так легко потеряться в их глубине, и моя киска инстинктивно сжимается вокруг Грифона.

Я хочу кончить снова. Я хочу взять его в горло и попробовать его на вкус; я хочу проглотить все до последней капли его спермы и…

— Если ты не трахнешь ее горло прямо сейчас, она кончит без тебя, даже не думая об этом, так что поторопись, блядь, пока не пропустил.

Узы Норта улыбаются мне, темные и опасные, его глаза все еще мрак, неестественные пустоты, и он сжимает себя в кулак, чтобы направить свой член между моих губ. Наверное, лучше всего делать это в первый раз с моим Привязанным, которому нравится все контролировать, потому что он направляет каждое мое движение. Когда он, наконец, отпускает свой член, чтобы качнуть бедрами дальше во влажный жар моего рта, он властно сжимает мою челюсть. Даже его узы относятся ко мне с отчаянным видом обладания, что заставляет меня хныкать вокруг его члена.

Руки Грифона крепко обхватывают мои бедра, удерживая меня неподвижно, пока он входит в меня, так что все, что мне нужно делать, это сосредоточиться на том, чтобы не использовать свои зубы и не испортить всю эту чертову ночь. Моя челюсть немного болит от того, насколько широким должен быть мой рот, чтобы вместить член Норта, но звуки, которые он издает, заставляют меня хотеть большего, быть больше, только чтобы доставить ему удовольствие.

Я хочу, чтобы он хотел этого так же сильно, как и я.

И я думаю, что он хочет. Он ведет себя так, будто так и есть, и берет от меня все, что хочет, без вопросов. Он продвигается все дальше и дальше, проверяя мои пределы, а затем раздвигая их для меня, пока мне не приходится концентрироваться на своем дыхании, когда я глубоко вдыхаю его, как и хотела. Я думала, что мне понадобится больше времени, чтобы овладеть этим навыком, но Норт точно знает, как направить меня, чтобы я дала ему то, что он хочет.

Его пальцы сжимают мою челюсть в предупреждении прямо перед тем, как он врезается в меня в последний раз, кончая с ревом в мое горло так, что у меня не остается выбора, кроме как проглотить все, что он мне дает. Когда мое горло сжимается, его член проникает еще глубже, и мой нос мягко ударяется о его лобок. Я не думала, что это возможно — вогнать его до конца, но я сделала это.

В тот момент, когда узы ослабевают, рука Грифона обвивается вокруг моей груди и тянет меня вверх, пока я не оказываюсь на коленях перед ним, его член все еще погружен внутрь меня. Он кусает меня за плечо и кончает, его бедра продолжают двигаться внутри меня, и я кончаю вместе с ним в последний раз. Это почти больно, моя киска такая чувствительная, и я хнычу, когда он выходит.

Он хватает свою футболку с кровати, чтобы привести меня в порядок, вытирает свою сперму с моих ног, а затем осторожно перемещает меня, чтобы я снова легла между ними обоими. Узы Норта внимательно смотрят на нас обоих, все еще обнаженных и полутвердых, и я мягко улыбаюсь им. Я не уверена, что смогу выдержать больше, но я определенно не против отсосать ему снова, если он этого хочет.

Он наклоняется ко мне, не обращая внимания на то, как внимательно за ним наблюдает Грифон, и его пальцы осторожно проводят по моему лицу, прежде чем он целует меня, глубоко и уверенно, словно гонится за вкусом самого себя. Это горячо, как блядь, и мои руки погружаются в его волосы, когда я целую его в ответ с таким пылом, на какой только способна после того, как они оба выебали меня до полусмерти.

Я чувствую момент, когда узы ускользают и оставляют Норта позади, но он не отрывается от моих губ, пока не сделает свой ход. Я вздыхаю, когда он, наконец, отстраняется, вытягиваясь рядом со мной и закидывая руку за голову.

В течение одного блаженного момента между нами троими царит тишина, я полностью довольна, а затем Норт и его большой, властный рот все разрушают.

— Вставай и иди в ванную.

Я фыркаю на него и поворачиваюсь к Грифону, одаривая его холодным плечом в самом буквальном смысле этого слова. — Перестань беспокоиться о своих простынях, они уже испорчены. Я просто хочу спать, оставь меня в покое.

Он просовывает ладонь мне под мышку и приводит меня в сидячее положение, словно я сделана из воздуха, совершенно не слушая моих требований. — Ты пожалеешь об этом, когда у тебя будет мочекаменная болезнь. Просто сходи в туалет, а потом можешь раскинуться, как хочешь.

