Моя Фиалковая Зависимость

Видение как явь

Дар предвидения не всегда показывает лишь будущее, но и изредка обнажает скрытые события прошлого и настоящего, которые весьма значительно могут влиять на грядущее.

Пламя:

Поднявшись к себе в комнату, я осмотрел пылающий рассвет в отражении далёкой полосы реки, которая после ночного буйства, вновь обрела спокойствие. Сел на кровать, и прикрыл глаза, осознавая свою полную ничтожность и бессилие. Запах любимой, что ещё хранила наша общая постель, густо наполнил лёгкие. Дух падал всё больше с каждым днём, а руки опускались. Я не смог её уберечь, защитить, спасти…

В памяти, как наяву вновь возник образ её лица и большие глаза цвета нежнейших из цветов. Они блестели от слёз и были наполнены отчаянием, когда оставлял её совсем одну в тёмном подземелье. Что сотворял Градос сейчас с моей маленькой бабочкой? Какие муки заставлял терпеть всё это время? Весть о том, что Миллиора отныне не заключённая страшных тюрем, дарила облегчение, но я знал, что это значит. Король добился своего, и она сдалась, отдавая себя его воле.

Внезапно всё моё тело охватила знакомая магия, льющаяся изнутри. Лёгкое и до ужаса родное касание, ясно ощутилось на лице. Я открыл глаза осторожно, чтобы не спугнуть видение, но, когда увидел кто сидит рядом, словно настоящая, из крови и плоти, вцепился в её тело руками, притягивая так сильно и ласково к себе, как только умел. Да, я знал, что это лишь видение, но испепелённое тоской, кровоточащее сердце, было благодарно за него. Потому, что всё в этой девушке было создано для меня и являло собой совокупность всех греховных слабостей и мечтаний.

Дрожащей рукой, я обнял крохотную, всегда прохладную ладонь любимой, стал целовать каждый утончённый пальчик, вбирая в себя её личный аромат персиков и роз, которые заставляли величайшей нежности мгновенно поселиться в груди и разлиться по всему телу болезненной тоской. Миллиора понимающе улыбнулась, наблюдая за жадностью моих действий, а я залюбовался ей вновь, потому, что давно не видел и отвык от того, как она безжалостно красива.

— Я помню каждое прикосновение твоих рук, любимая, но особенно то, когда ты упиралась в мою грудь, ведь была так напугана упорством совершенно невоспитанного лесного незнакомца. Я был так глуп… столько раз расстраивал тебя от непонимания тех чувств, которые испытывал к тебе… Как же я скучаю, Милли… По твоему мелодичному голосу, по задорному смеху, улыбке, — стал в спешке высказываться, боясь, что вскоре мираж растворится.

Я ещё много говорил о каждой детали, о наших общих теплых моментах прошлого, а Милли в моих руках всё больше обретала материальность, заставляя поверить, что она действительно настоящая, хоть я и знал, что это не так. Но вдруг и она заговорила. До боли приятный голос окутал душу, услаждая слух:

— Я пришла, потому, что чувствую — твоё сердце вновь наполняется жестокостью. Не дай ей завладеть им. Ведь я знаю, ты вовсе не хочешь совершать ужасные вещи… Ты не такой, Эрбос. Чувство вины за кровавое прошлое и за то, что происходит сейчас со мной, разъедает в тебе дыру, даря благодатную почву для обретения в твоём лице монстра и вершителя ужасов. «Ты худший убийца» — шепчет она. «Ты придумал как освободить любимую, так чего же ждёшь? Убей их всех, пролей реки крови вновь, тебе нечего терять, ведь твои руки всё равно в ней по локоть». — Хрупкие ладони крепче обняли моё лицо, а фиалковые глаза не отпускали из своих омутов кристальной чистоты. — Помни, Эрбос, таким ты никогда не был.

— Милли, только ты во мне видишь хорошее. Весь мой свет был лишь отблеском твоей чистоты.

Девушка стала судорожно мотать головой.

— Нет, это не так. Даже исполняя роль главного Инквизитора, не ты ли спасал людей? Не ты ли рисковал многолетним, выверенным до мелочей планом и жизнью ради этого?

— Это всё Авалард, — попытался возразить.

