Мечтай осторожнее

Глава 40

Невыносимо яркий луч солнца, просочившись сквозь щель в жалюзи, кнутом хлещет по сомкнутым векам.

— М-м-м… — жалобно мычу я.

Билли Смит, мяукнув, спрыгивает с одеяла.

Не помню, когда у меня последний раз было такое похмелье. Что ж это я пила? Затуманенный мозг кое-как пытается соображать. Минуту спустя ответы выпадают передо мной, как три одинаковые картинки в окошечках «однорукого бандита». Шампанское. Шампанское. Шампанское.

О черт. Гейб.

Вспомнив нашу ссору, сажусь на кровати, отчего комната начинает кружиться, потом неуверенно выбираюсь из постели. Ноги путаются в одежде, беспорядочно разбросанной по полу, я тянусь к халату. В зеркале гардероба отражается бледная перемазанная физиономия. Вот и верь после этого в водостойкую тушь.

Память безжалостно возвращает меня в предыдущий вечер. Сообщение на автоответчике… Виктор Максфилд — дядя Гейба… Я бросаю Гейбу в лицо оскорбления… Страдальчески морщась от тупой головной боли, шлепаю босиком в кухню.

Как ты сказала тогда на пляже? Я дрянной комик… Дверь его спальни приоткрыта, и, внутренне сжавшись, я толкаю ее.

Уеду рано утром.

Пятно солнечного света расползается по ковру в коридоре. Без движения я стою на пороге комнаты, и мои худшие опасения подтверждаются. Здесь пусто. Полки, еще вчера заваленные сборниками анекдотов, теперь абсолютно голые. Из пробковой доски над деревянным столиком, которая до сих пор была увешана фотографиями, торчит лишь несколько канцелярских кнопок. Гитары в углу больше нет. Я столько раз слышала, как он играл. Плохо играл… Перед глазами встает картина: Гейб сидит в саду и неумело подбирает аккорды «Жизни на Марсе» Боуи.

Постельное белье снято и аккуратно сложено на кровати. Присев на краешек матраца, подтягиваю колени к груди, обхватываю руками и мысленно принимаюсь перебирать разные дурацкие мелочи, которых мне будет теперь не хватать. Как входила по утрам в кухню и видела Гейба, нависшего над тостером. Как делала вид, что не слушаю, когда он зачитывал мне гороскоп. Как с риском для жизни неслась в Корнуолл на его мотоцикле.

Вспоминая тот наш совместный уик-энд, тяжело вздыхаю. Господи, я уже соскучилась. Он въехал всего несколько недель назад, но сейчас квартира кажется такой пустой без него. Без его энергетики. Спохватываюсь. Я даже подцепила его манеру говорить: энергетика — это так по-американски. Но по-другому не скажешь — от него действительно исходила позитивная энергия, и, как новый мощный объектив, она заставила меня взглянуть на жизнь под другим углом. Сделала ее ярче и интереснее.

А теперь он уехал.

За приоткрытой дверью мелькает что-то рыжее — неслышно ступая, в спальню протекает Билли Смит. Потянув носом, глядит на меня и мяукает с обвинительной интонацией. Будто я и так себя не казню. В довершение всего мой кот предъявляет мне претензии: я выгнала славного парня, у которого на коленях было так уютно и который мог часами щекотать его за ушками.

Тянусь погладить кота, он не дается, переворачивает ведро для бумаг, вспрыгивает на подоконник и исчезает в садике. Ему противно рядом со мной. Кажется, это общая тенденция? Сначала Дэниэл, потом Гейб, теперь вот Билли Смит…

Опускаюсь на четвереньки собрать рассыпавшийся по ковру мусор. Смятые сигаретные пачки, старая газета. «Трофеи»…

Номер примерно месячной давности — с моим объявлением о сдаче комнаты. Но не это заставляет меня обмереть, а маленькое сердечко, нарисованное вокруг объявления черной пастой. Моей рукой.

Я совсем забыла, но сейчас все вспомнилось так ясно: вот я еду домой на метро, вот выскакиваю из поезда в спешке, роняю газету и впопыхах пытаюсь собрать разлетевшиеся страницы… Видимо, Гейб подобрал те, что остались на полу, заметил сердечко вокруг объявления и позвонил. Совпадение за совпадением… Или нет?

Вспоминаю, как в вагонной давке смотрела в черноту туннеля, думая, что в моей жизни нет ни любви, ни денег, ни радости, — и отчаянно желала, чтобы все мои проблемы разом решились.

Другая картина: бегу домой под ливнем и встречаю цыганку с вереском, которая обещает, что теперь мне будет сопутствовать удача и все желаемое свершится.

А потом… будто фея-крестная, на крыльце возникает Гейб. Отваживает кредиторов, заплатив за месяц вперед, вдохновляет меня на занятия фотографией, помогает устроиться на работу, умолчав о том, что его дядя — главред «Санди геральд»…

По спине пробегают мурашки. Так вот почему я получила эту работу? Не из-за Гейба, а потому что у меня было такое желание?

Еще несколько недель назад я посмеялась бы над подобной идеей, но в последнее время много чего случилось… Безумное предположение петардой взрывается в мозгу, рассыпаясь искрами вопросов: так это я всему причиной? надо винить только себя? это из-за меня все произошло? Возможно, Гейб и подергал за кое-какие ниточки, но это я его заставила — потому что мечтала об этой работе. Не загадай я желание, ничего не произошло бы.

