Медовый месяц

3

Варвара Николаевна вспомнила, как тогда впервые услышала от Володиной тетки страшный диагноз… Даже не испугалась… Просто равнодушно подумала: неужели это все?! Так быстро?! И она ничего не успела — ни выучить шведский язык, ни съездить на родину предков, ни найти и полюбить своего единственного…

Варвара Николаевна осторожно встала, боясь разбудить мужа, и пошла на кухню. Чтобы туда попасть, требовалось не так уж мало времени. Две спальни, большой холл между ними, длинный коридор, огромная гостиная… В кухне вообще неплохо бы организовать танцкласс для внуков. При строительстве ее оборудовали прекрасным кухонным гарнитуром, стоимость которого входила в цену квартиры. Но Александр с апломбом молодого преуспевающего бизнесмена заявил, что гарнитур на кухню купит другой, а этот, слишком простой и дешевый, увезет на дачу в Николину Гору. Родители возражать не стали. Поскольку любые споры с сыном были бесполезны и неизменно заканчивались его полной победой.

Квартиру в Золотых Ключах недалеко от Мосфильмовской, на берегу речки, сын купил им в подарок к юбилею свадьбы. Здесь было так шикарно, что старики сначала просто растерялись, не в силах ничего сказать. Система видеонаблюдения на территории, охрана, стеклопакеты, изумительные полы, сверкающая сантехника…

— Вам нравится? — допрашивал сын, пытаясь спровоцировать мощный фонтан восторга и благодарности в свой адрес.

Родители тупо кивали, как китайские болванчики. Александр, ничего не добившись, обозлился и махнул на предков рукой.

Но вот, прожив несколько лет в этих бесподобных Ключах, старшие Гребениченко привыкли. Роскошь стала обычным явлением.

Варвара Николаевна горько усмехнулась, вздохнула и включила чайник. Да, привычка — огромное дело. Частенько заменяет собой остальное. Заснуть все равно не удастся. Да и до утра не так уж далеко.

В спальне Танюши стояла тишина. Очевидно, внучка спала. И это хорошо.

После взрыва в машине врачи несколько месяцев пытались привести девочку в норму. Устали и отказались от дальнейших безрезультатных попыток. Александр разошелся не на шутку.

— Я переплатил этим мерзавцам уйму денег!! — кричал он. — Я их задаривал и запаивал выше крыши!! И где результат?! Ребенок как не спал, так и не спит! Катя совершенно измучилась!! Современные врачи и проститутки — почти одно и то же! И те и другие, приняв клиента, тотчас о нем забывают! Сплошное белое безмолвие! Не смотри на меня укоризненно, папа! Твоя знаменитая тетя Женя жила и врачевала в другие времена! А теперь мы на фиг не нужны этим поклявшимся Гиппократом со своими болячками и тревогами! Что им до наших проблем?! У них своих в избытке! И на нас плевать!

Тогда Владимир Александрович сам предложил сыну взять Танечку на время к себе. Сначала сын наотрез отказался, но потом позвонила Катерина… Да, теперь пребывание Тани у деда с бабкой грозило затянуться на неопределенный срок, но старшие Гребениченко даже радовались такой бесконечности. Без Танечки их огромная квартира казалась пустой и холодной, хотя здесь всегда прекрасно топили.

Когда родился Саша, вопроса с выбором имени у них не возникло. Володя хотел назвать сына в честь отца, и Варя словно охотно угадала его желание… Через четыре года родилась Надюшка…

Варя с детьми подолгу жила в Николиной Горе. Володя обустроил старенький домик отца, сделал отопление, провел воду. Вовочка Расчесочка многое умел делать сам, а денег молодой семье хватало. Варин отец, знаток мехов, сумел сделать на них неплохой бизнес и на свадьбе вручил единственной дочке сберегательную книжку на ее имя с внушительной суммой.

— Откуда это? — Варя подозрительно оглядела отца.

