Глава 16

— Дай это мне! — Саймон моментально оказался рядом и схватил бумагу. — В верхней части листка он увидел заглавные буквы Г и Б, а также строчные де над ними. На бумаге было написано только пять слов:


«Дорогой Саймон!

Прости меня, я…»


И все.

Испытывая острое разочарование, Саймон поднес бумагу ближе к глазам, словно желая рассмотреть продолжение письма, написанное невидимыми чернилами.

— Это действительно письмо Гвендолин, но, пропади все пропадом, почему она не продолжила его? Что она хотела сказать?

Айви всмотрелась в его лицо.

— Должно быть, ее прервали.

— Да, но кто? Когда я был здесь раньше, я снова задал вопрос, слышал ли кто-нибудь о ней. Колин и Эррол, как и вчера, ответили отрицательно, а Бен вел себя так, словно впервые услышал о ее отъезде из Лондона.

— Возможно, листок был здесь раньше, чем она уехала?

— Не может быть. Кто-нибудь заметил бы его. Письмо не могло лежать здесь много месяцев. Посмотри, оно даже не успело покрыться пылью. Гвендолин была в этой комнате совсем недавно.

— А может Бен Риверс лгать?

— Нет… по крайней мере я искренне надеюсь, что нет. — Вопрос Айви заставил Саймона похолодеть. — Пора обратиться к властям.

— Саймон, королева…

— Хорошо, давай поговорим о королеве. Она обвинила Гвендолин в воровстве, то есть в преступлении. Это означает, что одно только обнаружение Гвендолин не закроет дело. Она в беде — ее жизни и репутации угрожает опасность. Больше нельзя проявлять нерешительность. Королева не должна была требовать от тебя соблюдения полной тайны. Она повела себя скорее как взбалмошный ребенок, чем как монарх.

— Это несправедливо! — Айви расправила плечи и вздернула подбородок. — Виктория — одинокая молодая женщина, окруженная мужчинами, многие из которых считают, что она виновата уже в том, что родилась женщиной. Ты понимаешь, как может повлиять на ее правление скандал? Она посвятила свою жизнь служению стране и в обмен хочет для себя лишь одного — выйти замуж за человека, которого любит. — Она гордо подняла голову, сразу став выше ростом. — Действия твоей сестры поставили под угрозу это желание. Мне жаль, что леди Гвендолин пропала. И я сделаю все от меня зависящее, чтобы помочь тебе отыскать ее. Но я не могу позволить тебе уничтожить единственную мечту, которую Виктория оставила для себя.

Что-то особенное в тоне Айви помогло маркизу понять, что они говорят не только о королеве, но и о ней самой. Он понимал её мечты и разочарования, предполагал, что именно высокие стремления не позволили ей принять его предложение. Но он не имел возможности переделать общество, в котором они жили, не мог он и игнорировать реалии, как бы они ни влияли на королеву, его сестру или Айви.

— Королева сама подвергла опасности свою мечту, затеяв за спинами своих министров и советников любовную интрижку, — заявил он, исторгнув из уст Айви возмущенный вопль. — Точно так же необдуманные поступки моей сестры поставили под сомнение ее свободу и благополучие.

Айви прищурилась.

— Полагаю, теперь ты скажешь, что я подвергла опасности свое благополучие, уехав из дому в одиночестве и в мужской одежде?

— А разве нет?

Он мог бы сказать, что она подвергла опасности их обоих, упав в его объятия, но благоразумно промолчал. Она лишилась девственности, а он — всех преград, которые сам воздвиг вокруг себя после смерти Аурелии. Но все это уже нельзя было изменить.

— Чтоб вас разорвало, лорд Харроу!

Сарказм вернулся, подумал Саймон. Уже хорошо.

— Вы так и не поняли самого главного. Вы не поняли меня!

У Саймона застучало в висках.

— Что же я должен был понять?

— Люди далеко не всегда стараются избегать опасности. Мужчин учат подвергать себя опасности с детства, поэтому мальчишки заставляют своих коней перепрыгивать через ручьи и каменные ограды.