Я фыркаю на него и бросаю подушку ему в голову, в то время как мое лицо пылает. — Никогда больше не произноси при мне слово «моча», Дрейвен, или я пойду искать другое место для сна.

Грифон усмехается, наклоняясь, чтобы натянуть свои боксеры. — Ты должна радоваться, что он не настаивает на том, чтобы последовать за тобой туда, чтобы посмотреть.

Я тут же жалею, что трахнула их обоих, как по отдельности, так и вместе.

Как только я помочилась и вымылась, стараясь не морщиться от того, насколько измученной чувствует себя моя киска после того, как я кончила столько раз и принимала член Грифона, пока, черт возьми, не натерла его, я сделала небольшую паузу, чтобы отдышаться, прежде чем выйти обратно в темную спальню. Я хочу оставить свет в ванной, чтобы не натыкаться на все предметы мебели между этим местом и кроватью, но тут Норт поднимает ладонь, и появляется Август, рысью приближаясь ко мне во весь свой доберманский рост.

Я издаю неловкий пищащий звук, опускаясь на колени, чтобы дать ему всю любовь, которую он заслуживает.

— Собакам не место на кровати, даже тем, что сделаны из теней, — ворчит Грифон, и я насмехаюсь над ним.

Я говорю своим щенячье-любовным голосом, когда отвечаю: — И за это Август может спать на твоей стороне, а ты можешь обниматься с ним вместо меня. Ты ведь любишь обниматься, правда, малыш? Да, любишь. Давай вытащим и твоего брата, пусть он тоже пообнимается.

Когда я снимаю Брута с волос, он не огрызается и не борется с Августом за мое внимание, оба они теперь очень уверены в моей любви, потому что знают, что я буду давать ее одинаково им обоим.

Я выключаю свет в ванной и позволяю щенкам безопасно вести меня к кровати, их головы ударяются в меня, когда я подхожу слишком близко к острым краям и ботинкам Грифона. Ни Норт, ни Грифон не спорят о том, что эти существа обвились вокруг моих ног, а Август даже прижимается головой к бедру Норта в самом ласковом жесте, который я когда-либо видела между ними двумя.

Может быть, я смогу решить все проблемы Норта с его существами.

Я засыпаю, прижавшись к Грифону, а рука Норта лежит под моей щекой, его большой палец проводит по моему лицу ритмичными движениями, погружая меня в мирный сон без сновидений.

* * *

Я просыпаюсь после секса втроем, о котором мечтала, чувствуя себя снова самой собой, наконец-то.

Настолько, что я провожу добрых двадцать минут, пялясь на спящее лицо Норта и пытаясь понять, как, черт возьми, он перешел от едва терпимого отношения ко мне до полного участия в роли Привязанного. То есть, это даже не самое странное, что произошло за последние несколько дней восстановительного тумана, но, глядя на его длинные, покрытые сажей ресницы, упирающиеся в высокие скулы, я могу пока забыть об этом. Я никогда не позволяла себе смотреть на него так долго и так близко, поэтому этот образ отвлекает меня на добрых три секунды, прежде чем остальные ситуации «какого хрена» проникают в мою голову.

Например, весь этот бардак с пробуждением в голове Атласа. Мне действительно нужно выяснить, что за хрень там произошла, но не рассказывать об этом никому, потому что они сойдут с ума…

— Что, черт возьми, значит, ты проснулась в голове Бэссинджера?

Блядь.

Между бровями Норта появляется хмурый взгляд, как только он просыпается, и я бью Грифона локтем под ребра, как за то, что он это сделал, так и за то, что он снова лезет в мою голову.

Он ворчит и ловит мой локоть, слегка поворачивая меня лицом к себе. — Это не вмешательство, ты практически кричишь мне в ухо своими мыслями. Это разбудило меня. Я не делаю это специально.

Я закатываю глаза и бормочу ему в ответ, надеясь, что Норт снова заснет: — Ну тогда научи меня, как перестать кричать тебе. Я должна иметь право на небольшое уединение, верно?

Он поднимает бровь в ответ. — Я бы сказал «да», но я только что узнал, что ты каким-то образом умудрилась астрально проецироваться и не собиралась мне об этом говорить, так что, возможно, мы будем держать тебя так, пока ты не научишься доверять мне немного больше.

— Он только что сказал «астрально проецироваться»? Мне нужен кофе, — говорит Норт сонным голосом, от которого у меня в теле происходят разные вещи. Он не должен иметь возможность делать со мной такие вещи, даже не пытаясь, это совсем нечестно. Я смотрю, как он одним плавным движением скатывается с кровати и идет в ванную, крошечные трусы-боксеры, которые он носит, не помогают успокоить мои бушующие гормоны.

