Кровная связь

Глава 20 Грифон

После многих лет приезда в Убежище для проверки мер безопасности, помощи в строительстве домов и обустройстве помещений, пополнения запасов и создания арсенала, достаточного для отражения атаки буквально любой из крупнейших армий мира, это нечто иное, чем быть здесь и знать, что это дом.

С Оли здесь, это действительно так.

Дом, который Норт построил для нашей группы Связных, еще не готов, поэтому мы живем в одном из небольших домов, который был отведен для семей других членов Совета, хотя только трое решили присоединиться к нам. В доме всего четыре спальни, поэтому Гейб и Бэссинджер добровольно делят одну. У Оли нет своей спальни, и она говорит, что не против, но я знаю, что она уже расстроена тем, что в первый же день у нее нет собственного пространства.

Однако она не говорит об этом ни слова, и я молчу о том, что происходит в ее голове, для остальных. У нее и так нет личного пространства, не нужно усугублять ситуацию, выплескивая то, что творится у нее в голове.

Через два мирных, но напряженных дня после нашего прибытия сюда я просыпаюсь с очень голой Привязанной в своих объятиях, все еще спящей и мечтающей только о тепле и комфорте. Она не хотела заниматься сексом в этом доме, когда мы все делили стены, и мне удалось убедить ее только тем, что я ел ее до тех пор, пока все мое лицо не стало залито ее соками. Мои плечи были исцарапаны, а ее рука кровоточила из того места, где она укусила ее, чтобы не шуметь.

У меня не хватает духу сказать ей, что все ее Связные могли почувствовать ее прошлой ночью. Ее кульминация в такой непосредственной близости? Каждый из них извивался из-за этого, и Гейб целый час принимал холодный душ, когда она, наконец, отключилась.

Кроме Нокса, который ушел из дома, как только я снял с нее трусики, и надрался в офисе Норта, где, я полагаю, он все еще отсыпается.

— Почему ты выглядишь таким самодовольным? — пробормотала она, ее голос все еще неровный от сна, и мне немедленно хочется повторить раунд, мой член уже твердый и трется о ее упругую задницу.

— Мужчина ничего не может с собой поделать, когда заставил свою Привязанную кончить восемь раз на его язык. Я думаю о том, чтобы сделать это снова.

Она так мило краснеет, но ее взгляд скользит вниз к моим губам, когда она усмехается. — Разве тебе не нужно идти на встречу сегодня утром? Ты сказал Норту, что уйдешь отсюда в семь, а сейчас уже четверть первого. Я не думаю, что ты сможешь заставить меня кончить так быстро и при этом вовремя выйти за дверь.

Я беру ее за подбородок и наклоняю ее лицо вверх, чтобы встретиться с моими губами, глубоко целую ее, а моя другая рука скользит вниз к ее киске и находит ее все такой же влажной, как и прошлой ночью. — Ты предполагаешь, что я собираюсь принять душ, но я собираюсь пахнуть тобой весь гребаный день, Привязанная. Я буду сидеть на этом дурацком совещании с твоей киской на лице, и это будет единственное, что заставит меня пережить этот день.

Оли снова краснеет, ее бедра двигаются, чтобы потереться о мою руку, а дыхание сбивается в груди. Она так отзывчива, так готова получать от меня удовольствие, и, черт возьми, если это не идеально.

Она была создана для меня.

Я заставляю ее кончать на моих пальцах меньше чем за минуту, шепчу ей на ухо гадости обо всем, что собираюсь сделать с ней, когда получу ее в следующий раз, пока она не начинает извиваться.

Когда она наконец сходит со своего кайфа, я снова беру ее за подбородок, приоткрываю ей рот и засовываю туда пальцы, пока она не вылижет их дочиста. Когда я вытаскиваю их обратно, я целую ее, преследуя вкус, который еще лучше на ее языке.

Я добираюсь до двери с двумя минутами в запасе, мои ботинки зашнурованы, а мой член все еще тверд, как гребаные гвозди, при виде ее, распростертой на моих простынях. Ее волосы в беспорядке, а под глазами все еще темные круги, которых там быть не должно.