Айви подошла так близко, что аромат ее волос и кожи смешался с мужскими запахами шерстяной одежды и накрахмаленного воротничка, образовав столь причудливую соблазнительную смесь, что маркизу пришлось сделать над собой усилие, чтобы уследить за ходом ее мысли.

— Неужели тебе не приходило в голову, что Гвендолин имела веские основания сделать то, что сделала? И хотя ее действия, вне всяких сомнений, были неблагоразумными, они были вызваны отчаянием и непреодолимым чувством разочарования, вечными спутниками женщины.

Она ткнула пальцем маркиза в грудь, как будто он лично был ответственен за разочарования Гвендолин… и ее, Айви, Тоже.

Он взглянул на короткую записку, которую машинально сжимал в кулаке. Неужели исчезновение Гвен — его вина? Он всегда старался быть хорошим братом, хотя, конечно, за месяцы после смерти Аурелии отдалился от сестры. И все же знай он о ее чувствах к Колину, он не отнесся бы к их любви неодобрительно. Его сестра была совсем юной, поэтому он настоял бы на ухаживании в течение года, а после этого дал бы согласие на помолвку.

Но его держали в неведении. Сестра и якобы лучший друг предпочли тайком сбежать, наплевав на приличия и Гвендолин едва не оказалась обесчещенной. После такого и речи не могло быть о продолжении отношений между ними. Ни один ответственный старший брат не повел бы себя иначе, и Гвендолин не могла не понять, что он только ради ее блага определил ее к королеве.

— Неужели тебе не приходило в голову, — спокойно ответил он, — что поступать так, как лучше для других, не важно, сколь непопулярны твои действия, — это разочарование, с которым приходится мириться мужчине? Это тяжкий крест, который он вынужден нести. — Заметив растерянность на лице Айви, он добавил: — Может быть, ты задумаешься об этом?

Он повернулся и зашагал к двери. Но Айви поймала его за рукав и прошипела:

— Так как насчет властей? Ты пойдешь к ним, несмотря на требование королевы?

В коридоре послышались шаги, и Саймон зажал ей рот рукой.

Айви как раз думала, не укусить ли ей Саймона за палец, котла тоже услышала шаги.

Через пару секунд Саймон отпустил ее, а еще через секунду в дверях показался Бен Риверс.

— Саймон и, если я не ошибаюсь, мистер Айверс. А я думал, что голоса мне послышались.

— Я забыл у тебя в кабинете шляпу. Но смотри, что мы случайно обнаружили на полке в твоем шкафу! — С потемневшим лицом Саймон протянул Риверсу записку Гвендолин. — Бен, я еще раз спрашиваю: моя сестра была в последнее время у тебя или нет?

Риверс бросил хмурый взгляд на смятый листок.

— Я же сказал тебе, что даже не знал о ее отъезде из Лондона.

— Тогда как это попало сюда? — возвысил голос Саймон.

— Понятия не имею. — Декан школы натурфилософии потер виски и убрал со лба угольно-черные пряди волос. — Я в таком же недоумении, как и ты. Возможно, она приходила, когда меня не было в кабинете…

— И спрятала неоконченное письмо в твоих книгах?

— Я не могу объяснить, что она здесь делала и с какой целью.

— Постойте! — воскликнула Айви и подбежала к полке, на которой нашла записку. — Письмо лежало вот здесь, задвинутое к задней стенке. Очевидно, леди Гвендолин хотела оставить лорду Харроу послание. Возможно, она не смогла или не успела облечь в слова все, что хотела сказать брату, и вместо этого оставила знак?

— Знак чего? — в один голос спросили озадаченные мужчины.

— Куда она собирается направиться.

Несмотря на их неприкрытый скептицизм, она начала вслух читать названия книг, на которых лежало письмо. Не дождавшись реакции, она стала называть фамилии авторов, большинство которых были ей знакомы.

— Карлайл, Фарадей, Гальвани, Гранвилл, Герике…

— Подожди. — Саймон подвинулся к ней. — Ты сказал Гранвилл? Алистэр Гранвилл?

