Наследница мага смерти. Лорд Хаоса (СИ)

Глава 43

Несмотря на то, что необходимости в этом особой не было, Велор всё же продолжал также навещать меня в моей тюрьме и дальше. Впрочем, он был не единственным моим гостем. Иногда заходил и Джаред Хаккен. Отношения с ним были… странные.

Мы говорили о многом: о книгах, о магии, иногда, когда это позволяла погода, гуляли в парке — даже Велор понимал, что боевого мага не стоит слишком долго держать взаперти, если он не хочет свести его с ума. Кажется, мой прадед, да и все, кто видел нас рядом, думали, что мы любовники. Но это было не так. Не то что я такая уж ханжа — Джаред казался мне весьма привлекательным, хотя большинство моих родственников сочли бы меня извращенкой (западать на некромага!). Вот только я не хотела заводить отношения, зная, что они не только негласно разрешены Велором, но даже им поощряются. Ему, очевидно, казалось, что наличие у меня гармского любовника привяжет меня ещё более к некромагам. Но я не лабораторная мышь, чтобы спариваться с кем-то по чужой воле! Хаккен не понимал это, и всякий раз, натыкаясь на мой отказ, раздражался всё больше.

В этот раз он впервые заговорил о наших отношениях.

— Извини, я был, наверное, чрезмерно настойчив, — сказал он как-то, когда мы гуляли между деревьев, уже припорошённых снегом. А ведь в Тайрани в это время года деревья всё-ещё стояли в багрянисто-золотой листве.

— Я понимаю. Непривычно, наверное, для тебя ограничиваться только разговорами и держаниями за ручку, — несколько иронично сказала я.

— Непривычно, — спокойно подтвердил Хаккен. — Не прими за бахвальство, но таким как я в Гарме женщины не отказывают.

Гармские женщины вообще довольно бесправны, находясь где-то между рабами и свободными людьми. Родной отец может продать гармку любому мужчине, и в этом не будет ничего предрассудительного. А уж иметь официальную любовницу наравне с женой и вовсе норма и традиция. И не то, что я собиралась осуждать чужие традиции, но себя я на их месте представлять не хотела.

— Я хочу лишь сказать, что я понимаю, почему ты держишь меня в стороне. Ты человек чести, как и все арэнаи, и я ценю это. Договор держит тебя.

Человек чести? Может быть, если это касалось моих родных, но договор между Бергелями и Эйнхери был для меня лишь очередными цепями, так что верность Гриму едва ли входила в мои приоритеты. Впрочем, я этим не гордилась.

— Велор рассказал тебе.

— Да. Я хочу лишь сказать… Тебе ведь совсем не обязательно возвращаться в Тайрани. Ты могла бы остаться со мной, когда всё закончится. Мы можем быть вместе — столько, сколько захотим.

В глазах его — непонятная мне тоска.

— Здесь, в Гарме? Я ненавижу эти горы, Джар.

— Ты просто ничего не видела, — он останавился как бы поправить мой сбившийся воротник, как бы случайно касаясь светлых прядок, лежащих на меховом воротнике. В голосе его непривычная нежность. — Ни жемчужные водопады, ни светящиеся пещеры Таул, ни праздник весны, что устраивают у подножий гор, когда тысячи фонариков устремляются в вечернее небо.

Джаред украдкой поцеловал меня — как будто мы подростки, прячущиеся в парке от взрослых. И у меня снова, как в первый раз, перехватило дыхание.

— Агния… — его тёплое дыхание согрело мои немного замёрзшие пальцы. — Тебя ведь так назвала мать?

— Агнессой, но… и так она меня называла. Но только она, до недавнего времени. Для близких я всегда была Несс. — Мне неловко, но пальчики свои я не отнимала.

— Агния — это древнее имя на языке предков гармцев. Оно означает — "пламя". Ты — пламя: золотое, как твои глаза, серебряное, как твои волосы. Тёплое, но совсем не обжигающее. Мне нужно твоё тепло, Агния…

— Перестаньте, айрин, — наконец освобождаясь, чуть охрипшим голосом ответила я.

