Патриция Райс Мечты о счастье

Глава 1

«Лично я счастлив что учился в обычной школе!»

– Пришли принудительно получить по счетам? – спросил приятный женский голос, заставив Акселя вздрогнуть от неожиданности. – Деньги в кассе под прилавком, но учтите, вы отнимаете их у детей.

Магазин подарков был настолько сумрачным, что пришлось подождать, пока зрение приспособится. Колокольчик над дверью наконец умолк, позволив расслышать приглушенную арию из «Человека из Ламанчи», как раз достигшую своего крещендо:

...Все о несбыточном мечтать, с несокрушимым все сражаться...

Против воли заинтригованный, Аксель на минуту вообразил себя не в лавке, куда можно запросто шагнуть из солнечного дня Каролины, а в каком-то потустороннем мире.

– А если я оставлю в кассе всю мелочь? – спросил он, высматривая владелицу приятного голоса.

Прилавок служил одновременно и витриной, которая протянулась вдоль всей задней стены и была до отказа забита разной мелочью, нередко до того замысловатой, что оставалось только гадать, какое она может иметь назначение. Осмотр сильно осложнялся толстым слоем пыли и многочисленными отпечатками липких детских пальцев. Аксель дунул наугад над тем, что счел наклейкой на бампер машины. Взгляду открылось: «Молодец, парень, а теперь вычисти одежду!»

– Как раз мелочь можете забрать, – возразил голос. – Особенно канадские пенсы и жетоны из «Макдоналдса».

– Мисс Элайсем? – рассеянно осведомился Аксель, зачарованный видом хрустального шара для гадания (или так казалось сквозь пыль).

Он дунул снова, сильнее.

На полках «Лавки древностей» красовались гномы, драконы, хрусталь, новенькие колоды карт – в таком изобилии, что грозили в любой момент хлынуть через край. Помимо этого, лежали гроздья бус, амулетов и ожерелий. У Акселя разбежались глаза, и он сосредоточился на шаре для гадания, заодно высматривая под прилавком владелицу магазина.

– Вы еще не ушли? – окликнула она вместо ответа. – Я сейчас! Сюда и забраться не просто, не то что выбраться.

Аксель заметил нечто похожее на бинокль на треноге, старательно обтер его платком, навел на грязное окно и склонился к объективу. Вместо увеличенной уличной сцены перед глазами заискрился вихрь красок с явным уклоном в синие и зеленые тона.

– Калейдоскоп! – вырвалось у него. – Я думал, их уже не делают. Сто лет ни одного не видел.

Аксель явился в магазинчик с конкретной целью, но стоило ему заглянуть в глаза цвета моря, как все вылетело из головы. Казалось, он все еще смотрит в калейдоскоп. В этом взгляде было нечто доверительное, почти интимное – глубина, свойственная лишь взгляду давнего и близкого друга.

Сам того не замечая, Аксель сделал шаг назад. Прежде он ни минуты не сомневался, что утонуть в глазах невозможно, что это одна из тех глупостей, выдумать которые может только неисправимый романтик. Наверное, в самом воздухе магазинчика была какая-нибудь дурманящая примесь.

– Позвольте, я угадаю ваш знак зодиака, – услышал он. – Дева, ведь так? Надеюсь, вы явились не со звезд и не строите коварные планы прибрать к рукам мой магазин.

Он так и держал в руке пыльный платок. Заметив это, молодая женщина улыбнулась и отбросила за спину не менее пыльную ветошь.

– Терпеть не могу протирать этот хлам! У Клео были наполеоновские планы и ни малейшего понятия о том, чего стоит их осуществить.

Это вернуло Акселя с небес на землю. Уже стоя на ней обеими ногами, он пару раз мигнул, чтобы удостовериться, что видение по ту сторону прилавка не растворится в воздухе. Словно нарочно для того, чтобы оттенить удивительную бирюзу глаз, природа наделила ее копной темно-рыжих завитков, в которых – нет, в самом деле! – проскальзывал пурпурный оттенок. К Акселю в бар порой заходили привлекательные женщины, но ни одна из них не годилась этой и в подметки.

– Мисс Элайсем? – тупо повторил он.

– Да, это я, – приветливо ответила молодая женщина и тряхнула рыжими завитками в энергичном кивке. – А вы?

