Ледыш и Недотрога

Глава 20. Виолетта

Сколько себя помню, всегда ненавидела нарушать правила. Лишь следуя установленному другими порядку, я ощущала себя спокойно и уверенно. Но чувство свободы и простора, которое вдруг обрушилось на меня во время поездки с Ледышем, что-то сломало внутри меня. Будто плотину прорвало!

Мне захотелось большего. В тот момент я так жаждала жить, и казалось, что мне всё по плечу. Не только развить имеющиеся таланты, но и обрести новые. Рамок не существовало, как и стен в чистом поле. И меня это не испугало, а окрылило настолько, что позже, в клубе на репетиции я пела совершенно иначе.

Новая песня, которую мы с Ледатом придумали вместе, была встречена другими аплодисментами и улюлюканьем. Конечно, нам придётся ещё много работать и над музыкой, и над текстом, слишком много оставалось шероховатостей, но даже Ворона заметила:

— Песня очумительная! Но, главное, что Недотрога её поёт по-особенному.

— В чём различие? — покосившись на Ледыша, заинтересовалась я.

— До этого ты старалась петь правильно, — серьёзно ответила Руся. — Получалось хорошо, но скучно. А сейчас голос ожил и стал таким…

Она замялась, подыскивая сравнение.

— Особенным! — хором заявили Вика и Полина.

— Верно, — поддакнул Минотавр. — Твоим собственным. Это называется стиль!

Я оглянулась на Ледата, который перебирал аккорды на гитаре, и в груди ёкнуло. Это было со мной впервые, и пронзительно яркие эмоции, что поселились в моём сердце, так легко было спутать с чем-то другим. Например, с влюблённостью…

Троцкий поднял голову, и взгляды наши встретились. Ощутив, что покраснела, я резко отвернулась и, нарочито смеясь, попросила Горова:

— Стиль? Не смущай меня!

— Не знал, что ты умеешь, — ехидно отозвался Вадим.

— Ещё раз с начала, — приказал Ледыш.

Мы репетировали до самого открытия клуба, а после на подъёме исполнили несколько популярных песен и тут же потратили полученные от Клоуна деньги, отметив рождение будущего хита. Никто из нас не сомневался, что так и будет.

Впервые мы ощутили себя настоящей группой! Нас связало невидимой нитью, и все были на подъёме, глядя в будущее с надеждой и обсуждая возможную победу почти до ночи. Глянув на сотовый, я поразилась, как незаметно пролетело время, и попрощалась:

— Мне пора. Мама скоро придёт.

Троцкий подхватил шлем и поднялся.

— Тоже уходишь? — удивился Минотавр.

— Отвезу её, — буркнул Ледат и, пожав руку Клоуну, вышел из клуба.

Я виновато посмотрела на Руслану:

— Доберёшься сама?

— Да, мамочка, — ухмыльнулась девушка.

По дороге домой у меня то бешенно колотилось сердце, обдавая жаром, то по телу пробегали колкие мурашки, леденя кровь.

«Он же меня поцелует? — скакали панические мысли. — Или просто обнимет? Что-то скажет или промолчит?»

Троцкий притормозил у моего дома и, не снимая шлем, махнул рукой на прощание. Проглотив лёгкое разочарование, я поплелась к подъезду, и, открыв дверь, обернулась и посмотрела на Ледата, который, сидя на мотоцикле, наблюдал за мной.

И тут внутри меня словно что-то щёлкнуло.

«Ах, так? Сначала везёт меня за город и устраивает самое необычное свидание в моей жизни, а теперь просто отпускает?»

Я отпустила ручку двери и, быстро, пока не иссякла решимость, пошла обратно. Обхватила ладонями шлем и, прижавшись к стеклу губами, на миг замерла. А потом отпрянула и, оставив чёткий след помады, так же стремительно ретировалась.

Лишь кода хлопнула дверь, прижалась к ней спиной и с неровно бьющимся сердцем прислушалась к тому, что творилось снаружи. Сначала я ничего не улавливала, и только через несколько минут взревел мотор мотоцикла и постепенно стих.

Ледат уехал.

А я вприпрыжку направилась по лестнице вверх. Не так давно я была в шоке, что в доме нет лифта, и нужно ходить пешком, но прошло время, я привыкла и теперь считала это неплохим фитнессом. Ворвалась в тёмную квартиру, запыхавшись, бросила сумку и включила свет. Заказала доставку еды и лишь затем отправилась в душ.

Стоя под струями воды, я напевала новую песню и вспоминала приятные слова друзей.

«Божечки-кошечки! — замерла на миг. — Я действительно считаю этих людей друзьями!»

Стоило закрыть глаза, как перед внутренним взором вставал отпечаток моей помады на шлеме Троцкого, и губы растягивались в улыбке. Я вышла из душа и, рухнув на кровать, задёргала ногами.

«Интересно, он оставит его, как и козла на капоте?»

Уткнувшись лицом в подушку, завизжала от избытка чувств, и, видимо, пропустила, как хлопнула входная дверь. Ощутив осторожное прикосновение к плечу, вздрогнула. Только хотела обернуться, как услышала мамин голос:

— Бедная моя девочка… Всё будет хорошо! Папу освободят, мы вернёмся в Москву и будем жить, как раньше.

Я медленно поднялась, села рядом и всмотрелась в осунувшееся от усталости лицо мамы. Когда-то она часто улыбалась, но сейчас губы плотно сжаты, и меж бровей залегла заметная складочка. Сердце ёкнуло: у неё даже сил и времени не хватает, чтобы посетить косметолога!

Вчерашняя Виолетта обняла бы маму и ответила что-то вроде «Да, я понимаю». Но сегодня у стала другой. И эта новая девушка, пока ещё не очень понятная мне, помотала головой:

— Ты ошиблась, я не плакала, а кричала от счастья.

Глаза мамы удивлённо округлились:

— Что?!

Я сухо поинтересовалась:

— А мне нельзя быть счастливой, если папа в тюрьме?

Она растерянно моргнула и неопределённо пожала плечами. Даже на такой простой вопрос мама предпочла не отвечать. Так привычно! Если попробую узнать об отце правду, тоже уйдёт от ответа. Настроение подбитой птицей рухнуло вниз. Натянув на голову одеяло, я сказала:

— Спокойной ночи.

Утром ушла, не позавтракав. Подхватив Ворону, доехала до института на такси. Как ожидалось, Ледата на занятиях снова не было.

— Он издевается? — глянув на часы, простонала я.

Едва дождавшись окончания уроков, поехала в клуб. Заметив в небе столб чёрного дыма, похолодела от дурного предчувствия.