— Агния… — теперь в его голосе слышна злость, но продолжить он не успевает. Его ручное Зеркало Связи подало сигнал. — Мы обязательно договорим с тобой.

Пока Хаккен говорилс кем-то в стороне, я приваливаюсь к дереву, подставляя лицо под скудное осеннее солнышко. Да уж, чудесненько поговорили. Хотя все мои переживания о будущем кажутся просто смешными с учётом того, что я даже не знаю, будет ли оно у меня. Хотя Хаккен вроде уверен, что у нас всё получится. Но он никогда вживую не сталкивался с источником и не знает, насколько тот может быть непредсказуем, и насколько могут быть мои способности. Я даже не сомневалась, что всё пойдёт не так, как в его древних книгах.

Хаккен вернулся мрачным.

— Что случилось?

— Талин Рейвен мёртв.

Плохо, очень плохо. Велор Рейвен всё же избавился от своего брата, а это значит… чертовски много чего значит. Хотя бы то, что мой прадед мог узнать о тайной помощи, что оказывал мне его брат.

— Первый Консул мёртв, да здравствует Великий Консул, — глухо сказала я. — Что Зикрахен?

— Теперь он едва ли может помочь нам. Велор уже намекнул Адиелю, что тому стоит отправиться на границу Тайрани, подальше от Гарма. Возможно, он вскоре попытается от него избавиться.

— Велор мог узнать…?

Джаред качает головой.

— Тогда бы Адиель не отделался ссылкой, да и за мной бы уже пришли. Но всё в силе, Агнесса. Я буду на подхвате. Пока Консул не знает, что мой эйсор уже не контролирует меня, он будет доверять мне. Пока для него не станет слишком поздно.

А значит, мы будем сражаться, пока есть шансы. Сражаться, пусть и не за нас, но за нашу свободу.

……………………………………………………..

Лязг метала, крики ярости и боли, глухие взрывы ударов от орудий. Привычный аккомпанемент любой войны. Алисканцы не боялись своих противников — ни обычных смертных тайранцев, ни их магов, удивительно быстрых и ловких. Чтобы уничтожить одного арэнаи иногда требовалась необыкновенная удача, но алисканцы знали — кровь тайранских магов так же красна, как и у обычных людей, а кости ломаются столь же легко.

Но вот раздаётся звук, непривычный для поля боя, а от того кажущийся особенно угрожающим. Низкий животный рык. И алисканский гайдук, держащий в руках гармское оружие, которым он уже лично убил троих неприятельских магов, тревожно хмурится

— Отходим! Это дело для гармцев.

Но алисканцы не успевают. Последнее, что видит гайдук, это острые клыки у своего горла.

В книгах злодеи очень любят хвастаться и объяснять, в чём суть их плана беспомощным героям, чтобы те в самый последний момент их победили, использовав свою смекалку и везение. Но то ли Велор был слишком нетипичный злодей, то ли я была недостаточно героичной, но о конкретных планах Консула, теперь уже не Второго, а первого и единственного, я не знала ничего. А Джаред Хаккен, который был моими ушами и глазами в Гарме, не мог или просто не соизволил поставить меня в известность, о том, что пришло время действовать.

Я только легла спать и задремала, как кто-то начал трясти меня, пытаясь разбудить. Я разлепила тяжёлые веки и обнаружила нависшего надо мной прадеда. Сон как рукой сняло.

— Вставай и одевайся, — коротко бросил Велор, так, что я сразу поняла, что расспросы мне сейчас ничего не дадут.

— Мне брать верхнюю одежду?

— Нет

Сам он одет практично и даже очень просто, что изящному гармцу совсем не было свойственно. Простые брюки, шерстяная рубаха, грубые солдатские сапоги.

Тёмный смерч в метрах пяти от земли. Трое метаморфов, два волка и слишком крупная для своего вида рысь действуют слажено и быстро, окружая некромага и загоняя его в ловушку. Но тот, кажется, и вовсе не обращает вниманиея на приближающихся зверей. Он стоит, раскинув руки и закрыв глаз, и лишь только губы что-то бормочут. Наконец один из волков нетерпеливо взвизгивает и делает рывок к гармцу. Касаясь невидимого барьера, вспыхивает, оглашая пространство полубезумным воем. На землю падает уже человеческое тело, обугленное и искорёженное. А смерч становиться ещё неистовее. Рысь поджимает уши и пятится, неуверенно поглядывая на оставшегося в живых волка, крупного и лобастого. Через мгновение на месте волка уже стоит светловолосый обнажённый мужчина. В руках его вспыхивает белое, вытянутое в копье пламя.