– Аксель Хоулм.

Он бездумно перетасовал рассыпанную по прилавку колоду карт. Одна выскользнула и упала, открыв фигуру ухмыляющегося шута.

– Надо же, Таро...

– А вот этого не нужно. Я прекрасно обойдусь интуицией. – Она отобрала карты, выровняла и положила поверх стопки нераспечатанных колод. – Вы Дева с сильным уклоном к Водолею. Хуже не придумаешь! Полагаю, вы сводили с ума свою бедную матушку.

Стараясь оставаться невозмутимым, Аксель процитировал из «Откровений Майкла»:

– «Изучая принципы астрологии, я нашел, что она, при всем своем любопытном влиянии на личность, не имеет под собой ни малейшего научного базиса. Рассмотрев ее как единое целое, человек разумный приходит к выводу, что это не просто лженаука, но лженаука поразительно наивная. Если ее преподают в вашей школе, не удивляйтесь, что однажды мэр прикроет эту школу как никчемную. Поверьте, дети выиграют, когда приобщатся к подлинным наукам».

Мисс Элайсем только улыбнулась. Улыбка осветила сумрачный интерьер магазинчика, более того, она привлекла внимание Акселя к губам, неярким, но полным. Он даже вообразил себе, как касается этих губ своими, отстраняется и набрасывается на них уже с жадностью. Такого рода разнузданные видения не посещали его со времен юности. Удивленный и отчасти смущенный, он поспешил отвлечься на окружающее.

Ария успела смениться балладой (судя по акценту, шотландской), солнечный луч из окна добрался до связки каких-то стеклянных призм над головой у владелицы лавки и теперь бесчинствовал, рассыпая во все стороны разноцветные фейерверки.

– Хотите чаю, мистер Хоулм? Что бы ни представляла собой моя сестрица в деловом отношении, она умела выбрать чай, в особенности зеленый китайский. Он очистит вашу потускневшую ауру, и наше общение будет более плодотворным.

– Благодарю, это лишнее. Я здесь, чтобы поговорить о школе. Мэр не чает ее прикрыть.

Вопреки панике Майя улыбнулась все той же благосклонной улыбкой. Ему было лет тридцать пять, этому мужчине, смотревшему на нее с другой стороны прилавка, – то есть на десяток лет больше, чем ей. Судя по безупречно скроенному костюму и дорогому шелковому галстуку, его социальное положение было довольно высоким. Так и хотелось сказать: светский лев. Мужчины скандинавского типа, особенно властные и надменные, оставляли Майю равнодушной. Она решительно предпочитала южан, пылких, безалаберных и артистичных, и это было к лучшему. Можно смело заглянуть в серые глаза «Девы с сильным уклоном к Водолею», не опасаясь, что они будут являться потом во сне.

– «Несбыточная мечта» – не просто школа... во всяком случае, не общественная, – возразила она, снимая электрический чайник с подставки и заливая крутым кипятком сухие листья в любимом заварочном чайнике сестры. – Это частное учебное заведение вне компетенции мэра.

На самом деле «Несбыточная мечта» была воплощением всех ее мечтаний. Увы, с ограниченным сроком действия. Майя с трудом заставила себя разжать пальцы на ручке чайника.

– Я вижу, мисс Элайсем, вы мало имели дело с властями.

– Зовите меня просто Майя, – по привычке предложила она, доставая чайные принадлежности.

На фарфоровых чашечках и блюдцах был изображен изысканный ландшафт, и хотя он нисколько не гармонировал с единственным цветком лотоса на заварочном чайнике, каждый предмет был по-своему дорог, а следовательно, все они превосходно уживались на столе.

– Поверьте, мистер Хоулм, если речь идет о властях, у меня богатый опыт. Слишком богатый.

Зазвонил телефон. Не обращая на него внимания, Майя отнесла поднос с чайными принадлежностями к старомодному мраморному столику в дальнем углу. Шотландская баллада уступила место монашеским песнопениям. Телефон надрывался, сзади доносился размеренный и раздражающий стук падающих в ванну капель. Кран необходимо было исправить, пока воду не отключили за перерасход. Майя сделала мысленную пометку, внеся этот пункт в раздел «срочные дела», сразу после починки дверного замка на задней двери.

