Любовный узел, или Испытание верностью

ГЛАВА 24

Кэтрин стояла вместе с Луи в подвале замка, который, по идее, должен быть забит до самых сводов припасами на случай осады, но в котором находилось всего лишь несколько бочек соленой рыбы и мяса, немного мешков с мукой и полдюжины свиных окороков. Были еще разные корнеплоды, отнюдь не в лучшем состоянии. Уперев руки в бедра, молодая женщина подвела неутешительный итог:

– Этого хватит не больше, чем еще на неделю, да и то если жить исключительно на жидком супчике. Впрочем, его можно сделать повкуснее, если добавить вон то. – Она указала кивком головы на бочонки красного гасконского вина, которых было столько же, сколько бочек с рыбой и говядиной вместе взятых.

Луи скривился. Над их головами глухо бухнула одна из осадных машин, метнувшая камень в стену. Шла уже третья неделя и, хотя крепостные стены Уикхэма держались отлично, запасы пребывали в гораздо более скверном состоянии.

Мужчина провел ладонью по лицу.

– Придется пробраться сквозь их ряды и привести помощь от Саймона де Сенлиса из Нортхемптона, – сказал он. – Сегодня ночью. Луны нет, так что будет легче проскользнуть мимо часовых.

Кэтрин смотрела на него молча, плотно сжав губы, затем спросила:

– Ты думаешь, это разумно?

– А что нам делать? – развел он руками. – Еще неделя, и нам будет нечего есть.

– Они этого не знают. Еще неделя, и они могут уйти.

– Да, но если я вернусь с армией, я смогу зажать их, как зерно между жерновами.

Молодая женщина испустила вздох разочарования и прошлась по полупустому подвалу. Все доверие, которое она некогда питала к Луи, давно улетучилось через одно из его драгоценных стеклянных окон. Запасов оказалось мало потому, что он не заботился об их пополнении, предпочитая вместо обычных припасов, необходимых на каждый день, заказывать гасконское вино и цветные шпалеры. Объяснялось это якобы необходимостью пустить в ход старое, прежде чем покупать новое, – чистая ложь, разумеется.

– Как зерно между жерновами, – повторила она, кивнув головой. – А если Саймон де Сенлис не сможет оказать помощь?

– Окажет, не беспокойся. Уикхэм слишком важен, чтобы его терять.

Слова свободно лились с языка, но глаза он прятал.

Настолько важен, что его отдали не имеющему опыта наемнику? Кэтрин прикусила язычок. Характер Луи в эти дни проявился во всей красе: не меньше, чем внешнее очарование. Молодая женщина все удивлялась, что же она в нем нашла, и тут же приходил четкий ответ – обычное физическое присутствие, магнетизм вкрадчивого зверька. Теперь, когда у нее был ребенок, требовавший заботы, этот магнетизм уже не притягивал с прежней неодолимостью. Когда они ссорились, примирения в постели не происходило.

– Кто-нибудь в замке может увидеть, что ты ускользаешь, как дезертир, – проговорила она как можно бесстрастнее, потому что, если признать правду, сама рассматривала его затею только так.

– Меня не волнует, что они там увидят, – резко бросил Луи. – Я делаю это столько же ради спасения их шкур, сколько ради своей собственной.

Его оливковое лицо потемнело под холодным взглядом жены.

– Разумеется, – сказала она. – И доказательство тому мы увидим через неделю.

Высоко подняв голову, она направилась к лестнице, ведущей в зал.

– Куда ты?

– Заняться Розамундой. Ведь здесь я тебе больше не нужна, не так ли? – Кэтрин последний раз обвела глазами подвал и нахмурилась. – Можешь добавить меня к списку соленой говядины, рыбы и рабов, которых ты здесь бросаешь.

Луи гневно уставился на нее.

– С момента появления на свет этого отродья, на мою долю не достается ничего, кроме кислых взглядов да бранных слов. Но я твой муж, и ты будешь уважать меня.

Кэтрин, поднявшаяся уже до вершины лестницы, круто обернулась.