— Хороший щит, гармец, но посмотрим, как ты справишься с этим.

В голосе мужчины-волка нет вызова, одна лишь уверенность в самом себе. Он целится совсем не в кажущегося беззащитным некромага. Острие магического копья уходит в центр беснующегося смерча, и тот, напоследок ярко вспыхну, рассеивается. Одновременно с этим рысь бросается на лихорадочно пытающегося восстановить свой щит некромага. Крик почти сразу захлёбывается, но рысь не замечая, что враг уже мёртв, продолжает рвать тому глотку.

— Эрик, не увлекайся, — останавливает своего напарника мужчина-волк. Рысь недовольно огрызается, и приходит в себя лишь когда мощная рука хватает её за холку и отшвыривает в сторону.

Эйнар хорошо помнит, как легко утратить человечность в зверином облике.

Спрятавшись за ширмой, неловко натягиваю на себя домашнее платье — выглядит может и простовато, тем более по меркам гармцев, и даже в какой-то степени неприлично из-за небольших вырезов на юбке, но зато я могу двигаться в нём относительно свободно, а не как в тех узких чехлах, что носят местные модницы.

— Быстрее, — поторопил Велор, пока я выискивала в комоде свои чулки, и плюнув на них, я натянула сапоги на босые ступни.

Он критически взглянул на меня, и невнятно хмыкнув, открыл передо мной дверь. Я пригладила волосы и стараясь держать лицо, вышла в коридор.

Чудовищная машина врезалась в ряды людей, сея панику и хаос вокруг себя. Залпы пушечных орудий противников, лишь немного покорёжив тяжёлую броню, так и мне смогли нанести какой-либо значимый эффект, только, казалось, разозлив ужасного монстра. И тот ответил собственным, в разы более мощным ударом, сметя укрепления тайранцев. Но вот от бегущих людей отделилась лёгкая, быстрая фигура, и совершив несколько гигантских, нечеловечески-ловких прыжков, оседлала бронированного монстра. Арэнаи нащупал руками плотные края крышки, и произнеся что-то, соскочил вниз, устремляясь дальше, к ещё одному механическому монстру. Металл машины начал накаляться, а изнутри казавшегося неуязвимым монстра раздались крики. Алисканцы забарабанили, пытаясь выбраться, но люк был надёжно запечатан снаружи.

Напротив двери привалившись к стене стоял Джаред, непривычно хмурый и недовольный. Мой взгляд он старательно избегал. Неужели что-то не так?

Вниз по лестнице, затем проход по коридору и снова вниз, пока мы не вышли на узкую площадку, охраняемую десятком магов и смертных воинов. На площадке стояла платформа с невысокой оградой, а на стене панель с высеченными на ней рунами. Велор встал на платформу, и я неохотно забралась следом. Джаред собственноручно, управляя знаками на стене, запустил платформу, отчего она начала плавно опускаться вниз, в открывшийся проход, двигаясь всё быстрее и быстрее. И долго, ужасающе долго.

— Ни рычагов, ни канатов, лишь на чистой магии. Но не стихийной, я полагаю? — с нервным и неуместным сейчас смешком спросила прадеда.

— Кристаллы, — кивнул Велор, изучая меня. — Ты необыкновенно тиха. О чём ты думаешь?

Я думаю, что мы спускаемся вниз с огромной скоростью, и под нами возможно ещё сотни метров, и если мне придётся возвращаться одной, а я не смогу запустить платформу, то навечно останусь в глубине гармских гор. И ведь Джаред не рассказал мне об этом. Как он собирается вытаскивать меня? И собирается ли… Он и так уже о многом умолчал. И ведь формально он будет свободен от своей клятвы не причинять мне вреда. Просто забыть меня в глубоких, тёмных пещерах, без шанса выбраться наружу…

А еще я думала, что будет, если я сейчас попытаюсь напасть на Велора. Скорее всего полу-дремлющий эйсор остановит меня, но что если я успею раньше? Всего лишь толкнуть с достаточной силой за пределы платформы, преодолев столь неуместные, в случае Рейвена, инстинкты, говорящие, что мы с некромагом одной крови. И не нужно будет рисковать всем, пытаясь обыграть Велора на его поле.

