Мы просили у вечности рай

Глава 46

Эмир.

Ответственность за все, что происходит в твоей жизни, не имеешь права перекладывать на кого-то другого. Но нужно выбросить все из головы, попробовав начать заново. День за днем, думая об одном и том же, загоняю себя в ловушку. Собственноручно продолжаю мучения, словно они все, к чему я стремился. Отчаянный мазохист. Глупец. Жизнь проносится, как одно мгновение, а я трачу эти драгоценные секунды на нелепые само копания. Все, что могло случиться, уже произошло. Амани ждет ребенка. Как бы мне не хотелось отрицать, но все оказалось правдой. Судьба насмехается, вынуждая смириться с ее условиями. Я не желаю зла малышу, которого Амани носит под сердцем. Мой ребенок, кто бы ни был его матерью, никогда не будет нуждаться в отцовской любви и заботе. И не станет довольствоваться ничтожными крупицами внимания. Осознавая безумие Амани, я все равно знал, что она тоже будет любить этого малыша. Возможно, его появление кардинально изменит ее жизнь, прогнав зловещую тьму. Даже таким, как она судьба дает второй шанс. Двигаюсь, ощущая, как до остервенения начинает щемить внутри. Тупая боль снова дает о себе знать. Рухнувший мир не способен воссоздаться. Дикая обида до дрожи. Воспоминания все еще свежи и мучительны. Почему же умер мой первенец? Почему Клео возомнила, что имеет право распоряжаться чужой жизнь? В очередной раз одни вопросы, ответы на которые по-прежнему я не мог найти. Протягиваю дрожащую руку, включая истерзывающую запись. Отчетливый стук сердца маленького ангела. Такой живой и настоящий. Его больше нет. Это сердечко не бьется. Несправедливость, сжирающая, будто раковая опухоль. Незаживающая рана, которая при одном малейшем воспоминании начинает кровоточить. Наверно, как бы ни хотелось, я не смогу вычеркнуть эти моменты из своей жизни. Не смогу заставить сознание стереть воспоминания, которые приносят дичайшую боль. А теперь, когда появилась новая жизнь, мучительнее вдвойне. До скрежета зубов стискиваю челюсть, продолжая истерзано слушать запись, сделанную во время УЗИ Клео в клинике. Это все, что у меня осталось. Я так и не смог увидеть своего сына. Подержать его на руках. Не смог ничего. Лишь рыть дрожащими пальцами горячий песок, наивно рассчитывая, что смогу что-то исправить. Замираю, слыша помимо записи, уверенные шаги. Машинально нажимаю клавишу, прекращая звук. Оборачиваюсь, замечая в дверном проеме деда, который прищуренными глазами смотрит прямо в упор. Предполагаю, что она сейчас начнет говорить. Не хочу никого видеть, но просто встать и уйти не получиться.

— Эмир, — дед решительно делает несколько шагов, заходя в комнату, — прекрати истязать себя, сынок. — С каким-то странным ласковым тоном в голосе. Не прерывая зрительного контакта. — Ты для меня всегда был сыном, а не внуком. Пойми, девушки востока и запада, разные. — Делая еще несколько шагов по небольшой комнате, садиться напротив. Ничего не отвечаю, понимая, что он продолжит говорить. — Ты же знаешь мою судьбу. Брак с западной девушкой, стал самой большой ошибкой в жизни. — Совершенно не знаю, что ему ответить, ощущая, что впервые он пытается поговорить искренне. — Покой и счастье, я обрел, лишь женившись во второй раз. Не стану лукавить, — дед продолжает настойчиво говорить, не позволяя мне перебить его, — я очень любил Лиз. С ума по ней сходил. Но покой обрел лишь с Малик. Однажды ты это поймешь, Эмир. — Дед наклоняется немного вперед, сцепливая руки в замок. — Перестань слушать эту запись. Ничего уже не вернешь.

— Знаю, но… — Гулко выдыхаю, понимая, что, наверное, дед прав. И стоит прислушаться к его словам, пересмотрев ситуацию моей жизни.

— Аллах дает испытания не просто так. Забирая, он обязательно преподносит новый дар. У тебя будет ребенок. — Пронзительно продолжает смотреть, уверяя своим взглядом в своей правоте. — Его подарит твоя жена Амани. — И хотя дед относился к ней хорошо, на подсознательном уровне ощущал, он жалеет, что когда-то настоял на этом браке.

— Этот ребенок никогда не заменит любовь и память к моему погибшему сыну. Ты это понимаешь? — Не замечаю, как повышаю голос. Как руки самопроизвольно в кулаки от бессилия сжимаются. Подхватываюсь на ноги, чувствуя, как обида и злость накрывает с головой. — Его носила и родила любимая женщина. Он был для меня особенным. — С горьким привкусом каждая буква. Выжженная душа ныть начинает.

— А разве я сказал, что он заменит? — Словно понимая то, что я хотел сказать. Встает, не делая не единого шага. — Ты просто должен любить его так же сильно, как и своего первенца. — Взгляд опускает, начиная медленно шагать в сторону выхода. Останавливается, разворачиваясь, чтобы снова на меня посмотреть. — Дети, которых родила Малик, занимают важное место в моем сердце. Но дочь, которую подарила Лиз навсегда останется особенной. Жалею, что она избавилась от сына, которого носила под сердцем. — Внимательно слушаю, осознавая, что об этом дед никогда не рассказывал. Мне, по крайней мере. Смотрю ошарашенно на деда, и он, видя мое замешательство, продолжает говорить. — Да, Эмир, — громко и жалостно выдыхает, отводя взгляд, — я настолько ей осточертел, что Лиз начала пить травы, чтобы спровоцировать выкидыш. Знал, что она беременна, но до последнего ждал, пока она сама все расскажет. Но этого не произошло. Моя любовь стала для этой женщины пыткой, которую она не смогла выдержать. Нанеся смертельные раны, которые излечить в дальнейшем смогла только Малик. Если ты думаешь, что в мире есть родственные души, то, поверь, ты ошибаешься. — Несколько шагов, и он почти выходит за пределы комнаты, при этом, не прерывая разговора и внушительного взгляда не отрывая. — В нашей жизни есть лишь удобные союзы, которые со временем приносят счастье. Я не пытаюсь навязать тебе свое мнение. Думаю, ты сам способен пересмотреть свою нынешнюю жизнь. — Дед уходит, скрываясь в коридоре. Не позволяя мне ничего ответить на его слова. Оставляя наедине со своими мыслями, которых становиться в разы больше.

Дед в чем-то прав. Нужно набраться мужества и отпустить боль. Поскорее ее притупить или совсем избавиться. Ни к чему хорошему это не приведет. Двигаюсь по спальне, возвращаясь к креслу. Наклоняюсь над журнальным столиком, беру в руки мобильный телефон, быстро набирая знакомые цифры. Наверно я не смогу двинуться дальше, если окончательно не отпущу прошлое. Длинные гудки. Долгие. Словно не желание поднять трубку и со мной поговорить. Время кажется бесконечным. Еще несколько гудков. Тишина. Знакомый голос, который должен мне помочь.

— Эмир, что-то случилось? — Сафир спрашивает с насторожённостью, заведомо зная, что я позвонил не просто так.

— Ты должен для меня кое-что сделать. — Уверенно. Принимая правильное решение. Прохожусь по спальне, подходя к небольшому бару. Беру закупоренную бутылку с виски, не решаясь продолжить говорить. Тяжелый, глубокий вдох.