My Maddie

Глава одиннадцатая

Мэдди

Несколько дней спустя…

Я разгладил недавно отремонтированный порез Флейма. АК забрал свой рваный и запачканный порез из леса и отдал его швее Палача, чтобы она его зашила. Он был чистым и без крови — как от его кожи, так и от крови его похитителя. Я перевязал и промыл раны Флейма. Они быстро заживали. Теперь, когда Флейм проснулся, он ни за что не позволит Райдеру прикоснуться к нему. Райдер проверял Флейма по моему телефону, но последние несколько дней были только Флейм и я. Это было то, что нужно Флейму — тишина, время наедине со своими мыслями и потребность чувствовать себя в безопасности.

Я поцеловала его грудь, когда его порез был на месте. Флейм отдернулся от моей ласки. Тихое шипение сорвалось с его губ, когда мои губы коснулись его кожи. Он схватил меня за руку с настойчивостью, и мое сердце упало. Последние несколько дней были не такими, как я ожидала. Я предполагала, что мне придется воевать с Флеймом из-за того, почему он не должен резать кожу, что мне придется остановить его, чтобы он не навредил себе, чтобы избавить его от пламени. Но этого не произошло. Напротив, все было наоборот. Флейм был тихим и почти не вставал с кровати, кроме как чтобы поесть. Он редко говорил, просто смотрел в пространство, явно погруженный в свои мысли. А я была рядом с ним. Он держал мою руку все это время. « Держал» было малой правдой для этого действия. Он сжимал мою руку очень крепко, как будто не мог физически отпустить. Его пальцы были железными, сжатыми вокруг моих.

Он ни на секунду не выпускал меня из виду. Он следил за каждым моим движением. Флейм целовал меня, гладил мои волосы, как будто я была самой дорогой вещью в его мире. Мы больше не занимались любовью. И он не признавал нашего ребенка или мой живот. Мой муж был онемел. Это состояние покоя пугало меня больше, чем его порезы рук или перемены настроения. Я была неумелой в обращении с этим пассивным поведением. Я знала, как успокоить пламя. Но пламя, казалось, уменьшилось, и вместо него в сердце Флейма образовалась пустота — бездонная яма, до которой я не могла добраться. Я ломала голову над тем, что делать. Молчание Флейма кричало мне, что ему больно. Не излечиться, а скорее застрять в агонии за пределами пламени и ощущать демонов в своей крови. Его душа была заключена в камере без окон и дверей. Прутья толщиной с колонны, через которые Флейм не мог или не хотел прорваться.

Сегодня утром, пока Флейм спал, я позвонил АК и сказал ему, что мы должны сделать. Последняя задача, которая, как я верил, могла бы освободить Флейма от бремени, которое охватило его волнами печали, которые не давали ему достичь счастья. Ужасы моего прошлого тяжким грузом лежали на моем разуме. Тем не менее, я был наделен силой, чтобы найти радость в той жизни, которая у меня была сейчас. Флейм был этой силой.

Флейм обожал меня, в этом я не сомневался. Но его мозг работал иначе, чем мой. Я должен был привести Флейма к его искуплению, к фонтану, где он мог бы омыться в водах самопрощения. Или, в его случае, к тяжелой двери, которая не давала ему возможности двигаться дальше. Я бы привел его к этой двери. И я молился, чтобы он прошел через нее и закрыл ее за нами. Он был единственным, кто мог. Я верил, что у него есть силы сделать это.

Я услышал движение снаружи каюты и предположил, что это АК готовится к нашему путешествию. Я встал на цыпочки и откинул черные волосы Флейма с его глаз. С таким стилем, без грубой прически или рук, налитых свинцом с лезвиями, он казался моложе. Или это могло быть из-за того, как ссутулились его плечи, вся уверенность улетучилась. «Это долгое путешествие», — сказал я, и Флейм медленно встретился со мной взглядом. Я не сказал ему, куда мы направляемся. Я не хотел беспокоить его или причинять ему боль. Конечно, я знал, что это причинит ему боль — невыразимую боль. Но я также считал, что это необходимо сделать.

Так же, как когда мы влюбились, Флейму пришлось столкнуться со своим папой, чтобы мы смогли жить как одно целое. Теперь ему пришлось глубже погрузиться в свое сердце и душу, в темноту, которую он удерживал в себе. Ему пришлось добраться до тех частей себя, которые он запер и пытался забыть. Эти части было не так-то легко забыть — там обитали его «демоны», демоны, которые, как он утверждал, жили в его крови. Я знала, что это были не демоны, а отголоски его прошлого, которые он пытался, но не смог заглушить. Но их никогда не заглушат, пока он не встретится с ними лицом к лицу. Пока он не простит себя за вещи, которые были вне его контроля. Может быть, тогда я верну своего Флейма. Может быть, тогда я верну своего мужа. Может быть, тогда он сможет стать отцом, которым, я знала, он мог бы стать.

