Глава 3, в которой девятый час

Я еще успела заскочить в ближайшие к моему дому магазины и докупить продуктов к завтрашнему столу. Во рту стоял омерзительный привкус от переизбытка сигарет, амаретто и кофе, несмотря на то что у Марты я дважды почистила зубы. Ликвидировала макияж, вымыла голову, уничтожая мастерскую укладку, дорого обошедшуюся мне в салоне сегодня утром. Смыла лак с ногтей и переоделась в свою старую одежду. От эффектной канадки не осталось и следа.

— Все-таки я не уверена, что ты делаешь правильно, — сказала Марта. — Ты была такой потрясающей, и он так зачарованно смотрел на тебя…

— Ну и что ты предлагаешь?

— К тому же ты потратила столько денег на все эти прекрасные вещи, — задумчиво продолжила она. — И куда их теперь девать? Ты же не сможешь их носить, если не хочешь вместе с ним посмеяться над этой ситуацией.

— По-сме-ять-ся?!

— Но ты же сама рассказывала, как вы уже однажды вместе смеялись над дежавю с зонтами. Вот опять точно такой же зонт.

— Марта! Он спит с девушкой нашего сына! Что в этом может быть смешного?!

— Жюстин, таких зонтов в Париже тысячи. И даже если это одна и та же девушка, то, по-моему, хорошо, что с ней больше не спит твой сын.

— Ты в этом уверена? Ты же видела, что это за особа.

— Да они теперь все такие! Наглые, беспринципные!

— Вообще-то твоя дочь тоже примерно такого возраста. Разве она наглая и беспринципная?

— Сравнила! Сесиль сразу вышла замуж за отличного парня. И учебу не бросила! Она и учится блестяще, и малышку растит, и карьеру сделает в свое время. Не волнуйся! Только не таким путем, как эти барби… С Сесиль у меня вообще никогда не было проблем, не то что сынок — папочка номер два… Я даже не удивлюсь, если они спят все втроем!

— Ну уж… Не перегибала бы ты. Сама же говорила, что сын не разговаривает с вами обоими и из своей комнаты не выходит. Так что втроем — вряд ли.

— Тогда, значит, по очереди! Эта же стерва задалась целью приблизиться к декану любым способом!

— Ну и как ты себе это представляешь? Она заявляется к декану и сообщает: «Профессор, я сплю с вашим племянником и вашим братом. Поэтому вы должны ставить мне одни пятерки. Если что, могу обслуживать и вас». Так, по-твоему?

— Запросто!

— А если Даниель позвонит твоей маме и начнет расспрашивать?

— Сколько угодно! На всякий случай: не я придумала канадскую издательницу!

— Но вы могли оказаться просто двойниками, а не близнецами, да еще и разлученными в детстве.

— Марта, какая разница? Меня там вообще не было, и не я, а он спит с девушкой нашего сына!

— Очень логично.

— Ладно. Уже не важно… Слушай, у тебя нет чего-нибудь очень кислого? Какого-нибудь очень сухого рислинга. А то я никак не могу избавиться от этого привкуса после амаретто и табака. Гадость ужасная! Как ты только куришь и постоянно живешь с этой помойкой во рту?

— Рислинга нет, но какое-то сухое есть, конечно. Хотя я бы не советовала тебе пить вино после ликера. Разболится голова, а ты и так на взводе. Или ты просто решила напиться?

— Может быть.

Марта открыла бутылку, но я осилила лишь пару глотков. От кислятины действительно ненадолго стало легче, а головную боль, подступившую уже в такси, я восприняла просто как неизбежность. Отчасти даже спасительную, потому что она не оставляла места для других мыслей, кроме желания поскорее оказаться в кровати. Завтра, говорила я себе, все завтра. Гости приглашены к шести, я успею приготовить все завтра. А сейчас — продукты в холодильник, и спать, спать…

Я открыла дверь своей квартиры и чуть не выронила сумки, оглушенная звуком очень громко работавшего телевизора, который показывал бокс, и воплями Даниеля и Тьерри, сидевших на диване спиной ко мне. Перед ними на журнальном столике стояла кастрюля с чем-то, судя по вони — с креветками, кусок сыра с воткнутым в него кухонным ножом лежал прямо на бумаге, еще я заметила полную окурков пепельницу и несколько банок с пивом. Сколько-то пустых жестянок уже валялось на полу. Под люстрой плавали клубы дыма. Я закашлялась.

Они дружно обернулись. Сын вскочил и бросился ко мне.

— Салютик, мам! — Он чмокнул меня в щеку и отобрал сумки. — А я «хвост» сдал по народоведению!

— Какое еще природоведение?..

— Народоведение, мам! Демография! Я думал, в жизни не сдам, он же у меня еще с позатого семестра, а сдал! Даже эта зануда демографичка похвалила. Можешь же, Оммаж, говорит, если захочешь! Я, говорит, «отл.» тебе бы поставила, но на пересдаче больше «хор.» не полагается! Представляешь, мам! — Он перекрикивал рев телевизора. — Мы празднуем! Присоединяйся!