Но конечно же, ничего этого не сказала, просто пожала плечами. Некромаг чуть придвинулся вперёд и я инстинктивно отстранилась, задев спиной в ограду. Как бы самой не улететь вниз!

В глазах Велора, до этого пустых и равнодушных, впервые за это время проскользнуло какое-то чувство, пока неясное для меня, но далёкое от его привычной насмешливости.

— Боишься меня?

— Я была бы идиоткой, если не боялась.

Не меньшей, чем если бы верила ему на слово. Несмотря на все его заверения о расположении ко мне, я не думаю, что трёхтысячелетнему магу, привыкшему беспокоится только о себе, было дело до девочки-арэнаи.

— Дай свою ладонь, — он протянул ко мне руку. — Ну же!

Я неохотно приблизилась, и позволила себя схватить — не грубо, но так, что захоти я, едва ли смогла бы вырваться. Кожа Велора казалась прохладной и по-женски гладкой.

— Ты же владеешь магией разума, девочка? Загляни в моё сознание — узнай, каков я на самом деле.

Я знала, что прикосновение к разуму трёхтысячелетнего некромага едва ли будет приятным — слишком много смертей, слишком много мерзостей должно быть в его жизни, но не могла справиться с искушением. Узнать кого-то, кто столь сильного, столь могущественного, понять, чего он хочет и желает — разве я могла отказаться?

Он впустил меня — не в свои мысли, но позволил коснуться своих чувств и желаний, своей памяти, на мгновение раствориться в нём.

Когда я пришла в себя, платформа уже не двигалась. Над нами и вокруг нас пространство мягко светилось жёлтым светом, исходящим от растущих на каменных стенах кристаллов. Очевидно, они и были источником техномагической мощи некромагов. Но я отметила это лишь краем сознания — сейчас всё моё внимание было поглощено Велором Рейвеном, человеком, похожим на меня больше, чем я могла бы полагать. Так же, как и я, знающим, что такое быть чужим в своём роду.

Так же как и на меня, на него с рождения возлагали большие надежды — талант в некромагии этого полукровки был неоспорим, поэтому он легко занял своё место в гармском обществе. Но едва ли был этим доволен. У магов смерти всё было подчинено целесообразности, любой шаг тщательно оценивался, а любое действие — взвешивалось. Некромаги были прагматичны и осторожны, и это то, что помогало им выживать тогда, когда другие гибли. Но в нём была и другая сторона, доставшаяся от матери-арэнаи. Душа, полная страстей и желаний, амбиции большие, чем мог представить кто-либо из его соплеменников. Желание свободы, которой не было места в мире некромагов, и несгибаемая воля, чтобы её достичь. Это в конечном счёте сделало его идеальным хищником. Тем, кто обойдя соперников, своей хитростью, жестокостью и непредсказуемостью смог занять и удержать власть среди магов смерти.

И это же сделало его чудовищно одиноким. Ведь любому арэнаи нужна стая — следовал ли он за другими или был по своей сути вожаком. Но среди гармцев у Велора могли быть только рабы или подчинённые, которые, прояви он слабость, просто уничтожили бы его.

Поэтому Рейвен так избегал меня в начале, поэтому так любил бывать в моём обществе позже — ведь после смерти своей матери ему не приходилось бывать среди арэнаи, и он, сам того не желая, тянулся к себе подобным. Это не была сентиментальность, это был инстинкт, который не возможно побороть. Инстинкт зверя — ведь зверем Велор и был, пусть даже трансформация была ему недоступна.

Самый могущественный некромаг Гарма всегда чувствовал себя неполноценным. Как и я, арэнаи, не любившая, и на самом деле не умеющая сражаться, плохо контролирующая свою трансформацию, и со способностями, которые мои сородичи отвергали.