Айви склонила голову набок, чтобы было удобнее читать.

— Да, Алистэр Гранвилл. Вот эта книга.

Саймон взял с полки толстую книгу и прочитал:

— «Диамагнетизм и перпендикулярные силы земных магнитных полей». — Раскрыв книгу, он пробежал глазами первые страницы. — В общем-то это в духе Гвен — оставлять таинственные ключи, касающиеся ее намерений. — Он вопросительно взглянул на декана. — Неужели моя сестра таким образом сообщила, что направляется в Уиндгейт-Прайори?

— Есть только один способ это выяснить.

Саймон кивнул:

— Я планировал навестить Алистэра в любом случае. Поторопись, Нед. Нам лучше выехать немедленно, если мы хотим вернуться в Харроувуд до наступления темноты.

Айви дождалась, пока карета тронулась, и только тогда рискнула спросить:

— Насколько твоя сестра понимает, чем ты занимаешься?

Саймон положил цилиндр на сиденье между ними.

— Я уже думал об этом. Несмотря на импульсивный, непредсказуемый характер, Гвен обладает острым умом.

— Ты считаешь, она понимает значение, которое может сыграть камень Виктории в твоих исследованиях? Я имею в виду не общие представления.

— Знаешь, еще несколько недель назад я бы уверенно ответил «нет», — задумчиво сказал он. — Но после первой электропортации меня нашла именно Гвендолин. Я лежал на полу без сознания и оказался еще более выведенным из строя, чем когда меня нашла ты. Тогда мне потребовалось несколько часов, чтобы почувствовать себя лучше, и много дней, чтобы полностью оправиться.

Он сделал паузу, рассеянно глядя на мелькавшие за окном пейзажи. А все внимание Айви было приковано к рассказу Саймона.

— Ты себя чуть не убил, но все же повторил эксперимент. Почему?

Маркиз ответил, не глядя на свою собеседницу:

— Наука требует жертв.

— Нет. — Она ухватила его за подбородок и заставила повернуться. — Наука не должна убивать и калечить ради прогресса. Существуют более безопасные методы.

— В то время я, не задумываясь, игнорировал безопасные методы. — Он произнес эти слова с такой горячностью, что Айви отдернула руку. Несколько мгновений в его глазах полыхало пламя, но потом потухло. — Еще вчера утром я бы рассмеялся в лицо тому, кто потребовал бы от меня осторожности.

— А сейчас?

— Сейчас я согласен с тобой. Я понимаю, что совершал неблагоразумные поступки.

— Речь идет не о неблагоразумии, — задумчиво произнесла Айви, после чего неожиданно для самой себя выпалила: — Ты же не хочешь сказать, что прекратишь исследования?

Брови маркиза удивленно поднялись.

— Разве не это ты мне советовала?

— Нет. Да. — Айви потрясла головой. — Возможно, вчера я считала, что так правильно. Но ведь я испугалась! И кроме того, ты сказал, что хочешь защитить меня, а не отказаться от работы вообще.

— Могу сказать так же, как и ты: это было вчера. А сегодня утром я принял иное решение. Электропортация разбирает тело на молекулы, а потом собирает его снова. Зубы Галилея, Айви, кто знает, какие мутации могут при этом произойти и, возможно, уже произошли? Такой процесс никогда и ни для кого не будет безопасным.

— Ты снова меня пугаешь. Наверное, тебе все же надо показаться доктору.

— Нет необходимости. Со мной все в порядке. — Маркиз похлопал себя по груди. — Но ты действительно должна бояться. И я тоже. Ведь я решил поиграть с божественной силой, а на это нет права у человека, даже ученого.

Часть души Айви, логическая и практичная, была с ним полностью согласна. Но другая часть, отметавшая условности, заставившая ее надеть мужскую одежду, яростно протестовала.

— Если твои взгляды изменились из-за меня, Саймон, ты должен пересмотреть свою позицию. Я не хочу тебя переделывать.