Мое сердце сжалось в груди. Мой план должен был сработать. Он должен был . Я не приму никакой другой альтернативы. Флейм схватил меня за руку, как будто он мог чувствовать мои внутренние страхи. Его пальцы дрожали вокруг моих. Это вызвало комок в моем горле и быстрое жжение в глазах. Я не хотел видеть, как Флейм снова испытывает боль. Но чтобы освободиться от его бремени, такую боль нужно было вытерпеть. Кровь должна была очиститься, чтобы залечить инфицированную рану. «Ты готова?» — тихо спросил я, дрожащий голос выдавал мое волнение.

Флейм кивнул один раз, доверяя всем, что ему дорого, что я не причиню ему вреда. В этот момент я ненавидел себя. Потому что вот я, веду его прямо в огонь. Но как всегда, я буду рядом с ним. Вместе мы сгорим и в самых глубинах ада возродимся.

Я повел Флейма к двери. Прежде чем мы вышли наружу, я повернулся к нему. «АК и Викинг пойдут с нами». Ноздри Флейма раздулись, но не от гнева. Его лицо не выражало никакого выражения. Но по тому, как он притянул меня ближе, словно я был живым щитом, я понял, что это был страх. Как будто он предпочел бы остаться в нашей каюте, только он и я, и никого больше рядом. Я поцеловал тыльную сторону его ладони и увидел, как волосы на его руках встали дыбом от прикосновения. Флейм всегда был моим щитом. Теперь я буду его. Я буду защитником для нас обоих в этой битве, пока он ранен. И я намеревался спасти его. Я верну его домой, изменившимся к лучшему.

Я открыла дверь. Теплое солнце Остина светило на поляну, обозначенную тремя домиками. Я закрыла глаза, когда яркие лучи омыли мое лицо. Яркий свет наполнил меня надеждой, решимостью и верой в то, что это сработает. Это должно сработать. Викинг вскочил со стула, на котором сидел возле своего домика. Флейм схватил меня за руку так крепко, что мне стало больно, когда его друг пошевелился. Я повернулась к Флейму и провела рукой по его груди. «Все будет хорошо, детка. Я обещаю . Никто не причинит тебе вреда. Мы все тебя любим».

«Пламя!» — крикнул Викинг позади меня. Я вывел Флейма на общественную поляну. Викинг остановился перед нами. «Пламя. Ты молодец, брат? Чертовски беспокоился о тебе, мужик». Викинг улыбнулся, ожидая ответа Флейма. Его улыбка погасла, когда Флейм уставился в землю, и он не ответил, не дав даже намека на то, что он его услышал. Я видел, как на лице Викинга промелькнуло замешательство. Он посмотрел на меня. Я грустно улыбнулся ему. Флейм еще не был тем человеком, которого мы знали, лишь тенью прежнего себя. Но скоро он снова станет целым.

Он скоро будет…

«Пламя». АК подошел к нам из своей каюты. Он говорил тихо, ровно настолько, чтобы Флейм услышал его голос, но достаточно деликатно, чтобы Флейм не удивился. АК был более осторожен в своем подходе. Я изучал лучшего друга Флейма, когда он подошел ближе. Я увидел момент, когда он заметил опущенные плечи Флейма, крепко обхватив меня рукой. Флейм не выразил никакого выражения на своем лице, что скрыло его чувства. Однако чувства АК нельзя было скрыть. Он посмотрел на меня, пока Флейм сосредоточился на земле. Я не был уверен, что Флейм вообще слушал что-либо из этого. Я считал, что он просто эмоционально дистанцировался от своих друзей.

Боль в глазах АК была такой глубокой, что моя ноющая грудь сжалась еще сильнее от печали. В прошлом АК всегда был тем человеком, который спас Флейма, человеком, который освободил Флейма из больницы, в которой он был заточен, и дал ему дом. АК совершил самые ужасные поступки, просто чтобы дать своему другу временное облегчение от боли, которую он держал в своем сердце. АК был защитником Флейма. Я знал, что это должно быть мучение — быть свидетелем очевидной внутренней боли своего друга. «Рад видеть тебя, брат», — прохрипел АК. Я изучал Флейма в поисках любого знака, что он услышал АК. Не было никакого ответа, даже пожатия моей руки. Радость АК от того, что он увидел Флейма, угасла, как капля воды, быстро соскальзывающая с листа во время шторма.

