Мой милый босс (СИ)

34. Самодеятельность

— Это уже ни в какие ворота! — я не подбирала слов, выплескивая на соседку накопившееся недовольство, — Вовремя за квартиру заплатить не можешь, зато на боулинг у тебя деньги нашлись!

Предъявить претензии за ее неуклюжие попытки полапать Дениса я постеснялась, но вот деньги — деньги это серьезный вопрос. Достойный обсуждения в полный голос среди ночи. Я ругалась, прекрасно осознавая всю бессмысленность — Рина вряд ли понимала хотя бы половину моих претензий. Стоило бы уже лечь и выспаться, но обед на завтра сам себя не приготовит, поэтому я вымещала всю неудовлетворенность, злость и обиду на картошке, с садистским удовольствием вонзая в ее корявые бока овощечистку.

— Отвали, крошка, ты мне не мать. И это… нас мальчики угощали, я на мели, — Рина пьяно икнула и завалилась на постель прямо в одежде, — завтра все скажешь, я уже сплю.

Я отвалила — спорить с пьяными себе дороже. Но успокоиться не могла еще долго — закинула стирку, выгладила одежду, даже расставила в удобном мне порядке посуду в шкафчике, а постель легла все равно раздраженной. И еще несколько часов вертелась, размышляя, где та грань между необходимостью «помогать своим», и эгоистичным, но таким естественным, желанием иметь комфортное личное пространство. Без пучков волос в сливе, брызг от зубной пасты на зеркале, колготок под диваном. Блин, до Рины я думала, что это чисто мужская прерогатива!

К «своим» у нас автоматически относились все деревенские — я привыкла, что троюродная тетка, соседка, или даже учительница кого-то из братьев, запросто может попроситься переночевать, когда приезжает по делам в город. А тут вообще дочь маминой подруги, считай, почти сестра. Я метнула гневный взгляд на тахту, с которой доносился храп, достойный взрослого мужика.

И вот это — бедная затюканная девочка, которую выжили из общежития! Да такая сама кого хочешь выживет. Но я такого больше не позволю — мое жилье, мои правила. К утру решимость разобраться с проблемой только укрепилась.

После пробуждения церемониться и ходить на цыпочках я не стала — топала, гремела, шуршала, и, конечно же, не довольствуясь скудной кухонной подсветкой, включила верхний свет, не дающий шансов и малейшей тени, даже в углах студии. И злорадно улыбнулась, когда соседка натянула одеяло на голову.

— Или ты начинаешь вести себя как ответственный человек, или ищи себе другое жилье, — начала я без прелюдий.

— Вероника, ну че за хрень? Нормально же все было. Ты из-за бабла обиделась? Я ж почти все отдала! — Рина села в постели, не открывая глаз, и защищаясь рукой от ламп, которые наверняка казались прожекторами для ее похмельного состояния. Я увидела потекшую тушь, размазанную по лицу помаду, сбившийся в складках кожи тональник и внутренне поежилась, представляя это противное ощущение на коже.

— Вот именно, почти, и то выпрашивать пришлось. А оплата до первого числа! Больше я твои «завтра» слушать не стану. Это раз! Напилась, как свинья — веди себя как человек. Это два!

— Ой, не начинай! Ну подумаешь, выпила — ты и сама вчера пьяная с мужиком в подъезде сосалась. Еще б чуть-чуть, и в трусы к нему залезла, — она хохотнула, — считай, я твою репутацию спасла!

— С кем я сосусь, не твое дело, — я передернула плечами, — а где ты шаришься, и сколько пьешь — не мое, но в ванной убери сейчас же. И питаемся с этого дня раздельно. Чай, так и быть, можешь брать, но все остальное неприкосновенно. Это три! Посуду за собой тоже сама моешь. Все ясно?

— Фигасно! — морщась, она улеглась обратно, аккуратно опуская голову на подушку, и снова скрылась под одеялом.