– Мисс... Майя! Телефон!

– Истинная Дева! – буркнула она, водружая поднос на столик. – Чтобы все как положено! – И крикнула: – Там автоответчик!

Гость уставился на аппарат, словно тот нанес ему личное оскорбление. При всем своем внешнем спокойствии он буквально вибрировал от эмоций, свойственных только Деве. Лишь когда Майя вышла из-за прилавка, что-то случилось – понятно что. Эдакая ментальная судорога.

Расправив «жеваный» креп длинной юбки на сильно выступающем животе, Майя снова изобразила милую улыбку. Кто бы ни звонил, он бросил трубку, стоило только включиться автоответчику. Скорее всего он собирался принудительно получить по счетам.

Майя с интересом следила за тем, как гость борется с любопытством. При этом он куда больше напоминал рассеянного профессора за решением сложной проблемы, чем богатого владельца самого популярного в городе злачного заведения. Ну да, она в конце концов вспомнила – если не имя, то лицо, увиденное в местной газете сразу после возвращения в Уэйдвилл.

Вспомнилось и то, что Аксель Хоулм состоит в городском совете. Вот это уже было некстати.

– Я не подозревал, что вы замужем, мисс Элайсем. Констанс отзывается о вас таким образом, что... – Он запнулся и спросил иным, подчеркнуто деловым тоном: – Если ваш муж дома и свободен, я готов обсудить все при его непосредственном участии.

Ах вот оно что, Констанс! Наконец-то все встало на свои места! Ко всему прочему этот человек был еще и отцом одной из учениц. Возможно даже, он явился не от имени городского совета.

Майя указала на витой железный стул из тех, что стояли вокруг столика:

– Присядьте, мистер Хоулм, и попробуйте все-таки чай. Меду?

Она принесла горшочек, немного скованно из-за повышенного внимания гостя к ее животу, который уже нельзя было замаскировать никакой одеждой. Все Водолеи (и даже те, кто находится под влиянием этого знака) от природы любопытны. К счастью, в данном случае рассудительная Дева была все-таки сильнее. Если бы мистер Хоулм смотрел в открытую, то – из-за неловкости хозяйки – чай мог бы оказаться не в чашке, а на коленях.

Помимо любопытства, он был полон ожидания. Майя еще немного помедлила с ответом. От чашек повеяло ароматом жасмина.

– Констанс отзывается обо мне так, словно я не замужем, верно? И она совершенно права. Ваша дочь поразительно умна и к тому же талантлива. Работать с ней – одно удовольствие. Вы смело можете ею гордиться.

Майя уселась напротив гостя и со сдержанным удовольствием отведала изысканный напиток. Возможно, все еще обойдется. Меньше всего сейчас хотелось слышать о какой-то грядущей катастрофе, лучше просто наслаждаться вкусом чая, видом китайского фарфора и обществом интересного мужчины. Ведь он и в самом деле был интересен, со своей белокурой скандинавской шевелюрой, выбеленной жарким солнцем Каролины, с внимательными серыми глазами в обрамлении не слишком темных, но густых ресниц и подбородком, которого не постыдился бы и Шон Коннери. Ленивая медлительная нотка в речи шла вразрез с внешним обликом, поскольку скорее подходила бы южанину, – однако она будила давние и милые сердцу воспоминания.

Тем не менее с ним стоило держаться настороже. Плотно сжатые губы, а также ноздри, легко способные расширяться и трепетать – все это говорило о заносчивости, о высокомерии человека, считавшего себя выше других.

– В таком случае могу я видеть вашего... – он помедлил, подбирая благопристойное выражение, – близкого друга? Майя расхохоталась.

Аксель замер, завороженный. В этой женщине было что-то цыганское, свободное, и она, конечно же, никак не могла хихикать или сдержанно посмеиваться. Если ей было весело, она хохотала, причем на редкость мелодично, что встречалось отнюдь не часто. Это было языческое наслаждение смехом, зажигавшее черты ее живого лица. Она казалась вихрем красок и звуков.

В этой лавке чересчур много раздражителей! Чай пахнул жасмином, от прилавка доносился сильный запах розы. Аксель бросил быстрый взгляд и заметил корзинку розовых лепестков, вероятно, сбрызнутых эссенцией для более сильного аромата. На столике стоял букет, добавляя свою ноту в общую гамму.

