Мечты о счастье

Глава 20

Когда Аксель подъехал, дом был погружен во тьму. Из-за ухода Кэтрин он чересчур задержался: пришлось исполнять ее обязанности самому, в спешке натаскивая на эту работу самую смышленую официантку. Помощник был необходим как воздух, причем желательно мужского пола, поскольку женщины уж слишком непредсказуемы.

В жилой комнате горела тусклая лампа-ночник. Аксель решил, что ее забыли выключить, зашел исправить упущение и обнаружил на диване Майю. По обыкновению закутанная в покрывало, она лежала лицом к двери, и волосы темно-рыжей массой свешивались вниз, как роскошная бахрома. Он счел ее спящей, но, переступив порог, встретил бездонный, загадочный взгляд больших глаз – глаз, что сразу пленили его своим поразительным сходством с морской глубью. Как и там, в них были тайны, которые хотелось разгадать.

– Не спится? – спросил он осторожно (с Майей нельзя было ожидать, что все разъяснится быстро и просто).

Она отложила книгу с розой на бумажной обложке и отерла глаза. Слезы над романом. При мысли о том, что это один из любимых романов Анджелы, Акселя передернуло.

– Ради секса совсем не обязательно жениться, – провозгласила Майя.

От неожиданности Аксель выпустил кейс и сел на диван рядом с ней.

– Почему бы просто не бить меня между глаз еще на пороге?

Майя всхлипнула. Он поспешно достал платок.

– Я пацифистка, – заявила она, сморкаясь. – Я не признаю насилия.

Аксель беззвучно засмеялся, поражаясь тому, что способен на это после столь трудного дня. Хотелось разразиться громовым хохотом и кататься по полу, держась за бока, но это могло перепугать Майю и разбудить детей. Иными словами, могло породить хаос, поэтому Аксель отважился только на сдавленный смешок.

– Что смешного? – возмутилась Майя.

– Ты глубоко заблуждаешься. Пацифисты и есть самые агрессивные создания.

Он откинул голову на спинку дивана и расслабился, все еще улыбаясь. Было приятно сидеть вот так, в полутьме, и слышать рядом живой человеческий голос – куда приятнее, чем тонуть в ватной тишине огромного пустого дома. Постепенно сквозь приятную расслабленность пробилось любопытство.

– Кстати, что ты имела в виду? Что готова лечь со мной в постель без брака?

Майя испепелила его взглядом и спрятала платок куда-то в недра покрывала. На ней была ночная рубашка, подарок Селены. Аксель подумал, что Майе нужен халат. Зеленый, чтобы оттенить цвет волос, совсем короткий и сексуальный.

– Он еще спрашивает! – буркнула она. – Он, который нарасхват!

Если раньше гормоны играли, то теперь просто взбесились. Вся кровь отлила от головы, и это позволило окинуть прошлое относительно холодным взглядом. Два года одиноких ночей, соединенных цепочкой редких встреч: виноватые шаги по темному коридору, разговор шепотом, неловко сбрасываемая одежда. Теперь казалось странным, что ради такого стоило беспокоиться.

Аксель засмеялся над нелепой ревностью Майи коротким лающим смехом.

– Нарасхват? А я и не заметил.

– Это твоя главная проблема – ты ничего не замечаешь. – Майя как будто взяла себя в руки. – Ты не истолковываешь знаков, и потому, когда женщина падает к твоим ногам, переступаешь через нее и идешь дальше.

На этот раз Аксель засмеялся иначе, легко. В покрывале, с сердитым лицом, Майя напоминала разгневанную цыганку с золотыми сполохами в волосах от зажженной лампы. Он остановил взгляд на изящных, ничем не украшенных пальцах и подумал: кольца. Нужно купить ей кольца. Как зачарованно она смотрит. Надо и себе купить халат покороче.

Однако момент для эротических фантазий был не совсем подходящий. Майя как будто чего-то ждала.

– Я не хочу истолковывать знаки, – сказал Аксель, тщательно подбирая слова. – Можно ошибиться, а мне нужно знать наверняка.

Она склонила голову к плечу, как птичка, все еще изучая его. Потом улыбнулась:

– Ты женишься, потому что у меня есть рот?

– Поэтому тоже.

Майя расхохоталась с необидной насмешкой, словно лишь теперь поняла ход его мыслей. Потянулась, чмокнула Акселя в щеку. Лизнула в мочку уха. Ему показалось, что он слышит треск брюк, разрываемых встающим в паху мощным флагштоком. Аксель сделал рывок, но Майя ускользнула, и он заключил в объятия покрывало.

– Тебе нужны не узы брака, а хорошая учительница.