— Не ты ли старался искупить вину перед братом, хотя сам лишь ограждал его от опасностей, как и его семью?

Я замер. Слова Миллиоры были пропитаны не только любовью, но и мудрым смыслом.

— Ты пожертвовал собой, своей чистотой поступков, ради того, чтобы мир людей покинули навсегда жестокость и гнёт. Это был единственный способ освободить людей, и ты взял эту ношу на себя. Отомстил за мать, за брата, за себя, лишая жизни того, кто мог уничтожить ещё не одну судьбу. И ты сохранил свет в себе несмотря на те ужасы, что совершал. Полюбил меня всем сердцем, спасая не раз. Сам подумай, не будь в тебе света, смогла бы я полюбить тебя?

Ответ был очевиден. Нет. Но я продолжал сомневаться. Ровно до тех пор, пока тонкие руки не обвили мою шею так нежно, как я и не мог мечтать. Я излишне порывисто усадил любимую на колени, стал целовать её руки, губы, лицо, шею, утоляя дикую жажду по ней, но девушка мягко отстранилась, успокаивая меня поглаживаниями по лицу, её голос стал ниже, вибрируя магией моего дара. Я знал — этот мираж, лишь успокоение для моей души в преддверии сокрушительных видений. Магия личного дара тоже умела заботиться о своём обладателе, чтобы не свести случайно с ума…

— Ты должен знать. Скоро у нас появится ребёнок. Особенный ребёнок, как я, как моя мать и сотни женщин из моего рода. — Милли аккуратно уложила мою ладонь к себе на живот и немного улыбнулась, когда заметила столь сильное удивление, а следом и радость на моём лице. — Ты обязан сберечь человечность ради нашего будущего. Ты обязан сберечь этого ребёнка.

Руки возлюбленной обняли меня в последний раз, предчувствуя разлуку, а я вцепился в неё, не принимая факт, что это всего лишь мой дар обрёл форму любимой, чтобы наиболее ярко донести до меня некую истину. О грядущем. О настоящем. Было невозможно её отпустить… невыносимо до удушающего вопля, вырвавшегося из груди. Но вот, руки сжали пустоту. Эта же чёрная бескрайняя пустота одолела и всё нутро, скручивая от боли, а девушка, что ещё недавно грела объятиями, растворилась в дымке густой магии и исчезла. Новость огорошила меня, повергла в ужас и одновременно сделала счастливейшим из мужчин.

Теперь на кону стояли не две жизни, над головами которых собралась сильнейшая угроза в виде жестокого короля, если тот узнает о хитростях девушек, а три. И что-то мне подсказывало, что беременность Миллиоры, Кэрол точно обратит в злейший из обманов, который обернётся катастрофой. Ведь я знал Градоса ни один год и точно знал его реакцию на правду, когда та станет известна ему. Ни если, а когда.

Руки тут же упали, безвольно свешиваясь, а глаза заволокло алым. Большие багровые капли скатились по щекам и со стуком ударились о тёмно-коричневый пол из блестящего дерева. Я уже знал, что мои кровавые слёзы — дурной знак и что Миллиоре угрожает большая опасность. Хуже всего было то, что я оказался перед выбором: стать монстром и спасти любимую хоть сейчас, или же попытаться хитростью выкрасть из дворца самую ценную пленницу короля, следуя плану Кэрол.

Но на раздумья времени не оказалось. Прямо сейчас, не дав и капли отдыха от нахлынувших эмоций, дар перенёс меня во дворец Сактинов. У трона, на котором восседал уже умерший Проктус, стоял мой давний враг, от вида которого мгновенно внутри вспыхнула ярость. Мой отец, будучи правой рукой самого короля, что-то тихо рассказывал ему, склонившись к уху, а затем, получив одобрение своего повелителя, удалился. Рядом с Проктусом находился и Алантир. Отец Миллиоры лишь с презрением проводил Эрагена взглядом, это я тоже отметил для себя с большим удовольствием. Но оставаться дольше не мог, сразу же последовал за фейцем, что называл себя моим отцом, чувствуя, как это видение важно.