«Все готово?» — спросила я АК, пытаясь разрядить неловкий момент. АК оторвал свой обеспокоенный взгляд от Флейма. Я ободряюще улыбнулась ему, кивнув в подтверждение того, что это сработает. Так и должно было быть, потому что я не знала, что еще сделать, чтобы помочь мужу, кроме этого.

«Все готово». Взгляд АК скользнул выше моей головы в сторону каюты Викинга. Я повернулся, чтобы посмотреть, что привлекло его внимание. Мое сердце тут же наполнилось радостью. Ашер. Ашер стоял в дверях. Затем мой желудок сжался, когда я увидел черные круги вокруг его глаз и раны на его шее и руках. Но Ашер не смотрел ни на меня, ни на АК. Его внимание было направлено на одного человека и только на одного человека — его брата. Брата, которого он любил больше любой другой души на земле.

«Ашер», — позвала я, пытаясь не заплакать, увидев разбитое лицо. В этот момент я почувствовала себя настоящей неудачницей. Я не знала, как заботиться ни о ком из них. Я не знала, как исправить братьев Кейд. Они оба были потеряны, оба были так переполнены болью и страхом, которые не утихали. При упоминании имени Ашера Флейм резко поднял голову и сосредоточился прямо на своем младшем брате. Это было похоже на удар в грудь, когда Ашер встретился взглядом с Флеймом. Ашер сглотнул, и его темные глаза засияли.

«Пламя», — прохрипел Ашер, голос был надломлен и груб. Рука Флейма сжалась вокруг моей. Я услышала, как Флейм быстро втянул воздух, когда Ашер позвал его по имени. Я так отчаянно хотела узнать, о чем думал Флейм здесь и сейчас. В последний раз, когда он был с Ашером, они были привязаны к деревьям, раненые, истекающие кровью... и Флейм представлял Ашера как Исайю. Он заменил Ашера памятью о своем покойном брате. Я видела, как это подавляло Ашера, заставляя его чувствовать себя нежеланным и недостойным по сравнению с Исайей.

Явное беспокойство Эшера за Флейм было душераздирающим. В эти дни Эшер казался крутым. Он был таким же высоким, как Флейм, и почти таким же широким — мускулистым и устрашающим. Его темные черты лица делали его более жестким, чем он был на самом деле. Но когда дело доходило до сути, он был ребенком, отчаянно пытающимся угодить старшему брату, которого он боготворил. Ни один из них не знал, как строить отношения друг с другом.

Оба были сломаны.

Оба искали хоть какой-то кусочек счастья, который могли бы получить. Но это счастье, казалось, навсегда ускользало от них.

Взгляд Флейма упал на землю, когда все стало слишком много. «Эш… Эш…» — выдавил он, его голос охрип от недостатка использования. Его голос затих, и я увидел, как румянец вспыхнул на его щеках. Он покачал головой, не в силах выразить то, что хотел сказать, расстроенный тем, что не может найти слов. Флейм подошел ко мне ближе, его грудь коснулась моей спины. Он искал моего утешения.

Преодолевая ком в горле, я спросила: «Ашер, ты ведь идешь с нами, да?» Обеспокоенный взгляд Эшера метнулся от Флейм ко мне.

«Я его не знал», — сказал он напряженно и вытащил сигарету, повернувшись к нам спиной. Мышцы Эшера напряглись на плечах. Он опустил голову, чтобы посмотреть на лес. Он глубоко затянулся сигаретой. Я молилась Богу, чтобы Он дал мне силы исцелить их обоих.

«Он был и твоим братом», — осторожно сказал я. Я почувствовал, как Пламя напряглось позади меня. Его пальцы начали дергаться.

«Мэдди?» — прохрипел мне в ухо Флейм, и я повернулся к нему. Черные глаза Флейма, полные паники, тут же устремились на меня. На этот раз боль и страх в них сияли так же ярко, как Полярная звезда.

«Нам нужно попрощаться», — прошептала я. Я тут же увидела, как лицо Флейма побледнело. Я обхватила его щеку; его кожа была холодной, как камень. «Ты должен попрощаться с Исайей, детка». Моя рука скользнула, чтобы накрыть его сердце. «Вся эта боль, которую ты таишь внутри, воспоминания, с которыми ты борешься в подвале каждый день... их нужно оставить в покое. Их нужно оставить в покое, чтобы ты мог отдохнуть. Наконец-то, детка. Твоя душа должна исцелиться, для этого ей нужен отдых». Я сморгнула слезы, навернувшиеся на глаза. «Ты устал. Так, так устал. Пора дышать. Пора снять оковы с твоего сердца и легких и освободиться » .

