Меж молотом и наковальней [СИ]

Глава двадцать девять. Прошлое

Я не знаю, как долго я была без памяти, но когда очнулась — пейзаж вокруг был незнакомый. Мы летели достаточно долго, я уже успела замерзнуть. Метель успокоилась, рассыпались по небу яркие звезды. Под нами дремал под снегом еловый лес, вдалеке, меж гирлянды огней, проносились по автостраде машины. И тихой поступью шла над чащей морозная ночь. Где он только такую глухомань нашел?

— Зачем я тебе? — тихо спросила я. — Зачем ты на мне зациклился?

— Ты была первой и последней, кто мне отказал.

— Ой как же выделилась! — дернулась я в его объятиях и едва не застонала: он на миг сжал меня так, что чуть кости не хрустнули. Молча показал, что будет, если я не перестану рыпаться. Впрочем, если вспомнить об Алине…

Запах крови, отказ ее показать, закрытый гроб…

— За что? — тихо выдохнула я. — И почему ты?

— Когда-то я похитил одну юную ведьму, — начал он. — И хорошо с ней повеселился… я был всего лишь разбалованным барином, я получал всегда, что хотел, а тут нашлась милая красотка, которая быть моей отказалась. Даже когда носила моего ребенка.

Он опять усмехнулся, прижимая меня к себе крепче.

— Отец разозлился так, как никогда раньше не злился. И меня выпорол. А потом сослал в Италию, приставил ко мне мужланов, запер в мелком поместье и засадил за науку. И думал, что все так и закончится… мы все думали. Только ведьмочка оказалась талантливой и в сердцах наслала на меня проклятие.

Он засмеялся на миг, горько так, страшно. И спланировал вдруг вниз, к спящему у подножия гор меж сосен маленькому, аккуратному домику. Острые крыши, не удерживающие снег, башенки, резное крыльцо. И все в снегу, не таком, как вокруг Магистрата, настоящем: глубоким и ровным. В котором уже кто-то аккуратно протоптал сеть тонких дорожек. Красотища… сказка. И воздух такой, что пить не напиться. Только я сюда не отдыхать приехала.

Владэк, а это был, к сожалению, он, спланировал на дорожку, опустил меня на землю и толкнул к крыльцу.

— Добро пожаловать, что ли?

— Зачем ты меня сюда притащил?

— Я уже сказал, ты не слушала. Чтобы начать все заново, но теперь на моих условиях. Ты теперь всего лишь смертная. Я теперь бессмертный. И это ты меня таким сделала.

И я вдруг поняла, что да, это он всерьез. И все, что происходило со мной до этого времени… было мелочью по сравнению с тем, что будет сейчас.

— Опять лукавишь, — прохрипела я. — Ты уже пытался меня убить, и не раз.

— Ну пытался, поначалу, потом передумал. Да и не только я пытался тебя убить. Думаешь, только я тебя ненавижу?

Ненавидит, значит?

Все лучше, чем «любит». Ненависть у нас, хотя бы, взаимная.

И в улыбке его не было ничего доброго. Он открыл дверь, толкнул меня внутрь, в теплоту хорошо натопленного дома, щелкнул за мной замком. Вспыхнул свет, осветив маленькую, уютную гостиную, как на картинке, с камином за ажурным веером, медовым ковром под ногами и мягкими креслами, вокруг круглого столика. Красотень! Но мне было не до уюта. Он стянул с меня пальто, бросил его на землю красивой, ярко-алой лужицей, и вновь толкнул меня в плечи, на кремовый диван, прошептав:

— Сапоги сними!

— Какая забота.

— Нам еще вместе быть и быть. Я избавлю тебя от метки Анри и поставлю свою, и тогда ты изменишь ко мне отношение.

— Метка Анри как-то не помогла.

— Потому что он всерьез и не пытался, на наше счастье, иначе бы снять метку было бы уже почти невозможно, — усмехнулся Владэк. — Но ты всего лишь человек, а я вампир, не забывай, ты ничто рядом со мной. Я сделаю то, что не хотел сделать Анри, я сделаю тебя своей марионеткой, и… круг замкнется.

— Почему бы тебе просто меня не убить?