Минуя коридоры замка и, следуя за Эрагеном, который всегда был суров даже в дорогих фэйских одеждах темно-зелёного цвета, я понял, что он идёт в покои, направляясь в жилую часть огромного по размерам дворца. Он аккуратно открыл одну из дверей с выгравированным на ней золотым ажурным лотосом и прошёл внутрь необычайно тихо, что удивляло. Но когда я вошёл туда следом за ним, картина, вырисовавшаяся перед взором и вовсе охлынула жаром лицо.

Покои были по-королевски богаты, сочетая цвета ясного неба и серебра. Мебель из светлого дерева украшала и без того прекрасное убранство, а на большой кровати, покрытой балдахином, лежала молодая фейка со светлыми волосами с оттенками пепла, как и у всех из рода Сактинов. Они струились по её хрупким плечам, достигая талии. Девушка спала, а вокруг её тела грозно извивались языки чёрной магии, говоря о том, что одна из Сактинов была порождением скверны.

— Как она? — спросил Эраген, и в его голосе мне послышалось истинное переживание, которого я не слышал никогда ранее.

— После родов состояние вашей жены ухудшилось. Лишь Мирт и глубокий сон не дают тьме вырваться окончательно наружу. — послышался голос из дальнего угла комнаты, и вскоре пожилой мужчина в багровой мантии сам вышел из тени к Эрагену, чтобы донести истину.

Жены? Эраген женился вновь, после возвращения в Мидер? Или же это было до открытия врат в мир людей?

Но в ответ видения не заставили ожидать. Старый феец вновь заговорил, ясно отвечая на него:

— После победы в войне с бильвизи, мы обрели иные опасения и угрозу в лице принцессы нашему народу. А ваше общее дитя, которое тоже было решено нашим повелителем оставить в живых, удваивает опасность. Эраген, принцесса Вирта объята мучениями, её душу поглотила скверна, взращиваясь в ней и крепчая. Вы сами видели, она едва помнит и брата короля и даже вас, приходя в сознание. Её лишь гложет сильнейшая жажда убивать. Ваша дочь тоже пойдёт по этому пути. Мне неприятно говорить об этом, но вы и сами знаете, что это — правда.

Мой отец стоял на удивление очень тихо, впитывая в себя каждое слово старого фейца, что опирался на деревянный посох с рукояткой в виде голубого сияющего камня. Я же медленно перевёл взгляд на колыбель у большого арочного окна, где сучил ножками и ручками проснувшийся младенец. «Моя сестра» — разрезала единственная мысль истекающее и без того кровью сердце.

— Мы с Проктусом это всё знаем. Хватит повторять одно и то же. Убирайся, если не в силах помочь.

Старик, тяжело вздохнув, тоже посмотрел на дитя в колыбели и вскоре вышел из покоев, оставляя Эрагена. Я же безмолвной тенью прошёл к кроватке, надеясь рассмотреть ребёнка, а когда увидел маленькую девочку, что родилась по виду не более нескольких недель ранее, словно ужаленный сразу отступил назад, ведь понял — та девушка, что отравила Проктуса и служила Сактинам, она была не просто придворной фейкой, она была племянницей короля, сестрой мне и кузиной Градосу Сактину. Членом королевской семьи и моей сестрой по отцу…

Сглотнув ком, упавший камнем в желудок при виде ребёнка, который внешне так напоминал мою младшую и давно погибшую сестру от человеческой матери, я ощутил давний холод в руках — напоминание о хладном трупе сестры в руках. Вновь обратил внимание на отца, который уже сидел возле новой, но погибающей жены и, взяв её руку, гладил и перебирал каждый пальчик принцессы. Другая же его рука уже была отрублена и заменена холодным металлом, лишь напоминая очертаниями полноценную конечность. Этот факт окончательно уверил меня в том, что видение правдиво и что отец обрёл новую семью уже после того, как побывал в мире людей и сотворил там немало ужасных вещей.

Но судьба и горе Эрагена меня мало волновали, куда больше мой взгляд привлекала колыбель, где находился ребёнок, который унаследовал от матери пагубную магию, противоречащую мирозданию Асгаларда. И если её мать, очевидно, пришлось королю всё-таки лишить жизни и мучений, то её ребёнок, обладающий не менее ужасающей силой, остался жить, постепенно взращивая в себе силы. Хуже всего прочего было и то, что этим ребёнком оказалась моя единокровная сестра по линии отца, которую непременно ожидала судьба её матери. Судьба моей младшей сестры.

