Мой личный шеф

Глава 44

Очнувшись, осознаю, что нахожусь в больничной палате. Разглядываю трещинки на потолке. Я помню, как периодически открывала глаза, как мне ставили капельницу, как я то просыпалась, то засыпала. Надо мной склоняется Марат. Я так рада его видеть. Испугалась. А он рядом. Это хорошо. Как бы ни выпендривалась, я всё равно не могу без него. Поставив руки на койку по обе стороны от моей головы, он внимательно меня рассматривает, при этом параллельно с кем-то общаясь.

— Доктор, её точно не надо срочно везти в Москву? А анализы? Может быть, проверить ещё раз? А МРТ? Обычно если теряют сознание, то это опухоль мозга.

— У вашей супруги первый триместр беременности, отягощённый железодефицитной анемией. От этого она чувств и лишилась. Она ослаблена. Ей надо хорошо питаться и побольше спать. Не тошнит?

Мотаю головой. Значит, всё-таки заделал мне очередного ребёнка Султанов. У нас с ним в этом плане прямо идеальная совместимость. Даже резиновое изделие номер два не спасает, что уж говорить о незащищённом половом акте. И самое интересное — я этому рада.

Но тут же вспоминаю о дочери. Переживаю за неё. Как она? С кем? Где?

— Я не его жена, — произношу осипшим голосом, пытаясь приподняться. — И никогда женой не буду. Он сбежал из ЗАГСа. Просто у нас много общих детей, вот мы и общаемся.

Марат усмехается, при этом заботливо убирает волосы с моего лица.

— Хватит! Моё терпение не резиновое, Виолетта. Я считаю, что достаточно унизился там, в коридоре санатория, чтобы перекрыть твою обиду за ЗАГС. Мы квиты! И начинаем с чистого листа. Давай просто не будем к этому возвращаться.

Хочу сказать что-нибудь ещё, возмутиться, дёрнуться, но, глядя в его тёмные и, что бы я ни говорила, всё равно родные глаза, понимаю — он прав. Всё же его страстная любовь каким-то образом переполняет меня нежностью, успокаивая.

Ну куда я теперь от него денусь? Двоих детей я одна не потяну. Да и не хочу я быть ни с кем, кроме него. Можно кидать понты и пушить хвост, изображая дикую независимость, но истина состоит в том, что если я решусь на операцию на груди, то мне нужен Султанов, провожающий меня в клинику. Когда я буду ходить с большим животом и мучиться отёками, мне опять же необходим он, разминающий мои стопы. Я банально хочу показывать ему результаты УЗИ, чтобы по нечёткой чёрно-белой фотографии вместе гадать, чей нос у нашего будущего ребёнка. Никто не запретит мне ещё долго форсить и борзеть, пускать пыль в глаза и вести себя как сука, но это не изменит того факта, что я его очень люблю.

И, судя по всему, это взаимно.

— Доктор, вы мне лучше скажите, какие лекарства и продукты нужно купить? — отводит от меня взгляд Султанов.

— Сейчас ей нужно есть питательные продукты, и чем разнообразнее будет её рацион, тем лучше. В первую очередь это овощи, богатые фолиевой кислотой: брокколи, брюссельская капуста, шпинат, спаржа, авокадо, чечевица, красная фасоль.

— Звучит аппетитно. — Поднимаю руку, чтобы коснуться Султанова и привлечь к себе внимание, потому что очень переживаю за нашу дочь. — Где Алёна? Позвони моей маме! Пусть купит билет, приедет и присмотрит за ней.

А доктор продолжает:

— Но самое главное, нам нужен рацион, обогащённый продуктами, содержащими железо: красное мясо, мясные субпродукты, рыба, морепродукты, сливочное масло, растительное масло, куриные яйца и так далее и тому подобное. Я выдам вам брошюру по питанию.

Слушая врача, я понимаю, что всё это время, с самого момента прихода в себя, за край сознания цепляется непривычное ощущение. Рука непривычно тяжёлая. На моём безымянном пальце блестит кольцо, то самое, которое Марат пытался подарить мне вчера.