Перед уходом я наклоняюсь и целую ее в последний раз, бормоча: — Спи. Тебе не нужно ничего делать до обеда, так что просто поспи еще немного.

Она кивает и позволяет своим векам сомкнуться, но ее мысли уже заняты тем, что ей нужно сегодня сделать, и я сомневаюсь, что ей удастся поспать. Я отправляю сообщение Гейбу, чтобы он оставил ее в покое, пока она не выйдет, и он ругает меня в ответ.

Я не могу удержаться, но чувствую себя еще более самодовольным от этого.

Норт встречает меня у входной двери, оглядывая меня, его ноздри раздуваются. Он ничего не говорит, пока мы не выходим из дома и не направляемся к его офису в соседнем здании.

— Ты пахнешь как она.

Я смотрю ему прямо в глаза и ухмыляюсь. — Хорошо.

Он ощетинивается, и я понимаю, что это не имеет никакого отношения к чистоте, приличиям или ревности по поводу моей ночи с нашей маленькой Привязанной. Он не хочет, чтобы кто-то еще улавливал ее самые интимные запахи, потому что он собственнический ублюдок по отношению к ней. Норт всегда был таким, и хотя он совершенно не против делить ее с остальными ее Связными, мысль о том, что кто-то еще может почувствовать ее запах на мне?

Неприемлемо.

Я уже в курсе этого. Он предполагает, что я подпущу любого достаточно близко к себе, чтобы почувствовать ее запах. Я уже знаю, как выглядит мой график, и если я напущу на лицо достаточно злобное выражение, все будут держаться от меня подальше. Я буду нежиться в ней весь день, и, возможно, это поможет мне продержаться до тех пор, пока она не вернется в мою постель, не намочит мои простыни и не кончит для меня как хорошая девочка.

Когда мы приходим в офис и к нам подходит один из офисных работников, Норт встает передо мной, как буфер. Я фыркаю на него, получая удовольствие от того, что наблюдаю, как он устраивает маленький мелкий припадок из-за этого. От меня не ускользает тот факт, что Оли не видит эту его сторону половину времени, и я серьезно подумываю о том, чтобы послать ей изображение этого, но когда я проверяю ее, то обнаруживаю, что она действительно заснула. Я не буду будить ее ради этого.

Оставлю это на потом.

Когда работник, наконец, уходит, Норт огрызается: — Я рад, что тебе это нравится.

Я пожимаю плечами. — Здесь было слишком тихо. Мне нужно что-то, чтобы развлечься.

— Ну, иди, построй что-нибудь с Гейбом. Положите несколько ковров. В ванной Олеандр нужно сорвать плитку, это займет тебя.

Плитка. Он придирается к цветам плитки. Это сведет нас всех с ума. Я провожу своей карточкой после того, как он закончит со своей, чтобы мы оба вошли в лифт и направились в его офис. Охрана здесь лучшая, которую можно купить на деньги. Помимо офисов Норта, в подвале также есть комната паники в бомбоубежище с бетонными стенами толщиной шесть футов со всех сторон. Она может выдержать взрыв Ансера.

Мы знаем. Мы это проверяли.

Норт ждет, пока за нами закроется лифт, прежде чем начать свой обычный отчет, начиная с группы Привязанных. — Бэссинджер уже на пути сюда. Сегодня утром он отправился на пробежку и уже вызвался помочь Гейбу с жильем в третьем квартале. Очевидно, потому что Олеандр тоже будет там, но это хороший знак.

Я киваю, а затем начинаю говорить на свою наименее любимую тему. — Нокс все еще здесь? Тебе нужно, чтобы я вмешался, или мы просто… продолжим позволять ему закручиваться?

Глаза Норта метнулись ко мне. Я его самый большой и единственный союзник, когда дело касается его брата и всех его проблем. Наша дружба началась в тот день, когда Норт привел Нокса домой, и благодаря этому я знаю о братьях практически все. Все извращенные, поганые вещи.

И пока это не вредит моей Привязанной, я буду продолжать помогать справляться с ситуацией.

