Мой милый босс (СИ)

17. Признание

Денис Владимирович был зол. Это чувствовалось по резким отрывистым движениям, по напряженным пальцам, стискивающим ручку и поджатым в тонкую полоску губам. Он уселся во главу овального стола, за которым проводил совещания, и кивнул на стулья, предлагая нам присоединиться. Мы синхронно приблизились и заняли места друг напротив друга, подальше от исходящей от него зловещей ауры, но все же достаточно близко, чтоб заметить, насколько измученным он выглядел.

Кожа на безупречно выбритых щеках оказалась бледнее чем я помнила, а вокруг глаз залегли тени, которые только подчеркивались очками. И взгляд. В нем не было ярости — только тихий гнев смертельно уставшего человека. Неужели его настолько вымотал перелет?

Заикаясь, бледнея и путаясь в словах, я описала ситуацию, Аня все время моего монолога сосредоточенно изучала лицо босса. А он, казалось, не слышал ни слова — замер как каменное изваяние, глядя на поверхность стола перед собой и никак не реагируя на происходящее. Когда я замолчала, он поднял взгляд и обреченно вздохнул.

— Мне неважно, кто виноват, все свои конфликты решайте, пожалуйста, за пределами офиса. Если что-то подобное повторится — уволю обеих, не разбираясь, — он снял очки и потер переносицу тремя пальцами, — Анна Викторовна, Ваш перевод откладывается до тех пор, пока я не буду уверен, что Вы справитесь с обязанностями.

Аня вздохнула и укоризненно посмотрела на меня. Перевод? Я и знать не знала, что она хочет сменить должность.

— Вероника Сергеевна, испытательный срок я Вам продлить не могу, но и на премию в этом квартале не рассчитывайте.

Я не удержала вздох облегчения, ведь все могло закончится куда хуже. И тут же поймала укоризненный взгляд директора.

— Раз уж вам обеим некуда выплеснуть энергию, займетесь совместным проектом, заодно и поучитесь работать в команде, — Денис перевел взгляд с меня на Аню и изобразил нечто, отдаленно напоминающее улыбку, — будете готовить ежегодную «елку» для детей сотрудников.

Я непонимающе уставилась на директора, потом на Аню, ожидая пояснений. Самодеятельность в качестве наказания? Серьезно?

Как оказалось, серьезнее некуда. Нам предстояло придумать сценарий праздника, организовать елку и украшение зала, найти добровольцев, закупить подарки, отыскать костюмы. И конечно, в нерабочее время. А значит, хочешь — не хочешь, а общаться с Аней придется довольно тесно в ближайшие месяцы. Хорошо хоть времени до Нового года предостаточно — почти четыре месяца, можно пока даже не думать об этом.

— Аня, а что он про перевод говорил? — я не удержалась, и сразу, выскользнув из кабинета директора, решила все прояснить.

— Ты же не думала, что я собираюсь всю жизнь секретарем работать? У Смирнова место заместителя освободилось, а теперь не факт, что он меня дождется, — Аня еще раз оправила юбку, уселась за свой стол и принялась нервно раскладывать лежащие на нем предметы в только ей одной понятном порядке.

— К этому бабнику? Он же ни одной юбки не пропускает.

— Мы с ним нашли общий язык. Черт, Ника, меня и так тут всерьез не воспринимали, а теперь такой скандал! Лариска твоя растреплет по всему банку, еще и приукрасит. Все, уйди с глаз моих! — Аня еще раз полыхнула на меня взглядом и уткнулась в монитор, давая понять, что разговор окончен.

Мне ничего не оставалось, как покинуть приемную и вернуться к себе. Щебетание из кабинета было слышно аж коридоре, но все разом замолчали, стоило мне открыть дверь. Вот так, в тишине и под оценивающими взглядами, я и прошествовала на свое рабочее место.

Всю неделю картина неоднократно повторялась — едва я заходила в помещение, разговоры стихали и девчонки, с поразительным усердием, начинали клацать по клавиатурам и щелкать мышками. И со мной разговаривали только по работе — будто исключили из «своих». Шуточки и посиделки за чаем стали проходить мимо меня, и даже Лариса вышла из роли доброй наставницы — избегала контактов, кроме служебных и совсем не улыбалась.