Он нежно чмокнул ее в щеку:

— Ну перестань! Что за вопросы? Не ворованное!

Но Варя думала иначе. Особенно теперь, когда разрыв с родителями оформился окончательно и самым законным образом.

Старшие Гребениченко, отец и тетка, изредка заезжающие на дачу, удивлялись произошедшим там переменам к лучшему. Мать Володя не помнил. Она умерла, когда ему не исполнилось и пяти лет. С тех пор в доме жила экономка тетя Нюра, честная и преданная профессору Гребениченко, как водится, тайно в него влюбленная, но даже не мечтающая о счастье войти в его семью.

В институте, где работал старший Гребениченко, его называли профессор Гном. Невысокий, полноватый, с густой длинной окладистой бородой, он плюс к экзотической внешности всегда носил остроконечную шерстяную шапочку. Чудаковатый старикан, смеялся молодняк, но все любили беззлобного мирного Гнома.

Отец женился на тете Нюре уже в преклонном возрасте. И Володя неожиданно для себя обиделся на отца, оскорбился и замкнулся. Хотя с детства был очень привязан к доброй и заботливой экономке. Дурацкая отцовская борода стала раздражать и злить. В ней часто застревали кусочки еды, и, глядя на нее, можно было легко вычислить, что профессор Гном ел на обед или на ужин. Володе становилось противно, и он с трудом удерживал себя от гнева.

— Дружок, а ведь ты, оказывается, глуп! — сообщила ему откровенная тетя Женя. — Как поживает твоя жена?

— Замечательно! — отчеканил Володя. — Уже забыла о своей болезни! Тем более, что большую часть года проводит за городом.

Долгими летними вечерами Сашка с дачными приятелями до изнеможения носился по участку, играя в войну. Однажды юные бойцы захватили спрятавшуюся в кустах беззвучную Надюшку.

— Ты за кого — за белых или за красных? — грозно спросил брат, приставив к светлой Надюшиной голове игрушечный автомат.

— Я за мир во всем мире! — вдруг решительно объявила Надя. — И с вами играть не собираюсь!

Она не дружила со старшим братом. Тихо сидела возле матери, уткнувшись в какую-нибудь книгу и осторожно, неслышно переворачивая страницы.

Варя часто брала Надюшу к себе в кровать. До тех пор, пока однажды Надя в полусне не попросила:

— Мама, убери свои большие персики! Они мне мешают.

Родители расхохотались, но утром Володя сказал жене укоризненно:

— Варя, она уже большая девочка…

И Надя перестала забираться вечерами в родительскую постель.

Варя отдала дочку в музыкальную школу. У девочки оказался абсолютный слух. И теперь в доме по вечерам постоянно звучала музыка. Она неистово раздражала Александра.

— Раньше играла и пела одна мама! — жаловался сын. — А теперь еще и Надька! Я просто ошалел от музыки! Рояль вообще занимает полквартиры! У нас повернуться негде!

Любимый Варенькин белый рояль после свадьбы сначала переехал на Никольскую к Гребениченко, а потом в новую квартиру молодых на Кутузовском. Ее позже занял Александр с молодой женой. Там, во дворе старого дома, и произошел страшный взрыв…

Маленького Сашу мать часто таскала на оперы и балеты. Мечтала приобщить сына к музыке.

Он сидел смирно, смотрел на солиста или приму-балерину и думал, как же страшно им завидует кордебалет или вся оперная труппа. Как их ненавидят и проклинают, отыскивают и подмечают любую, даже самую крошечную промашку или ошибку, радуются каждой оплошности… Как искренне, от всей души желают провала… И как ликуют, когда, наконец, солист сходит со сцены… Не в силах больше петь или танцевать…

Саша не собирался пополнить ряды кордебалетов и профессиональных статистов любой деятельности, рожденных исключительно для того, чтобы всегда оставаться на втором плане, создавать фон и петь хором. Такая работенка не для него. Он будет солировать. Кем бы ни стал, когда вырастет… Не важно, чем заниматься, важно — как.

