Медовый месяц

26

— Алекс, — говорила сама с собой Варвара Николаевна, — почему ты не появляешься с тех пор? Где ты? — В комнате, надежно блокированной стеклопакетами, было чересчур тихо. — Викинг, так все плохо… Сашка совсем озверел в погоне за деньгами… Теперь он зарабатывает их в одиночку. По-моему, отыскал какое-то подпольное производство экстази, вышел на новую кривую дорогу, еще кривее и круче прежней, и торгует наркотиками вовсю. Но конечно, не признается в этом. И Катя тоже молчит. Ей в общем-то все равно. Были бы деньги… А Танечка… — Варвара Николаевна вздохнула. — Девочка брошенная. Лишь мы да Надюша… Если бы не она…

Надя действительно в последнее время очень привязалась к племяннице. Тем более, что с Таней подружился и Олег. Он был старше на два года, учился с кузиной в одной музыкальной школе, где неожиданно для всех решил заняться не только музыкой, но и пением.

— У мальчика голос, — сказали Наде, когда Олег поступал в музыкальную школу.

Абсолютный слух у него был от природы, в мать и в бабушку.

Варвара Николаевна часто садилась возле двери и слушала, как в комнате пели внуки. Два чистых, прозрачных голоса то сливались в унисон, то разделялись на два, потому что Олег обладал на редкость широким диапазоном.

Бабушка вытерла маленькую слезинку. Танечка так жалобно просила, просто умоляла… И Олег уверенно вторил ей, готовый сделать все, чтобы эта мечта сестры не осталась затоптанной чужими ногами…

Когда Таня попала в больницу, а потом долго болела в Золотых Ключах, в квартире деда и бабушки, Олег стал пропадать у них.

— Чем вы там занимаетесь? — спросила как-то Надя.

— Разговариваем, — ответил сын.

— О чем же?

— Обо всем. Мама, а ты не хочешь послушать Таню? Как она играет?

Надя подумала и поехала к родителям на следующий день.

— Наденька! — обрадовались они. — Как хорошо, что ты приехала! А Саша надумал покупать здесь квартиру. Вчера звонил…

— Молодец! — сухо одобрила Надя, раздеваясь. — Катерине это крайне удобно.

Из комнаты вышел Олег, а за ним Таня. Надя взглянула на нее и постаралась не отвести взгляда. И так уж, наверное, все вокруг отводят…

— Что поделываете? — спросила Надя детей.

— Любуемся Мавроди в детстве, — отозвался сын.

— Кем? — изумилась Надя.

Таня улыбнулась:

— А это в нашем любимом фильме «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен» есть такой парень с видом дегенерата и постоянно с сачком на плече. Вероятно, это Мавроди в детстве. Говорят, он неравнодушен к бабочкам и даже на своих фальшивках их рисовал.

Теперь засмеялись все.

— Ты мне сыграешь? — спросила Надя племянницу.

Таня засмущалась:

— Я долго болела… Не играла… Я не знаю…

— Ничего, — приободрила ее Надя. — У меня в детстве была очень тяжелая свинка. Я прямо вся опухла. И так больно! Вы помните? — обернулась Надя к родителям. Те согласно закивали. — А Саша упорно называл эту болезнь свиньей. Очевидно, считал слово «свинка» слишком неподходящим и ласковым для такой неприятной болезни.

Таня засмеялась.

— И я очень долго не подходила к роялю. Не могла, — продолжала Надя. — А была весна, зачетные прослушивания и выступления… Я так переживала… Даже плакала… Потом однажды утром встала, вытерла слезы и подняла крышку рояля… И знаешь, он словно сам повел меня за собой… Мне показалось, что он мной руководит, подсказывает, как лучше и правильнее сыграть. А дальше я вообще забыла обо всем. И слышала только музыку. Она уже помогала мне сама. И наш белый рояль теперь поведет за собой тебя. Я поэтому так торопилась его сюда перевезти. Мне трудно объяснить тесную связь инструмента и музыканта… Ты, наверное, ничего не поняла из моих бестолковых разъяснений? Я не гожусь в педагоги…

— Очень даже годишься, — не согласился с ней Олег.