Продолжать разговор в подобном тоне я не хотела, и ушла на работу, а напоследок хлопнула дверью погромче. В последующие дни Рина либо взялась за ум, либо просто меня избегала — я видела ее или спящей, или спешащей куда-то. Впрочем, оба варианта меня вполне устраивали, пока еда и вещи оставались на своих местах.

К сожалению, Дениса я тоже почти не видела: он не вылезал с совещаний, встреч и переговоров — конец года оказался тяжелым не только для Ани. Но теперь все это воспринималось немного легче. Совсем капельку. Никакие смайлики в мессенджере не могли заменить нежных слов на ушко, или объятий. Хотя и пострадать по этому поводу всласть не удавалось — Лариса как с цепи сорвалась, накидывая заданий, которые я еле успевала разгребать.

Вздохнуть свободнее я смогла лишь за неделю до Нового года — поток служебок и запросов истощился, годовые отчеты грозили накрыть нас лишь в январе, и девчонки все чаще обсуждали не требования центробанка или налоговой, а платья и туфли на корпоратив.

Вечером пятницы, накануне детского праздника, я впервые за пару недель смогла лечь пораньше — моя роль на представлении сводилась лишь к вручению подарков, поэтому душу грело приятное чувство выполненного долга. К тому же, Денис обещал провести вместе целое воскресенье! Я строчила ему очередное сообщение, когда всплыло уведомление, выбившее из меня дух:

«Вероника, придется тебе за ведущего быть, Диана с гриппом слегла» — прилетело от Ани. Сон слетел мгновенно.

«Аня, я не могу! я ничего не учила!»

«Учи, файл я на почту скинула, время еще есть. Да и на репетициях ты была — справишься»

Конечно, я присутствовала на репетициях, но больше витала в облаках, чем запоминала текст. И из всего сценария отчетливо помнила лишь кодовую фразу «Награда для наших героев!», после которой мне полагалось выйти и раздать ребятишкам, спасителям Снегурочки, нарядные пакеты со сладостями.

А ведущая ведь делает подводки ко всем сценкам, ко всем конкурсам! Роль, конечно, не главная, но ответственная. Я отправила Ане рыдающий смайлик.

«Если совсем никак — Ларису попроси. Она будет рада показать, на ком тут все держится»

Вот что-что, а просить о помощи Ларису я точно не собиралась. О нет, она не откажет. Она, как и сказала Аня, будет рада. Рада ткнуть меня носом. А потом каждому желающему рассказывать, как она всех спасла. Я даже представила ее снисходительный тон и скучающее выражение лица. Нет, такую возможность я ей не представлю. Справлюсь!

К Ане улетел очередной смайлик, который должен был обозначать обреченное согласие. А я скачала файл и принялась его штудировать, пока виски не заломило, а глаза не стали сами собой закрываться от усталости.

Нервный и беспокойный сон, в котором я почему-то пришла на праздник без юбки, прервала навязчивая трель будильника. Я сразу подскочила и продолжила репетировать — уже вслух, не обращая внимания на Рину, выразительно закатывающую глаза. В офис тоже прибежала пораньше — помочь с последними приготовлениями, обкатать сложные места и попаниковать в компании.

— Может налить? Ну, для храбрости? — предложил вездесущий Дима, когда заметил, что меня потряхивает. Сам он, судя по шальному блеску в глазах, уже принял горячительного, хотя в представлении не участвовал, и в дополнительной храбрости не нуждался.

— Никакого алкоголя! — строго остановила его Аня, облаченная в костюм Снежной королевы, и обратилась ко мне, — Если волнуешься, могу валерьянки дать. Но бояться тут нечего — все свои, если что-то забудешь, я подскажу. Перепутаешь — делай вид, что так и надо.

Потом подошел Владимир Николаевич, и мы спрятались в кабинете айтишников, где еще раз прогнали сложные места, подальше от глаз собирающихся зрителей.

Перед выходом в зал, где дети ждали начала представления, я глубоко вдохнула, взглянула на Аню. Она улыбнулась и показала мне поднятые вверх большие пальцы, показывая, что все будет хорошо. Я медленно выдонула, и, наконец, шагнула навстречу неизвестности.

