Мой личный шеф

Глава 7

Султанов покидает гримёрку. И мне как будто становится легче дышать. Не хочу находиться с ним в одном помещении.

— Я тебя люблю и горжусь тобой. — Приобнимает меня Родион, а я благодарна ему за поддержку и в ответ улыбаюсь.

Мне нравится купленный им букет и внимание. Возможно, с нем нет каких-то особенных страстей, зато хорошо и уютно. Летом мы планируем поехать на дачу родителей Родиона, это, конечно, не средиземноморское побережье, но там речка и всё своё. Не нужно покупать помидоры, огурцы и укроп, а для ребёнка там свежий воздух и сплошное раздолье.

В гримерке становится ещё теснее, почти не протолкнуться, вслед за очередной партией родителей в неё входит моя мама и вбегает любимая дочь. Алёнка тут же летит ко мне.

— Мама, ты такая красивая! — Пытается взять в руки подол моего платья.

Я глажу её по голове и умиляюсь тому, как она рада нашей победе.

— Держи, принцесса! — Достает Родион из кармана пиджака яйцо «Киндер-сюрприз» и вручает моей дочери, та смущается, но подарок берёт.

В дверь заглядывает кто-то из организаторов мероприятия, и меня вместе с ребятами просят подняться на сцену для вручения диплома.

Разволновавшись, перекладываю букет Родиона в другую руку. А Валентина суёт мне ещё один, взятый со стола. Тот, который я вполне себе специально на нём забыла.

— Директорский возьми.

Толкаю цветы обратно.

— Понеси, пожалуйста, мне рук не хватает. Боюсь споткнуться. Или уронить.

— Ты что? Вита, он же обидится! Там столько роз. Дорогой, наверное. Специально для тебя купленный. Он ведь не мог знать, что Гран-при будет вашим, но букетом запасся, чтобы именно его команда была на высоте.

Чувствую, как щёки расцвечиваются алым. Кровь приливает к лицу. И не пойму, то ли злюсь, то ли слишком возбуждена от происходящего. Скорей бы окончился учебный год. К сентябрю первое впечатление уляжется, и всё внутри успокоится. А впереди дача, река, мошки, грибы и лесные ягоды.

— Не для меня он его купил, а для хора! — довольно резко уточняю.

— Всё равно неудобно!

— Замечательно! — Натягиваю улыбку и выпрямляю спину. — Значит, отнеси букет в школу, в приёмной поставь, пусть возле секретарши красуется, как знамя победы.

— Вот же упрямая! — Вкладывает мне Валентина букет уже на ступенях при подъёме на сцену.

И в торжественный момент, вместо того чтобы улыбаться зрителям и кланяться, я вожусь с цветами, принципиально меняя букеты местами. Так, чтобы подарок Родиона был выше, чем директорский.

Дальше идёт официальная часть, во время которой я, вполне довольная собой, принимаю поздравления.

После мероприятия, собрав свои вещи, мы покидаем зал, движемся к холлу и становимся в очередь в гардероб. Но так как Родион, моя мама и Алёнка пришли не одновременно со мной, то мы оказываемся в разных людских змейках.

— Могу я к вам присоединиться, Виолетта Валерьевна?

Вздрагиваю, услышав глубокий баритон директора. Пожимаю плечами, испытывая очередную неловкость.

— Я не в состоянии вам запретить, Марат Русланович. Холл-то общий.

— Холл, может, и общий, но очередь вы заняли раньше, и, становясь рядом с вами, я нарушаю правила и иду по головам.

Смотрю на него искоса.

— И подозреваю, что не в первый раз вы это делаете.

Шутка получается жестокой. С шумом выпустив из груди воздух, Марат оборачивается, улыбаясь красивой девушке у окна. Всё понятно, а вот и работница отеля.

— Так и знал, что вы скажете какую-нибудь гадость.

Почему-то то, что он пререкается со мной, а улыбается ей, вызывает внутри лёгкое саднящее раздражение.

— Так и шли бы в конец очереди, раз уж я такая предсказуемая и удручающая.