Слова шли прямо от сердца Айви, но Саймон неотрывно смотрел перед собой невидящим взглядом, погруженный в свои мысли. Айви поняла, что он скорее всего ее не слышал. Еще она поняла, что больше не осмелится заговорить об этом.

Она отдала свою девственность этому человеку и ни минуты об этом не жалела. Он был великолепным, чутким и нежным любовником. Нет, у нее не было сожалений.

Только Айви никак не могла игнорировать то, что толкнуло их в объятия друг друга, — быстро сменившие друг друга шок, страх, облегчение и торжество, сопутствовавшие процессу электропортации. Несколько страшных минут она считала маркиза мертвым… или почти мертвым. Он тоже, очнувшись, сомневался, на каком он свете. Неудивительно, что такой вихрь эмоций потребовал физической разрядки. Однако сегодня все эмоции пребывали под строгим контролем. Даже предлагая руку и сердце, маркиз соблюдал эмоциональную дистанцию. Физическую тоже.

Тогда ей самой следует подумать о дистанции, а не ожидать от него большего, чем он способен дать. Она не кривила душой, говоря, что в интересах сохранения только что обретенной независимости у нее нет желания связывать себя с мужчиной. Если бы только ей еще был известен некий научный процесс, который мог бы заставить разум и сердце говорить на одном языке!

Айви прокашлялась.

— Мы говорили о Гвендолин и о том, насколько она понимает твою работу.

Ей показалось или напряжение, по крайней мере частично, его покинуло?

— Она знает, что мои ранения стали результатом хаотичных колебаний электрического тока генератора и что мне никак не удается обеспечить выработку тока, свободного от этих колебаний. — Маркиз встретился с Айви взглядом и озвучил ее собственные мысли: — Гвен может считать камень источником постоянной энергии, своего рода естественной батареей.

— Ее воровство — не твоя вина, — сказала Айви, озвучив то, что она считала мыслями Саймона.

Он нахмурился, хотел возразить, но чувство вины ясно читалось на его лице.

Саймон тяжело вздохнул.

— Все действия Гвендолин — моя вина, Айви, и от этого мне никуда не уйти. Боюсь, что за мою неудачу в роли старшего брата королева заплатит личным счастьем.

— Что ты имеешь в виду?

У Айви было такое изумленное, пожалуй, даже ошарашенное лицо, что Саймон непременно рассмеялся бы, если бы его не терзало чувство вины. И если бы не настало время признать все то, что он так долго игнорировал.

— Воровство, исчезновение и все, что случилось, — прямой результат того, как я вел себя после смерти жены.

— Но это вполне понятно. Ты горевал, поэтому ушел в себя.

Саймон покачал головой:

—Возможно, и понятно, но это меня не извиняет. Мы с Гвендолин всегда были близки и еще больше сблизились после смерти родителей. Да, она импульсивна, из-за чего часто попадает в неприятности. Но когда ей больше всего был нужен снисходительный, терпимый брат, на которого она могла бы положиться, его не оказалось рядом.

Айви накрыла его руку своей.

— Извини, но мне показалось, что она была… как бы это сказать… немного испорченной девочкой.

На это он улыбнулся. А как же иначе?

— Ты ее здорово недооцениваешь. Конечно, она была испорченной. А какую младшую сестру не стараются побаловать? Но она всегда была чуткой и добросердечной. И невинной.

Вспомнив, как бездушно он себя вел во время инцидента предыдущей зимой, Саймон досадливо поморщился.

Айви так быстро отняла свою руку, что он почувствовал острую необходимость поймать ее и поднести к губам.

— У меня и в мыслях не было проводить параллель между вами, — сказал он.

Она кивнула, но отвернулась, чтобы не встречаться с ним взглядом. Свободной рукой он повернул ее лицо к себе.

— Знаешь, мне бы очень хотелось, чтобы Гвен походила на тебя, была смелой и немного безрассудной, но вместе с тем упорной, целеустремленной и…

— Что?

Он мог бы перечислять бесконечно, поскольку в Айви были все качества, которые он любил в женщине.