Ничего не произошло бы. Фраза крутится в голове, я вспоминаю предупреждение Эда: «Мечтай осторожно». Но на этот раз не отмахиваюсь от его слов, как от попытки испортить мне удовольствие. Я в кои-то веки прислушиваюсь к старшему брату. И впервые в жизни — впервые в жизни — понимаю, что он был прав. Мечтать надо осторожно, потому что мечты могут сбыться.

Скорчившись на полу, я закрываю глаза — пытаюсь отгородиться от всего плохого, но желания прошедших недель уже хлынули. Точно плотину прорвало. Надежды большие и маленькие, которые я бумерангами запускала в мир, возвращаются и выстраиваются передо мной в длинный ряд. Я не хочу думать об этом, но приходится. Последние недели я провела в супермаркете желаний, радостно хватая с полок одно, другое, третье, потакая всем своим прихотям и ни разу не задумавшись о последствиях. Но теперь время пришло. Надо расплачиваться.

Охваченная самыми худшими предчувствиями, вспоминаю все, чего нажелала.

идеальный мужчина

При мысли о Джеймсе в желудке екает. Тридцать шесть лет, любитель романтических комедий, поклонник Дайдо, владелец тончайших шелковых простыней, мужчина, чьи хобби включали сексуальную прелюдию, романтические ужины и разговоры по душам. В довершение всего он признался мне в любви. Только вот я его не любила.

чудо, которое вытащило бы, «Вместе навсегда» из долговой ямы

Оно свершилось. Правда, так уж вышло, что это будет свадьба моего бывшего.

выигрыш в лотерею

Об этом даже думать больно, ведь я почти уверена, что угадала все шесть цифр. Лучше бы я этого не делала, тогда кража сумочки не стала бы таким ударом.

победа Англии над французами

Тот шикарный гол вошел в историю спорта, и теперь вместо того чтобы уделять внимание беременной жене, Эд целыми днями торчит перед ящиком. Боюсь, как бы новорожденный малыш не обнаружил, что его родители разводятся. А виновата во всем будет тетушка Хизер.

свободные дороги

Фантастическое ощущение — до штрафа за превышение скорости. Три балла и шестьдесят фунтов — которые я все забываю заплатить.

ясная погода каждый день

Кое-как поднимаюсь на ноги и подхожу к окну. Облокотившись о подоконник, задумчиво смотрю на свой сад, залитый солнечным светом. Шмель опускается на один цветок, на другой, пытаясь набрать пыльцы. Только вот цветы увяли: уже много дней не выпадало ни капли дождя. Меня грызет совесть. Теперь я к тому же чувствую себя убийцей шмелей.

розовые атласные туфельки пятого размера

Не напяль я их вчера, не поскользнулась бы и не повредила ногу. Словно отзываясь на мои мысли, лодыжка начинает ныть.

похудеть на несколько килограммов

Вот радость-то будет, думала я, но меня ждало разочарование. Только Джесс кое-что заметила — что грудь у меня будто усохла и вид изможденный…

Исполнение желаний не принесло мне счастья.

Я закрываю лицо ладонями. Что делать-то? Я совершенно запуталась. Хочу вернуть все назад, хочу, чтобы все стало по-прежнему, — но как?..

Ну конечно! Счастливый вереск.

До сих пор я считала его подарком судьбы — теперь он мое проклятие. Если только я сумею его найти и выбросить, все вновь станет хорошо. Все вернется на круги своя.

Я спешу в прихожую. Последний раз я держала его в руках перед собеседованием — на счастье. Какая ирония судьбы.

Пусто. Ничего. Меня охватывает тревога. Я не могла его потерять. Смотрю на пол — и замечаю на коврике конверт.

Уважаемая мисс Хэмилтон!

По результатам нашего недавнего собеседования я рад предложить Вам должность штатного фотографа в нашем издании. Начальная заработная плата — 35 000 фунтов с пересмотром через полгода. Моника Ходжкинс из кадрового отдела свяжется с вами, чтобы подтвердить дату выхода на работу. Она сообщит вам все подробности о медицинской страховке и пенсионной схеме. Если у Вас возникнут какие-либо вопросы, обращайтесь прямо к ней — добавочный номер 435.

Искренне Ваш

Виктор Максфилд

Несколько минут я перевариваю информацию. Смакую каждое слово, каждую букву. Но если когда-то я прыгала бы от радости, получив такое послание, теперь чувствую горечь и сожаление.

В течение следующих двадцати минут я выполняю одну из самых непростых задач в своей жизни. Пишу письмо и отказываюсь от предложения Виктора Максфилда. Пишу о его племяннике, о том, что не могу принять должность, которой не заслуживаю, и что все равно безмерно уважаю его как главного редактора. Аккуратно сгибаю листок, вкладываю в конверт и запечатываю, отдавая себя в руки судьбы. Можно перевернуть эту страницу своей жизни. Можно забыть про эту ошибку — и про Гейба.

Даже не заглянув в ванную, натягиваю старый спортивный костюм и хромаю к почтовому ящику на углу. О марке, как ни странно, мечтать не приходится — в кошельке одна завалялась. Приклеиваю и сую конверт в щель. Разжать пальцы трудно — но я колеблюсь всего секунду. Потом отпускаю письмо и слышу, как оно с шуршанием падает на дно.

Вот и все. Дело сделано.

Из задумчивости меня вырывает треньканье мобильника. Достаю его из кармана и смотрю на экран. Может быть, Гейб? Нет, папа. Ну конечно! Если кто и может сейчас меня ободрить, так это Лайонел.

— Алло, привет!

— Хизер, это Розмари. (А этой занозе чего надо?) У нас беда.

Ледяная рука сжимает сердце.

— Что такое?

Молчание. Затем:

— У твоего отца сердечный приступ.

И земля уходит у меня из-под ног.