Приподнимаю вторую руку, но на ней капельница. Султанов снова усмехается. Взял меня в заложники и радуется. Я не могу ничего сделать, пока внутри моей вены иголка.

— Зачем нам твоя мама? У Алёны есть отец.

— Сними с меня кольцо, — ругаюсь на него шёпотом. — Немедленно.

— И не подумаю, — также шёпотом.

Доктор покидает нас, выйдя из палаты. И мы остаёмся одни. Когда дверь за ним закрывается, Султанов наклоняется, прикасаясь к моим губам своими.

Если я так сильно его ненавижу, если до сих пор меня жутко триггерит от тех, прошлых событий, почему же я не отворачиваюсь? Отчего замираю? Почему позволяю ему касаться себя? Какого чёрта мне приятно?

У нас сложная ситуация, он поступил подло, я очень старалась его забыть. Но если поразмыслить и учесть мои собственные чувства, то выходит, что я веду себя как дурочка, которая отказывается от любимого торта «Птичье молоко», стоящего под носом. Только потому что когда-то, сто лет назад, отравилась им. А ведь сейчас это совсем не то кондитерское изделие, что было прежде. Султанов многое пережил, переосмыслил свои поступки, он старается. Поставил себя в унизительное положение перед своими подчинёнными ради меня так, как не каждый смог бы. Но в этом есть демонстрация любви. Ради нас с Алёной и маленькой фасолинки в моём животе он готов пойти на многое, если не на всё. Может, хватит ломать комедию?

А ещё гормоны делают своё дело и, честно говоря, мне так нравятся его прикосновения. Приятно и сладко от того, как его язык прогуливается по моему.

А он неожиданно останавливается. Я даже тянусь за его губами, настолько мне хорошо и приятно.

— Пойдёшь за меня?

— А можно без свадьбы?

— Нет. Сколько детей я должен тебе сделать, чтобы ты согласилась?

В этот момент заходит медсестра и очень ловко убирает капельницу. Молча уходит. Мы снова остаёмся наедине, и вроде бы сейчас самое время бросить в него кольцом. Но я что-то не хочу…

Интересно, бывает ли раздвоение личности из-за беременности?

— Не знаю, сколько я должна родить тебе детей, чтобы выйти за тебя. Я подумаю, — выдыхаю, сама будто под гипнозом тянусь к его губам, потому что это так вкусно, что голова кружится.

А может, всё кругом вращается от чего-то ещё? Например, от близости самого Султанова и его дерзкого мужского запаха. Впрочем, неважно.

Надо же, как бывает. Мы то обзываемся, то ругаемся, то, как сейчас, дико тянемся к друг другу.

— С кем Алёна?

— С Валентинами. Они играют в монополию, я уже несколько раз туда мотался, с ней всё хорошо.

— Ладно. — Закрываю глаза и зарываюсь рукой с кольцом в его волосы, а мой наглый шеф запускает свою лапищу ко мне под одеяло.

Нельзя этого допустить! Это невозможно! Я же гордая, независимая, стервозная… Только мне так приятно, что даже не верится.

— Ох, — произношу я, вместо того чтобы возмутиться или обозвать его как-нибудь.

— Врач сказал, что нам можно.

— Нет! Нам нельзя! Мне нельзя! Или можно? Нет, я точно не в себе. Я же должна бороться. Я же отказалась выйти за тебя. Как-то нелогично позволять теперь такое, ах… — Кусаю губы и выгибаюсь дугой, когда его ловкие сильные пальцы пробираются в трусики. — Хотя ты знаешь, Султанов, это вообще не я. Это всё перестройка организма, способствующая усилению сексуального влечения. — Ещё несколько стонов. — Она и провоцирует во мне желание ласк и нежностей. Это абсолютно нормальное явление, ведь в этот период происходит расширение и рост матки, наш очень важный женский бугорок, — как раз его он сейчас и теребит, — он также увеличивается, нарастает приток крови к органам малого таза и…

— И что, сладкая моя? — Глубокий поцелуй и одновременная игра рукой.

— И всё! — охаю я, испытывая волшебный, неописуемо сладкий оргазм.