– Если ты в течение недели вернешься из Нортхемптона и снимешь осаду, я буду оказывать тебе любые почет и уважение. Если нет, я сдам замок людям де Вера, вернусь к Роберту Глостеру в Бристоль и буду просить расторгнуть этот заключенный в аду брак!

Ее голос постепенно повышался и под конец сорвался.

– К Роберту Глостеру или к этому его рыцарю, Паскалю? – прорычал Луи. – Теперь я вижу, как ты уважаешь брачные обеты!

Кэтрин не помнила себя от ярости.

– Не говори мне об обетах и честности! – чуть не выплюнула она – Не я нарушила верность!

Она толкнула тяжелую дубовую дверь, ведущую в зал. Муж взлетел по ступенькам, и на какой-то миг молодой женщине показалось, что сейчас он схватит ее и швырнет головой вниз в подвал. Она напряглась было и собралась пронзительно закричать, но неожиданно он просто обогнал ее.

– Уходи, и я клянусь, что сожгу тебя перед всеми, кто захочет на это посмотреть, как ведьму, и заявлю, что твое отродье не имеет ко мне никакого отношения, – заговорил он гневно, не останавливаясь и достаточно громко, чтобы его слова могли услышать находившиеся поблизости слуги и солдаты. – Да оно и так, скорее всего, не мое. Мои чресла зачали бы сына.

Кэтрин охнула и вздрогнула, словно он ударил ее. Набежали и брызнули слезы гнева, но сама сила бушевавших в ее груди чувств сделала ее уязвимой и беззащитной. Она ощущала на себе любопытные взгляды свидетелей, жалость, первые искорки непристойных домыслов. Через час это разнесется по всему замку в самом преувеличенном и искаженном виде. Лорд и леди поссорились. Леди обвинили в разврате и в том, что она родила мужу чужого ребенка. Ее уже и так считали виновной в пустой трате денег на шпалеры и тонкие стеклянные окна.

Она быстро провела ладонью по лицу, гневно посмотрела в спину уходящего мужа и сказала дрожащим, ломким от слез голосом:

– Оливер давал столько же клятв, как ты. Но он выполнял их все.

Как и в прошлый раз, Кэтрин простилась с мужем, повернувшись к нему спиной и холодными губами. Она не спустилась в зал, чтобы посмотреть, как он и полдюжины его лучших людей тихо идут через двор в темных плащах, вымазав лица землей. Она не лежала без сна в кровати, прислушиваясь, не поднимется ли крик, означавший, что их поймали, когда они пробирались между рядами врагов. Она знала, что им удастся удрать. Подобно вору, Луи мог двигаться, как призрак. Подобно вору, он брал все и не давал взамен ничего.

Хотя это не совсем правда, признала она в душе, лежа в большой кровати и защищая своим телом маленькое тельце дочери. Какие бы слухи он не распускал относительно отцовства, он дал ей Розамунду, дал разбитое сердце и горе.

Может быть, он и вернется через неделю с силами, достаточными для снятия осады, но в глубине души Кэтрин знала, что этого не будет. Как всегда, он оставил расплачиваться за себя других, включая беззащитного младенца. Она прижалась губами к лобику Розамунды и поклялась, что сохранит ее, чего бы это ни стоило.

Обещанная неделя началась и прошла без всяких признаков ожидаемой помощи. Один раз ворота чуть не пали, и только расщепившийся таран да вовремя вылитый котел кипящей воды спасли Уикхэм от разгрома. Запасы таяли, суп получался все менее и менее питательным. Из подвала принесли последние связки стрел; солдаты потихоньку ворчали.

Если не считать времени, когда нужно было кормить и ухаживать за Розамундой, Кэтрин постоянно сновала по крепости. Она относила всю собственную еду в зал и делилась ею со всеми обитателями замка, начиная от пожилого рыцаря, оставленного командовать гарнизоном, и кончая самой маленькой прачкой, не забывая даже о Вульфхильд, молодой любовнице ее мужа. Бывшей любовнице, как подумалось Кэтрин, когда девятый рассвет также не принес никакой помощи.