«Я... я не могу», — сказал он. Его губы задрожали. Его побежденное поведение уничтожило меня там, где я стоял. Я услышал, как АК прочистил горло позади нас, а Викинг выругался себе под нос. Такое пламя, такое побежденное и испуганное, было пыткой для наблюдателя.

«Ты можешь», — парировала я и нежно поцеловала его в губы. «Я буду с тобой на каждом шагу, как и твои лучшие друзья». Флейм взглянул на АК и Викинга через мое плечо. Затем я взглянул на Ашера, который внимательно слушал, слушая, как его брат сгибается под тяжестью боли. Боль, которую чувствовал Флейм, отражалась в мучительном выражении лица Эшера, чтобы весь мир мог ее увидеть. «И Эшер тоже», — сказала я. Голова Ашера резко поднялась. Я протянула ему руку в знак предложения. Ашер уставился на мою протянутую руку, словно она была пронизана. Затравленный взгляд Флейма проследил путь к его брату. Ашер на мгновение встретился глазами с Флеймом. Затем я услышала, как Флейм затаил дыхание.

Эшер не услышал бы этого, как и АК или Викинг. Но имея Флейма так близко, я услышал. Он затаил дыхание, ожидая ответа Эшера. Флейм хотел, чтобы Эшер пошел с нами. Он никогда бы этого не сказал, но затаенное дыхание, этот замерший момент, когда он ждал ответа Эшера, разбили мне сердце. Эшера любили, так сильно любили, но он был слеп к этому. Тьма скрыла эту правду, как повязка на глазах. Я не заставлю Эшера пойти. Он тоже через многое прошел. Это должен был быть его выбор.

«Эш…» — прохрипело Пламя.

Слезы навернулись на глаза Эшера. Прежде чем его слезы успели пролиться, Эшер повернулся и убежал в дом. Пламя не двигалось, он просто смотрел на то место, где стоял его брат.

«Давайте отправимся в путь», — сказал АК.

Осторожно потянув Флейма за руку, я сказал АК: «Наши сумки в свободной комнате». АК прошел мимо нас в нашу каюту. Я повел Флейма к фургону. Если уж на то пошло, нежелание Эшера присоединиться к нам, казалось, сломило его дух. Я не думал, что это возможно. Флейм присоединился ко мне в задней части фургона. Он сел у окна, положив свою руку в мою. Я положил голову ему на руку, черпая силы в тепле его кожи. Викинг запрыгнул на пассажирское сиденье.

«Сестра Рут ждет в своей квартире». АК не разрешила нам ехать без ее присутствия.

Искра чего-то неизвестного, казалось, зажглась в глазах Викинга. Он отвернулся, но бросил быстрый взгляд на Флейма и одарил меня одной из своих самых теплых улыбок. Викинг всегда улыбался. Его энергия была заразительна. «Это сработает, Мэддс. Флейм, это, черт возьми, сработает».

Я улыбнулся Викингу. Задние двери фургона открылись. АК положил наши сумки внутрь. Он забрался на водительское место и завел фургон. «Готовы?» — спросил он. Я кивнул, и АК начал выезжать с поляны. Мы собирались ехать по гравийной дорожке, когда раздался громкий стук в двери фургона. АК резко остановил фургон.

«Какого хрена?» — закричал он. Боковые двери распахнулись. Облегчение затопило мои вены, когда я увидел Эшера с сумкой в руке, запыхавшегося от погони за фургоном. Его глаза были настороженными. Его щеки пылали. Но он молча забрался в фургон и сел позади Флейм и меня.

«Маленький ебучий Эш!» — заявил Викинг и покачал головой. «Оставь мне любительские драматизмы на будущее, ладно? Я ебучая

примадонна в этой группе».

«Ты можешь сказать это снова», — подтвердил АК, ухмыляясь Викингу. АК повернулся к нам. «Мы, блядь, готовы теперь?»

Я кивнула, пытаясь скрыть улыбку на губах. Ашер пришел. Он пришел с нами... Я оглянулась через плечо и протянула свободную руку. Челюсти Ашера сжались. В конце концов он протянул руку и взял меня за руку. Спасибо, — пробормотала я одними губами. Ашер кивнул один раз, а затем убрал руку.

