Месть. Никогда не прощу

Глава 32

Глава 32

Дамир

Гулкий треск выстрелов наполняет тир, смешиваясь с резким запахом пороха и холодным металлом. Я стою рядом с Ромой, наблюдая, как он прицеливается. Его брови сведены, пальцы уверенно обхватывают рукоять пистолета, не дрогнув ни на секунду.

Парень стреляет лучше, чем я ожидал от подростка, четко, без лишних движений, с той самой выдержкой, которая редко встречается даже у взрослых мужчин.

- Неплохо, - говорю я, когда он опускает оружие, и мой голос звучит громче, чем нужно, перекрывая звон в ушах после выстрелов. - Видно, что не первый раз.

Рома поворачивается, и в его глазах мелькает что-то вроде гордости, та самая искорка, которую так приятно видеть в глазах любого человека.

- Дядя Тим пару раз приводил. Он говорит, мужчина должен уметь защищаться, - отвечает парниша, и в его голосе нет ни хвастовства, ни заносчивости, только констатация факта.

Тимофей, стоящий рядом, хмыкает и перезаряжает свой пистолет с привычной ловкостью.

- А еще это учит концентрации, и дисциплине, - подхватывает партнер по бизнесу и хороший знакомый, бросая мне понимающий взгляд.

Я киваю, соглашаясь с ним, но мои мысли уже далеки от стрельбы. Больше всего меня удивляет не то, как Рома стреляет, а то, какой он в целом. Спокойный, не по-подростковому рассудительный. И в его глазах – ни капли той озлобленности, которая могла бы быть после всего, что с ним произошло.

Три дня назад, застав Альбину в кабинете Тимофея улыбающейся, но с потухшим взглядом, я все же выпытал у него, что с этой женщиной не так, и он рассказал. Я был в шоке, но и обрадовался, что она теперь свободна. Ведь я не хотел совращать любящую женщину, запрещал себе даже думать о ней. А оно вон как все на самом деле оказалось.

Но ладно, о ней позже. Сейчас меня заботит парень, потому что я нахожусь рядом с ним, вижу, как он сосредоточенно прицеливается, как старается сделать все правильно, и в этом старании видна вся его боль, желание понравится.

Вот только чтобы родители гордились ребенком, ребенку не нужно быть лучшим, ему нужно просто быть. У нормальных родителей так, жива кровинка, и все, большего не надо.

Но даже если у Ромы с отцом все не так, все равно не понимаю, как от такого парня можно было отвернуться? Он ведь отличный подросток, умный, воспитанный, с ясным взглядом на мир. Золото, а не ребенок.

Мы продолжаем стрельбу. Я ловлю себя на мысли, что смотрю на Рому и вижу в нем Альбину. Ту же ее сдержанность, ту же внутреннюю силу. Только если она вся из себя, как колючки и броня, то он… он просто честный. Без притворства, прямолинейный и несгибаемый, но без той горькой оболочки, которая окружает его мать.

И вот что странно: чем больше я наблюдаю за парнем, тем больше понимаю, что Альбина, скорее всего, не такая, какой кажется. Ей пришлось стать жесткой леди ради сына. Одна, без поддержки, с ребенком на руках и предательством за спиной, какой выбор у нее был? Сломаться или бороться, третьего не дано.

Уверен, за ее броней скрывается совсем другая женщина. Мягкая, ранимая, мечтающая о большом и светлом. Та, которую когда-то знали близкие, но которую теперь почти никто не видит.

- Ром, насчет акций, - вдруг говорит Тимофей, откладывая пистолет в сторону, когда очередная обойма оказывается пуста. - Я все же думаю, тебе не стоит от них отказываться.

Рома нахмурился моментально. Сразу понятно, больная тема для парня. Его пальцы сжимаются, и я вижу, как напрягаются его плечи.

- Я же сказал… - начинает парень, но Тим не дает ему продолжить, что мне не нравится.

Его и без того отец затюкал, сейчас бы дать парню высказаться, тогда бы, глядишь, видя уважение со стороны взрослых, он смог бы хотя бы услышать доводы.

- Знаю, знаю. Но подумай: продать ты их всегда успеешь, а вот вернуть – нет.

Парень молчит, потом вздыхает. Вижу, что в нем что-то надламывается. Он сдается, не хочет конфликта. Черт, если сейчас согласится, тогда сам потом с ним встречусь и поговорю. Тимофей его загонит, а это не есть хорошо.

- Ладно, - ну вот, сломал пацана. - Но участвовать в делах компании я не хочу, - а вот это уже лучше. Хоть что-то свое потребовал.

- Никто и не заставляет, - отвечает Тимофей. - Просто пусть они будут. На всякий случай.

Рома пожимает плечами, но не спорит. Его лицо остается непроницаемым, но я вижу, как он стискивает зубы. Ему неприятно, но он не хочет показывать это.

После стрельбы мы идем в кафе при тире. Запах кофе смешивается с ароматом свежей выпечки. Мы садимся за столик у окна, за которым уже темнеет. Вечер подкрался незаметно.

Рома берет телефон, и я вижу, как его лицо меняется. Глаза тускнеют, губы поджимаются.

- Что-то не так? - спрашиваю, откладывая меню в сторону.

Он кладет телефон на стол, слегка толкая его от себя, будто он его обжег.

- Друг зовет кататься на роликах. Родители ему новые подарили… А я не умею, - он говорит это так, будто признается в чем-то постыдном, хотя это не так. Просто еще одна маленькая рана, оставшаяся от отца, который не научил его таким простым вещам.

- Это не проблема. Хочешь, научу? - Рома поднимает на меня удивленный взгляд, и в его глазах проскакивает что-то живое. Надежда. Слабая искорка надежды, которая заставляет мое сердце сжаться.

- Вы серьезно?

- Завтра, в три, в Центральном парке. Если хочешь можем встретиться и начать, - уточняю ему, таким образом отвечая на вопрос. Он смотрит на меня секунду, потом его лице расплывается улыбка, первая за сегодня. Искренняя, беззаботная, какой и должна быть улыбка подростка.

- Да. Хочу. Спасибо вам, - Тимофей усмехается, слегка толкая меня локтем в бок.

- Ну вот, теперь ты и тренер, - подкалывает он, но в его голосе нет насмешки, только тепло.

Я пожимаю плечами, стараясь сохранить невозмутимый вид.

- Зато будет повод выйти из дома и вынырнуть из бесконечных дел, - отвечаю ему, но мы оба знаем, что дело не только в этом.

Рома смеется, и в этот момент он выглядит просто ребенком, без груза прошлого, без боли. И я понимаю, что завтра в парке буду не только ради него.

Но и ради нее.

Чтобы и ей стало легче, видя счастье в глазах сына.