— Он вернулся к выпивке и тренировкам. Зачистка лагеря пошла ему на пользу. Нам нужно будет отправить его еще на несколько миссий с тобой, чтобы поддерживать его уровень. Я расцениваю его выход из дома прошлой ночью как хороший знак. Он все лучше распознает свои триггеры и уходит до того, как это станет проблемой. Просто… предоставь его пока мне.

— Если он снова пойдет за ней…

Норт прерывает меня, вероятно, потому что тоже не хочет об этом думать. — Он не будет. Я поговорил с ним.

Я медленно качаю головой, когда двери снова открываются перед нами, и мы видим Нокса, отключившегося на маленькой кушетке в углу кабинета Норта. Одна из его теней лежит у него на груди, еще две лежат на полу перед ним, но они не шевелятся, пока мы направляемся к столу Норта. Однако они наблюдают за нами, навязчиво. Ждут момента, когда мы осмелимся подойти к их спящему хозяину.

Момента, когда кто-нибудь осмелится.

— Мы также привезли с собой психолога? Ты нашел парня, которого посещала Сейдж?

Норт кривится и запускает свой компьютер, подключает ноутбук и настраивает все четыре экрана на столе. — Я нашел его, и он уже покинул страну. Его семья решила остаться в Сингапуре на длительный срок, не то чтобы я их винил.

Лифт снова звякает, и Бэссинджер выходит, его щеки все еще розовые от бега, а руки засунуты в карманы, когда он подходит и опускается в кресло рядом со мной.

Норт на секунду игнорирует нас обоих из-за своих электронных писем, хмурится и что-то яростно бормочет себе под нос, и я пользуюсь моментом, чтобы осмотреть Бэссинджера. Его нога подпрыгивает под столом — признак волнения, которое он изо всех сил пытается скрыть.

Я настраиваюсь на дружелюбный тон, что не всегда ему нравится, и спрашиваю: — Как дела? Бег, похоже, не помог.

Он смотрит на меня секунду, а потом говорит: — Мне все еще трудно говорить с вами, ребята, об этом. Я не привык… к такого рода динамике группы Связных. Это иногда путает мою голову.

Норт кивает из-за стола, но ничего не добавляет, поэтому пытаюсь я. — Это способ, которым мы обеспечиваем безопасность Оли. Даже когда нам это не нравится, мы говорим о дерьме и мы честны. Если с ней что-то случится из-за того, что мы ведем себя друг с другом как придурки, мы будем винить только себя.

Его челюсть немного сжимается, но он кивает. — Я просто все еще… удивлен, что мой отец мог быть причастен к убийству детей, но, возможно, это просто моя наивность. Это не дает мне покоя, но я с этим справляюсь. Это не будет проблемой.

Правда.

Твердая правда, и я буду уважать такую честность в любой день недели.

Брови Норта чуть приподнялись при этом признании, но он снова кивнул, сделав паузу, прежде чем пробормотать: — Трудно видеть, как люди пересекают границы, которые, как мы полагаем, было бы непостижимо даже подумать пересечь, особенно те, кого, как нам кажется, мы так хорошо знаем. Не будь слишком строг к себе.

Это похоже на прогресс.

Так и должно быть, верно?

* * *

Час спустя мы с Бэссинджером вместе вошли в лифт, готовые вернуться в офис Совета, чтобы закончить работу после рейда и ликвидации лагеря Сопротивления, который мы уничтожили. Мы уже получили приток информации благодаря болтовне в последствии, и Бэссинджер сыграл ключевую роль в ее восстановлении. Всегда есть шанс, что он шпион из глубокой ячейки, посланный к нам, чтобы пожертвовать собственной семьей, лишь бы добраться до Оли и уничтожить всех нас, но я начинаю верить этому парню.

Есть что-то в его беззаветной преданности ей в ущерб всему остальному в его жизни, что очень убедительно для всех, кроме Нокса, но он не очень известен тем, что рассуждает здраво обо всем, что связано со Связью.