Когда я снова положила голову на плечо Флейма, он выдохнул, мышцы расслабились. Я поцеловала его бицепс. Флейм почувствовал облегчение. Ашер был здесь, и Флейм был счастлив этому. «Я люблю тебя», — прошептала я, когда фургон вывез нас из комплекса и направился к дому Рут. Мы были на ногах и бежали. Мы возвращались в место, куда, как я верила, мы никогда не вернемся. Для завершения… чтобы закрыть последнюю дверь… чтобы обрести покой… чтобы обрести столь необходимый покой.

*****

«Итак, Рут, как долго ты работаешь доулой?» — спросил Викинг сестру Рут. Мы были в дороге уже несколько часов. Флейм все еще смотрел в окно. Он еще не уснул, но и не стал беспокойным. Он все еще был оцепенел.

«Я прошла формальное обучение, когда мы покинули Орден. Но я была акушеркой в нашем комплексе в Пуэрто-Рико».

«Тебе нравится?» — спросил Викинг. Он наклонился над стулом, в котором сидел. Его подбородок покоился на скрещенных руках. Он едва сводил взгляд с Рут с тех пор, как она села в фургон. Он едва переводил дыхание, задавая ей кучу вопросов.

«Мне понравилось», — ответила Рут. Она была одета в джинсы и синюю рубашку. Ее длинные темные волосы волнами спадали на спину. Она была прекрасна. И я верила, что Викинг тоже так думал.

Викинг кивнул. «Забавно, у нас с тобой много общего».

«Мы это делаем?» — спросила Рут, и в ее голосе прозвучало замешательство.

«Да», — подтвердил Викинг, кивнув. «Ты видел много кисок вблизи, я тоже». В фургоне стало тихо.

«Это так?» — наконец смогла выговорить Рут. Напряжение нарастало в ее плечах от грубого сравнения Викинга.

«Да», — пожал он плечами. «Конечно, я вылизал больше пизд, чем видел. Знаешь, иногда в лагере чертовски темно, когда я закидываю ногу на плечо и нахожусь глубоко в магическом «V». Но с годами я стал настоящим чертовски хорошим знатоком кисок». Я взглянул на Рут. Ее щеки были ярко-красными, а карие глаза были больше блюдец. «Итак», — продолжил Викинг, блуждая глазами по Рут. «Когда тебе понадобится, чтобы твою пизду вылизали, ты знаешь, куда прийти. Просто предлагаю».

«Заткнись, Вике!» — раздраженно сказал АК.

«Что?» — спросил Викинг, широко расставив руки. «Неужели брат не может предложить свои услуги, не получив за это дерьма. Я хорошо лизать пизду, это что, чертово преступление? У всех нас есть свои чертовы таланты. Ты можешь стрелять на расстоянии в мили, Флейм может убить одним клинком, а я могу сделать крем для сучки за две с половиной секунды. Все таланты, черт возьми, имеют смысл, АК. Я любовник, а не боец». Викинг снова повернулся к Рут. «Ты знаешь, где меня найти, девочка Рути».

«Ладно», — сказала она и нахмурилась. «Спасибо… я так думаю?»

«Ты, блядь, не за что». Викинг подтолкнул АК, когда тот снова посмотрел вперед. «Видишь? Некоторые люди ценят мою щедрую натуру, в отличие от тебя, угрюмый ублюдок».

«Я подъезжаю к этому мотелю», — сказал АК, фургон поворачивал направо. Я потянул спину.

«Ты в порядке, Мэдди?» — спросила Рут.

Я кивнул. «У меня болит спина, но я в порядке». Флейм крепче сжал мою руку. Я повернулся к нему, потирая его руку. «Я в порядке». Его глаза наконец встретились с моими, в первый раз за всю поездку он оторвал взгляд от окна.

«Рут», — сказал Викинг, морщась. «У меня тоже что-то болит. Хочешь взглянуть на меня?» Рут невинно попыталась открыть рот, чтобы ответить, когда

АК схватил Викинга за воротник и вытащил из фургона. «Мы займем комнаты».

АК и Викинг отправились на небольшой прием. Было темно и поздно. Мы планировали сегодня большую часть времени вести машину. Рут вышла из фургона, оставив Эшера, Флейма и меня одних. «Если мы выедем рано утром, то будем в Западной Вирджинии в хорошее время», — сказал я. Флейм замер при упоминании Западной Вирджинии. Я оглянулся на Эшера. Он смотрел из открытых дверей фургона на темное ночное небо. «Это нормально, Эшер?» Он заерзал на сиденье. Эшер одобрительно кивнул, затем потянулся за сумкой и выпрыгнул из фургона. Я вдохнул.