— Зачем, зачем вы мне позволили это увидеть? — мой голос против воли дрогнул.

Я вытерла руки о ткань платья, как будто боясь заразиться от него этой неизбывной тоской и одиночеством, как будто это было возможно.

— Не хочу, чтобы ты считала меня чудовищем.

Он говорил со мной так мягко, так печально, что мне хотелось ему верить. Но я лишь скривила губы, изображая безразличие.

— Что вы получите, если проведёте этот ритуал? Способность к трансформации?

В своё время, как я понимаю, мать Велора относилась к неспособному трансформироваться мальчишке едва ли как не к калеке, и эта детская обида до сих пор тлела где-то в глубине сердца некромага. Но сейчас Рейвен лишь покачал головой.

— Я перегорел этой идеей ещё в свою первую тысячу лет. Мне не нужна дополнительная сила — мне хватает и моей магии.

— Чего же ваша магия не может вам дать?

— Бессмертия. Мне надоело воровать жалкие крохи чужих жизней, мне надоело дрожать над жалкой смертной оболочкой.

Это было… более масштабно, чем я могла себе представить, но вполне себе в духе Рейвена. Он потянул меня за собой, и я неохотно поплелась туда, где в самом конце узкого, выбитого в камне коридора ярко горел золотистый свет.

— Такова человеческая природа, — голос мой в сводах высоких стен звучал глухо и чуждо. — Все люди умирают рано или поздно.

— Вот именно, но в этом мире существуют не только люди. Есть древние боги…

Такая трактовка меня глубоко возмутила.

— Во имя Эфру, не боги, всего лишь демоны!

Не то что я была такой уж верующей, но называть богами существ весьма двуликих, и чаще всего недружелюбных к людям, я не могла.

— Можно и так их назвать. Но я не говорю про мелкую шушеру, что прячется от взора людей в Ойкумене, и уж тем более не про тех безмозглых тварей, что ожидают по ту сторону от стен Границы, желая вкусить человеческой плоти. Есть более значимые фигуры. И один из них может дать мне то, что я хочу. Лорд Хаоса, повелитель всех иносущностей этого мира, уже превращал людей в бессмертных существ.

Лорд Хаоса. Я слышала про него не только от Хеля — в Лорда Хаоса, Нергала, верили народы в западных землях Ойкумены. Но не то что почитали его в храмах, скорее напротив — он считался олицетворением зла. Разрушитель миров, Низвергающий, Воплощение Бездны — вот лишь несколько имён, под которыми его знали. Но на мой взгляд фигура такая мифическая, что в существовании её я просто никогда не верила. Это как встретить… Судьбу. Или Смерть.

И я встречала их обеих. Проклятье. Следовало бы знать, что меня рано или поздно притянет к Лорду Хаоса, моему "хозяину".

— Но вы и так практически бессмертны. Вы даже не стареете, — пробормотала я.

И не то, что я ему завидовала… Но хотела бы я выглядеть так хотя бы в триста лет, не говоря уже о тысяче, которая мне вряд ли светила. Рейвен остановился и обернулся ко мне. Лицо его в свете уже совсем близкого Источника казалось нечеловечески-красивым. Он потянул рукава рубахи вверх, обнажая худые руки. До кистей они были идеальны — с гладкой, нежной даже на вид кожей, тонким и изящными пальцами и по-женски узкими, аккуратными ладонями. Но выше… кожа на предплечьях была дряблой и в старческих пятнах, а цвет её больше подходил трупу недельной давности. В некоторых местах она была настолько тонка, что просто расходилась, образуя язвы, обнажающие ткани мышц. Я сглотнула, пытаясь справиться с тошнотой.

И так, очевидно, по всему телу. Всё, что Консул смог сохранить — это своё прекрасное лицо и руки, в остальном же он был едва ли кем-то большим, чем просто полутрупом. Даже украденная у его брата сила не могла остановить неумолимое старение.

— Это тело никуда уже не годно, видишь, — с кривой улыбкой сказал Рейвен, тут же вернув рукава на месте. Он всё же был тщеславен и с трудом переносил своё уродство. — Но сегодня всё изменится. Навсегда.