Мой милый босс (СИ)

19. Дождь

— Беременность — это ужасно, — голос Светы был настолько измученным, что я боялась представить ее состояние, — встать по утрам не могу, сразу мутит. Если лежа что-то сгрызть, то полегче. А этот считает, что я выделываюсь. На учет встала, так у меня десять пробирок крови взяли на анализы. Десять!

— Ну токсикоз же пройдет, потерпи еще немного, — слов, чтоб поддержать подругу у меня не находилось, оставалось только выслушивать и поддакивать.

Звонила я с намерением узнать, найдется ли в их квартире место для самой одинокой в мире меня, но, выслушивая в течение сорока минут монолог о тяготах беременности и совместного быта, прервать Свету, чтоб задать интересующий меня вопрос, так и не решилась. После памятных выходных прошло несколько дней, мою дверь больше не пачкали, но ощущение угрозы так никуда и не делось.

— Это как затяжное похмелье. И все воняет. Еда воняет, люди воняют, — Света продолжала жаловаться, найдя в моем лице благодарного слушателя.

Я прижала телефон к другому уху и посмотрела на часы на стене. Перерыв заканчивался, разговор приходилось сворачивать. Тем более, что в этот момент с обеда вернулись продрогшие Настя с Сашей, и поглядывали в мою сторону, отряхивая волосы и одежду от микроскопических капелек. Посвящать их в подробности личной жизни в мои планы не входило.

— Яблоки! — я воспользовалась «стоп-словом», означающим, что нас могут услышать посторонние.

— Конец связи! Держись там! — и Света положила трубку.

Пожалуй, вариант проситься пожить к ней отпадает, у подруги и без меня проблем достаточно. Придется вечером посерьезнее изучить объявления, может поискать варианты с подселением.

Настя встала лицом к окну и оперлась на подоконник, изучая депрессивный осенний пейзаж за окном, дополнившийся рваными серыми облаками и нудной моросью, от одного взгляда на которую накатывала хандра. Накинув влажный жакет на спинку стула, к ней присоединилась и Сашка.

— Девчонки, у вас есть знакомые, кто квартиру сдает, чтоб без залога? Или может кому соседка нужна? — я посмотрела на коллег, и в ожидании ответа начала наматывать на палец выбившуюся прядь.

— Ну я с родителями живу, — отозвалась Настя, пожав плечами, — а знакомых таких нет.

— Я поспрашиваю, но вроде никто не сдавал. А что случилось? Из общаги выгоняют что ли? — Саша тоже не смогла ничем порадовать, но посмотрела на меня с интересом.

— Не выгоняют, но я подумываю переехать. Место там неудобное, — постаралась ответить обтекаемо, — и соседи шумят, не высыпаюсь.

— А ты б у Аньки спросила, у нее трешка в центре, на Лермонтова. Может приютит, если согласишься ее псину выгуливать. — Настя, кажется, пыталась сказать еще что-то язвительное, но получила локтем в бок от соседки, и переключилась уже на нее, — Ну ты чего? Зачем ей одной такие хоромы?

Саша округлила глаза и очень выразительно посмотрела на Настю, так что та захлопнула уже открытый было рот и не стала продолжать свою мысль. Девчонки расползлись по рабочим местам и замолчали, переключившись на работу. А я заметила, что за время разговора накрутила целый колтун, в котором вновь зацепился сломанный ноготь. Пришлось распутывать его, шипя от боли и ругаясь про себя.

Я с головой ушла в пучину размышлений и на какое-то время выпала из рабочего ритма, а спохватилась только к концу дня, заметив, что не все срочные задания выполнила. Пришлось брать себя в руки и спешно обрабатывать накопившиеся запросы.

— Ника, ты идешь? — из транса меня вывел голос Саши, которая уже стояла в дверях в полной боеготовности, — Сегодня сокращенный день, не засиживайся, а то закроют.

Оказаться в пятницу вечером под замком я не планировала, поэтому спешно завершила работу, отправила последние письма и направилась к выходу. В некоторых кабинетах еще горел свет и доносились голоса, и я со спокойной совестью заскочила в лифт, двери которого оказались гостеприимно распахнуты. Поспешила, за что и расплатилась — как только створки сомкнулись, в кабине стало темно.

Подсветив кнопки мобильником, я безуспешно в них потыкала, убедилась, что в лифте мой телефон превратился в кирпич с функцией фонарика, прислонила ухо к дверям, прислушиваясь, есть ли движение снаружи, покричала «э-эй», и уже приготовилась, было, выбираться на волю с помощью ногтей и металлической заколки, как снова включилось освещение и механизм пришел в движение. И вовремя. Я уже находилась на грани истерики от перспективы остаться запертой в тесном помещении на все выходные.