Правильно ли я поступаю?

АК и Викинг приблизились. АК бросил ключ в Эшера. Он метнулся через парковку и скрылся в комнате. Казалось, он торопился уйти от нас. Вероятно, для него это было слишком. Вероятно, ему нужно было время побыть одному. Мы везли его обратно в место, наполненное болезненными воспоминаниями. Он вдохнет знакомый воздух боли и печали. Пройдется по земле, запятнанной кровью и насилием.

«Пойдем в нашу комнату», — сказал я Флейму. Он вышел из фургона следом за мной.

«Там закусочная сзади», — сказал АК. «Ты пойдешь с нами за едой?»

Флейм напрягся от вопроса АК и повел меня от его друзей в нашу комнату. АК увидел это, его плечи опустились от разочарования. «Мы принесем вам немного обратно. Вам всем нужно поесть».

«Спасибо», — сказала я. Я взяла ключ из протянутой руки АК. Я повела Флейма в нашу комнату. Как только мы вошли, он потянул меня к кровати и лег. Я легла рядом с ним. Лицо Флейма было бледным от недостатка сна. Я прижала руку к его щеке. «Спи, детка, завтра уже скоро».

Флейм моргнул. «Я... Я не. Моя голова...» Он постучал себя по виску. «Больно».

«Я знаю», — сказала я и поцеловала его в центр лба. Это были его трепет и страх. Я знала, что это так. Возвращение к нему домой, в место, которое было источником всей его боли, никогда не будет легким. Я положила голову ему на грудь. «Знаешь, как сильно я люблю тебя, Флейм?» Рука Флейма обняла меня, подтверждая это. Как только это произошло, наш ребенок пошевелился. «Наш ребенок шевелится», — сказала я. Флейм замер. Он отдернул руку и отошел на фут от меня. Я держалась за его руку. Его глаза были широко раскрыты и полны страха. «С нашим ребенком все хорошо, Флейм. Наш ребенок шевелится, потому что ты рядом. Он или она любит тебя», — заявила я, мой голос стал напряженным от эмоций. Я придвинулась ближе к Флейму, положив руку ему на талию. Я снова устроилась у него на груди. «Спи, малыш», — нежно подбадривала я и гладила его руку вверх и вниз. «Спи. Отдыхай». Тело Флейма расслабилось в матрасе. Я закрыл глаза, слушая дыхание Флейма.

Все будет хорошо.

*****

Когда мы проезжали мимо знака, приветствующего нас в Западной Вирджинии, поведение Флейма и Эшера изменилось. Оба взгляда стали жестче. Я поделился с АК, куда мы должны идти. По мере того, как отсчитывались несколько часов до нашего конечного пункта назначения, я все больше сомневался, что этот план сработает. Я не знал, поймет ли Флейм. Сможет ли он когда-нибудь заменить бурные воспоминания об Исайе, умирающем у него на руках, на воспоминания о прощании. Я выглянул в окно, когда АК

прочистил горло. Я посмотрел в зеркало заднего вида. АК кивнул. Я поймал его отражение. Мы были близко.

Нога Эшера подпрыгивала позади нас. Я обернулась и увидела, как он кусает ногти. Он знал эту местность. Без сомнения, воспоминания об этом месте терзали его разум, тяжкий груз воспоминаний тянул его вниз, куда он не хотел идти. Моя голова резко вернулась к Флейму, когда его палец начал стучать по моему запястью. Он бормотал себе под нос... «Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать...» Он вдыхал, его палец останавливался, затем он начинал снова. «Один, два...» Я заставила себя сдержать слезы. Я сказала себе, что Флейм не сломается. Одиннадцать. Всегда было одиннадцать ... Исайя сделал одиннадцать маленьких вдохов, прежде чем проиграл свою битву.

Тишина превратилась в крик, когда фургон остановился. Местность была пустынной. Деревья и высокая трава качались на ветру. Птицы пели свои песни со своих насестов на ветвях деревьев. А вода, образующая реку, играла успокаивающую симфонию, танцуя к морю.

Я поцеловал тыльную сторону руки Флейма. «Мы здесь», — сказал я Флейму. Его внимание было приковано к реке. Я знал, что так и будет. Воспоминания об Исайе были так сильно выжжены в душе Флейма, что я знал, что он узнает реку, где развеян прах его младшего брата. «Пойдем», — сказал я, когда АК открыл дверь.

«Мы останемся здесь», — предложил он, кивнув Викингу и Рут.