Это должно быть связано со штукой Привязанных, верно? Я не собираюсь быть такой возбужденной вечно… верно?!

Я смотрю на Грифона и пихаю подушку в его самодовольное лицо, когда вижу, что он ухмыляется мне. — Заткнись. Заткнись и скажи мне, как вытащить тебя из моей головы. Мой мозг был в дерьме последние несколько дней и… ну, если бы я оказалась в голове Гейба или Нокса, я бы, наверное, рассказала вам об этом, но вы все в команде «Атлас-Шпион», так что я подумала, может быть, нам стоит сначала выяснить это.

Грифон бросает взгляд в сторону двери в ванную, а затем тихо говорит мне: — Если ты хоть немного контролируешь способность, никогда не пробуй ее с Ноксом. Если ты никогда больше не будешь слушать ни одного моего слова, Привязанная, просто послушай это: не лезь в голову Нокса Дрейвена.

Даже от его спокойного, мягкого тона меня пробирает холодок, когда я киваю ему в ответ, тяжело сглатывая. — Я не делала ничего, чтобы оказаться в голове Атласа. Я просто заснула, а потом проснулась и уставилась на стену его спальни, чувствуя такую чертову скуку, что у меня по коже поползли мурашки. Мне понадобилась целая минута, чтобы понять, где я нахожусь, и… я просто поговорила с ним минуту. Вот и все.

Грифон медленно кивает, и Норт снова появляется из ванной, все еще выглядя усталым и хмурым из-за того, что он в сознании. Странно видеть его таким, потому что даже когда он спал в моей кровати до того, как я уходила в лагерь, я всегда просыпалась первой и шла в зал до того, как он просыпался. Я даже не знаю, во сколько он обычно просыпается.

За исключением того раза, когда Пенелопа появилась…

Грифон пресекает эти мысли прямо в зародыше и прерывает меня. — Нет, мы не думаем о ней прямо сейчас, и ты определенно не выйдешь из этого разговора, думая о вещах, которые сделают твои узы убийственными и отправят вас обоих в неистовство.

Норт двигает панель на стене, и появляется кофеварка — синдром богатого человека в лучшем виде, и я протягиваю к нему руки, чтобы он понял, хочу ли я кофе. Я очень сомневаюсь, что у него есть какие-либо приличные ароматизаторы или сливки, но в данный момент я бы взяла черный кофе.

Так я действительно узнаю, что туман силы рассеялся.

— Вероятно, не помогло то, что ты теперь Привязанная в середине исцеления, это могло бы замедлить процесс. Какие дополнительные силы у тебя есть? Ты уже можешь что-нибудь почувствовать?

Я с трудом поднимаюсь, стараясь не потревожить Августа, который лежит на спине, подняв лапы вверх и пофыркивая во сне. Брут примостился у него под боком, и хотя он не спит, он не шевелится и не беспокоит своего брата. Это очень мило, и я роюсь под подушкой, пока не достаю телефон и не пытаюсь сфотографировать их обоих.

Фотография выходит черной.

Абсолютно черной, как будто я провела пальцем по объективу. Я хмуро смотрю на него и пытаюсь снова, но на снимке по-прежнему ничего нет. Что это, черт возьми, такое?

— Оли, это важно.

Я злюсь на Грифона и беру чашку кофе, которую протягивает мне Норт, немного жонглируя своим телефоном. — Ничего. Ничего, кроме того, что я проснулась в голове Атласа. Типа, полностью в его голове. Я могла слышать все, о чем он думал, и, если бы захотела, могла бы увидеть любое из его воспоминаний. Прежде чем вы спросите, я ничего не смотрела. Это грубое вторжение в частную жизнь, и хотя он просил меня, я не стала этого делать. Я верю, что он на нашей стороне. Возможно, я еще не знаю всей его истории, но я узнаю ее от него, а не копаясь в его мозгах, как психопат.

Норт обменивается взглядом с Грифоном, затем делает большой глоток своего кофе и возвращается в ванную с чашкой в руке. Когда включается душ, я вздыхаю от его звука. Горячая вода и кофе. Он живет моей мечтой прямо сейчас.

— Ты тоже могла бы жить своей мечтой, знаешь. Ты бы, наверное, также воплощала в жизнь кучу его мечтаний, — бормочет Грифон, и я пихаю ему в лицо еще одну подушку.

Затем я беру свой кофе и делаю то, что он предложил.