— Молодец… Хорошо… Да сделайте вы потише! Голова раскалывается! А накурили, как в английском пабе!

Даниель торопливо схватил пульт и отключил звук.

— И вообще, с каких это пор у нас курят в гостиной?! — В полной тишине орала уже я. — Чтобы здесь все провоняло?! Хотите курить, идите на террасу!

— Ты чего, мам? Ты же сама, оказывается, куришь.

— Я?! С чего ты взял?..

— Да ладно, мам. Все свои. Кури в открытую, не стесняйся! — Он подхватил сумки и потащил их на кухню. — А здорово вы со своей писательницей над отцом прикололись! Он до сих пор не может в себя прийти! — донеслось уже оттуда.

От дыма слезились глаза, от головной боли хотелось кричать. Я едва нашла силы, чтобы шагнуть назад и прислониться к стене.

— Говорит, ты была такая стильная штучка! — в полный голос с кухни рассуждал Тьерри. — Супер! Так вы с писательницей чего, тайные лесбиянки?.. Тогда ясно, почему отец по бабам промышляет! А я-то думал, в чем дело!..

Мне уже давно не хватало воздуха, перед глазами плыли темные пятна. Из этих черно-багровых пятен возник Даниель и его голос, показавшийся мне раскатом грома:

— Заткнись, щенок! Что за идиотские выводы! Кретин! Окна открой! Не видишь, матери плохо!..

Даниель подхватил меня на руки и потащил к террасе. Тьерри неловко распахнул перед ним дверь.

— Кретин! — повторил муж. — Вот уж не думал…

Мне на лицо упали капли дождя. Даниель опустил меня в кресло и испуганно заглядывал в мои глаза.

— Как ты? Прости, я думал, что мы все вместе посмеемся… Потрясающий розыгрыш! Но мне и в голову не могло прийти, что он решит, что вы тайные лесбиянки!

— Может, и к лучшему было бы… Какой розыгрыш? О чем ты?..

Даниель виновато улыбался и гладил меня по щеке. Его волосы блестели влагой, и по лицу текли капли. Он присел на корточки, положил голову мне на колени и смотрел снизу вверх.

— Ты была сегодня такая красивая! Нет, ты и сейчас красивая! Ты вообще красивая… Просто я об этом забыл. А ты…

На террасу вышел Тьерри, Даниель осекся и резко встал во весь рост.

— Да ладно, ма! Па! Чего стесняетесь? Все свои. Ма, ну ты как? Я хотел «скорую» вызывать, но, наверное, лучше я принесу вам зонт? Вы тут посидите, а я в гостиной приберу. А продукты я уже сложил в холодильник!

— Ты бы лучше извинился перед матерью! — сказал Даниель.

— А за что? Что я такого сказал? Лесбиянкой быть не запрещено. Даже круто! Моя мать — лесбиянка. Мне нравится!

Даниель закряхтел, медленно приближаясь к сыну.

— Что ты сказал? Кто твоя, мать?

— А что такого? — Сын смотрел на него исподлобья и тоже сжимал кулаки. — Я же говорю, что мне нравится! Тебе — нет?

— Прекратите! — воскликнула я. — Я вообще сегодня не видела Марту и даже по телефону с ней не разговаривала! Я весь день бегала по магазинам! Завтра же будет народу полный дом! — Я поднялась с кресла и пошла в гостиную. — Уберите тут и проветрите получше. А я приму что-нибудь от головной боли и лягу спать, чтобы завтра начинать готовить с самого утра.

— Охота тебе возиться? — миролюбиво сказал Даниель. — Заказали бы столики в ближайшем кафе.

— О чем ты говоришь? Какое кафе — нашей внучке Кристин года нет, малышу твоего племянника — полтора. Что мы, цыгане, что ли, идти в кафе с младенцами?

— Вот именно! — поддержал Тьерри. — Чтобы они там орали на весь зал, а дома преспокойно уберутся в другие комнаты… Мам, но тогда кого папа видел в кафе с писательницей?

Муж попытался перехватить мой взгляд, но я отвела глаза.

— Откуда я знаю, кого он видел? Меня это не волнует.

— Он сказал — вылитая ты! — не унимался Тьерри. — Такая, говорит, красивая, что он опять влюбился! Влюбился ведь, ну, па, скажи?

— Не преувеличивай, дурень! Но эта канадская издательница действительно была очень красивая и очень похожа на тебя, Жюстин, — многозначительно произнес муж.

— Издательница! — Я изобразила крайнюю настороженность. — Из Канады? Что еще задумала Марта? Я сейчас же ей позвоню! — И бегом побежала наверх, в спальню.

Муж влетел следом и замахал руками.

— Ой, пожалуйста! Не надо! Марта очень просила, чтобы я не говорил тебе…

— Что?! Что у тебя за секреты с Мартой? Издательницу она себе в Канаде нашла… — Я схватила трубку и стала набирать номер Марты.