– Он обещал мне шелковое платье, – всхлипывала Вульфхильд, растирая костяшками пальцев глаза. Ее волосы падали спутанными белокурыми прядями – их явно не расчесывали несколько дней, – а лицо осунулось и приобрело голодное выражение из-за недостатка пищи и сна. От кучи белья рядом с котлом, под которым еще только предстояло развести огонь, несло потом, – Он обещал мне собственный дом с курами, гусями и коровой.

– Если это все, что он обещал, тебе повезло, – мрачно сказала Кэтрин. – Ты не первая, и сомневаюсь, чтобы оказалась последней.

Она встала на колени и сама принялась разжигать огонь.

– Но ведь он вернется, да?

Кэтрин взглянула на всхлипывающую девушку и постаралась убедить себя, что этот разговор происходит на самом деле. Любовница Луи ищет сочувствия и утешения у его жены. Под котлом затрепетал тонкий язычок пламени, сухие сучья начали разгораться. Кэтрин поднялась, отряхивая руки:

– Если он вернется, то меня здесь не будет; и если у тебя есть хоть капелька здравого смысла, ты больше не уронишь ни одной слезинки.

– То есть как не будет? – расширила глаза Вульфхильд. Кэтрин потерла ноготь большого пальца подушечкой указательного.

– Мы не сможем продержаться еще несколько дней, да и зачем? – Она сжала губы. – Я не дам людям умирать с голоду ради самолюбия мужа.

– Но… но как же солдаты, которые там? Что они сделают с нами, если мы их впустим? – Вульфхильд схватилась рукой за горло.

– Мы же не впустим их просто так, – сказала Кэтрин. – Сначала договоримся.

Она стиснула край корыта для стирки.

– Делай то, за что тебе платят, и посмотри на эту гору белья. У нас что, воды не хватает?

Выйдя из прачечной, Кэтрин отправилась в свою комнату и начала быстро собираться. Она уже давно продумала свои действия, так что теперь все было ясно. Не учла она только охватившие ее нетерпение и настоятельную необходимость спешить. Нужно уходить, причем немедленно. Иначе на горизонте может показаться Луи и перечеркнуть все ее будущее.

Молодая женщина методично надела два своих лучших платья, одно за другим, две пары чулок, две набедренные повязки, два расшитых пояса. После Пенфоса она опасалась оставаться всего с одним запасом одежды. Кроме того, погода очень холодная, и ей понадобится вся защита, какую удастся получить. Затем дошла очередь до плаща, подбитого овчиной. Поверх плата она натянула коричневый капюшон.

Кэтрин бережно, но решительно достала Розамунду из колыбели и закутала в одеяла так, что остались видны только маленькие треугольные глазки, носик и ротик. Малышка, как всегда безмятежная, загукала и начала пускать своей матери пузырики. На какое-то мгновение та забыла про свою цель и принялась ласкать ее, но затем ощущение настоятельной необходимости возвратилось.

Даже не оглянувшись на шпалеры, шелковое покрывало и серое, как слезы, стекло окна, молодая женщина поспешно покинула комнату, чтобы найти Берольда, капитана гарнизона.

Он ошеломленно уставился на нее, когда она приказала ему выехать с ней под белым флагом к вражескому командиру.

– Лорд Луи приказал держаться до его возвращения, – возразил он и положил руку на рукоять меча жестом одновременно защитным и угрожающим.

– Раньше, чем это случится, настанет Судный день, – ядовито отозвалась Кэтрин. – Он сказал в течение недели, но с каких это пор неделя длится десять дней?

Она посмотрела на пожилого, начавшего лысеть рыцаря и, несмотря на свое раздражение, ощутила сочувствие. Луи поставил Берольда чересчур высоко. Он был исполнительным слугой, но не имел таланта вести за собой людей.

– Ведь ты служил старому лорду Хэмфри, верно?

– Да, почти двадцать лет. Так что же? – Он выставил вперед седую бороду. – Вы хотите сказать, что я не гожусь для службы лорду Луи?