Теперь я окончательно осознал почему черноволосая фейка, которая так неприятно напоминала внешностью давнего врага, смогла погубить короля, находящегося под защитой магического амулета. Это ясно указывало, на то, что и сама фейка в тот момент находилась под защитными чарами амулета. Убила своего дядю, который некогда дал ей защиту, уберёг от смерти ещё в детстве.

— Я назову её так, как ты и просила. Ливией. — Отвлёк голос Эрагена от ужасающих мыслей.

Отец судорожно обнял спящее тело прекрасной фейки, что-то ещё говорил ей, но моё удивление было настолько сокрушающим, что вытолкнуло меня из своих объятий мгновенно.

Ещё немного пошатываясь, слыша голоса в голове, которые эхом доносились до меня именами дочери и сестры, последним женским вскриком у порога смерти, я вышел из своей спальни и направился в покои Эриона. Брат Миллиоры наверняка мог знать о беременности моей любимой, о дальнейших планах Кэрол. Но больше всего на свете я хотел убедиться, что мои видения не ошибаются.

Ввалился я в комнату фейца весьма неаккуратно, буквально чуть не выбивая дверь. Эрион, сидящий за своим письменным столом, тут же поднялся на ноги и уставился на меня ошалелым взглядом. Но феец быстро разобрал в чём дело, как и сразу понял от чего я так зол.

— Мы не сказали лишь потому, что опасались за благополучие Миллиоры и что решишь пойти в замок, узнав о беременности моей сестры. Твои порывы, Эрбос, бывают весьма необдуманные.

— Как ты посмел утаить от меня такое! — зарычал и этот вопрос уже больше походил на голос зверя.

На эти звуки тут же сбежались все обитатели дома. Вэйса и Алантир сразу встали рядом с сыном, глядя на нас с Эрионом и не понимая, что именно породило между нами такой конфликт. Я ощутил на плече тяжесть руки своего верного помощника. Вскоре и Авалард с Зоуи явились.

— Что произошло? — спросил меня брат, его тело напряглось. Авалард знал, что не стал бы настолько выходить из себя просто так, он уже предчувствовал некую важную новость.

Я же, повернулся к Алантиру и Вэйсе. Эрион тут же прошёл к двери и закрыл её на замок, чтобы слуги ни в коем случае не стали свидетелями нашего обсуждения.

— Вы знали, что Миллиора носит моего ребёнка? Или ваш сын скрыл этот факт не только от меня?

Вэйса тут же покачнулась, осознавая, как опасна для её дочери беременность сейчас. Её руки потянулись к шее и стали её растирать, напоминая этим, жесты моей любимой и вызывая новый спазм боли в груди. Алантир был более сдержан, военная закалка не позволяла поддаваться часто эмоциям, но и она дала трещину от такой сокрушительной новости.

— Они не знали, — ответил Эрион сам и снова подошёл к родителям, обнял побледневшую мать и помог ей сесть в кресло за столом. — Мы с Кэр решили, что знать не должен никто. Пока…

— Выкладывай что вы задумали, — тихо, но с огромной угрозой в голосе, сказал я.

— Миллиора была вызвана к Градосу как наложница месяц назад, но Кэрол дала ей Мирт. Миллиоре не пришлось делить с ним постель, они усыпили его, — тихо, почти шёпотом произнёс Эрион. — Ещё Кэрол, при помощи крови Альхандры и своего дара проникновения в сны внушила королю, чтобы он был уверен — близость была. Теперь они хотят выдать положение Милли за заслугу Градоса. Кэрол спасла твою жену, Эрбос! Она и позже вытащит её. И если она просит скрыть от вас что-то, то на это есть причины! Или ты думаешь мне было легко таить все страхи за сестру лишь в себе, каждую минуту переживая за неё, любимую, что рискует собой и будущего племянника?

Все звуки в комнате разом стихли, рука Йена сильнее сжалась на моём плече в поддерживающем жесте. Все поняли, что ко мне пришло видение, но и поняли, как болезненно было оно.