Я решила просто выждать, пока страсти утихнут, и вела себя тише воды, ниже травы. Но когда краем уха услышала, что девчонки в выходные собираются на боулинг и сомневаются, приглашать ли меня, решила предвосхитить неловкую ситуацию и демонстративно позвонила маме, с заявлением, что приеду «на картошку» уже в пятницу вечером.

Попасть в Укуровку можно было тремя способами: поезд плюс маршрутка, автобус или автомобиль. По понятным причинам последний вариант отпадал. Первый вариант был удобнее всех, потому что с водителем маршрутки можно было договориться и доехать почти до самого дома, но это был местный рейс от районного центра по деревням, а в сам районный центр можно было попасть только поездом, расписание которого не поддавалось моему пониманию. То в четные дни, то в нечетные, но каждый раз, когда мне нужно было уехать, день был не тот. Поэтому оставался автобус, который делал остановку на отвороте с трассы, прямо под указателем «Укуровка 4,5 км.».

В пятницу я заявилась на работу во всеоружии — с дорожной сумкой и сменной одеждой, чтоб переодеться перед поездкой. И отпросилась уйти пораньше — до остановки автобуса еще предстояло добраться. А потом четыре часа изучала угрюмый осенний пейзаж за окном, вяло отбиваясь от разговора о внешней и внутренней политике, в который меня пытался втянуть сосед по креслу, потягивающий пиво из пластиковой полторашки.

Встречал меня брат на мотоцикле — автомобиль ему еще не доверяли, а отчим уехал на вахту, поэтому я домчалась с ветерком, и успела ощутимо продрогнуть, хоть и пряталась от потоков прохладного вечернего воздуха за широкой спиной. По-хорошему и мотоцикл старшекласснику доверять не стоило, но кто в деревне обращает внимание на такие условности?

— Ой лапонька моя, — бабулин голос встретил меня одновременно с ароматом пирожков, пропитавшим весь дом, — а исхудала-то как! Ничего поди не ешь в своем городе?

Несмотря на довольно поздний вечер, шансов лечь спать без плотного ужина у меня не оставалось — голодным от бабушки еще никто не уходил. Братцы, схватив по пирожку, умотали по своим подростковым делам, а меня усадили за стол и принялись вываливать скопом все местные новости.

— Иришка теть Машина в пед поступила. А Мишка твой невесту из города привез, — доливая чай в третий раз, сказала мама, явно изучая мою реакцию, — на той неделе поженятся, жить здесь будут, у Петровых бабкин дом купили.

— Совет да любовь, — я только фыркнула на эту новость — вихрастый конопатый парень со времен школы превратился в добродушного увальня и перестал быть героем моих грез.

— Ну ладно, девоньки, мне пора на боковую, а вы секретничайте тут, — бабушка еще раз меня расцеловала и удалилась в свою комнату.

Я проводила ее взглядом и повернулась к маме, лицо которой стало непривычно серьезным. Она сидела, сцепив руки в замок, с неестественно прямой спиной и смотрела прямо на меня, почти не мигая.

— Вероника, — ее голос дрогнул, — твой отец хочет с тобой познакомиться и наладить отношения. Я дала ему номер.

— В смысле? — я чуть не захлебнулась чаем от таких новостей, — я не поняла, ты с ним общаешься? Как он тебя нашел? И откуда вообще обо мне знает?

— В интернете. Я же веду страничку, фотографии выкладываю, — мама вздохнула и опустила взгляд, изучая пустую кружку с налипшими на стенку чаинками, — он гордится, что у него такая замечательная дочь выросла.

— Гордится значит, — я не могла уложить в голове услышанное, — интересно получается, спустя двадцать с лишним лет он вспомнил твое имя? И даже разыскал. После единственной-то «вспышки страсти»!

— Ника, мы полгода встречались, — мама вновь посмотрела на меня каким-то потерянным взглядом, — его родители были против, нашли ему жену из своих. Он не мог пойти наперекор семье. У них свой менталитет, понимаешь?

Но я не понимала. Случайный залет после мимолетной связи — понимала, а как можно простить такое предательство — нет.