– Ни в коем случае, – быстро произнесла молодая женщина. – Я нисколько не сомневаюсь в твоем опыте. Я хочу сказать, что лорд Луи не годится для того, чтобы быть твоим господином.

Пожилой рыцарь покосился на нее с подозрением и начал постукивать пальцами по рукояти меча.

Кэтрин изо всех сил пыталась проглотить собственное нетерпение.

– Скажи мне, но только совершенно честно, веришь ли ты, что лорд Луи вернется с отрядом?

Он пожевал нижнюю губу.

– Лорд доверил мне защищать эту крепость. Я не хотел бы отплатить фальшивой монетой.

– Фальшивой монетой заплатили тебе, – резко бросила Кэтрин – Для моего мужа верность – другое обличив смерти; когда фортуна отворачивается, он просто берется за другую игру.

Рыцарь почесал тонкий белый шрам на щеке.

– Я не знаю… А что если он придет завтра и увидит, что мы сдали крепость?

Кэтрин скрипнула зубами.

– Он не придет, Берольд. И в любом случае я сомневаюсь, что мы сможем продержаться до завтра. Я должна сделать лучшее, что могу, для этих людей, для моей дочери и для самой себя.

Пожилой рыцарь неохотно кивнул.

– Но если условия окажутся жесткими?

– Они будут мягкими, – пообещала она гораздо увереннее, чем чувствовала в душе. – У меня есть собственные связи.

Берольд ущипнул себя за шрам и нахмурился.

– Да, но я слышал, что они все относятся к королю Стефану. А это люди королевы.

– Ты слышал, но только половину истории. – Кэтрин пошла по направлению к двери зала, понимая, что, если останется стоять, то закричит. – Именно в этом и беда, если слушать только моего мужа. Я не смогу превратить поражение в победу, но надеюсь, что смогу уменьшить потери.

Командовал атакующими суровый уэльсец по имени Мэдок. Он несколько удивился, если не сказать рассердился, узнав, что его просят вступить в переговоры с женщиной, спеленутым младенцем и низкорослым потрепанным рыцарем, который выглядел не представительнее дохлого цыпленка.

– Это знак уважения от Уикхэма или лучшее, что вы можете прислать? – насмешливо спросил он.

– Не стоит смеяться над лучшим, что у нас есть, если оно сумело задержать вас дольше, чем вы рассчитывали, – храбро ответила Кэтрин. – Скоро придет снег, и вам трудно будет оставаться в поле.

– О, я собираюсь оказаться внутри стен Уикхэма задолго до того, как упадут первые снежинки. – Сжав кулаки на поясе, солдат внимательно изучал ее. – Однако вы пришли вести переговоры, а не играть словами. Что вам надо?

Кэтрин поудобнее перехватила спящую Розамунду, чувствуя, как напрягся Берольд рядом с ней. Ситуация совсем ему не нравилась, хотя он понимал, что выбор у них невелик.

– Я сдам вам замок в обмен на гарантию безопасности всех людей в Уикхэме, начиная от самых богатых и кончая беднейшими.

Уэльсец продолжал изучать ее. У него были волосы цвета меди и узкие, холодные, серые глаза. Лицо не портили шрамы, но оно все было усыпано старыми отметинами от оспы.

– Вы сдадите замок? – поднял он брови. – Значит, ваше слово в нем единственное? А как же здешний лорд?

– Его здесь нет, – твердо ответила она, не отводя глаз.

– Ага. – Лицо уэльсца приобрело задумчивое выражение. – Вот мы и добрались до сути вопроса. Значит ли это, что его не было здесь все время, пока шла осада, или он предпочел удрать, спасая собственную шкуру?

– Мне не хочется отвечать на этот вопрос, – сказала Кэтрин – Делайте собственные выводы. Меня интересует только безопасность людей и моей дочери.

– Мне придется обдумать этот вопрос, – выпятил губы уэльсец. – Парни заслужили некоторое вознаграждение за то, что морозили здесь свои задницы последние три недели.