— Здравствуйте, ребята! — сказала я, оглядывая зрителей, и тут же осеклась. Как минимум треть «ребят» оказались подростками, причем кое-кто оказался даже повыше меня.

Черт! Да, я знала, что подарки заказали на всех детей, вплоть до совершеннолетия, но не ожидала, что и выступать придется не только перед малышней! Изображать радость и воодушевление, читать стишки. Звать Деда Мороза. Одно дело, когда это дошколята, и совсем-совсем другое, когда практически взрослые юноши и девушки!

Страшнее всего было даже не забыть слова, или что-то перепутать, а ощущать, что все эти глаза — любопытные, насмешливые, скучающие — смотрят на меня. Смотрят и ждут — слов, действий. Но я замерла немым болванчиком и силилась вспомнить первую фразу. Некстати в памяти всплыл недавний сон, и я даже похлопала себя по бедрам, чтоб убедиться, что юбка все-таки на месте. На удивление, это даже немного успокоило. Тут дверь позади меня приоткрылась, и из нее раздался шепот: «Случилось страшное!».

— Случилось страшное, — повторила я механически, оглянулась на Аню и следующие слова потекли сами, — праздник под угрозой!

«Все нормально, это просто дети, все нормально» — убеждала я себя, старалась смотреть поверх голов и говорила с картиной на стене, с кондиционером, лишь бы не видеть всех этих глаз. Кажется, я заметно перепутала слова, но вскоре присоединились другие участники, и дышать стало легче.

А когда вышел Троегоров, в шубе, и с роскошной накладной бородой, внимание закономерно переключилось на него. Наш доблестный безопасник словно стал другим человеком. Нет, не человеком — сказочным волшебником. У него даже взгляд изменился! После выступления многие из малышей наверняка поверят, что встретили настоящего Деда Мороза.

Улучив мгновение между сценами, Аня подошла ко мне, шепнула «молодец» и легонько, успокаивающе сжала руку. После этого жеста поддержки я приободрилась. Страх не прошел окончательно, но я присмотрелась и даже будто привыкла к детям — многие активно участвовали в представлении: выполняли задания, читали стихи. Они не изучали именно меня, не ждали оплошностей — они просто включились в предложенную игру и веселились.

Из-за пережитого напряжения, к моменту вручения подарков я уже еле переставляла ноги, и с радостью согласилась, когда Дима в очередной раз предложил накатить — в этот раз за успех, и затянул меня в свой кабинет. В его фляжке оказался не коньяк, которого я почему-то ожидала, и даже не водка, как я подумала, когда он плеснул в кружку со следами чайных годовых колец что-то прозрачное.

— Нет, не самогон! — возразил он на очередное мое предположение, — это эликсир богов! Мне друг из Грузии привез.

Я зажмурилась и, в два огромных глотка, проглотила налитое. Сбросить накопившееся напряжение алкоголем казалось отличной идеей, но меня сразу же повело. Дима расписывал достоинства чачи перед прочими крепкими напитками, а я превращалась в желе. Чуть тепленькое и не желающее сдвигаться с места. Сложила руки на столе, опустила на них голову, и выбыла из реальности. Дима какое-то время продолжал вещать, но не обнаружив отклика, отправился искать более благодарного собеседника.

Было слышно, как за стеной бегают и кричат дети, переговариваются коллеги. Где-то в углу тихонько мурлыкало радио, шуршали кулеры в системных блоках, навевая спокойствие и умиротворение.

— Мы ее ищем по всему офису, а она спит! — послышалось сквозь дрему.

Я подняла голову и постаралась проморгаться, глядя на Аню снизу вверх. Она стояла раскрасневшаяся, в распахнутой дубленке, с прилипшими ко лбу влажными прядками и угрожающе трясла связкой ключей. Я посмотрела на нее снизу вверх и постаралась проморгаться, но сморивший меня сон оставался сильнее.

— Ник? Ты выпила, что ли? Я этого Диму убью!