Млечный Путь

Глава 11, в которой я читаю послания Даниеля

«Далекая моя, единственная! Не волнуйся, я жив, у меня все-все хорошо! После встречи с тобой моя жизнь словно началась заново. Ты даже не представляешь, сколько значишь для меня. Все переменилось! Но еще острее стало мое одиночество. Когда всегда тебя не понимают все, к этому привыкаешь. Но вдруг появляется такой близкий и одновременно очень далекий (территориально) человек, и чувство одиночества тоже с новой силой берет за горло. К тому же мы оба, увы, несвободны. Но какое счастье, что ты прилетишь в Европу! Я даже представляю, как мы будем гулять среди фьордов и в каком-нибудь маленьком скандинавском домике рядом с камином будем любить друг друга… С каждой минутой я все отчетливее вспоминаю те наши единственные минуты любви в юности. Я помню ту неуютную квартирку, твою толстую соседку, тот диван с выпирающими пружинами… А ты помнишь тот день? Почему тогда ты не сказала, что ты — это ты? Все могло бы быть иначе. Целую тебя сто миллионов раз»!

Через полчаса он написал:

«Наверное, ты сейчас очень занята, если не можешь войти в Сеть. И, наверное, я должен признаться, что твой чуткий сон сегодня днем — как раз когда ты его видела — оказался телепатическим. Но машину вел не я, а моя жена, и мы ехали не по пустыне, а по Парижу. Не знаю, может быть, Марта проболталась, но мне кажется, что жена что-то о нас знает. Она с такой скоростью вела машину, будто хотела, чтобы мы разбились… Клянусь, я больше не допущу, чтобы она была за рулем, когда мы едем вместе. Я хочу увидеть тебя в Хельсинки, в Осло, в Копенгагене, в Париже, в Ванкувере! О, как я хочу тебя увидеть… Я рассматривал твою фотографию, где ты с мужем, потому что я тебя очень сильно к нему ревную. Почему он, а не я? Я даже подумал, что лучше бы он был лысым толстым коротышкой, но сразу же устыдился своих мыслей: разве бы ты смогла бы спать с таким? Я постараюсь не ревновать, и ты тоже не ревнуй меня к жене. Это просто брак и связанные с ним обязанности. Самое ужасное, что вы с ней слишком похожи, но ты совсем другая! Ты понимаешь меня, а она никогда даже не старалась. Она старалась только женить меня на себе, кроме статуса замужней женщины, ее никогда ничто не волновало. Зачем тогда, в юности, ты пошла на поводу у ее стереотипов? Мы ведь могли бы быть вместе»…

Через пятнадцать минут:

«Прости, я не должен тебя обвинять. Ты не виновата. Это я не рассмотрел тогда, кто из вас — моя единственная. Я был слеп, я не смог этого понять. Я живу теперь только надеждой, что ты приедешь! Я считаю дни до нашей новой встречи»!

Через час двадцать три минуты:

«Я как раз занят сейчас анализом рынка, и думаю, что, да, именно Хельсинки. Там в самом конце этого месяца будет конференция фармацевтических фирм, и, думаю, я смогу сделать так, чтобы оказаться там на неделю! Представляешь, нам будут принадлежать все ночи и целый уик-энд… Боже, у меня останавливается дыхание, когда я представляю тебя в свете камина в костюме Евы… Я поцелую каждый твой пальчик, каждый изгиб твоего гибкого, юного тела. Ты ведь совсем не изменилась с тех пор, когда мы встретились на лестнице, а потом предались любви на старом диване… Я заранее разведаю насчет такого финского отеля, чтобы там были отдельные финские домики с баней. Финская баня — это нечто экзотическое и первобытное! Мы будем в ней этакими северными Адамом и Евой. Уверен, нам с тобой это должно понравиться. Ты ведь живешь в снежной стране, и там тоже будет снег, и ты будешь моей Снежной королевой, царственной и пылкой! Обожаю! Целую, целую, целую… миллиард раз все десять твоих пальчиков, и обе твои ладошки, и обе твои грудочки, и обе твои пяточки, моя Снежная королева»!

— Слушай, у тебя нет сердца, — сквозь смех сказала Марта. — Ты и правда Снежная королева, если не ответила даже после пяточек! Боюсь, твой лед не растопит даже финская баня!

Я тоже давилась смехом.

— Марта, конечно, это все трогательно и романтично, но я не в состоянии воспринимать это всерьез! Не знаю, как ты, но я начинаю сомневаться в его умственных способностях. Ты только послушай, что он написал утром, уже из своего офиса. Представь себе картинку: начальник отдела, серьезный мужчина в дорогом костюме, садится за стол дизайнерской работы в кабинете, тоже оформленном дизайнером. Открывает дорогущий ноутбук, с глубокомысленным видом выходит на сайт дамской писательницы под ником Странник…

— Прекрати! — Марта, похоже, уже плакала от смеха. — Просто читай, я все уже представила!

— «О, моя Далекая! О, моя единственная! О, моя Снежная королева! Я телепатически вызываю тебя! Приди! Я уже здесь! Я в полном твоем распоряжении! И у меня отличные новости насчет Хельсинки! Среди снегов, на медвежьих шкурах я буду лобызать твои белоснежные ягодицы и спинку с первого по восьмое апреля! Извини, раньше с командировкой не получается — на конференцию едет отдел разработок, а я поеду уже заключать договоры. Так что ты тоже не торопись пока, подгадай поездку на начало апреля. Целую, целую, целую!!!! Приди, о, приди ко мне, моя Снежная королева, моя Снежная Орхидея»! Ну и как, Марта?