Близость к ней, интимная обстановка движущегося экипажа — все это заставляло его тело изнывать от желания. Искоса поглядывая на свою спутницу, освещенную ярким осенним солнцем, проникавшим сквозь окна экипажа, он наслаждался блеском ее коротко остриженных волос, нежной кожей, изящной линией подбородка, совершенной формой носа.

Решимость ослабла, не справившись с притяжением ее губ, магнетизмом глаз. Потянувшись к ней, Саймон увидел в ее взгляде удивление и сильное желание, которые, смешавшись, сделали ее еще привлекательнее. Маркиз понял, что не сможет сопротивляться, и сдался.

Прижавшись губами к ее губам, он обнял Айви и усадил к себе на колени. Ощущение ее обутых в сапоги и затянутых в панталоны ног, прижимавшихся к его ногам, было странным и очень эротичным. Впрочем, в такой одежде было и определенное удобство, поскольку, когда берешь женщину на руки, намешают ни многочисленные юбки, ни корсет.

Да и гладить бедра и стройные ноги, не говоря уже о восхитительных ягодицах, было намного приятнее. Сквозь одежду можно было почувствовать все изгибы изящного тела, мысленно представив то, что находится под ней.

Ему следовало знать, что воображение до добра не доводит. Вот и теперь Саймон ощутил такую сильную эрекцию, что едва не застонал.

Айви чуть отстранилась.

— Саймон…

— Скажи, чтобы я остановился, прошу тебя, — пробормотал он.

Айви ничего не сказала, поэтому он в два счета справился с ее галстуком и воротником и принялся увлеченно целовать нежную шею. Ее дрожь передавалась ему, и в конце концов он забыл, что находится в экипаже, а не в уединении спальни.

Айви нашла губами его губы.

— Почему мы это делаем? — бормотала она между поцелуями. — Никому из нас не нужно постоянство. Наше будущее его не приемлет. Мое уж точно нет. И, несмотря на твое предложение, твои намерения — или их отсутствие — совершенно ясны.

— Похоже, наши тела не согласны с нашими намерениями, — сказал Саймон.

С подкупающей серьезностью Айви нахмурилась, обдумывая идею, после чего заявила:

— Вероятно, нарушилась причинно-следственная связь где-то между логикой и похотью.

Ее слова заставили сердце маркиза снова бешено заколотиться.

— Черт бы тебя побрал, Айви!.. — простонал он.

Саймон толкнул ее на сиденье и накрыл своим телом. Ее руки взметнулись вверх, маркиз поймал их и прижал к сиденью над ее головой. Спина Айви в ответ выгнулась, ее груди стало тесно в шелковых путах. Он просунул руку под ее жилет и почувствовал, как затвердели под его ладонью соски.

Забыв о разуме вместе с логикой, Саймон задрал ее жилет и рубашку и впился губами в сосок, топорщившийся под шелковыми лентами. А руку он опустил вниз, к влажному теплу между ее ног.

Как и ночью в постели, он гладил сквозь одежду самые чувствительные части женского тела. Айви тяжело дышала, из ее губ вырывались хриплые стоны, глаза затуманились, щеки покрылись лихорадочным румянцем.

Он возносил ее все выше и выше к вершине страсти, Айви стонала и металась по узкому сиденью экипажа. Но и тело маркиза требовало разрядки. Желание пульсировало в каждой клеточке, не пускало в легкие воздух. Он мог думать только о погружении в ее влажные глубины.

В следующий момент Айви застыла под ним и сжала губы, чтобы приглушить крик. Она выгнула спину, зажмурилась, и ее бедра подались ему навстречу. Она была готова и жаждала принять его, как приемлют мужа. Удовольствие, боль, стремление овладеть собой слились внутри его в извращенную пытку, невыносимую, чреватую взрывом… Потом на лице Айви появилась удовлетворенная улыбка, и она открыла глаза. Маркиз перевел дух.

Ее покрасневшие от поцелуев губы приоткрылись.

— Сегодня вечером, вернувшись в Харроувуд, я научусь, как проделывать то же самое с тобой, — уверенно заявила она.

Загрузка...