— Я все поняла, — присоединилась к нему Таня. — Я постараюсь…

В тот вечер Надя долго слушала племянницу. Олег сидел возле рояля точно так же, как когда-то сидел его отец. Надя улыбнулась, вспомнив Саню, прилипающего к стулу в гостиной на Никольской. Только теперь на старом белом рояле, перебравшемся сюда ради Тани, сидел большой плюшевый слон, Танюшин любимец.

Наконец, Таня устала и вопросительно взглянула на тетку. Олег тоже смотрел на мать — требовательно и строго. Посмей сказать что-нибудь не так!..

— Я буду сама заниматься с тобой, — решила Надя. — Музыкальную школу это, конечно, ни в коем случае не исключает.

— Так плохо? — испуганно ахнула Таня.

— Нет-нет! — торопливо перебила ее Надя. — Опять я как-то нескладно все объяснила… Наоборот, это очень хорошо! Но тебе нужно играть как можно больше и по индивидуальной программе. Я ее для тебя разработаю. И начнем заниматься. Как только я вернусь с гастролей. Но это недолго…

За ужином Варвара Николаевна спросила:

— А куда на сей раз, Надюша?

— В Италию и на Мальту. Мама, что с тобой?..

«Алекс, — думала Варвара Николаевна, — ты помнишь, Алекс, как тебе хотелось жить со мной и детьми на Мальте или в Швейцарии? Как ты мечтал об этом… В каком-нибудь маленьком государстве… На Мальте всегда тепло…»

— Варя, что с тобой? — тревожно повторил вопрос дочери Владимир Александрович.

У внуков недоуменно вытянулись мордашки.

— Нет-нет, ничего, — постаралась взять себя в руки Варвара Николаевна. — Все нормально. А когда улетаешь? Катерина, случайно, не с тобой?

Надя удивилась:

— Катя едет в Италию?

— Да, она очень устала, — с иронией произнесла мать. — И решила немного отдохнуть от трудов праведных на Средиземноморье. Пока Александр будет покупать квартиру у нас в Ключах.

— Мама…

Варвара Николаевна с досадой махнула рукой. Она давно ожесточилась на сына и невестку и не желала принимать во внимание никаких смягчающих обстоятельств.

Таня сделала вид, будто ничего не слышит и занята беседой с Олегом.

Гастроли прошли на ура. Надя даже осталась довольна собой, хотя для нее это было очень редкое состояние.

После одного из завершающих концертов в Милане к Наде на улице подошла странная женщина. Очевидно, она долго караулила и выслеживала Надю. Точечные темные глазки женщины напоминали две бормашины, готовые вонзиться в тебя при первой же необходимости и возможности. Маленький нос утонул среди двух пухлых детско-розовых щечек, явно густо нарумяненных. Мелкие кудельки а-ля пудель развевались во все стороны. В Милане выдался ветреный день. На даме был шикарный вечерний туалет, не больно пытающийся скрыть ее прелестные пухлости небрежно наброшенным сверху меховым жакетом. Хотя на Надин взгляд русской женщины, выросшей в России, восемь месяцев в году заснеженной и завьюженной, жакет смотрелся лишним. Возможно, его недавно купили, и даме хотелось покрасоваться в обновке.

Для начала она с ненатуральным восторгом — или Наде только показалось? — вручила ей вызывающе огромный букет роз. Словно от влюбленного мужчины, подумала Надя.

— Я потрясена! — заговорила дама с сильным акцентом. — Я слушаю второй раз, и каждый ваш концерт — это что-то необычайное, что-то поразительное!

— Спасибо, — сдержанно поклонилась Надя. — Вы эмигрантка?

— Мои родители уехали в Европу, когда мне исполнилось пять лет, — объяснила дама. — Мы жили сначала в Англии, потом в Бельгии. Там я вышла замуж. А потом переехали сюда… Скажите, вы имеет отношение к Александру Гребениченко?