Внезапно в моем животе прорвались нервы, лишая меня сил. На этот раз я крепко сжала руку Флейма. Должно быть, он почувствовал мое горе, потому что его голова отодвинулась от окна, и его растерянные глаза встретились с моими. Я вышла из фургона. Я провела рукой по своему детскому животу, чувствуя, как мое горло сжимается от печали. Это был наш ребенок, наше чудо, наши сердца. Я посмотрела на реку и подумала об Исайе. Я подумала о матери Флейма. Даже нерожденной, я бы отдала свою жизнь за нашего ребенка. Какой должна была быть ее жизнь? Насколько она должна была быть сломлена, чтобы оставить своих двух детей. Оставить Флейма, который отчаянно в ней нуждался, и младенца Исайю, который был беспомощен.

Ашер вышел из фургона позади нас. Я потянулся назад и схватил его за руку. Он напрягся от удивления. Но мое сердце снова заплакало. Мать Ашера тоже покончила с собой. Я перевел взгляд с Ашера на Флейм. Они были двумя ударами моего сердца, и их оставили одних. Я снова обнаружил себя сосредоточенным на реке. В течении, в духе самой воды жил Исайя. Брат Кейд, которого я знал, что я бы тоже любил безмерно. Три мальчика Кейд, все сломленные отцом, которого они любили безоговорочно. Все, чего они когда-либо хотели, это чтобы любовь вернулась. Они так и не получили своего самого заветного желания. Я закрыл глаза и почувствовал, как по моим щекам течет слеза, как бы я ни старался ее сдержать. Они остались, веря, что их не любят. Они отталкивали всех, принимали плохие решения относительно людей, потому что не знали, как любить или как быть любимыми.

Я поднесла обе руки к губам. Я поцеловала тыльную сторону ладони Эшера, а затем тыльную сторону ладони Флейм. Я повела их вперед, оставив наших друзей позади. Я провела большим пальцем по пульсу Флейм. Он был учащенным. Когда мы остановились на мелководье реки, вода была всего в нескольких дюймах от нас, Флейм прошептала: «Мэдди…» Я повернулась к мужу и заметила, как явно в его темном взгляде отразилось отчаяние.

«Ты так и не попрощался, Флейм, с Исайей. Они забрали его у тебя, когда бросили его прах в эту реку. Они украли твое законное прощание». Я положила голову ему на плечо. «Пришло время тебе попрощаться… мы здесь, чтобы ты попрощался со своим младшим братом». Дыхание Флейма стало прерывистым. Я посмотрела на Ашера. Его лицо было поражено. «Исайя тоже был твоим братом, Ашер», — тихо сказала я. Слезы текли по щекам Ашера, но он не двигался. «Хотя ты его не знал, Исайя был твоим старшим братом».

Я прочистил горло и уставился на реку. Рядом с нами находился небольшой деревянный мост. «Я не знал тебя, Исайя», — начал я. Ашер и Флейм напряглись. «Жаль, что я тебя не знал». Я улыбнулся, представив себе ребенка с темными волосами и темными глазами, как у двух братьев Кейд, которые возвышались надо мной. «Я думаю, ты вырос бы высоким и сильным, как Ашер и Флейм». Я почувствовал, как слеза Ашера упала мне на тыльную сторону ладони. Флейм остался неподвижен. Я молился, чтобы мои слова успокоили его израненную душу. Течение реки подстегнуло меня продолжить.

«Ты был благословением. Каждый младенец им является». Флейм подавился криком. Я не хотела ничего, кроме как обнять его. Но мне пришлось обнять и Ашера. «Тебя любили, малыш. Тебя так любили твоя мать и твой брат... Джосайя». Когда я произнесла его имя, Флейм отступил. Он попытался отстраниться от реки, но я держалась, удерживая его рядом. «Ты был чист и хорош. Ты заслужил от жизни гораздо больше, чем получил». Легкий ветерок развевал мои волосы. Я не могла не представить нашего ребенка на руках у молодой Флейм, зовущего на помощь, его маленькое дыхание ограничено, когда эта помощь так и не пришла. Когда эта картина поразила меня, глубокая тяжесть травмы Флейм открылась моему и без того израненному сердцу. Быть свидетелем такой трагедии, терпеть ее, не понимая мира, было, несомненно, самым худшим. Мне хотелось заключить Флейма в теплые объятия и никогда не отпускать его, чтобы никто в этом испорченном мире никогда не смог добраться до него, чтобы он никогда больше не чувствовал себя ничтожеством.

Я должен был это закончить, я должен был довести это до конца.