— Супер! Чем ты еще недовольна? С первое по восьмое апреля он будет лобызать твои ягодицы среди снегов!

— Но, по-моему, даже в Финляндии в это время уже снега нет…

— А по-моему, ты слишком серьезна, Снежная Орхидея! Отвечай, он же видит, что ты сейчас на сайте!

— Видит. Вот следующее письмо как раз об этом: «Любимая! Что же ты молчишь? Я же вижу, что ты здесь. Наконец-то! Я так скучаю! Ну хоть одно слово! Неужели я тебя обидел чем-то? Скажи! Тысяча извинений! Тысяча роз к твоим ногам»! И для иллюстрации — картинка с розами…

— Ну нормально, отвечай!

— Марта, он спятил. Пока мы с тобой говорим, он прислал мне еще штук десять с извинениями, причем в стихах, и картинками разных букетов и клумб! Слушай последнее, только что пришло: «Умоляю, ответь, я готов прилететь и прощенья молить у колен. Без тебя мне не жить, без тебя моя жизнь — прах и тлен».

— Слушай, замечательные стихи! Рифма нормальная — у колен и тлен. Ритм выдержан. Чего тебе еще надо? Обычно все любовь и кровь рифмуют, а тут вон как оригинально!

— Марта, ты не понимаешь. Мне через час встречать его у фирмы и везти опять к…

— К царевне Будур? Понимаю, очень даже. Вот увидишь, он сам сядет за руль и не станет приставать к тебе.

— Да это понятно. Вот как мне теперь себя с ним вести, у меня же это все вертится в голове — пяточки, ягодицы белосне…

— Значит, так! Пиши ему ответ. Я диктую: дорогой…

— Ты уверена?

— Пиши-пиши! У тебя час остался, чтобы собраться и еще доехать до его конторы, а ты тянешь. Пиши: дорогой мой Даниель! Любимый! Един…

— Боже…

— Что «боже»? Это не ты пишешь, а Вивьен! А для нее он любимый и единственный. Написала? Так. Каждую минуту думаю о тебе. Восклицательный знак. Можно два или три. Прости, был очень трудный день и никакой возможности уединиться за компьютером. Ты ведь меня понимаешь. Скобку, закрывающую поставь и многоточие.

— Скобку-то зачем?

— Улыбка получается! А если поставить двоеточие и скобку, то улыбка с глазками. Посмотри сбоку. Поняла? Это такие компьютерные приемы для оживляжа. Смайлики называются. Я тебя потом научу. Их много. Пишем дальше. И еще надо было срочно уладить договор с одним автором из Европы. А с Европой ведь общение только утром и ночью.

— Это понятно!

— Ты это пиши, чтобы ему тоже понятно было. Прости, что так долго не отвечала, хотя давно вошла дома в Сеть и прочла твои письма. Милый! Я чуть не плакала, но мне надо было покончить с этим договором — несколько раз гоняли его туда-сюда, пока смогла договориться с этим занудой. Милый!

— Уже было. Может, дорогой?

— Нет, милый лучше, чем дорогой. Пусть отложится у него в голове, что он милый. Милый! Какое счастье, что в апреле мы увидимся. Хельсинки! Благословляю этот город! И его пригороды, и отели с маленькими домиками. Камин, снег, медвежья шкура — как романтично…

— Опять скобку-улыбочку поставить?

— Нет. Поставь розу: «собака» от электронной почты, несколько дефисов, закрывающая фигурная скобка и еще дефисов побольше, чтобы стебель розы получился подлиннее.

— Здорово!

— Обожаю тебя! Я буквально чувствую, как твои руки ласкают меня, как твои губы — целуют… Многоточие. Целую тебя тысячу тысяч раз! Твои ласковые губы, твои дивные брови… Ой, ну не надо хмыкать! Не нравятся дивные, пусть будут выразительные. Мочки твоих ушей. Я касаюсь их языком и чуть-чуть покусываю. И кончиками пальцев играю на твоей широкой груди ноктюрн.

— Хм! Путаясь в волосах…

— Неужели он волосатый настолько?

— Нет, так редкие волоски, чуть-чуть. Просто очень смешно, если представить, как пальцы запутались в шерсти на мужской груди и не могут оттуда выбраться.

— Ничего смешного. Посерьезнее. Что он еще любит?

— Догадайся с трех раз. То же, что и все.

— Ф-ф-у-у… Нет! Это пока рано. Сейчас стадия прелюдии.

— Тогда так: я нежно покусываю твои сосочки и катаю в ладонях твои я… Ой! Нет! Очень пошло получается.

— Тогда после сосочков: и глажу твои волосы.

— Он не любит, когда гладят волосы!

— Значит, гладь спину, плечи.

— Сильную спину, крепкие плечи…

— Замечательно! Клади еще одну розу, желай спокойной ночи и отправляй! Тебе через пятнадцать минут надо выкатиться из дому! Забыла?

— Спасибо, Марта. Великолепно! Я вот что думаю. Да погоди ты, не перебивай. Сегодня он наверняка принесет домой свой компьютер и опять будет «работать» ночью. Ты ведь тоже долго не спишь? Я тебя очень хочу попросить. Попереписывайся с ним за меня. А? У тебя ведь все равно лучше получается.

— Ха! Поиграем в Сирано де Бержерака?

— Почему бы и нет? Ты же понимаешь, если я сегодня одновременно с ним буду сидеть за компьютером и ответы ему начнут приходить, а вчера не приходили, он ведь может запросто вычислить что к чему.

— Логично. Ты опять будешь гладить?

— Например. Лишь бы он видел, что мой компьютер выключен. Пожалуйста.