— Цель была как можно быстрее получить нашу верхнюю одежду, а не исключить вас, как нервирующий фактор, так что я потерплю, ничего страшного, — и улыбается, поймав мой тяжёлый взгляд.

Я рада, что он сохраняет хладнокровие рядом со мной, ибо моё недовольство с каждым его словом только увеличивается в размерах.

— Вашу и вашей эскортницы?

— Мою и моей любимой.

— Вау, даже так!

— Именно так.

— Предложение уже сделали?

— Нет, но планирую в самое ближайшее время.

— Тогда я просто обязана её предупредить, что у ЗАГСа с вами почти наверняка случится истерика.

— Ха-ха! Смех да и только. Аж описаться можно.

— Не надо, здесь же дети.

Наигранно улыбается от уха до уха. Большие глаза директора горят огнём, мужественное лицо покрывается живым румянцем, пунцовые губы трепещут, а ноздри раздуваются, как у пса, почуявшего запах сырого мяса.

— Я, пожалуй, лучше вернусь в конец очереди, чем стану терпеть ваше присутствие, Виолетта Валерьевна.

— Скатертью дорога. На все четыре стороны.

Наши взгляды сталкиваются, как два несущихся на огромной скорости «Сапсана», и я уже не знаю, кто из нас сильнее мечтает прибить другого. В любом случае последствия могут быть ужасающими. Директор задумывается и, прищурившись, застывает на месте.

— Раз уж вам так неприятно моё общество, Виолетта Валерьевна, я всё-таки останусь.

Рассмеявшись, скрещиваю руки на груди, благо букеты и сумка оставлены у входа на подоконнике и мне ничто не мешает это сделать.

— Я уже даже согласна взять вашу с губастенькой верхнюю одежду, лишь бы только не переносить ваше пыхтение над ухом.

И снова мы смотрим друг на друга. Он насупливается.

— Что значит губастенькой?

— Да ничего это не значит. Просто у неё модные губы. Сейчас среди молодежи все такие носят.

Его жёсткий взгляд пронизывает меня насквозь. А я опять смеюсь из последних сил. Очередь тихо движется, и мы за ней.

— Как можно носить губы?

— Очень просто! Увеличила до состояния разваренного вареника и носи себе на здоровье.

— Не порите чушь! Владислава ничего себе не увеличивала. Это её натуральный размер.

Ухмыляюсь и указываю рукой в сторону гардероба.

— Ну да, ну да! — посмеиваюсь. — Жетончик давайте, ваша очередь. А второй где? Часом не потеряли?

— У нас один, — скалится в ответ сквозь зубы.

— Как мило. На один крючочек, как муж и жена, но, зная вас, Марат Русланович, это вряд ли.

Он облокачивается на стойку для выдачи одежды, и, пока старенькая гардеробщица ищет вещи Султанова, мы с ним продолжаем пререкаться.

— А вы, — оборачивается на Родиона, мою маму и Алёнку, которые уже успели одеться в другом конце холла, — как я смотрю, встречаетесь с настройщиком музыкальных инструментов? Видел его в нашей школе. Он работал с фортепиано в актовом зале.

— Ну да, и что? Нельзя?

— Ну почему же? Можно, конечно, — выражает очередную гадкую улыбку, забирая свой чёрный тренчкот и её коротенькую кожаную курточку, — просто зарплата маленькая.

Как будто гасну. Неприятно. Напоминает пощёчину. Но мы столько всего наговорили друг другу, что я стараюсь вообще не реагировать. Зависнув, расстраиваюсь, перевожу взгляд куда-то вдаль, подаю свой жетончик. Какой бы я ни была сильной, мне почему-то обидно. Как будто я выбрала недостойного человека и ничего хорошего меня не ждёт.

— Впрочем, это не моё дело. До свидания, Виолетта Валерьевна. Ещё раз поздравляю.

— Будьте здоровы, Марат Русланович. И не обляпайтесь вареником, — говорю не ему, а в пустоту рядом, но отчего-то уверена, что он меня слышит.