«Но Бог хотел, чтобы ты вернулся домой», — продолжил я. «Твоя мама нуждалась в тебе снова в своих объятиях». Я почувствовал, как наш ребенок пошевелился, и мое лицо сморщилось от грусти по мальчику, который так и не выжил, который так и не узнал Флейм или Эшера, который не почувствовал их братской любви. «Бог забрал тебя от злого человека, который хотел причинить тебе вред».

Флейм тяжело дышал, пытаясь сохранять спокойствие. Когда я повернулся к Эшеру, его щеки были покрыты слезами. Его глаза были красными от сильного плача. Но он стоял стойко и сильно. Оба моих брата Кейда тоже. Они понятия не имели, как я ими гордился, или насколько они были поистине чудесны.

«Он избавил тебя от зла, которое не мог позволить тебе вынести, и поместил тебя в Свою безопасность и в объятия твоей любящей мамы». Я смахнул слёзы. «Но, сделав это, ты, Исайя, так и не попрощался со старшим братом, который всегда старался тебя защитить. Который держал тебя, утешал и любил тебя до последнего вздоха, переходя из этого жестокого мира в мир мира, света и любви». Я замолчал, чтобы восстановить голос. «Старший брат, который считал, что причинил тебе боль, старший брат, который наказывал себя за это каждый день. Это, когда всё, что он делал, это пытался — пытался любить тебя таким, какой ты есть, и молился, чтобы ты никогда не оставил его».

Боковым зрением я увидела, как Флейм опустил голову. Когда я подняла на него глаза, его глаза были закрыты. Но из уголков текли слезы. Это было моей погибелью. Повернувшись к руке Флейма, я подняла его руку, теперь сжатую в моей, и поцеловала ее. «Сегодня мы пришли попрощаться, Исайя. Чтобы сказать тебе, что тебя так любили, и по тебе скучали. Тебя не хватает каждый день». Солнце начало садиться, лучи мерцали на зеркальной поверхности реки, отбрасывая свет, напоминающий блеск бриллиантов. «У меня было не самое лучшее начало в жизни», — призналась я. Флейм замерла. Подняв глаза на мужа, я подождала, пока он не посмотрит на меня.

«Как и ты, Исайя, Иосия спас меня. Он вывел меня из жизни рабства и постоянной боли в жизнь, настолько полную счастья, что я все еще едва верю, что это реально». Я убедился, что удерживаю взгляд Флейма. «Он любит так чисто, так глубоко и так искренне. И я знаю, что он любил тебя так же». Я сжал руку Ашера. «Так же, как он любит всех своих братьев». Я улыбнулся, хотя мои губы дрожали. «Флейм будет лелеять своего ребенка так же. Он никогда не причинит ей или ему вреда, как он никогда не причинил вреда тебе». Я закрыл глаза. « Самые чистые души могут не прожить долго ». Я вспомнил писание из моих дней в Ордене. « Праведные погибают, и все же никто не принимает это близко к сердцу; набожные забираются, и никто не понимает, что праведные забираются, чтобы спастись от зла. Те, кто ходит непорочно, входят в мир; они находят покой, когда лежат в смерти » .

Теплый бриз окутал нас, словно материнские объятия. «Тебя спасли от зла, Исайя. Тебя спасли от человека, который хотел причинить тебе вред. В смерти ты получил защиту … тебе был дарован покой. Ты покинул этот мир, убаюканный в объятиях человека, который любил тебя больше всего». Мой голос потерял силу, когда я добавил: «Я не могу придумать лучшего способа уйти». Сделав глубокий вдох, пытаясь продержаться еще несколько мгновений, я сказал: «Прощай, Исайя Кейд. Мы любим тебя. Ты всегда будешь в наших сердцах. Наблюдай за нами с Небес. Однажды, когда придет наше время, мы снова увидимся».

Поднеся руки Эшера и Флейм к глазам, я плакала. Я плакала о невинном ребенке, который никогда не жил. Я плакала о братьях рядом со мной, которые еще не обрели покой. «Мы все увидимся снова, мы увидим твою маму и маму Эшера... и мы все будем любить в мире».

Пожалуйста... Я обнаружила, что молюсь, руки все еще сжаты в руках Эшера и Флейма. Помоги им обоим исцелиться. Помоги Флейму освободиться от бремени, которое лишает его души радости. Дай Эшеру понять, что он желанный и любимый. Пожалуйста, даруй мир моим мальчикам Кейда. Позволь им почувствовать любовь... позволь им наконец почувствовать себя свободными.