— Потому что, — ответил он, стягивая с себя куртку. — Я не хочу тебя искать в следующем перерождении. Ты ведь особенная. Ты можешь вспомнить, кто тогда вас убил… и инквизиция начнет за мной охоту. Припомнит наших милых потомков. Зачем мне это, м?

— Ты сам виноват! — взвилась я. — Ты убийца, а виновата я?

— Ты сделала меня таким, — спокойно ответил он. — Твоя ненависть была так сильна, что проклятие меня достало и в Италии… ничего особенного… ты просто пожелала мне тяжелой смерти. И смерть пришла. Кто же знал, что тот голодный, полусумашедший вампир, за которым охотилась вся итальянская инквизиция, меня обратит… и даст мне новую жизнь. Но умирал я действительно до-о-о-о-о-олго. Пару дней, которые я вечность помнить буду. Тебе. Потому, моя хорошая, я хотел отомстить. Тем более, что к тому времени, как я вернулся, ты оказалась счастливой замужней дамой, а твоя дочурка, которую величали ангелочком, бесила так… ты не имела права рожать. Ты не имела права быть счастливой!

— А благодаря кому родила? — прошипела я. — Забыл?

— Ну уж прости, моя хорошая, — ответил он, стягивая рубашку и оставаясь в одним штанах. Показал красивое, мускулистое тело. Только вот зачем, спать-то он со мной не собирается. — Я ошибся, я свою ошибку и исправил. Теперь все вернулось на круги своя. Остались только ты и я. И никого более. Как в самом начале, когда мы только встретились. Поиграем?

— А мучить их зачем было?

— Чтобы боялись, — прошипел вампир. — Чтобы подумали сто раз, прежде чем и дальше плодиться. Но никакие предупреждения на них не действовали, и мне пришлось потратить много времени, чтобы выловить всех…

— Но чем они тебе мешают? Чем помешал Анри?

— Анри моя ошибка. Я был молодым вампиром и… обратил его случайно. А когда понял, что наделал, даже и не думал этого исправлять: Анри так красиво по тебе убивался. Так мило летел в пропасть… и плакал над твоей могилой, что я решил не мешать ему страдать. А потом убивать бессмертных стало почти невозможно. Инквизиция бы не позволила. А настраивать против себя инквизицию мне не совсем хотелось.

— Хитрый подонок! — выдохнула я.

— Ничего, — ответил Владэк, подходя ближе. — Скоро ты будешь называть меня иначе… у нас много времени, моя родная. Очень много. А теперь, позаботимся о твоей метке… Ты знаешь, мне пришлось слегка постараться, покормить демонов, чтобы получить возможность ее стереть. Демоны говорили, что мучения твоей тетки были на диво вкусными. И теперь будь хорошей девочкой и дай мне работать. Неужели, Алина мучилась напрасно?

Он раскрыл ладонь, и меж пальцев его повился темный дым. Стало тихо. Совсем тихо. Лишь где-то вдалеке били часы и шуршала под ладонями ткань, когда я пыталась забиться в спинку дивана. Но не убежать… некуда…

Он подходил ближе, и тьма билась на его ладонях, в его темневшем все более взгляде. Тьма и лед. В его полуулыбке, в мягких, как у зверя движениях. В перекате мышц под его кожей. Никого и ничего, только его взгляд, в котором тьма билась с кровавой завесью. Только он и я…

И время растворилось… растянулось… замерло. Вместе с биением сердца. И разбилось осколками в крике:

— Ты… ты обещал, что она заплатит!

Я с трудом вынырнула из вязкого полусна в болезненную, ударившую светом по глазам реальность и проморгавшись с удивлением посмотрела за стоявшую в дверях из гостиной Зину. Такую реальную Зину с реальным пистолетом в ладонях. Лисичка?.. Эта изящная рыжеволосая лисичка умеет так сильно ненавидеть? Меня? Но за что?

— Со своим хозяином разбирайся сама. — Владэк сомкнул ладони и тьма на них захлопнулась с легким щелчком. — Катя с ним не будет и этого должно быть для тебя достаточно. А теперь будь хорошей девочкой и убирайся из моего дома. Ты нарушила наш договор, пытаясь ее убить во второй раз.