Бэссинджер на мгновение замолкает, пока двери лифта закрываются, но как только он начинает двигаться, он прочищает горло, его голос звучит достаточно ровно. — Я не хочу видеть свою сестру. Знаю, что ты, вероятно, попытаешься убедить меня, и я понимаю, это имеет смысл, чтобы я был там, чтобы заставить ее говорить и думать о дерьме, но… это моя линия. Если это не касается безопасности Оли, я не буду этого делать.

Я смотрю на него и пожимаю плечами. — Возможно, до этого дойдет. Я поговорю с ней и посмотрю, что можно достать, но если мне понадобится помощь с этим…

Он прерывает меня. — Если тебе это понадобится, я сделаю это. Если Оли Это понадобится, я всегда сделаю это, но только если до этого дойдет.

Я могу уважать такой подход.

Я вообще многое из того, что он сказал, могу уважать. Если бы не его фамилия, его родители, все его воспитание, он бы точно пробился в мой внутренний круг людей, которым я доверяю.

Но я не могу этого сделать, не сейчас, и не тогда, когда на карту поставлено так много.

Я киваю ему, когда двери распахиваются и перед нами появляются Блэк и Рокелл, оба в полном снаряжении Так. Для того, чтобы покинуть Убежище, требуется по крайней мере три полностью обученных оперативника на группу, и нет никого, кому я доверяю больше, чем этим двоим.

Даже если они самые болтливые придурки в моей чертовой команде.

— Значит, на этот раз мы не берем предвестника смерти?

Я уже знаю, что Рокелл пытается раздуть дерьмо вокруг Оли, но я не позволю ему этого сделать. — Норт в эти дни справляется с херней Совета как можно более удаленно, так что он будет здесь. Или ты имел в виду Нокса? Он отсыпается с похмелья.

Он улыбается мне и пожимает плечами, легко и дружелюбно, как всегда. — Конечно, те два Торговца смертью — это те, о ком я говорил. Меня уже предупредили.

Бэссинджер пристально смотрит на него. — Очевидно, это не дошло до меня.

Мы с Блэком обмениваемся взглядами. Бэссинджер никогда не заведет друзей из-за своего грубого и жестокого обращения, которое он оказывает всем, когда Оли нет с ним, но я также начинаю понимать, что ему тоже на самом деле похуй. Ему не нужны друзья. Странное общение с Гейбом кажется единственной уступкой, на которую он готов пойти… это и перемирие, которое он только что объявил с Нортом.

Любой, кто не входит в нашу группу Связных, — честная игра для его острого языка.

Я жестом прошу его подойти поближе к двум другим, чтобы мы могли покончить с этой работой. Рокелл ухмыляется ему с таким остервенением, как будто ему не терпится подраться. Они так же плохи, как с друг другом, так и по отдельности, и мне нужно будет помнить, что в будущем нужно держать их порознь

Когда мы оказываемся на расстоянии соприкосновения друг с другом, Блэк наклоняет голову в мою сторону, прежде чем покачать ею, хлопая рукой по моему плечу, чтобы перенести меня немного сильнее, чем обычно. — Новый одеколон?

Мои глаза сужаются. — Не произноси ни слова. У меня на тебе достаточно дерьма, чтобы похоронить.

Он просто ухмыляется мне и делает вид, что застегивает губы, что является самой большой гребаной ложью, потому что этот мудак просто думает все, что сказал бы, что так же эффективно.

Блэк знает, как посылать мне информацию, уже много лет, и это было полезно в нашей работе, так что я нахожу, что он думает в моем направлении. «Я бы назвал тебя дегенератом, но… Наверное, вы Привязанные, и этого следовало ожидать».

Я отвечаю вслух: — Ты не должен называть меня никак, кроме как своим начальником и уж точно не в присутствии советника Дрейвена.

Он дружит с Нортом почти столько же, сколько и я, и мне не нужно больше ничего говорить, чтобы он понял, что я говорю, громко и ясно. Он фыркает и снова качает головой. — Они оба ревнуют друг к другу не меньше, но ни один из них еще не понял этого. Чертовски уморительно.

Бэссинджеру не нравится этот разговор, и ухмылка, которой он одаривает Блэка, очень ядовитая. — Как поживает твоя группа Связных?