А цвета! Кроме ярких игрушек, была еще рыжая грива хозяйки, темно-золотой мед в горшочке и прочее, прочее... Все, вместе взятое, создавало удивительно чувственную атмосферу, прямо противоположную безликому порядку его собственного дома.

– Мистер Хоулм, даже будь Стивен под рукой, вам бы в голову не пришло включить его в деловую беседу. Вы уж мне поверьте! Попробуйте чай.

Аксель ненавидел этот напиток. Однако вежливость обязывала, поэтому он опасливо поднес чашку к губам и сделал глоток.

– Ну как?

– Мм... своеобразно.

Наступил подходящий момент для продолжения беседы, но сначала нужно было найти правильный подход. Молодая учительница обманула его ожидания. Она была просто обязана оказаться высокообразованной, до предела целеустремленной, рациональной, независимой, способной без труда справиться с любой проблемой и даже жаждущей этого, как вызова своим недюжинным способностям. Иными словами, он ожидал встретить женщину, с которой легко иметь дело.

И вот перед ним оказалось подлинное воплощение женственности, само изящество. Завитки темно-рыжих волос падали на хрупкие плечи, на кружевную мантилью цвета слоновой кости. Открытая блузка с атласной отделкой, по оттенку подходящая к глазам, как бы струилась вниз и льнула к высокой груди, особенно полной благодаря беременности. Стесняясь живота, Аксель не осмелился перевести взгляд ниже и сосредоточил свое внимание на белой руке без единого украшения, с тонкими пальцами на ручке фарфоровой чашечки.

– Мой вид смущает вас, мистер Хоулм. – Это был не вопрос, а утверждение, Аксель расслышал его сквозь музыку. – Как вас зовут?

– Аксель, – ответил он рассеянно. Букет на столе был попыткой икебаны, не слишком правильной и чересчур смелой. Один цветок надломился и свисал около руки молодой женщины, почти касаясь ее пальцев. Бог знает почему, это заставило Акселя вспомнить о том, зачем он явился. Констанс. Его беспризорная малышка.

– Мэр категорически против вашей школы, мисс... Майя! Ваши либеральные методы – красная тряпка для его консервативной натуры, но дело даже не в этом. Здание находится на территории, по проекту отведенной для подъездной дороги к торговому центру.

– У меня аренда на три года, мистер... Аксель!

Она не только передразнила его, но и показала кончик языка. Невольно пришло на ум, что этот кончик должен еще хранить вкус меда.

– Людям из торгового центра стоило бы пообщаться с мистером Пфайфером. Он долго жил в этом здании и вовсе не намерен от него избавляться. В контракте на аренду так и записано: никаких перемен в течение трех лет. В чем же проблема? Разве Констанс не нравятся мои уроки?

– Наоборот, она ими просто бредит, – честно признался Аксель и тем самым подошел к самой сути, о чем не стоило упоминать вообще. – Ничем другим она не интересуется. Констанс очень привязана к вашему... проекту. – «И к вам», – мысленно добавил он. – Мне приятно сознавать, что дочь в хороших руках... Поверьте, я совсем не в восторге от грядущих перемен, но мэр использует все возможные меры давления на дорожно-транспортный отдел. Для вас не секрет, что владельца выселяют, а дом сносят, если он мешает строительству.

Меж бровей у Майи возникла тревожная морщинка. Она отпила еще чаю.

– В этом случае мэра могут обвинить в некомпетентности и разбазаривании фондов. Напомните ему об этом. В новом году я хочу добавить дошкольный класс – это раз. Детям удобно добираться сюда из любого конца города – это два. Они любят играть во дворе – это три. Я не уступлю.

– Вы не понимаете ситуации... Майя! Странное имя произносилось с трудом, и Аксель подумал: откуда эта женщина? С какой планеты? Впрочем, для размышлений он выбрал неподходящую минуту.

– Штат может поддержать начинания мэра. Конечно, если вы состоятельны, то аренда будет вам по карману и без солидных доходов, но если нет, вам придется несладко. Ради Констанс и других детей...

Она поднялась и поплыла к прилавку, где снова надрывался телефон. Аксель еще не встречал беременной женщины, которая двигалась бы с такой грацией. Когда Анджела была на таком сроке...