Тема разговора наконец определилась и стала предельно ясна. Саша, старший братец… Надя напряглась и насторожилась:

— Да, это мой старший брат… А в чем дело? Вы с ним знакомы?

— Ах вот оно что… — пробормотала дама. — Нет, я его не знаю… Просто дела фирмы моего мужа… — Она неожиданно взяла Надю за локоть и отвела в сторону, поскольку пианистку терпеливо ждали несколько человек из оркестра. — Мне нужно сказать вам два слова… По секрету. Между нами… Мне бы хотелось вам помочь. Если сумею… Дело в том, что я случайно, через мужа узнала — но это абсолютно точная информация, поверьте мне! — кто устроил покушение на вашего брата.

Надя вздрогнула:

— Покушение?

Дама насмешливо взглянула на нее:

— Ну, вы же не станете отрицать, что оно было!

— Не стану, — согласилась Надя. — Но он остался жив…

— Я знаю, — все так же насмешливо пропела дама. — Пострадала девочка, его дочь, ваша племянница…

— Откуда… — начала Надя, но дама ее перебила:

— Ваш брат хорошо известен в Европе. Он связан со многими фармацевтическими фирмами. Кроме того, у нас даже прошла краткая информация о взрыве в каких-то газетах. Точно не помню, в каких именно. Так вот, учтите, — дама прищурилась, в упор рассматривая Надю, — покушение организовал его ближайший помощник и друг — некто Умберг. С помощью своего двоюродного брата по имени Денис, который, хотя и живет в Сочи, нашел киллера и все остальное. И третий их товарищ, некто Наумов, он тоже был в курсе. Но кажется, в самый последний момент отказался в этом участвовать. Впрочем, это уже не слишком точно. Вам плохо? — Дама участливо глянула на Надю. — Вы как-то сильно побледнели… Да, я понимаю, услышать такое и пережить словно заново… Вы, видно, очень любите брата?

— Ненавижу! — прошептала Надя.

Дама изумленно отшатнулась:

— Что вы сказали?!

— Что слышали! — крикнула Надя прямо в ее недоумевающее лицо. — Я его ненавижу! Спасибо вам за информацию! Большое спасибо!

И она метнулась к поджидавшим ее оркестрантам.

Значит, Портос и благородный Атос… Саня… Саня знал?! Нет, не может быть… Он не участвовал в этом. Нет, конечно нет…

А если да? Он ненавидел Сашу точно так же, как Надя… А если все правда?..

Знал… И ничего никому не сказал… Промолчал… Ведь ничего не удалось выяснить… Труп остался неопознанным.

Что же это за жизнь?.. Надя не хочет и не может так жить! Она хочет играть на рояле и слушать музыку. Она мечтает растить детей и проводить лето в Николиной Горе. Она хочет, чтобы родители не болели и жили долго-долго… Почему все так извратилось? Она не желает и не умеет жить там, где постоянно взрывают, убивают, угрожают… Где травят друг друга фальшивыми лекарствами, бросают детей и готовы продать ради денег все.

«А значит, сестрица, тебе нет места на этой земле!» — хмыкнул бы сейчас Саша.

В аэропорту Надя почти лицом к лицу столкнулась с Катериной. Та гордо вышагивала на каблуках под руку с высоким элегантным молодым человеком. Обе сделали вид, будто незнакомы, никогда в жизни не видели друг друга и встретились впервые.

«Я не хочу жить, — подумала Надя в который раз, — среди тех, кто врет, лицемерит, продается… Я не хочу, не желаю…»

«Глупо! — усмехнулся бы Саша. — Не хочешь — не живи! Решила отравиться? А Олег? Не ты придумала этот мир и его законы и не тебе его исправлять! Или привыкай. Дело твое, сугубо личное».

Знал бы он, как теперь ее личное дело тесно переплелось с его собственным…

И никому не дано сойти с колеи, начертанной для него Судьбой…