— Что ещё ты видел? — вдруг спохватилась Вэйса. — Запах беременной фейки непременно обнажит отца ребенка.

— Нет, мама, не беспокойся, Кэрол и об этом позаботилась. Они скрывают аромат ребёнка, обнажая лишь часть запахов. Они выдадут беременность за плодовитость Градоса.

Алантир сжал виски и зажмурил глаза, переваривая новость.

— Он всё равно поймёт. Градоса им не провести… А, тем более, Ливию.

— Вы знали…

Алантир тут же обратил своё внимание на меня. Ужас отобразился на его лице мгновенно. Стало ясно, что отец Миллиоры намеренно скрывал от меня факт существования сестры.

— Ливия. Вы знали, что она не только дитя скверны, но и дочь принцессы, сестры Проктуса и самое главное — дочь Эрагена, нашего с Авалардом кровного отца.

— Я дал клятву. Никому из фейцев не мог сообщать этот факт. О родстве Ливии с королевской семьёй знают единицы. И они тоже были скованы клятвами с Проктусом.

— Проктус мёртв, — напомнил я.

— Но я давал королевские клятвы, — сразу пояснил Алантир. — Даже Вэйса не знала. Я даже жене не смог бы рассказать. Только теперь, когда вы и так знаете, я смогу, наконец, освободить плечи от этого бремени. Ливия очень опасна.

— Её мать мертва?

— Да. Эраген сам освободил принцессу от мучений.

— Какая щедрость… Отец не изменил своих традиций… — подал, наконец, голос, не менее ошарашенный новостями Авалард. — Не та ли фейка наша сестра, которая отравила Проктуса и вознесла Градоса этим самым на трон?

— Ты, как всегда, догадлив, брат. Это она.

— А я-то всё ломал голову, как она смогла умертвить правителя. Теперь всё сошлось. Эта Ливия не просто член семьи.

— Она находится под защитой королевского амулета, и Градос продлил ей эти чары, не сомневайтесь, — угрюмо произнёс Алантир. — Только члены королевской семьи, находящиеся под одной защитой магического амулета, могут быть убиты друг другом. Никто и никогда без магии или крови Альхандры не сможет нарушить эту защиту или обойти её. Больше способов попросту нет.

— Я всё правильно поняла? — Выступила вперёд Зоуи, складывая руки на груди. — Милли выдаёт ребёнка от Эрбоса за будущего наследника, которого так желает получить Сактин и становится королевой?

— Именно, — ответил Алантир.

— Затем Градос поместит её, как члена своей семьи и женщину, которая носит его дитя, под защиту амулета. Она сможет его убить! — зажглась идеей ведьма.

— Теоретически, — предостерёг Эрион. — Градос очень опасен и опытен. Предугадать действия своей жены-пленницы заранее, ему не составит труда. Лучше Милли не пытаться. Это может плохо закончится для неё и для ребёнка в её животе. И напомню, если моя сестра даст почуять Градосу свою кровь без магии сокрытия — то сразу будет разоблачён обман. Кэр говорила, что Милли уже очень сильно пахнет своим человеческим мужем. Вернее, полукровным ребёнком, который унаследовал кровь и, соответственно, частично запахи отца. Лишь Кэрол скрывает её ароматы магией. Тонкая преграда чар отделяет девушек от гибели.

— Да и король наверняка взял уже все возможные клятвы с моей дочери.

— Нет, отец. Кэрол внушила Градосу, пользуясь случаем, и то, что он якобы повязал Милли фейскими обещаниями. На самом деле — нет.

— А твоя Кэрол полна сюрпризов. Не знал, что её магия так сильна. Этот обман может стать козырем в рукаве.

Эрион лишь гордо улыбнулся. Только благодаря уму, умениям и хитрости его возлюбленной, сейчас была жива Миллиора и даже не претерпела насилия от короля, ложась к нему в постель. Я тоже ещё больше стал благодарен воительнице за помощь.

— Что ещё мы должны знать? — Посмотрел на брата любимой, выжидая.

— Прошёл месяц с тех пор, как Милли побывала в покоях короля. Кэрол велела ожидать. Либо её казни, если обнаружится преграда из чар на Милли, либо свадьбы и коронации новой королевы.