Он безжалостно пресек ход этой мысли:

– Будьте же благоразумны! Давайте обсудим другие варианты.

Вместо того чтобы снять трубку, Майя долила заварной чайник. Кот бесшумно спрыгнул с одной из полок, где он, оказывается, возлежал среди всякой всячины, и потянулся к мисочке со сливками (надо сказать, поставленной прямо на стол).

Как раз когда Аксель наблюдал все это, Майя повернулась, и он невольно задержал взгляд на выпуклости ее живота. Ребенок сменил позу... Аксель поспешно отвел глаза. С этой женщиной он то и дело испытывал неловкость.

– Не смущайтесь. – Проходя мимо, она легонько коснулась его плеча. – Я знаю, вам по душе, когда оловянные солдатики маршируют в четком строю, но в жизни так не бывает. Очень мило с вашей стороны пытаться примирить стороны, но поверьте, судьба сама решит, быть моей школе или нет. Мы можем лишь сделать попытку отвратить неизбежное.

– Вы здесь недавно, ведь так? – спросил он.

– Дом, милый дом... – пробормотала она.

– И вы пока еще не разобрались в политике местных властей.

– Действовать ко всеобщей пользе и процветанию? – Майя отпила чаю и поставила чашечку на блюдце. – В самом деле, Аксель, все это очень мило с вашей стороны, но у меня много дел. Констанс всегда будет желанной гостьей в моем классе после уроков, а когда школьный год закончится, может, если захочет, ходить в летний класс. По-моему, она нуждается в индивидуальном подходе. Как вы думаете?

Аксель поднялся.

– Я думаю, мисс Элайсем, что несбыточные мечты – шаткая основа для образования. Если Констанс нуждается в индивидуальном подходе, я помещу ее в закрытую частную школу традиционного направления. Спасибо за чай. Приятно было познакомиться.

И он зашагал к двери: гладкая прическа, безупречный костюм, стрелка на габардиновых брюках ровно отглажена. Высокий, широкоплечий, крепкий, совсем не похожий на сторонников «здорового образа жизни», он прошествовал мимо окна с видом человека, прекрасно сознающего свое место в обществе и системе вещей.

Майя следила за тем, как Аксель уходит, и восхищалась его уверенным шагом. Она улыбнулась, когда он остановился у магазина на углу, чтобы осмотреть складной воздушный змей, выставленный на улицу. Так и хотелось сказать, что любопытство погубит его.

Ребенок завозился снова. Ласково похлопав по животу, Майя уселась в кресло и снова включила арию из «Человека из Ламанчи». Она расслабилась, позволив музыке унести себя. Считается, что она развивает еще не рожденное дитя, а Майе хотелось дать ему все возможное. Она сидела, дыша по правилам и размышляя о том, что все ее мечты несбыточны.

Денег у нее нет, зато много счетов и никаких перспектив. Однако теперь есть дом. Она может поселиться здесь навсегда... разумеется, когда Клео выйдет на свободу.


Декабрь 1945 года

«В тот вечер я впервые увидела тебя в ресторане. Увидела и подумала: вот это да! В забегаловке пахло пролитым пивом, Пит уже успел отключиться за своим столом, пианиста больше занимали парни у стойки, чем клавиши, по которым он лупил что есть силы. И вдруг вошел ты, в строгом костюме и новенькой фетровой шляпе, пытаясь держаться так, словно всю жизнь шатался по притонам. Ты скользнул по мне взглядом, и я моментально протрезвела. Боже, какой же ты был красавчик!

Ну и зачем я это написала? Ты отлично знаешь, что привлекателен. Красота и обаяние – твои главные козыри, наверняка они помогли тебе пережить войну. К утру я протрезвею и порву это письмо, а пока можно болтать все, что взбредет в голову... А может, и не порву, а отправлю его, и оно хоть немного отравит тебе жизнь.

Твои глаза заглянули мне тогда прямо в душу, и мое усталое, пресыщенное сердце откликнулось. Я не хотела, чтобы ты сразу забыл обо мне, а потому подошла, взяла тебя за галстук и повела – прямо в это пекло. На что я надеялась? Что ты меня оттуда вызволишь?

Я никогда не была умна».

Загрузка...