Подрастая, сын предъявлял родителям все больше и больше претензий. В основном они касались материального положения семьи.

— Что за сарай? — гримасничал Сашка, презрительно разглядывая, словно видел впервые, дом в Николиной Горе. — Как вы здесь столько лет прозябаете? Нет, я буду жить по-другому!.. Мне нужен приличный, нормальный коттедж, а не этот хуторок в степи. И что это все такое похожее — улица Никольская, дачка в Николиной Горе… Специально выбирали? Вдобавок еще и мама Николаевна.

Не устраивала сына и квартира на Кутузке.

— Район, конечно, престижный, — бубнил он. — Но теснотища! Как можно ютиться в двух малюсеньких комнатенках? И обстановочка годится разве что для деревенской избы в какой-нибудь Ярославской области! А этот задыхающийся на каждом перекрестке «Жигуль»? Позор! А ведь ты, отец, пишешь докторскую, будешь профессором, как и дед! А что заслужил, что нажил?! Просто смешно! Нет, у меня будет все иначе!

Варвара предпочитала не слышать его критических высказываний. Тем более, что он повторял их по нескольку раз в неделю.

Владимир попробовал урезонить сына:

— Саша, но люди живут куда хуже нас! В подвалах, в халупах!

— С такими принципами ты далеко зайдешь, папа! — заявил Александр. — Всегда можно найти море людей, которым хуже! А значит, в соответствии с твоими правилами, незачем добиваться лучшей жизни. И так все хорошо, просто отлично! Жить в нищете — кому это выгодно?..

И отец отступился, махнув на Сашку рукой.

Профессором старший Гребениченко так и не стал. Вместо того чтобы дописать и защитить докторскую, он начал подрабатывать. Писал кандидатские для знакомых. Заказов было навалом. Трудиться никто не хотел, зато заплатить будущим кандидатам наук ничего не стоило.

— Деньги для Сашки! — оправдываясь перед женой, виновато говорил Владимир Александрович, отдавая очередную сумму.

Она никогда его ни в чем не упрекала, просто пожимала плечами и брала деньги. И в который раз думала, что муж безнадежно избаловал своего любимца Сашеньку.

Новые друзья Саши в новой школе, очевидно, целиком разделяли его настроения. Видимо, и их родители тоже. Во всяком случае, там понимание казалось полным.

Мальчики редко приходили к Гребениченко. Во-первых, их чересчур холодно встречала Варвара Николаевна — ей не нравились друзья сына, а во-вторых, им мешали музыкальные занятия Нади. Даже закрывшись в комнате Саши, они отлично слышали все этюды и вальсы. Поэтому чаще бывали у Сани Наумова или у Шуры Умберга.

Потом появилась Катя…

Ее первый визит Варя запомнила на всю жизнь.

В тот день она сидела дома, ждала ученицу, поэтому открыла на звонок сама. На лестничной площадке стояла, картинно слегка раздвинув тонкие, открытые по максимуму ножки, юная девица в шелках и драгоценностях. Такие Варя надевала только в театры и в гости. У нежданной гостьи была недовольная надменная мордочка.

— Здравствуйте! — жеманно протянула девочка. — Я к Саше… Он дома?

Ошеломленная Варвара Николаевна поздоровалась, кивнула и отступила от двери, пропуская юную леди в квартиру. Девица вошла, по-прежнему манерно держа правую руку на отлете — вероятно, считала это особым шиком, — и вдруг остановилась, состроив некое подобие улыбки:

— Ах да, простите, я забыла представиться… Я Катя Полонская. Мы с Сашей вместе учимся. В одном классе.

«Какое счастье!.. Что делать этой цаце в физико-математической школе? Разве что ловить выгодных мужей!» — подумала Варя и назвала свои имя и отчество.