Новый рывок увенчался тем же успехом. Майя просто просачивалась сквозь пальцы. Более того, она направилась к двери.

– Учительница у меня есть! – крикнул он вслед. – Мне нужны уроки!

Она обернулась, словно собираясь что-то сказать, но промолчала и скрылась в темноте коридора.

Довольно долго Аксель лежал на диване, сохранившем ее запах и тепло тела, прижимая к груди покрывало и улыбаясь. В паху пульсировало – чуть болезненно, но приятно, – и гормоны бушевали в крови.

Вызов, думал он. Жизнь с Майей будет сплошным вызовом. Это хорошо. Он даст ей два месяца на то, чтобы свыкнуться с мыслью о постели, и проведет это время в планах, как ее туда заманить.

При этом ему будет не до хаоса.

– По-моему, я неплохо держусь! – прошептала Майя.

– Я тоже, – ответил Аксель, увлекая ее в глубь церкви.

Заманил в ловушку – вот как это называется. Порвать бумажку, как же! Едва бланк был заполнен, об этом узнал весь городок. Этот интриган прекрасно знал, что она не сможет противостоять целому городу!

– Однако неплохо держаться мало, мы должны ужиться, – продолжал он назидательно. – И мы уживемся. Два разумных человека всегда сумеют договориться. Ну а уж если не получится, подождем, пока подрастут дети, и разведемся. Что нам терять?

Аксель высказал свои логические умозаключения так безапелляционно, что Майя не удержалась от косого взгляда: так и хотелось спросить, где он этого набрался. Взгляд упал на решительно выдвинутую вперед нижнюю челюсть – Аксель желал как можно скорее покончить с обрядом. «Интересно, – подумала Майя, – что с ним будет, если взять и лизнуть его в кончик подбородка? Или дунуть в ухо?» Ей едва удалось подавить нервное хихиканье. Он понятия не имел, что за страшная штука – развод и какое губительное воздействие имеет на человеческие судьбы. Для него это был всего лишь тактический маневр.

Ощутив взгляд, Аксель повернулся, и глаза его загорелись. Что ж, в глубине этой высокорациональной Девы таился клокочущий котел страстей Скорпиона. Получая разрешение на брак, Майя высмотрела в бумагах дату рождения Акселя и провела нужные расчеты. В самом деле, он не был под влиянием Водолея, как она решила вначале. Над ним хорошо поработал Скорпион. Возможно, она заблуждалась не только в этом, возможно, безалаберные и артистичные южане пылки только на первый взгляд и вся их страсть заключается в способности прожигать жизнь. Ну а отсюда недалеко до заключения, что любовь – возвышенная иллюзия над приземленной страстью.

Майя опустила взгляд на широкую грудь Акселя. Ее облегала рубашка настолько свежая, что это ощущалось даже на расстоянии. Серый костюм был элегантен просто невыносимо. Майя мысленно сдула с него воображаемую пушинку, поправила в петлице белую гвоздику и ощутила, как теряется, тонет в мужской ауре.

Что нам терять, спросил он. Сердце. Ее глупое, иррациональное сердце. Но если так и сказать, он не поймет. Для него брак – средство решить проблемы. По натуре собственник, мужчина не всегда способен разобраться, как хрупки и уязвимы женские чувства. Аксель отчасти понимает это, он лучше многих. Чего еще желать?

И все-таки хотелось протестовать, пока еще можно.

– Не пытайся исправить мою жизнь, Аксель. Она не сломана.

– А моя – да, – был ответ.

Казалось несправедливым, что она чувствует его боль, а он ее – нет, но с этим ничего нельзя поделать. У Акселя было почти все, и он хотел пополнить свою коллекцию. Тем не менее он знал, что такое страдание, и это был самый веский аргумент в его пользу.

Майя в очередной раз сдалась и перестала бороться с течением.

– Ну, хорошо, идем. Детям, наверное, не терпится.

Аксель поколебался и церемонно предложил Майе руку. Такое Полное отсутствие энтузиазма ставило его в тупик. Накануне он отвез Майю в дорогой магазин готовой одежды и предложил выбрать любое платье, какое придется по вкусу, невзирая на цену. Вместо того чтобы сделать его кредитной карте хорошее кровопускание, она равнодушно отвергла одно за другим все свадебные платья и остановилась на сравнительно простом летнем. Надо сказать, узкий лиф и воздушная юбка отлично подчеркивали фигуру, но наряд обошелся в смехотворную сумму по сравнению с той, которую Аксель приготовился выложить.