Хозяин? Пытаясь убить? Во второй раз? Удивление убило страх. Я переводила взгляд с невозмутимого Владэка на Зину и уже не знала, сказать по правде, кого из них бояться больше. И кто больше меня ненавидит.

— К черту твои договоры! — выдохнула Зина. — Не подходи! Или я выстрелю.

— Ты думаешь, меня испугают обычные пули? — повернулся к ней Владэк.

Шагнул к ней и замер, когда Зина безумно рассмеялась:

— А кто сказал, что они обычные? Серебро! Высшего качества! Смерть для вампира!

— Как ты объяснишь серебро инквизиции?

— А мне надо что-то объяснять? — прошипела Зина. — Она сдохнет, еще раз, и этого достаточно. И они опять будут ее ждать и искать, так им и надо! Ты сдохнешь, навсегда, и этого будет достаточно. Я тебя просила убить Анри, а не его превращать! Ты разрушил нашу с ним связь! Мою связь с хозяином! Ненавижу!

И, заплакав, навела оружие… на меня.

Ну хорошо, Владэка ненавидит, а меня за что?

А дальше все было как в страшном сне… время вновь застыло, растянулось в бесконечную ленту. Владэк метнулся к Зине, но… пуля была быстрее. Я даже видела эту пулю. Слышала свист собственной смерти и смеялась про себя… зачем серебро, ведь мне и свинца бы хватило. Наверное. А потом что-то черное, пушистое перед глазами, красный фонтан брызгами по дивану, теплая, но чужая кровь на моих щеках и… будто издеваясь, наконец-то звук выстрела. И вновь пустившаяся вскачь реальность.

Второй выстрел, и вампир застыл в прыжке, упал на землю, проклиная и держась за плечо. Алые дорожки меж его пальцев, стук двери и быстрые шаги. Черная молния движения бессмертного, крик Зины, когда ее ударили снизу по рукам, вновь выстрел, но на этот раз в потолок, стук пистолета, упавшего на землю и крик Зины, рвущейся в железных объятиях Элиара…

— Ты почему так поздно, сволочь! — выкрикнула я, вылетая из ступора.

Вспомнилось все! Наш разговор, договор, что я подыграю Элиару, выеду с ним в эту проклятую ночь! Его темный взгляд, когда он корректировал мне память, вкладывал в мою голову нужные для друзей аргументы. И убивал мои сомнения, что этой твари можно доверять!

Нельзя! Всей их инквизиции!

— Он умеет заметать следы, — вмешался появившийся неоткуда Сашка. — Даже по поставленным на тебе датчикам, нам было сложно вас найти. Твой вампир оказался больно модным… глушилки нехилые поставил.

Но я не слушала. Я даже на них не смотрела. Не осмеливаясь дышать, я стекла с дивана и бросилась к лежавшему на полу адскому псу.

Он даже не скулил. Он смотрел на меня, и взгляд его, любящий, глубокий, медленно потухал… мой песик меня спас… прикрыл собой.

— Нет, — выдохнула я, опускаясь перед ним на колени… — Нет… Ник…

Я не знаю, откуда пришло это имя. Я не знаю, плакала ли я, хотя воротник блузки вмиг стал мокрым… я подняла его пушистую голову, положила себе на колени, провела пальцами по бархатным ушам…

— Ники…

Тепло на коленях… быстро остывающее тепло чужой крови. И отчаяние. Глухое отчаяние, ведь серебро действует даже на адских псов… даже на них…

Я плохо помнила, что было дальше. Лишь раздирающую грудь боль и слова, чьи-то слова где-то далеко:

— Я вытяну пулю, а ты напоешь его своей кровью.

Кажется, говорил Саша. Отвечал же ему явно Анри. Холодно и безжалостно:

— Кобелей своей кровью не пою.

— Я убью тебя! — выдохнула я, оторвавшись на миг от Ника. — Ненавижу! Он мне жизнь спас, и не один раз, а ты!!! И тебе, суке, спас, а тебе крови жалко!!!