Сашка радостно выскочил навстречу гостье:

— Привет! А ты говорила, что не сумеешь раньше четырех!

— Вот видишь, постаралась! — кокетливо пропела Катя. — Ради тебя!

И лукаво блеснула хитрыми глазками.

Простодушный Сашка рассмеялся:

— Ну молодец! Проходи! Это моя комната! Чай пить будешь?

На мать он не обратил ни малейшего внимания.

— Володя, ты в курсе увлечений нашего Сашки? — спросила за ужином Варвара Николаевна мужа.

— «Физика» Ландсберга и фигуры Лиссажу, — отчеканил тот.

Все-таки он старался не выпускать сына из своего поля зрения.

Варя вспомнила, как маленькая Надюша, впервые услышав о так называемых фигурах Лиссажу в тригонометрии, воскликнула:

— Ну у него и фамилия была, у этого вашего Лисажука! Не просто Лисов или Жуков, а лиса да еще жук в придачу!

Варя тихо засмеялась:

— Нет, Володя, я не об этом! Как там у нас на девичьем фронте?

Муж удивился:

— Насколько я знаю, звонят и заходят только Саня да Шура. А почему ты спрашиваешь?

— Да так… — вздохнула Варя. — Приходила тут сегодня одна… Говорит, Катя Полонская. Я увидела и обомлела.

— Такая страшная? — заинтересовался муж. — Неужели у нашего Сашки нет вкуса? Тогда он не в меня!

— Да нет, в смысле внешности там все в порядке. Но не всегда то, что торчит над водой, оказывается лебедем… А вот вкуса, похоже, у него действительно нет. Девочка переполнена самой собой, как бочка водой в дождливую осень. Ходячее чванство… Королева Англии держится куда проще… И жить ведь надо не с лицом, а с человеком. А потом молодость — это всегда такое короткое счастье… И совершенно безвозвратное время…

— Я узнаю, что за девица, — пообещал муж, искоса взглянув на Варю. — Может, случайный визит.

Но Сашка наотрез отказался говорить с отцом о Кате.

— Не приставай ко мне и не лезь в мои личные дела! — отрубил он. — Я вырос и не нуждаюсь ни в каких задушевных разговорах! Возись со своей Надькой!

Сын ревниво относился к родительским привязанностям. Особенно к материнской.

Владимир Александрович знал об этом и всегда страдал за мальчика, но изменить ничего не мог. Теперь ситуация обострилась вдвойне.

После своего решительного отпора сын немного оттаял, особенно увидев потерянного, удрученного отца со смущенно поникшим большим толстым носом, откуда вот-вот грозили свалиться очки в старой оправе.

— Скажи честно, папа, — спросил смышленый Сашка, — если бы в свое время кто-нибудь попытался тебе помешать жениться на маме, ты бы его послушал?

— Разве ты собираешься на ней жениться? — в ужасе пробормотал Владимир Александрович. — Вам сначала школу закончить надо, в институт поступить…

— Ты мне не ответил! Школа, институт… Туфта! Мимо сада! А Катька обязательно будет моей женой! Вот увидишь!

Отец не сомневался в его словах. У него вырос на редкость деловой и целенаправленный мальчик.

Варя плюнула на все. Ей давно стали безразличны судьбы мужа и сына. Ее заботила одна лишь Наденька, да и то постольку-поскольку…

Вечерами она неизменно ждала Алекса. Молила Бога, чтобы знакомое лицо появилось, наконец, и стало бы все чаще и настойчивее заглядывать в черные окна квартиры Гребениченко.

— Зачем ты приходишь ко мне? — спрашивала бы тогда его Варя. — Что тебе от меня нужно?..

Но Алекс не отвечал… Не мог ответить. Его просто не было. Нигде…

А кроме его судьбы, ничья другая на всем белом свете не волновала Варвару Николаевну.