Блэк десятилетиями бодался с Ноксом; дерьмовое отношение Бэссинджера для него ничто. — Ну, в моей нет ни одной змеи Сопротивления, так что лучше, чем другие, это точно.

Бэссинджер только поднимает на него бровь и фыркает в ответ: — Ты так в этом уверен?

Никто здесь не хочет думать о путанице Райли и Джованны, в которой мы все еще пытаемся разобраться для Сейдж, и о том, чего нам это будет стоить.

Блэк гримасничает и переносит нас без лишних слов, хлопок достаточно громкий, чтобы зазвенеть в моих барабанных перепонках и на секунду вскружить мне голову, когда наши ноги снова коснутся твердой земли. Он перенес нас на подземную парковку офисов, прямо напротив лифта, ведущего в подвал. Вокруг никого нет, ничто не говорит о том, что здесь что-то происходит, о чем нам стоило бы беспокоиться, и в моем нутре зарождается тревога.

Так всегда бывает, когда все идет гладко.

Я вообще не доверяю этому дерьму.

Согласно протоколу, никто больше не говорит и не двигается, пока я не брошу свой дар, чтобы проверить наличие других Одаренных вокруг нас. Ни на парковке, ни на первых трех верхних уровнях здания никого нет. Рейд позаботился об этом, и когда я усиливаю свой дар до предела, я нахожу только заключенных и других Одаренных, которых мы удерживали в камерах.

— Все чисто. Давайте покончим с этим.

Блэк кивает и берет на себя командование, позволяя Рокеллу отстать и прикрыть наши спины. Бэссинджер зорко следит за их передвижениями, но держит рот на замке, следуя правилам и рекомендациям, которые ему сообщили о сегодняшнем приходе.

Нокс сильно возражал против его присутствия здесь, все еще уверенный, что он шпион, но мы с Нортом согласились. Что бы нам ни нужно было сделать, чтобы одержать верх над Сопротивлением, пока это не приносит в жертву невинных, мы это делаем.

Все, что угодно, лишь бы избавить Оли от Сайласа, мать его, Дэвиса.

Когда мы добираемся до нижних этажей и двери лифта открываются, мы с Блэком оба наблюдаем, как Бэссинджер выходит и внимательно осматривает камеры. Это немного похоже на дежавю, как будто я вернулся на несколько недель назад, когда Оли была здесь в первый раз и Карлин Медоуз увидела ее.

Заклинательница.

Черт, когда я услышал, как она выплюнула это слово в адрес моей Привязанной, я не поверил. До тех пор, пока Оли тут же не испугалась до смерти и не убежала, словно за ней гнался дьявол. Каждая клеточка ее существа была в ужасе.

От меня.

Что я услышу это, отвергну ее, расскажу остальным, и они все отвернутся от нее. Моя голова, казалось, вот-вот расколется от всего, что кричало из моей Привязанной, и каждый защитный инстинкт во мне включился. Я хотел, чтобы она была в безопасности в моих объятиях, за миллион миль от этого места, и я едва выдержал просмотр допросов, не вытащив ее оттуда.

Бэссинджер медленно идет по коридору, не обращая внимания на воспоминания о нападении Оли на меня. Все Одаренные в камерах — худые, изможденные мужчины и женщины с пустым взглядом. Их кормят и заботятся о них, но большинство из них объявляют голодовки и пытаются покончить с собой.

Обычно я оказываюсь здесь и заставляю их есть с помощью своего дара.

Я снова погружаюсь в игру. — Кого-нибудь узнаешь?

Бэссинджер медленно и методично осматривает их. Он относится к этому серьезно, и я также отдам ему должное за это.

Он указывает между двумя клетками. — Он. И эта женщина. Они оба знакомы, но это все. Мне придется просмотреть записи, чтобы точно определить их. Ну, они, и я знаю Карлин, но ты уже в курсе этого. Ты должен убить ее за то, что она сделала с Оли.

Она заслуживает этого, она заслуживает гораздо большего, чем мы сделали с ней до сих пор, но пока что ее обрабатывают.

Однажды она столкнется лицом к лицу с кошмарами Норта, и я не получу большего удовольствия, чем наблюдать, как она превращается в ничто.