В это утро Майя сделала попытку закрутить волосы в узел на затылке. Он вышел каким-то... буйным, прядки выбивались тут и там, создавая впечатление, что она явилась в церковь прямо из постели, после страстных объятий. Это мешало сосредоточиться.

Они сошлись на скромной церемонии (хоть какое-то единство взглядов!), так что в церкви собрались только родные и близкие. Хотя Аксель держался молодцом, он нервничал не меньше Майи. Не потому, что мало знал о ней: он проверил подлинность диплома, видел ее за работой и убедился, что это любящая мать. Большую часть жизни он оттачивал умение разбираться в людях и имел все основания доверять собственным суждениям. Хотя ему была чужда внутренняя свобода Майи Элайсем, он мог оценить чистоту ее помыслов, почти детскую прямоту. По сравнению с ней он был прожженным циником и с ужасом думал, что может сломать ей жизнь. Или себе, если не сумеет ужиться и в этом браке.

Ну нет, подумал Аксель, ускоряя шаг. Сейчас все будет иначе. Он идет на это хладнокровно и обдуманно, а значит, оба они в полной безопасности.

– Кольцом этим венчаюсь я с тобой...

Когда прохладный ободок обручального кольца скользнул на палец, Майя затаила дыхание. Покупая платье, они заодно выбрали и кольца, для Акселя более широкое, но с той же искусной гравировкой. Она поставила условие: никаких бриллиантов, платины по заоблачной цене, ничего кричащего – но и цена простых обручальных колец до сих пор ужасала ее, хотя Аксель, расплачиваясь, не моргнул глазом.

Кольцо сидело на пальце как влитое, и вес его, пусть небольшой, был символом ответственности, принятой на себя со словами брачного обета.

Констанс, в новом платье, кружевных носочках и с подвитыми волосами (от природы прямые, они распрямлялись с поразительной быстротой), торжественно стояла рядом с отцом, Мэтти возбужденно топтался возле Селены, Алекса спала на руках учительницы воскресной школы, приходившейся Акселю теткой. Ради такого случая малышку обрядили в оборки, и вид у нее был одновременно трогательный и уморительный. Престарелая матрона взирала на нее с умилением, а Майя думала о том, что у ее новоиспеченного мужа, оказывается, есть родня.

Аксель стоял рядом, блистая элегантностью, и когда проповедник объявил их мужем и женой, сердце у Майи упало. Неосторожно встретив взгляд серых глаз, она прочла там знакомое любопытство, сообразила, на что оно направлено, и едва сумела сохранить самообладание, услышав: «Скрепите брачный обет поцелуем!»

Мэтти закричал: «Ух ты!» – а Констанс, забыв полученные указания, бросилась обниматься, но Акселя трудно было сбить с толку. Он нашел губы Майи с удивительной точностью. Поцелуй длился считанные секунды, и все же потряс до глубины души.

– Можно мне теперь подержать Алексу? – спросила Констанс.

Майя ждала, что ответит Аксель, но, судя по смешинкам в глазах, он самым бессовестным образом переложил всякую ответственность за дочь на ее плечи. Нет, он доверил ей дочь.

Хотелось дать ему тычка, а потом стиснуть в объятиях.

– Не сейчас, – мягко произнесла Майя, беря девочку за руку. – Нас хотят поздравить, да и пирожные могут зачерстветь. Хочешь пунша?

Довольная тем, что о ней наконец вспомнили, Констанс энергично закивала, отчего кончики волос окончательно развились. Падчерица, подумала Майя. Отныне Констанс – ее падчерица, а она соответственно мачеха. Майя заложила волосы девочке за уши и оглянулась на Акселя. Тот смотрел с самым благосклонным видом, но в глубине глаз таилось обещание, что не все и не всегда будет по ее. Что он терпелив, но не сверх меры.

Что ж, он сам выбрал ее в мачехи своей дочери. Пусть себя и винит в случае чего.

Майя вышла к приглашенным за руку с Констанс, предоставив Акселю вести Мэтти. Она надеялась, что улыбается вполне непринужденно, но когда все взгляды устремились к ней, чуть было не бросилась назад. Аксель крепко обнял ее за плечи и повел от гостя к гостю, представляя как свою жену. Когда она споткнулась в новых босоножках, он ее поддержал. Мало-помалу вес его руки стал ощущаться как бремя, кандалы, железные оковы. Казалось, рука эта весит больше, чем ядро, которое когда-то таскали за собой несчастные заключенные.

Сердце понемногу перестало лихорадочно биться, однако Майя не почувствовала облегчения. Она вышла замуж, чтобы дать своей дочери настоящий дом, но была уже словно в тюрьме.

Нельзя забывать, что происходит с рыбкой, когда она попадается на наживку.