А на улице меня оглушило. Это был уже не легкий дождик и даже не ливень, а настоящий водопад, грохочущий по козырьку над крыльцом и стекающий с него сплошной стеной. Некоторое время стояла и просто наблюдала, как пузырятся лужи, ежась и вздрагивая от холодного воздуха и отскакивающих от бетона капель.

Набравшись смелости я раскрыла зонт и шагнула вперед, под тугие струи, прогибающие хлипкий нейлоновый купол, захлестывающие под него, бьющие ледяными розгами по открытым лодыжкам и икрам. Из кармана, прорываясь сквозь шум дождя, раздалась протяжная трель мобильника. Давыдов.

— Вероника Сергеевна, вернитесь обратно в офис, пожалуйста.

Неужели что-то забыла? Что за день! Что за жизнь, черт побери! Хлюпая носом и намокшими балетками, вернулась в здание. Наверняка второпях что-то опять напутала, ведь только нагоняя мне не хватало для полного счастья. Оставляя мокрые следы на полу, дошлепала до кабинета начальника, и открыла дверь. Никого.

— Вероника, идите сюда, — раздался голос со стороны кухни, и я последовала в ее направлении, прислушиваясь к уютным звукам застолья и уже догадываясь, что отчитывать меня никто не собирается.

Коллеги время даром не теряли и успели накрыть поляну — прямо на разделочной доске лежало нарезанное тонкими ломтиками сало, в больших плоских тарелках огурцы и яблоки. Небольшой обеденный уголок был рассчитан на шестерых, и с трудом вмещал всех, кто тут оказался. Роман Анатольевич, представители бухгалтерии — Марина Витальевна и Таня, Анечка, глядящая на меня волком, Троегоров, почему-то без пиджака, тощий сисадмин Дима.

Мест за столом не хватило, и кто-то принес из нашего кабинета два стула для посетителей, которые стояли чуть в стороне. На одном из них, с царственным видом, восседала Надежда Алексеевна в своих неизменных стрекозьих очках, и задумчиво прихлебывала кофе из чашки с эмблемой банка.

— В такой ливень выходить страшно. Просто Армагеддон какой-то! — главбух, видимо, как и я, успела выскочить на улицу — ее волосы, всегда гладко зачесанные, распушились, и окружали голову легким белесым облачком, а в углу, где стоял знаменитый зонт-трость, которого хватило бы на пятерых, уже натекла небольшая лужа. Свой я поставила в тот же угол, и уселась на свободное место рядом с архивариусом.

— О, слушайте, на Ярославского маршрутка утонула, — Дима оторвал нос от своего телефона и обвел нас всех шокированным взглядом, — люди через люк выбирались.

— То есть как утонула? — я опешила, ведь именно по этой улице добиралась домой, — по пути на Черемушки?

— Да, там такой поток, что машины встали, а маршрутка как раз в самом низу была, вот, смотри, — он развернул видео на весь экран и протянул ко мне телефон.

Зрелище пугало. Салон, наполняющийся стремительно прибывающей грязной водой, люди в промокшей одежде, по сиденьям выбирающиеся на крышу. Как хорошо, что я задержалась, иначе сейчас была бы там. Еще и юбку сегодня нацепила, ту самую, синюю. Нарядилась.

Я машинально поправила складки на ткани, любуясь цветом, вытянула ноги вперед, посмотрела на промокшую обувь и протяжно вздохнула. Будет чудом, если подошва не отклеится после очередного купания.

— Вот, все как-то повода не было открыть, — раздался знакомый бархатный голос.

Я подняла голову и увидела Дениса. Одной рукой он держал за горлышко бутылку коньяка, а другой гитару. Верхние пуговицы его рубашки были расстегнуты, а рукава подвернуты до локтя. И этот взгляд, застывший на моих коленках…

— Ой! Я, кажется, заняла Ваш стул, — меня подбросило, как пружиной.

— Сидите-сидите!

Денис Владимирович, наконец, посмотрел в мое лицо и резко развернулся. Сделал два шага в обратную сторону, потом вернулся, поставил коньяк на стол, передал гитару Давыдову и снова ушел. А я плюхнулась обратно и на некоторое время зависла, пытаясь понять, привиделись мне эти осоловелые глаза или нет. Хотелось отнести его взгляд и рассеянность на свой счет, но, похоже, причина куда банальнее — под столом стояла уже пустая бутылка.