Наступила тишина. Секундная, но мне эта секунда показалась вечностью. Кровь на моих руках, безумие в груди и воспоминания, клубившиеся где-то на грани памяти, рискующие вырваться наружу… фонтаном гнева и боли. Меня будто на части разрывало… и боль это была не моя… но лучилась через мои ладони, через слипшуюся от крови шерсть…

— Хоть человека из него сделай, — прошептал Анри, чей силуэт расплывался от слез. — Неужели он до сих пор не заслужил? Я не очень его люблю и есть за что… но не слишком ли ты его мучаешь, девочка? Он же не я… он ничего тебе не сделал. За что ты на него злишься?

И вновь стало тихо… даже Зина перестала трястись в руках Элиара. И я поняла вдруг, что Анри рядом, опустился с другой стороны пса на корточки, коснулся моей ладони, и посмотрел так, что сердце кольнуло от чужой боли. Он ведь любит меня. Всегда любил. Но как жену ли?

— Но… как? — прохрипела я, понимая вдруг, что все ждут от меня ответа.

— Просто прикажи, — холодно сказал Саша. — Они не могут превращаться в людей без нашего приказа. Анри прав. В облике человека у него больше шансов.

— Но… — я обняла своего умирающего пса, заглянула в его глаза, вдруг понимая. — Но…

И стало дико от собственной глупости. И смелости. И этих странных слов, что слетали с моих губ… хотя сама я еще не верила. Или слишком хорошо верила…

— Стань… стань человеком… Ник…

И, сама не зная почему, расстегнула ошейник на его шее.

Ник вздохнул едва слышно, взгляд его потеплел. И шерсть его будто вылиняла под моими ладонями, сменившись слизкой от крови кожей… и, вновь залившись слезами, я вдруг поняла, где он все это время был, мой темноглазый незнакомец… тот самый, из моих снов. Что умирал теперь на моих руках.

— Ник…

— Навылет, как я и думал, — констатировал склонившийся над Ником Саша. — Лечи его, Анри, или Катя тебе голову оторвет, когда очнется.

Если Ник умрет… я этого вампира собственноручно на солнышко погулять выведу!

Я выразительно посмотрела на Анри, и тот, пожав плечами, взял у Сашки кинжал и, глянув на меня с легкой издевкой, полоснул по своему запястью. Я не стала ждать. Потянула Анри за руку, набрала в рот теплой крови, и прильнула губами к теплым губам Ника.

— Ты жеж! — выругался Анри, но меня сейчас волновал только Ник.

Пей же, пей! И Ник начал пить… не сразу. Сначала несмело, будто не веря, потом — жадно и безумно, захлебываясь и постанывая от боли. Еще поцелуй. Упрямый и настойчивый. Еще глоток крови… еще… и Анри отстранился с мягким:

— Хватит!

Я зарычала, и, наверное, набросилась бы на вампира, но вмешался Саша. Оторвал меня от Ника, заставил встать, усадил в кресло:

— Тише, тише, уже все, тише…

— Ты обещал, что никому ничего не станет! — выкрикнула я, бросившись к Элиару. — Ты обещал!!! Обещал!!! Потому я на это все согласилась, потому с тобой поехала, а ты!!! А сам… опоздал!

— Я не думал, что эта лисичка бросится тебя убивать. А твой зверь — тебя спасать, — спокойно ответил демон. — Но в общем-то… все живы и здоровы, не так ли?

Ох я ему бы и сказала, кто здоров, а кто нет! Морду ему бесстыжую бы расцарапала, да с громаднейшим удовольствием! Но…

— Ка-а-атя… — простонал кто-то за моей спиной, и я бросилась к дивану, где уже уложили, укутали в плед, Ника. Опустилась перед диваном на колени, погладила несмело темные волосы… — К-а-а-ат-я-я-я-я-я…

— Ники…

— Лучше не оставляй его, — сказал Саша. — Это так просто не заживет. У твоего зверя будет веселая ночка…

И сразу все стало неважно и далеко. Я скользнула под плед к Нику, позволила ему прижаться к моей спине, растворить меня в своей боли. И мир поплыл, остались лишь его тихие стоны, чья-то прохладная ладонь на моем лбу, вязкая пелена полубреда.

Я вспоминала. Я все вспоминала. И понимала, почему не хотела вспоминать раньше.

— Анри… какая же ты сволочь, — захлебнулась я в слезах. — Какая же я…

— Я знаю, — ответил где-то рядом Анри.