— Ну пожалуйста! — взмолился Даниель, прижимая руки к груди. — Не звони! Там у них еще ничего не решено. И я обещал не говорить тебе о ее встрече с этой Вивьен!

— Вивьен?.. Вивьен?.. Из Канады? Похожа на меня? — Я поместила трубку обратно на аппарат.

— Да! Как две капли воды! Она говорила, что вы близнецы, но вас разлучили в детстве!

Я схватилась за голову. Она действительно жутко болела.

— Черт! Опять эта Вивьен! Откуда она опять взялась? Эта чертова Вивьен… Вивьен Трент!

— Вивьен Шелдер!

— Ну, значит, замуж вышла. — Я села на кровать. — Похоже, мне правда стоит делать вид, что я ничего не знаю. Кстати, а где ты их встретил?

— В лесбийском кафе «Розарий», в Сите.

— В Сите… Марта живет в Сите, на острове Сите… Черт! — Я подняла на него голову, придерживая ее рукой. — Ты-то сам как оказался в лесбийском кафе?

— Ну в Сите у меня была одна деловая встреча, а потом я просто шел мимо этого кафе. И вдруг увидел Марту за столиком на улице. Она помахала мне рукой. Я же не мог не подойти, не поздороваться. А потом из кафе вдруг вышла ты… Ну в смысле не ты, а эта самая Вивьен. Но я-то был уверен, что это ты и что вы с Мартой меня просто разыгрываете!

— Ну и? Что дальше?

— Ничего. Посидели, поболтали. Я все ждал, когда вы обе не выдержите и расколетесь. Потом ты, то есть не ты, а эта Вивьен сказала, что у нее сегодня ночью самолет. Ну мы попрощались, разошлись в разные стороны. Я помчался домой! Тебя еще не было, и я тем более уверился, что это была ты!

— А Тьерри был уже дома?

— Был. — Даниель ходил по спальне. — Такой счастливый! Сдал наконец эту свою демографию. Пива накупил, креветок. Когда я пришел, он как раз их сварил, стал меня угощать. Говорит, я зарок дал, если сдам сегодня этот «хвост», больше не буду ссориться со своими дикими родителями.

— Дикими? Так и сказал?

— Ага. — Даниель улыбнулся. — Все, говорит, вам, старым, прощу. Уж какие есть, я, говорит, тоже не подарок.

— Понятно. Ты на радостях ему все и выложил?

— Ну да. Я же не думал, что он все вывернет так. Мать у него лесбиянка и ему это нравится! Черт…

— Ладно, проехали. Марта с мужем завтра тоже к нам придут, так что предупреди Тьерри, чтобы чего не ляпнул. И я тоже ничего не знаю про ее тайные планы с канадским издательством. Черт принес эту Вивьен…

— Ты уверена? — Даниель вдруг игриво повел бровью.

— Слушай, у меня ужасно болит голова. — Я встала, подошла к шкафу, неторопливо сняла жакет и повесила на плечики. — Я хочу лечь. Если не трудно, принеси аспирин.

— Не трудно. — В глазах мужа определенно прочитывалось желание. — Правда так сильно вдруг разболелась голова?

— Да! Представь себе. И не вдруг, а от вашего дыма в гостиной! От вашего телевизора! От вашей дури!

Муж неожиданно с размаху обнял меня и, обдавая вонью пива и табака, начал исступленно целовать и раздевать, почти срывая с меня одежду.

— Прекрати! Отстань!.. У меня болит голова! Меня тошнит от твоего перегара!..

Но он швырнул меня на кровать и, наваливаясь всем телом, одной рукой с силой придерживал мои руки, другой — спустил с себя брюки и трусы.

— Ты моя жена! Я хочу тебя!.. О… как я тебя хочу…

— Не меня! А эту… Эту Вивьен! Ты ее хочешь!.. Ее! Ненавижу! — Я изловчилась и коленом двинула его в пах.

Он вскрикнул со стоном так, что даже на какую-то долю секунды мне стало его жалко, и слетел на пол.

Я лежала на кровати и смотрела, как он, скрючившись, сидит на полу, покачивается и тихо-тихо стонет, будто поскуливает. А с моей головы словно свалились обручи, и я испытывала невероятное облегчение и желание рыдать в голос одновременно.

— Довольна? — наконец произнес он, не глядя на меня, поднялся, подтянул брюки и с кряхтением поковылял в ванную.

Я вскочила, обогнала его и встала в дверях.

— Мало? Могу добавить!

— Хватит, Жюстин. Пропусти, пожалуйста… — Из его глаз текли слезы, и он обеими руками придерживал свое достоинство. — Больно же ужасно…

— А мне было не больно, когда ты…

— Что когда я?.. Ну пропусти, мне нужно холодное…

— Когда ты накануне нашей свадьбы переспал с Вивьен?!

— Что?! Я?! Боже, ты в своем уме?! — Он вдруг плюхнулся на пол и с видом побитой собаки смотрел на меня снизу вверх.

Я хмыкнула, прошла в ванную и долго-долго мыла руки, умывалась, снова чистила зубы, а потом даже приняла душ.

Загрузка...