Кэтрин равнодушно пожала плечами.

– В крепости достаточно добра, чтобы заплатить сотню выкупов. Но я посоветовала бы вам не трогать никого из тех, кто внутри.

– Посоветовали бы, вот как? – недоверчиво фыркнул Мэдок.

Кэтрин выпрямилась.

– Это правда, что мой муж – один из рыцарей Стефана, но совсем недавно я была приближенной дамой графини Глостер, и я лично известна графу Роберту. Некоторое время я нянчила его младшего сводного брата, одного из сыновей старого короля. У меня есть могущественные покровители.

Уэльсец явно раздумывал, насколько можно ей верить. Кэтрин знала, что несколько преувеличила свое влияние, но все остальное было правдой.

Один из солдат, стоявших сзади, приблизился и что-то зашептал в ухо командира, глядя на нее.

Мэдок выслушал, затем кивнул. В его глазах появились искорки холодноватого юмора.

– Аскелин тоже был в Бристоле, – сказал он ей. – Он хорошо помнит вас и, похоже, с благодарностью.

Кэтрин не узнавала этого человека, но ведь многие мужчины так похожи друг на друга в кольчугах и шлемах.

– Вы были с моей женой, когда она рожала, – проговорил солдат – Вы со старой женщиной приняли нашего сына. Ему пошел уже второй год, и он крепенький, как молодой бычок.

Кэтрин улыбнулась, хотя в душе страшно запаниковала: что еще он собирается открыть?

– Я рада слышать это, – пробормотала она.

– Вы жили в помещении во дворе. – Тут солдат нахмурился. – Я думал, что вы помолвлены с рыцарем графа.

– Я была. Это долгая история и не из счастливых. Но ты можешь подтвердить, что я действительно была в Бристоле и известна графине и графу.

– Это так, миледи.

Кэтрин посмотрела на спящую малышку в своих руках, затем снова подняла взгляд на Мэдока, который слушал с видимым интересом.

– Меня мало волнуют стороны, ведущие эту войну. Мне нужно только одно: чтобы моя дочь росла в мире, не оглядываясь поминутно через плечо и не беспокоясь о том, что каждая ночь может оказаться последней в ее жизни.

– Тогда лучше отдать ее в монастырь, – сказал Мэдок, однако молодая женщина почувствовала, что он смягчился.

– Будет ли там безопаснее? – продолжала она свое. – При осаде Винчестера Уэрвельский монастырь сравняли с землей.

Уэльсец, скривив губы, обдумал ее слова, затем развел руки.

– Ступайте куда хотите, миледи. Меня это не волнует; главное, чтобы не пришлось провести еще одну ночь под открытым небом.

– Значит, вы согласны? Ключи от замка в обмен на жизни и имущество всех, кто внутри?

Уэльсец поводил языком по губам, что-то прикинул в уме, затем коротко кивнул.

– Пусть будет так. Война есть война, но зачем сжигать и разрушать то, чем можно воспользоваться?

– Действительно, зачем? – ответила Кэтрин, иронично подняв брови.

«Вирго» поскрипывала и качалась на якорях все сильнее, по мере того как поднимающийся прилив лизал ее бока. В морозном небе искрились звезды; люди на палубе поплотнее закутывались в плащи в поисках тепла.

На поясе Луи приятно болтался тяжелый кошелек серебра. Он продал лошадь, да и кости в таверне легли в его пользу. В Святой земле есть лошади получше: горячие жеребцы арабских кровей. Есть и резвые кобылицы с темными глазами, стройными ногами и необъезженные. Там ждут удача, которую надо ухватить, и сердца, которые надо завоевать и разбить.

Если он и вспоминал об Уикхэме, то с облегчением пленника, избавившегося от цепей.

Когда ветер надул паруса и крик капитана послал матросов вбирать якоря, а рулевого налечь на весло, Луи де Гросмон сбросил свое имя, как змея старую кожу. Отныне он был Луи ле Пелерин – Луи Пилигрим.